Г.Р. Державин. Ода "Бог"

Без лиц, в трёх лицах Божества. – Автор, кроме богословского православной нашей веры понятия, разумел тут три лица метафизические; то есть: бесконечное пространство, беспрерывную жизнь в движении вещества и неокончаемое течение времени, которое Бог в себе и совмещает. (вернуться) 

Пылинки инея сверкают. – Обитателям токмо Севера сия великолепная картина ясно бывает видима по зимам в ясный день, в большие морозы, по большей части в марте месяце, когда уже снег оледенеет, и пары, в ледяные капли обратившиеся, вниз и вверх носясь, как искры сверкают пред глазами. (вернуться)

И благодарны слезы лить. – Автор Первое вдохновение, или мысль, к написанию сей оды получил в 1780 году, быв во дворце у всенощной в Светлое воскресенье, и тогда же, приехав домой, первые строки положил на бумагу; но, будучи занят должностию и разными светскими суетами, сколько ни принимался, не мог окончить оную, написав, однако, в разные времена несколько куплетов. Потом, в 1784 году получив отставку от службы, приступал было к окончанию, но также по городской жизни не мог; беспрестанно, однако, был побуждаем внутренним чувством, и для того, чтоб удовлетворить оное, сказав первой своей жене, что он едет в польские свои деревни для осмотрения оных, поехал и, прибыв в Нарву, оставил свою повозку и людей на постоялом дворе, нанял маленький покой в городке у одной старушки-немки с тем, чтобы она и кушать ему готовила; где, запершись, сочинял оную несколько дней, но не докончив последнего куплета сей оды, что было уже ночью, заснул перед светом; видит во сне, что блещет свет в глазах его, проснулся, и в самом деле, воображение так было разгорячено, что казалось ему, вокруг стен бегает свет, и с сим вместе полились потоки слёз из глаз у него; он встал и ту ж минуту, при освещающей лампаде написал последнюю сию строфу, окончив тем, что в самом деле проливал он благодарные слёзы за те понятия, которые ему вперены были. (вернуться)

 

1. Живот – (устар.) жизнь. (вернуться)

2. Эфиры – 1. верхний слой воздуха (неба) в древнегреческой мифологии, местопребывание богов; 2. тончайшая пятая стихия в античной и средневековой натурфилософии, физике и алхимии. (вернуться)

3. Твари – (устар.) живые существа (первонач. в религиозных представлениях – то, что сотворено богом). (вернуться)

4. Прах – 1. (высок.) пыль; то, во что всё превращается после смерти, разрушения; 2. (перен.) что-то малоценное, ничтожное. (вернуться)

В феврале 1784 г., покуда стоял санный путь, Державин отправил в Казань весь домашний скарб, но сам с женою задержался еще в Петербурге. Губернаторство в общем было обещано, однако дело нужно было подталкивать. И вот, посреди хлопот, стараний, подчас унижений и забеганий перед сильными сего мира, стало его тревожить беспокойство вовсе иного рода.

Года четыре тому назад, во время пасхальной заутрени в Зимнем дворце, посетило его вдохновение; приехав домой он в горячности положил на бумагу первые строки оды:

О Ты, пространством бесконечный, 

Живый в движеньи вещества, 

Теченьем времени предвечный, 

Без лиц, в трех лицах Божества! 

Дух, всюду сущий и единый...

Но порыв миновался, мышцы душевные ослабели. Отвлекаемый службой и светскими суетами, сколько ни принимался он – продолжать не мог. Про себя постоянно однако же возвращался к начатой оде, в глубине памяти копил мысли и образы, то собственные, то извлеченные из чтений. За четыре года все это в нем, наконец, дозрело и стало проситься наружу. Теперь, на свободе, он опять взялся за перо, но все-таки суета житейская, городская мешала ему. Сердце хотело уединения, он решил бежать. Вдруг объявил жене, что едет осматривать белорусские свои земли, в которых никогда не был, хоть владел ими семь лет. Стояла самая распутица, о дальней дороге нечего было думать. Жена удивилась, но он ей не дал опомниться. Доскакал до Нарвы, повозку и слуг бросил на постоялом дворе, снял захудалый покойчик у старой немки и заперся в нем.

Он писал, пока сон не валил его на постель, а проснувшись вновь брался за работу. Старуха носила ему пищу. Он работал в таком же диком уединении, в таком же неистовом напряжении телесных и душевных сил, в каких Челлини отливал некогда своего Персея. Так продолжалось несколько дней.

То была вновь высокая ода. Державин сам с замиранием сердца ощущал высоту своего парения. Образы и слова он вновь громоздил, точно скалы, и сталкивая звуки, сам упивался звуком их столкновений.

Он написал не много – около ста строк всего. Из них не все сделаны из одинаково драгоценного материала, но все равновесны и одинаково наполнены. В этих стихах нетрудно узнать автора Читалагайских од. Но там все-таки был перед нами отчаянный подмастерье, работавший наугад, знавший замечательные удачи, но местами лишь портивший материал; теперь это полный мастер. Нетрудно узнать в нем и лаконического автора оды на смерть Мещерского. Но теперь его лаконизм перестал быть порывист и угловат. В "Боге" Державин привел в движение какие-то огромные массы; столь же огромна сила, на это затраченная, но ни единая частица ее не пропадает даром, и надсада, усилия мы нигде не видим. Таково на сей раз его господство над материалом, что с начала до конца все в оде движется стройно и плавно, несмотря на то, что в процессе работы он постепенно отходит от первоначального замысла. Вдохновение владеет им, но материалом владеет он.

Его первою целью было вообразить величество Божие. Взор его устремлен был к Богу. Но по мере того, как предмет ему открывался, его охватывало изумление перед собственною способностью к подобному постижению. Смотря на собственное отражение в оде, видел он отражение Бога в себе самом – и все более поражался:

Ничто! – Но Ты во мне сияешь

Величеством Твоих доброт,

Во мне себя изображаешь,

Как солнце в малой капле вод.

Ничто! – Но жизнь я ощущаю,

Несытым некаким летаю 

Всегда пареньем с высоты; 

Тебя душа моя быть чает, 

Вникает, мыслит, рассуждает:

Я есмь – конечно есь и Ты!

Ты есь! Природы чин вещает,

Гласит мое мне сердце то,

Меня мой разум уверяет: 

Ты есь – и я уж не ничто! 

Частица целой я вселенной,

Поставлен, мнится мне, в почтенной 

Средине естества я той, 

Где кончил тварей Ты телесных, 

Где начал Ты духов небесных 

И цепь существ связал всех мной.

С этого стиха ода Богу стала одой божественному сыновству человека:

Я связь миров повсюду сущих, 

Я крайня степень вещества, 

Я средоточие живущих, 

Черта начальна Божества. 

Я телом в прахе истлеваю, 

Умом громам повелеваю, 

Я царь – я раб, я червь – я Бог! 

Но будучи я столь чудесен, 

Отколе происшел? – безвестен, 

А сам собой я быть не мог.

Твое созданье я, Создатель! 

Твоей премудрости я тварь, 

Источник жизни, благ податель, 

Душа души моей и царь! 

Твоей то правде нужно было, 

Чтоб смертну бездну преходило 

Мое бессмертно бытие, 

Чтоб дух мой в смертность облачился 

И чтоб чрез смерть я возвратился, 

Отец! в бессмертие Твое.

Тут охватило его такое упоение величайшею гордостью и сладчайшим смирением, открытыми человеку, такое невыразимое счастие пребывания в Боге, что далее уж писать он не мог. Было то уже ночью, незадолго до рассвета. Силы его покинули, он уснул и увидел во сне, что блещет свет в глазах его. Он проснулся, и в самом деле воображение так было разгорячено, что казалось ему – вокруг стен бегает свет. И он заплакал – от благодарности и любви к Богу. Он зажег масляную лампу и написал последнюю строфу, окончив тем, что в самом деле проливал благодарные слезы за те понятия, которые были ему даны:

Неизъяснимый, Непостижный! 

Я знаю, что души моей 

Воображения бессильны 

И тени начертать Твоей; 

Но если славословить должно, 

То слабым смертным невозможно 

Тебя ничем иным почтить, 

Как им к Тебе лишь возвышаться, 

В безмерной разности теряться 

И благодарны слезы лить.

Когда он кончил, был день.

Источник: В. Ходасевич. Державин. – М.: "Книга", 1988. С. 133-136.

* Книга Ходасевича "Державин" вышла в 1931 году и считается одним из лучших образцов художественной биографии за всю историю этого жанра.

Ходасевич Владислав Фелицианович (1986–1939) – поэт, критик, мемуарист, переводчик. На раннем этапе творчества был близок к московским символистам.

 

(Там же)