All Activity

Место в общем рейтинге SCIENCE INDEX за 2020 год 4200 Место в рейтинге SCIENCE INDEX за 2020 год по тематике "Религия. Атеизм" 27 Место в рейтинге SCIENCE INDEX за 2020 год по тематике "Социология" 121

* * * Что есть - Поэт?.. Иерусалим... Гефсимания... Сад... Оливы, которым больше двух тысяч лет... Огромный, толстые, корявые стволы... Здесь Иисус молился в последний раз... Здесь Его поцеловал Иуда... Здесь Его арестовали... Здесь сказал Он: "За что, Отче? Отведи от меня чашу сию..." Наши дни... В Гефсиманском Саду - работает садовник. Терпеливо. Уверенно. Умело. Ухаживает за розами. Совсем мал сад. С приличную квартиру размером. Паломники... Со всего света... Католики. Протестанты. Православные. Лютеране. Баптисты... Падают в обморок от ОЩУЩЕНИЯ... ЗДЕСЬ! ВОТ НА ЭТОМ КАМНЕ! ОН! МОЛИЛСЯ! Старенькие бабушки... Может вся жизнь положена на то, что бы увидеть ЭТИ камни... Истово... Молятся... Лбом - в сухую землю... Жарко... Очень жарко... Внизу, у подножия Масличной Горы - кладбище. В День Суда это кладбище встанет в первую очередь... Золотой купол мечети Аль Акса над Городом... С Храмовой Горы Мохаммед вознёсся в рай... Молятся... а садовник - работает древний, как время седой высушенный солнцем работает просто - работает Вот - Поэт. Да ещё - уборщик в Храме Гроба Господня. Да ещё - смотритель на Голгофе. Да ещё - монашек, пускающий в Пещеру Гроба. Это - работа. Был. Пробовал пройти босиком по Виа Долороса, дороге слёз, дороге от Синедриона к Голгофе. Не получилось. Горячо... А в небе - боевые вертолёты ВВС Израиля. И на улицах - люди с автоматами. А садовник - работает. Просто - работает. Он - ПОЭТ…

"У ислама много лиц" Евгений Сатановский Политолог, президент Института Ближ… Сергей Корнеевский Ведущий Александр Ярков Ведущий сотрудник Экспертного научн… События в Афганистане обрушили всю систему безопасности в Средней Азии. Что может случиться дальше? Насколько велика угроза для России? Гость Евгения Сатановского и Сергея Корнеевского в эфире "Вестей ФМ" – ведущий сотрудник Экспертного научного центра по противодействию идеологии экстремизма и терроризма Тюменского государственного университета, доктор исторических наук Александр Ярков. ЯРКОВ: Сначала "Талибан" (запрещенный в России) выиграл битву в медиапространстве, приобретя массу сторонников внутри страны. И это очевидно и предполагаемо, что это рикошетом ударит по мягкому подбрюшью России, да и по самой России. Как это было у нас с ситуацией в Сирии, а ещё раньше с Северным Кавказом – этот резонанс информационный, медийный необходимо учитывать и просчитывать. <...> Наши зарубежные коллеги-учёные рассматривают ислам с позиций того, как они видят его, условно говоря, в классической форме раннего ислама, средневекового ислама, что якобы он везде одинаков. <...> Нет, много исламов, которые имеют разное лицо, хотя, в принципе, основа-то одна и та же. Необходимо на теоретическом уровне нам не хвататься за голову, а не торопясь, основательно пересмотреть многие позиции. Тогда учёные будут заниматься тем, чего от них ждёт общество – социальным проектированием. Источник: https://radiovesti.ru/brand/61009/episode/1365141/

ВОСХОДЯЩИЕ ПО СВЕТОНОСНОМУ СТОЛПУ Рашид Ишниязов С возраста понимания себя, как существа способного постигать не только обыденный мир, но и духовную реальность, я стремился к знаниям весьма не полезным для спасения души. У меня в библиотеке соседоствовали Каббала с Франциском Ассизским, Никодим Святогорец с Рене Геноном, «Лествица» с Агадой, и этот коктейль бурлил в моей многоумной голове, порождая «великие» идеи, которые в православной догматике именуются ересью. И трудно сказать сегодня, как бы я повредил себе и как бы пострадал без пользы на путях вражеских, если бы не вразумлял Господь, открывая величие подлинных Своих чудес. Случилось так, что в один из дней Страстной Седмицы в 1994 году поехал я со своим другом в Оптину Пустынь. Но отнюдь не стремление прикоснуться к святыням повлекло нас в это паломничество, а тщеславная прихоть «беседовать со старцем», имени которого мы даже не удосужились разузнать. Мы желали изложить подвижнику свои мысли, чтобы подтвердить и засвидетельствовать «великую» значимость наших персон перед всей братией. Приехали мы в Козельск к вечеру Великой Субботы. Тогда еще не было асфальтированной дороги от шоссе до обители, поэтому мы шагали по сосновому лесу мимо источника преподобного Пафнутия Боровского. Столетние деревья, помнившие Оптинских святых старцев, бездонное небо над головами, а может быть тихий и прохладный ветер, который дул между стволами сосен, отрезвили наши головы, и у самых ворот монастыря в них рассеялись горделивые помыслы. Присмиревшие и несколько растерянные мы очутились в ограде обители. Хотя и небольшой, но опыт посещения храмов у нас имелся, поэтому было странно заметить, что людей в ограде немного, все больше монахи, а у мирян тревожные и напуганные лица. Не помню кто-то из нас, кажется это был я, сказал: «По-моему они чересчур эмоционально переживают смерть Христа». И покачав снисходительно головами, мы вошли в церковь Введения во Храм Пресвятой Богородицы. Возле раки с мощами преподобного Амвросия Оптинского было пустынно, несколько бабушек сидело на скамейках и тихий голос монаха читал молитву. Мы почти на цыпочках подошли к святому старцу и осторожно коснулись губами стекла, прикрывавшего мощи. Пожалуй, это был первый христианский жест за все время нашего паломничества. Что-то шевельнулось в моем сердце, что-то заяачье, испуганное. Помню, я даже оглянулся зачем-то на бабушек и отвел взгляд. И тут же все исчезло, мы вышли из бокового входа церкви к могилам Оптинских старцев такими же, как и вошли. На крыльце сидел молодой монах, и по склонившейся голове и отрешенному взгляду его мы поняли, что человек творит молитву и дается она ему с большим усилием. Мой друг сказал: «Мы приехали из Москвы и хотели бы поговорить со старцем». Сегодня я знаю, что в ту минуту монаху, помимо брани невидимой, пришлось сражаться с двумя бесенятами, в образе которых мы ему предстали со своим заявлением. «Братья,- сказал он в ответ очень тихим голосом,- Вы бы не ходили здесь, а то можете погибнуть. Полчаса назад кто-то зарезал троих монахов». Он кивнул в сторону, где в деревянной оградке висел монастырский колокол. Слава Богу, до нас полностью не дошел смысл сказанных слов, иначе мы провалились бы под землю от стыда. Мы увидели как монах, стоявший под колоколом, взялся за веревку. Не сразу ему удалось раскачать тяжелый язык, с нескольких напряженных взмахов, или он просто ослабел от брани с врагом. Наконец мощный удар прозвучал в ледяном воздухе страшного вечера Великой Субботы, возвещая окрест: «Жив Господь», и нас с приятелем тут же унесло за ограду обители в людские толпы, подальше от действа, которого мы не могли вместить в себя. «И говорят горам и камням: падите на нас и сокройте от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца. Ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять? »(Откр. 6: 16-17). Не знаю , это или другое чувство охватило нас с другом, но мы как-то естественно смешались с массой людей, которые уже услышали о преступлении. Были среди них и пьяные юнцы и ряженые девицы, и дети с воздушными шариками и еще какая-то праздношатающаяся публика, и все они смаковали подробности убийств. Мы взяли бутылку вина и пошли с другом в липовую аллею, которая ведет от монастыря к скиту и там выпили, беседуя о разгуле сатанизма на Руси. Я знаю, почему мы не молились тогда, а пили - потому что грех сознается возле святыни, во мраке же беззакония - комфортная слепота. Наша непреодолимая гордыня ослепляла нас, а опыт смирения сопряжен с молитвой, постом и трудами. Потому мы сделались в тот раз одними из тех, кто когда-то с любопытством наблюдал за казнью Спасителя на Голгофе, сидя в тени Иерусалимских улиц и судачил о подробностях смерти некоего Иисуса из Назарета. «Ножом, ножом пырнули...» - бормотала какая-то тетка. «В самый живот», - вторила ей другая. Были женщины, которые плакали, и мужчины, которые хотели отомстить, но не было молившихся или осененных тихой печалью. Мы бродили в клокочущей толпе, считая себя иными, чем все собравшиеся, и не подозревали, что являемся частью этих людей. Выкрики, смех, какие-то шуточки, все путалось в моей захмелевшей голове. Очень скоро мой друг потерялся в толпе, и, отыскивая его, я стал заглядывать в лица людей, со злорадством отмечая их пустоту и бессмыслицу: круглые глаза, перекошенные рты, сияющий оскал зубов. Вечерний холод проникал сквозь одежды, темнело и крепчал ветер. Между черных стволов я увидел, как молодые парни жгут костер. Их пьяные голоса что-то буйно выкрикивали, а истошный хохот перекрывал гул толпы. Я хотел подойти к ним, погреться, но вдруг отчетливо вспомнил и ужаснулся. «Когда они развели огонь среди двора и сели вместе, сел и Петр между ними» (Лк. 22,55). Примерно так же в ту страшную ночь грелись у костра работники первосвященника и от скуки уличали апостола. Тогда я спросил себя: «С кем из них я был бы в ту ночь?» Мне уже не надо было костра, чтобы греться, потому что стыд опалил мне лицо. Я побрел сквозь толпу к ограде монастыря, сам не зная зачем. Обрывки суетных фраз хлестали меня, как плети: «Я думал будет интереснее... », «Так ведь монахи... », «Сатанисты убили, сволочи... » На крыльце сторожки у ворот я разглядел фигуру человека, который внимательно разглядывал каждого входящего в монастырь. И эта привычная бдительность вахтера заставила меня ухмыльнуться. «Ищут сатанистов, детективы... » - подумал я с радостью, чувствуя, как испаряется стыд. Однако, неожиданно в свете фонарей ярко блеснули влажные щеки на юном лице. Этот парень плакал и исполнял послушание, он еще не был монахом и от чистого сердца верил, что Бог хранит своих избранников и это святое место. Весь ужас человеческой немощи перед яростью беззакония ему открылся впервые в жизни. Потому он, скорее всего, и плакал, но исполнял послушание, вглядываясь в лица входящих, чье суетное любопытство нарушало печаль братии. Он ожидал нечаянно встретить сердечное сострадание прохожего человека. Я понял это, потому что на мой кивок он произнес: «Горе-то какое, а?» Я кивнул еще раз и прошмыгнул за ограду. Мне трудно объяснить дальнейшее, поскольку оно происходило в моем нетрезвом воображении. Когда я вошел в храм, молящихся там уже было предостаточно: монахи, миряне, дети, зажиточные и нищие. Все ожидали великой вести. Будто во сне, я купил алую свечку и пристроился к людям. Помню, было невыносимо тяжело стоять и слушать, как происходит служба. Мешало выпитое вино, но более всего сознание, что ты такой же, как все, даже хуже прочих людей, стоишь в потной толпе и внимаешь молитве, которую в сущности никогда не знал. И я постиг в то мгновение великую мысль: если не сумею смирить в себе это мутное и гнилое себялюбие, то уже никогда не попаду больше в Оптину Пустынь. А самое главное - потеряю навечно великое сокровище, к которому приблизился, почти прикоснулся по Божьей милости. На счастье, кто-то пихнул меня локтем и обругал, что стою на пути. Я посторонился, сказал: «Простите», и, услышав высокомерный ответ: «Бог простит», понял - воистину простит. Более того, я уже прощен на тот миг, и радость эта столь велика, что не имеет значение ни себялюбие, ни гордыня, ни высокоумие. Это все ничтожно, как «глубины» сатаниниские, потому что их - нет. Преподобный Амвросий Оптинский неузнанный стоял в то мгновение среди молящихся и ликующих от радости Воскресения Христова. И мне, не пережившему со всеми горе утраты Христа, была дарована милость приобщиться к великому счастью Его воскресения. Эти люди, которых я презирал, считая себя избранником, стали близкими, почти родными. Я не умел, но хотел их любить. Всех людей любить, как любил Он. И я все присматривался к монахам, пытаясь узнать преподобного Амвросия Оптинского, и порой казалось, что я его узнал: старое лицо, седая борода и пронзительно добрые лучистые глаза великого подвижника. Но когда я пытался к нему пробраться сквозь толпу, то его уже не оказывалось на этом месте. Вновь я видел его и опять пробирался, и опять он ускользал от меня. Однако мне не было досадно, что он не хочет явиться лицом к лицу. Наоборот, было радостно, что он молится со всеми. Я вышел на улицу и увидел, как над Оптиной от неба до земли выстроился светоносный столп. Я ничуть не удивился. Все было естественно и совершенно, как бывает у Христа. Души убиенных монахов всходили по нему, а Святые в райских обителях их встречали, ликуя и славя Господа. Но стоило мне выйти за ограду, как видение столпа исчезло. Искаженная хмелем, буйная толпа выкликала что-то бессмысленное. Оскал на лицах являл не улыбки людей, но сладострастную ожидание удовольствий. Я в страхе вернулся за ограду - столп не исчез. Так же густо и мощно он высился от земли до самого неба. Конечно, я вернулся к людям и мое лицо избороздил тот же оскал. Но я не хочу его помнить, я хочу в нем каяться и плакать. Я понял в ту ночь Торжества из Торжеств, что такой же, как все, и пытаюсь учиться любить. Мы вернулись с другом в большой город, где погрузились в суету и прежнее многоумие. Но светильник, зажженный в Оптиной Пустыни, по-прежнему не гаснет в моей душе. Я забываю о нем, пренебрегаю им, а порой даже пытаюсь погасить, потому что он помеха моей гордыне и страстям. Но когда, захлебнувшись в грехе, моя душа скорбит и ищет опоры, он зажигается вновь, просто и совершенно, как это бывает у Христа, как это было в ту ночь Торжества из Торжеств, когда трое убиенных монахов восходили к небу по светоносному столпу. 2002 г. https://vk.com/id3560786?w=wall3560786_445%2Fall

"Радикальные исламисты неотделимы от религии" Евгений Сатановский Политолог, президент Института Ближ… Сергей Корнеевский Ведущий Религиозная база идеологии талибов*: что такое джихад и джизья. В эфире "Вестей ФМ" Евгений Сатановский и Сергей Корнеевский. САТАНОВСКИЙ: У неверного при встрече с правоверным мусульманином старого "доброго" средневекового типа времён пророка – а сохранившего такого рода принципы народу сейчас очень много, это и "Аш-Шабаб" (запрещенная в России), и "Аль-Каида" (запрещенная в России), и боевики "Исламского государства" (запрещенного в России), и, конечно, талибы, – есть три выхода: он может умереть, он может перейти в ислам, причем не просто в ислам, а в ислам того типа, к которому его принуждают, причем перейти должен до того, как его завоюют. Если после того, то никаких проблем с тем, чтобы брать его в плен или обращать в рабство его домашних не существует. И, наконец, третий вариант – джизья: он должен платить налог примерно в 10 раз больше, чем мусульманин, чтобы выкупить свою жизнь. Каждый год он платит это не в качестве добровольного взноса, как закят, – он выкупает свою голову. Также в программе: проблема героизации коллаборационистов. *запрещённая в России организация. Источник: https://radiovesti.ru/brand/61009/episode/2588705/

«Выхожу один я на дорогу…», Надо мной - не светит, не блестит, И ничто, ничто не внемлет Б-гу, - И ничто высОко не грустит. Звёзды все попрятались по норам, Будто не светила, а сурки… Говорю я классику с укором: «Жизнь - стихам великим - вопреки…».

Не будешь знать горя И заживут раны Если идешь к морю, Если идешь к Храму. Разные всем судьбы, Каждую Бог метит. Наши с тобой судьи – Наши с тобой дети. Как же, мой друг, странно – Столько дорог в поле, Но, лишь одна к Храму, Но, лишь одна к морю. Среди мирской мути, Среди погод серых Не потерять сути И обрести б Веру! Знаешь, а жить стОит, Чтоб, пусть в конце самом, Все же, прийти к морю, Все же, прийти к Храму.

Место в общем рейтинге SCIENCE INDEX за 2020 год 4180 Место в рейтинге SCIENCE INDEX за 2020 год по тематике "Религия. Атеизм" 27 Место в рейтинге SCIENCE INDEX за 2020 год по тематике "Социология" 119

Батюшка на широком экране: почему священники не становятся главными героями? Александр БРАТЕРСКИЙ, публицист 26.07.2021 Материал опубликован в № 3 печатного номера газеты «Культура» от 25 марта 2021 года в рамках темы номера «Церковь и культура: возможен ли новый союз?». В этом году исполняется 15 лет фильму «Остров» Павла Лунгина. Образ монаха-отшельника, созданный Петром Мамоновым, стал лучшим словом о церкви и православии, сказанным кинематографом в постсоветской России. Вслед за этим ничего не только равного, но даже сопоставимого по значимости, художественной и духовной ценности за полтора десятка лет на эту тему создано не было. Почему? Нельзя сказать, чтобы храмы и священники совсем не появлялись в российских фильмах. Напротив, монастыри и духовные особы довольно часто мелькают как фон или действующее лицо второго или третьего плана. Вот и в марте этого года одним из самых обсуждаемых стал сериал «Топи», снятый по роману писателя Дмитрия Глуховского, где сюжет мистической драмы разворачивается в монастыре. А один из не главных героев — настоятель, отец Илья. ВЕЧНЫЙ ОТЕЦ ФЕДОР В большинстве российских фильмов, за редким исключением, священник почти всегда сквозной персонаж и редко где системообразующая фигура. При поверхностном взгляде на современное кино вспоминается даже не священник как таковой, а надевший рясу прохиндей «отец Иннокентий» в исполнении Михаила Ефремова в комедии «День выборов». Гротескный «священник», герой Ефремова чем-то напоминает другого комедийного батюшку, отца Федора из «12 стульев» в исполнении Михаила Пуговкина. Актеру тогда эта роль далась тяжело, так как он был верующим человеком и даже просил благословения на съемку у своей набожной матери. Возможно, поэтому и роль отца Федора получилась хоть комическая, но трогательная. За исключением разве что исторических фильмов и шедевра Андрея Тарковского «Андрей Рублев» в атеистическом СССР священник — почти всегда фигура в большей степени негативно-карикатурная, эдакие заплывшие жиром попы из фильмов про революцию. Правда, позже, в застойные 1970-е, были и редкие исключения — Леонид Куравлев в эпизодической роли священнослужителя в комедии «Семь невест ефрейтора Збруева». Узнав, что интеллигентный батюшка ищет жену, иначе не получить прихода, простодушный герой предлагает тому познакомиться с девушкой, которая написала ему письмо. «Священник, сыгранный Куравлевым, уходил с экрана «закрытым» персонажем, неопределенно указав на то, что в современности он не чувствует себя чужаком...» — писал об этой роли актера кинокритик Лев Рыбак в книге «Леонид Куравлев и его режиссеры». ОТЕЦ МАТВЕЙ В ПОИСКАХ «ОТЦА БРАУНА» Герой Куравлева, приветливый и симпатичный, читающий научный журнал cвященник, кажется действительно опередившим свое время. В сегодняшней реальности таких батюшек среди молодых священников много. Они спокойно говорят с молодыми людьми на одном языке, на их службах всегда много народу, они читают огромное количество книг, ходят в походы и занимаются спортом вместе с прихожанами. Однако их по-прежнему нет на экране кино и телевидения. В современных фильмах, как и в советские времена, духовных лиц показывают пусть и в положительном виде, но часто как персонажей далекого прошлого в исторических экранизациях. Но и они общей картины не меняют, говорит «Культуре» религиовед, ведущий научный сотрудник Института Европы РАН Роман Лункин: «В России православный священник — существо бедное, иногда трагически опустившееся, зависимое, либо с барином за столом в богатстве, либо пьяный на крестном ходе. Как это ни странно, 1990-е и 2000-е годы пока атмосферу такой зависимости священника не изменили. Православный клирик связан либо с властью, как в «Левиафане», либо с «братками», как в сериалах, либо это человек, как и все россияне, заснятый в процессе выживания, как умеет». По словам Лункина, разомкнуть этот порочный круг привычных ролей мог бы шаг в сторону, например, образ священника-детектива, как отец Браун в одноименном детективном сериале ВВС 2013 года о священнике, который расследует преступления. В 2014 году подобный сериал появился. «Отец Матвей», приехавший в провинцию священник, не только пытается духовно укрепить прихожан, но и расследует загадочные преступления, произошедшие в небольшом городе. Правда, идея сериала, показанного по телеканалу «Россия», не была оригинальной российской, а стала адаптацией двух европейских сериалов — итальянского «Дона Маттео» и польского «Отца Матфея». В РПЦ сериал не приняли, отказав от съемки в нескольких церквях, да и сам фильм сначала пришлось показывать на Украине и только спустя несколько лет в России. Уже через год после «Отца Матвея» кинематографисты вновь делают священника персонажем в сериале «Спасайся, брат». В роли отца Арсения, бывшего воина-афганца, наставляющего беглого зэка на путь истинный, снялся питерский «мент» Александр Лыков. Но, несмотря на отличную актерскую работу Лыкова и высокие рейтинги сериала, сам он выглядит как повторение известной истории. Батюшку мучает прошлое, произошедшее с ним в Афганистане. Сериал значительно слабее перепевает тему «Острова» Павла Лунгина, одного из самых главных фильмов эпохи 2000-х. Этот фильм без преувеличения стал потрясением для многих: для кого-то возможностью переосмыслить свою собственную жизнь, а для кого-то и началом пути к Богу. Исполнитель главной роли, бывший панк, автор абсурдистских текстов Петр Мамонов смог сделать то, чего не могли сделать десятки других актеров, игравших священников и монахов. «Я сделал все что мог. Во время съемок целыми ночами думал и плакал... Только не надо к этому кино относиться на полном серьезе. Это не культурная революция типа фильма про православную веру. Просто о людях, выбравших такой путь», — рассказывал потом сам актер в интервью «Комсомольской правде». Масштаб личности Мамонова и его харизма стали одной из главных причин успеха фильма у зрителей, и повторить его больше не удалось. Единственным исключением, который смог добиться определенной глубины образа, стал сыгранный Алексеем Чадовым священник Пересвет в драме «Живой» Александра Велединского, который вышел на экраны в тот же год, что и «Остров». «Это лучший образ с точки зрения максимального приближения к действительности, ему отведена роль совести главного героя, но и даже там священник не на главных ролях», — говорит «Культуре» священник храма Всех Святых, в земле Российской просиявших, в Черемушках отец Флорентий. В то же время, по мнению священника, образы священнослужителей, которые показаны в современном российском, да и зарубежном кинематографе, симпатии не вызывают: «В подавляющем большинстве случаев образ священника представляется либо нелепым, либо не нужным для социума, либо и вовсе аморальным, одолеваемым страстями, особенно сребролюбием, чревоугодием, корыстью, даже блудом в той или иной степени. Посему, мне кажется, люди не готовы к тому, чтобы главный герой значимого для них фильма мог бы быть служителем Бога». Возможно, это происходит еще и потому, что создать такой образ тяжело. «Церковь и священник — сложнейшие объекты для художественного исследования», — говорил в интервью «Российской газете» режиссер Владимир Хотиненко. В 2009 году Хотиненко, получив благословение патриарха, снял фильм «Поп» о священнике, исполняющем пастырский долг на оккупированной немцами территории. Но, несмотря на блистательную игру Сергея Маковецкого, фильм провалился в прокате. Преподаватель Санкт-Петербургской духовной академии протоиерей Георгий Митрофанов объяснил это тем, что фильм оставляет ощущение «полуправды»: «...Мы не видим в главном герое прежде всего пастыря, проповедника, духовника, миссионера, просветителя, а видим его только в качестве агитатора и социального работника». И на этом пути российскому кино не поможет опыт западного, существующего в рамках провозглашенной там «постхристианской» цивилизации. Вслед за «Экзорцистом», «Кодом да Винчи» и драмой «Страсти Христовы» там недавно сняли и мыльную оперу «Молодой Папа». Хотя, может быть, сюжет «Молодой патриарх» нашел бы своего зрителя и режиссера в России. У нас тоже было немало сложных многомерных фигур в церкви. Только в виде мыльной оперы нам это вряд ли было бы интересно. В России все-таки иные взгляды на предмет. Но сценарии про архиепископа и хирурга Луку (Войно-Ясенецкого), матушку Адриану, а в миру военную разведчицу и инженера Наталью Малышеву точно ждут своего часа и могли бы стать благодатным материалом для кинопроекта. «Герой-священник нужен, но это очень трудно воплотить. Герой не должен быть сусально-положительным, иначе сразу смотреть бросят», — уверен актер Театра Российской армии Сергей Данилевич, который сотрудничал с православным радио «Вера». Отец Флорентий, однако, считает иначе: «Мне не думается, что роль главного героя должен занимать священник. Его задача соединить человека с Богом, а «подвиги» — это уже удел тех, кто на эту встречу пришел. Священник в некотором роде является предысторией, возможно, даже основным мотиватором для того, кто будет совершать подвиги. Сам он может занимать роль спасителя только при вынужденных обстоятельствах — и то в роли «спасателя». https://portal-kultura.ru/articles/opinions/334075-batyushka-na-shirokom-ekrane-pochemu-svyashchenniki-ne-stanovyatsya-glavnymi-geroyami/?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop&utm_referrer=https%3A%2F%2Fyandex.ru%2Fnews%2Fsearch%3Ftext%3D&fbclid=IwAR3I7yl242xHhQXYjQdKOJsWt4zmckCov6KsBAh0w0zEMGzEieV8-LPFMos

Лебедев С.Д. ЦЕННОСТНЫЕ КОНТЕКСТЫ РЕЛИГИИ (вводная статья к сборнику научных статей по материалам X Юбилейной научной конференции «Социология религии в обществе Позднего модерна» (Россия – Беларусь – Сербия), Белгород, 2021 г. Аннотация. Редактор кратко рассказывает о структуре сборника и высказывает своё мнение по затронутым авторами актуальным вопросам развития предметного направления социологической науки. Ключевые слова: книга, мнение, социология религии, предисловие редактора Lebedev S.D. VALUE CONTEXTS OF RELIGION Lebedev S.D. Abstract. Editor shortly tells about structure of the digest and expresses his opinion around actual issues of science development. Keywords: book, opinion, sociology of religion, Editor’s foreword. Проблематика религии в современной социологии рассматривается авторитетными учёными как частный случай или подраздел такого магистрального направления, как изучение ценностей обществ и ценностных ориентаций людей в этих обществах [Inglehart, Foa : 2009]. Религия сегодня выступает как предмет рефлексивного выбора [Тейлор : 2017; Lebedev, Blagoevich, Pokaninona : 2020] социальных субъектов, а значит, она по определению помещена в многомерный и разноплановый ценностный контекст. Она являет себя в различных ситуациях как ценность терминальная и инструментальная, декларативная и витально-практическая, базовая и ситуативная, мировоззренческая, политическая и культурно-символическая, микро- и макрогрупповая, идеалистическая и прагматическая, конформистская и протестная, и т.д. Эта многоаспектность и многомерность контекстуальных отношений «возводится в n-ю степень» исключительной семантической широтой общего понятия «религия», объемлющего громадное количество весьма разнообразных явлений [Аринин, Маркова, Такахаси : 2019]. По существу, установить место ключевых манифестаций религиозного в системе ценностных координат современной социальности и основные тенденции его «сдвига» – одна из главных задач, если не самая главная задача современной социологии религии, и не последняя по важности задача социологии ценностей в целом. Современность (Modernity) и модернизированные общества, как правило, характеризуются высоким «градусом» секуляризированности. Подъём религиозной активности и «возвращение религии», ставшие трендом нескольких последних десятилетий, делает противоречие между религиозными и секулярными основаниями жизненных миров одним из наиболее острых и актуальных как «здесь и сейчас», так и в более длительной перспективе. Нерв этого противоречия коренится именно в ценностной сфере жизни. Здесь, по выражению Р. Чиприани и Р. Рикуччи, «инициируются дебаты и вопросы, которые затем контекстуализируются в рамках социально-политической динамики» [Cipriani, Ricucci : 2020, P. 3]. Какое место займёт религия, и в каких её версиях, в иерархиях и «связках» ценностей, сформированных и продолжающих формироваться в светской матрице современного культурного мейнстрима? Как столкновение религиозного и светского способов легитимации ценностей повлияет в конкретной ситуации на тот и на другой? Как будут восприняты религиями новейшие ценности, порождаемые наукой и технологиями, аналогов которым не было в исторической памяти религиозных традиций? Каким образом всё это происходит в медийном пространстве, связующем и разделяющем современную социальную ткань? Этот круг вопросов занимает авторов сборника применительно к тем конкретным исследовательским полям и локусам, которые составляют особенный научный интерес каждого учёного. Настоящий периодический сборник научных статей представляет избранные материалы X Юбилейной научной конференции «Социология религии в обществе Позднего модерна» (Россия – Беларусь – Сербия), которая прошла в дистанционном формате на базе Белгородского государственного национального исследовательского университета 15-17 апреля 2021 г. Тематическая направленность конференции определялась подзаголовком «Религия и ценности». По традиции, конференция предполагала три основных направления работы, включающие социологическую (с элементами междисциплинарности) теорию, методологию исследований и эмпирико-аналитическую составляющую, которую можно охарактеризовать как материалы «с рабочего стола» исследователя. Однако при выстраивании логической структуры издания указанного общего подразделения тематики оказалось недостаточно. Результатом стало распределение 32-х статей сборника между 5-ю тематическими разделами: «Теоретико-методологические вопросы», «Эмпирические исследования», «Религия и политика», «Религия в медиапространстве», «Ценности с религией и без неё». Материалы каждого раздела представлены в издании по принципу алфавитной последовательности фамилий авторов. Первый – заглавный – раздел сборника отображает два основополагающих универсальных компонента научного поиска и знания: теорию и методологию. Он представлен пятью статьями шести авторов. Раздел открывается статьёй В.А. Кузьменкова (Россия, Орёл) «Аномия как проблема социологии религии». Автор отдаёт должное классической теории Эмиля Дюркгейма, совершая методологический экскурс на стыке таких категориальных для Э. Дюркгейма и его школы понятий, как «религия» и «аномия». Социальная солидарность, интеграция и порядок представляют важнейшую ценность, условие и одну из целей существования любой религиозной системы. Анализ категории «аномия» в контексте социологии религии определённо вносит вклад в актуальную теоретико-методологическую рефлексию функциональной роли религии в макросоциальной системе. Вторая статья, принадлежащая Д.М. Латышеву (Россия, Екатеринбург), посвящена теме социологической концептуализации религиозных алиментарных практик (практик питания). Ценности и практики непосредственного жизнеобеспечения, к которым относится питание, принадлежат к той категории, которая подпадает под первостепенную легитимацию и регламентацию в любой религии с момента её становления. Работа автора «завязывает» достаточно важный концептуальный узел на стыке социологии религии и социологии повседневности. Статья Е.А. Пунтус и Т.Н. Пупышевой (Казахстан, Караганда) поднимает и раскрывает в рамках своего объёма вопрос генерализации ценностей в контексте секулярного проекта эпохи Модерна. По большому счёту, в ней проведён предварительный обзор наиболее известной научной литературы по исследуемому вопросу и обозначен выход на перспективу построения теоретической модели исследования ценностей в современных обществах. Раздел продолжается статьёй С.В. Трофимова (Россия, Москва) «Доверие в религиозном дискурсе». Ценность отношения доверия анализируется автором в тесной связке и соотношении с важнейшей религиозной категорией «веры». Развивая теоретические положения П. Бурдьё и Д. Эрвьё-Леже, автор связывает «вертикальное» измерение религии, представленное религиозным дискурсом, с его «горизонтальным» измерением, представленным коммуникацией в сообществе верующих, описывая и объясняя успешность принятия в обществе религиозного учения через механизм утверждения социального капитала «институционализированных отношений взаимного знакомства и признания». Завершает теоретико-методологический раздел сборника статья Е.И. Уфимцевой (Россия, Саратов), посвящённой теме «Трансформация понятия «обращение» в современном социологическом дискурсе. В жизни любой, особенно прозелитической, религии обращение в неё является ключевым моментом и важнейшей ценностью, обеспечивающей её «витальность». В ситуации современности, когда религии вынуждены бороться за «спрос» по рыночным правилам, вопрос религиозного обращения обретает подчёркнутую практическую и, как следствие, теоретическую актуальность. Автор показывает многообразие концептуальных интерпретаций феномена религиозного обращения и обосновывает условия его методологической конкретизации. Второй ключевой раздел сборника посвящён новейшим эмпирическим исследованиям в социологии религии. Он включает девять статей, принадлежащих в общей сложности тринадцати авторам. Раздел открывает статья О.А. Богатовой и Е.И. Долгаевой (Россия, Саранск) «Социальное служение РПЦ в региональном социуме в восприятии воцерковлённой и невоцерковлённой молодёжи». Одной из важнейших ценностей традиционной религиозной этики, явленной в христианстве в целом и ярко выраженной в его православно-российских контекстах, является социальное служение. Оно же выступает и ключевой ценностью в контексте социальных ожиданий от религии со стороны широкой общественности, представляющей секуляризованный мейнстрим современных обществ, непосредственно обеспечивающей социальный капитал доверия к конфессии и её привлекательности. Авторы обосновывают свои выводы на материале комплексного сравнительного исследования в республике Мордовия. Раздел продолжает статья М.В. Виниченко и М.В. Рыбаковой (Россия, Москва) «Отношение представителей различных религий к искусственному интеллекту как фактору модернизации социальной структуры современного российского общества». Искусственный интеллект являет собой ярко выраженный пример светской модерной ценности, не имеющей традиционной легитимации в религиозных системах и закономерно вызывающей культурный шок у носителей многих религиозных традиций. Исследование, выполненное авторами на стыке социологии религии, социологии техники, социологии социальных изменений и социологии общественного мнения, вызывает особый интерес как в силу актуальности проблемного узла, так и по причине значимости полученных аналитических результатов. Следующая статья, авторами которой являются А.В. Гайдуков и Е.Ю. Скачкова (Россия, Санкт-Петербург), посвящена исследованию социализирующей функции «славянской» символики в позднемодерной (нео-)языческой субкультуре. На основе комплекса качественных исследований в соответствующей субкультурной среде (опросы и анализ интернет-сайтов) авторы приходят к выводам о ведущей роли религиозной идентичности в ценностно-нормативном комплексе «конструируемой» в России неоязыческой традиции и выделяют шесть наиболее востребованных символов последней. Статья В.С. Ковалёва (Россия, Казань) описывает генезис и становление религии зороастризма на российской почве. Ценностные контексты современности открывают, порой неожиданные, ниши для самых экзотичных религиозных воззрений и практик. Автор, поставив вопрос о перспективах возможного развития зороастрийской традиции в современном российском обществе, не даёт на него однозначного ответа, акцентируя, в качестве основной характерной черты данной религии, высокую степень архаичности. Актуальную и злободневную в последние полтора года в мировом масштабе тему пандемии коронавируса в контексте религиозной (православно-христианской) антропологии развивает Т.М. Крихтова (Россия, Москва) в статье «Причастие в РПЦ во время эпидемии коронавируса в контексте антропологии чистоты». «Чистота» выступает культурной ценностной универсалией, которая в религиях отождествляется со «святым». На основе антропологической теории М. Дуглас автор анализирует «горячий» дискурс противостояния сторонников и противников карантинных мер в современной Русской православной церкви, сопоставляя их аргументацию в контексте категориальной оппозиции «чистое – нечистое». В.В. Старичёнок (Беларусь, Минск) в статье «Трансформация исторической памяти: константы и тенденции (на примере Республики Беларусь)» ставит и анализирует проблему сохранения национальной исторической памяти. Одним из ключевых аспектов исторической памяти народа Беларуси, наряду с отношением к советскому периоду истории, советской и русской культуре, выступает отношение к религии. Сочетая теоретический анализ вопроса с эмпирическим, автор констатирует преобладание у белорусских граждан «секулярно-рациональной матрицы ценностей, умеренную религиозность, доминирующее влияние советской и русской культуры на национальную идентичность, положительное отношение к БССР». Вместе с тем автор делает вывод о наметившемся ощутимом разрыве между культурной / коммуникативной памятью народа республики Беларусь и поколенческой памятью современной белорусской молодёжи. Проблема рефлективного отношения к религии на региональном российском материале поднимается и анализируется Н.В. Харебой (Россия, Белгород), статья которой представляет некоторые предварительные результаты исследования социальных оценок «религии» и «веры» молодёжью г. Белгорода. Сопоставляя данные регулярных опросов на предмет религиозности и отношения к религии по России (ВЦИОМ, ФОМ, Левада-Центр) и данные текущего на момент подготовки публикации авторского исследования молодёжи регионального центра, автор фиксирует стабильное расхождение между декларируемой и практически подтверждаемой религиозностью, между отношением к религии и религиозному институту (в частности, РПЦ МП). Статья И.С. Шаповаловой (Россия, Белгород) представляет краткое системное описание исследовательского дизайна актуальной в современном контексте влияния теологического базиса на противодействие в молодёжной среде умонастроениям экстремизма и ксенофобии. Теологическое образовательное знание оптимистически рассматривается автором как важнейший ресурс / ценность гармонизации образовательного процесса и его результата и, как следствие, как значимый фактор социализации современной молодёжи. Подчёркивая значительный регулятивный потенциал теологии для соответствующего направления государственной молодежной политики, автор предлагает апробированное исследовательское решение «для изучения барьерной функции и потенциала теологического базиса в системе среднего и высшего образования в профилактике и противодействии ксенофобии и экстремизму в молодежной среде». Раздел завершается статьёй О.К. Шиманской и Г.С. Широкаловой (Россия, Нижний Новгород), посвящённой исследованию функционирования известной в России православной ярмарки «Узорочье» в условиях коронавирусной пандемии. Ярмарка, представляющая для церкви «окно в мир», традиционно выступает местом производства/воспроизводства индивидуальной и коллективной религиозной идентичности. Респондентами проведённого авторами комплексного качественно-количественного исследования выступили участники выставок-ярмарок, представляющие российские монастыри и храмы, зарубежные церкви. Авторы анализируют ярмарку на предмет соотношения в российском православии «взаимодополняющих процессов обмирщения сакрального и сакрализации мирского пространства в социуме, характерный для современного состояния РПЦ». Третий тематический раздел сборника объединяет статьи, характеризующиеся предметным вектором «Религия и политика». В него вошли четыре статьи, представленные в общей сложности пятью авторами. Раздел открывается статьёй С.З. Ахмадулиной (Россия, Улан-Удэ) о генезисе и истории развития на российской почве известного политически неоднозначного светско-религиозного движения китайского происхождения «Фалуньгун». Автор на основе общего анализа социально-политического бэкграунда указанного движения подводит к выводу о неясности перспектив его существования на современной российской почве. Вторую статью раздела представляет текст А.С. Гриценко и В.В. Сухорукова (Россия, Белгород) «Религия и политика как табуированные предметы коммуникации». Авторы, не обходя «острых углов», с необходимой научной прямотой и объективностью ставят проблему латентного запрета на обсуждение в обществе «неудобных» религиозных и политических вопросов в их взаимной сопряжённости. Ими теоретически доказывается тезис, согласно которому в табуировании религиозных и политических тем для публичного обсуждения на микросоциальном уровне первичен фактор политики, а на макросоциальном — фактор религии. Раздел логически последовательно продолжает статья М.В. Кильдеева (Россия, Казань), посвящённая тематике (политической) цензуры как фактора развития региональной советской социологии. Следует отметить, что предмет указанной статьи выходит за рамки только социологии религии, распространяясь на социологические исследования и интерпретации любых общественных явлений, что было обычным и закономерным в идеократическом советском государстве. Тем не менее, что показано в статье, религиозное «поле», в силу особенностей государственной идеологии, было приоритетным объектом идеологического контроля и регулирования, основным инструментом которого выступала цензура. Раздел «Религия и политика» завершается статьёй А.В. Толмачёва (Россия, Москва) «Мифология принесения жертвы всесожжения: между религией и политикой», с подзаголовком «религиоведческий взгляд». Автор ставит своей задачей «выявление связи современной мифологии, современных социальных и религиозных конфликтов, а также религиозной политики, внедряющейся в сферу создания новых гражданских религий». Соответствующую задачу он решает на примере политической мифологизации еврейского холокоста в период II Мировой войны в ключе идеологемы «жертвы всесожжения». Четвёртый тематический раздел сборника включает статьи, посвящённые тематике «Религия в (современном) медиапространстве». Исключительная актуальность данного предметно-тематического направления исследований [Hjarvard : 2012; Гришаева : 2016], по существу, сопоставима с классической исследовательской областью взаимоотношений религии и политики. Он включает пять статей в общей сложности девяти авторов. Раздел открывает статья А.Ю. Ардальяновой (Россия, Владивосток) «Мечеть в дальневосточном городе: опыт контент-анализа новостных порталов». Автор исследует столкновение религиозных и светских ценностей в медийном пространстве на материалах дискуссии относительно строительства мечетей в дальневосточных городах (Владивостоке и Хабаровске). В качестве метода исследования применяется контент-анализ популярных интернет-ресурсов. Тему репрезентации религий в современных электронных средствах массовых коммуникаций продолжает, углубляет и развивает статья Т.Б. Бадмацыренова и Е.Л. Бадмацыреновой (Россия, Улан-Удэ) «Цифровой буддизм: буддийские идеи и практики в онлайн-сообществах». Авторы сосредоточивают внимание на существенных изменениях традиционных буддийских религиозных структур, происходящих под влиянием электронных коммуникаций в социальных сетях. Характерным трендом таких изменений, по оценкам Т.Б. и Е.Л. Бадмацыреновых, является «переформатирование традиционных религиозных иерархий», когда традиционная буддийская иерократия уступает влиянию религиозно и интернет-активных священнослужителей и мирян. На стыке предметных сфер социологии религии, социологии СМИ и экологической социологии представлена статья О.А. Балабейкиной и А.А. Янковской (Россия, Санкт-Петербург) «Организация медиапространства религиозных организаций с целью воспитания экологической сознательности паствы». Авторами поднимается проблема ценности воспитания природосообразного поведения у паствы Русской православной церкви, которая в массовом российском православном сознании «не особенно популярна и не ассоциируется в качестве религиозно обусловленной». Тематику религиозно-медийного освещения актуальных социальных проблем на примере современной пандемии коронавируса поднимают Н.С. Зимова и Е.В. Фомин (Россия, Москва) в статье, посвящённой теме «РПЦ и коронавирус» в социальных медиа. Авторы публикуют новейшие результаты контент-анализа российских социальных сетей, микроблогов, мессенджеров, интернет-СМИ, информагентств, полученные с применением системы многофакторного анализа «Крибрум». Определённую ценность представляет также содержащийся в статье краткий обзор современных научных трудов по теме исследования. Авторы обосновывают необходимость для РПЦ иметь своих статусных лидеров общественного мнения в разных сферах, без чего церковь проигрывает в актуальных общественных дискуссиях в медиапространстве. Завершает раздел статья А.П. Романовой и Д.А. Черничкина (Россия, Астрахань), анализирующая феномен рекламы в социальных сетях как инструмента прозелитической деятельности религиозных объединений на примере опыта неопротестантских движений в России. Авторы презентуют результаты исследования молодёжи юга России с применением таргетированного контент-анализа интернет-СМИ и массового online-опроса. На основе полученных данных, они прогнозируют «возможное снижение популярности основных российских конфессий в молодёжной виртуальной среде на фоне роста популярности неопротестантских движений». Финальный, пятый раздел сборника статей по материалам конференции объединяет статьи под общим названием «Ценности с религией и без неё». Для полноты картины редакция решила добавить в этот раздел те работы, темы которых, с одной стороны, предполагают социально-религиозные аспекты заявленной проблематики, но, с другой стороны, их авторы практически не уделяют внимания данным аспектам. Указанный раздел включил девять статей и в общей сложности двенадцать авторов. Раздел открывает статья Т.П. Беловой (Россия, Иваново), посвящённая ценностным и социальным основаниям приходской жизни в малом городе. На примере прихожан православных приходов в малых городах сегодняшней России, для репрезентации которых выбран г. Заволжск Ивановской области, автор исследует позитивные и негативные факторы, оказывающие влияние на приходскую жизнь, позицию православных приходов на поле религии малого города, а также вес их религиозного капитала. Используя комбинированный опрос в онлайн и офлайн формате по квотной выборке, Т.П. Белова приходит к выводу о недооценке в российском обществе православного прихода «как социального субъекта, а значит, и как института гражданского общества». Статья В.В. Бубликова (Россия, Белгород) «Этническое и гражданское в национальной идентичности россиян» раскрывает феномен формирования полиэтничности, как одной из распространённых разновидностей идентичности в условиях глобализации. Ценность этничности, как одного из ключевых оснований макросоциальной идентичности, наряду с идентичностью религиозной, возрастает в периоды социальных и культурных кризисов. Автор показывает, что полиэтничные группы, крупнейшей из которых в России является русско-украинская группа населения, фактически ускользают от статистического учёта, что приводит к неучтённости важного фактора биэтничного самосознания значительных этнических меньшинств населения страны. М.С. Готовкина (Россия, Белгород) представляет в своей статье апробированную методику определения ценностных ориентаций православных верующих как социальной группы, конкретизируя её кейсом православных сестричеств г. Москвы. Исследование автора подтверждает гипотезу о взаимосвязи религиозных (и в целом высших духовных) ценностей и трудовой мотивации сестер милосердия. Коллектив авторов из Санкт-Петербурга по руководством П.П. Дерюгина, в составе его самого, С.В. Курапова, Р.Е. Попова и О.С. Банновой представляет в своей статье избранные материалы исследования ценностного контекста стратегий идентификационного поведения в закрытых образовательных учреждениях. Объектом изучения выступили кадеты казачьих кадетских корпусов, представляющих сегодня основной канал воспроизводства казачества как социальной группы. Авторы комбинируют принципы понимающей (качественной) социологии с методиками сетевой диагностики ценностей. Они увязывают выявленные ценностные синдромы со стратегиями идентификации молодого поколения российского казачества. В статье раскрывается авторская исследовательская методика и основные результаты проведённого исследования. Статья Е.М. Мчедловой (Россия, Москва) посвящена проблеме эволюции традиционных и религиозных ценностей. Автор соединяет теоретический и эмпирико-аналитический аспекты анализа ценностей на материалах всероссийского мониторинга Центра стратегических социально-политических исследований ИСПИ ФНИСЦ РАН. В этом исследовании, проведенном при всеобщем карантине и самоизоляции, делается акцент на ситуации с обеспечением государством ряда общественных демократических ценностей – в частности, проводится сравнительный анализ ценностных позиций религиозных и нерелигиозных групп населения России. И.Э. Петрова (Россия, Нижний Новгород) рассматривает в своей статье религиозные ценности в аспекте формирования конструкта «счастье» в современных протестантских общинах. Счастье, как «субъективный образ благополучия отдельных индивидов, семей, групп по интересам и территориальных общин», представляется одной из базовых ценностей общества в целом и конкретных социальных групп. Автор показывает структуру процесса и механизма формирования соответствующего ценностного представления в протестантских общинах ХВЕ/пятидесятников России и ближнего зарубежья. В статье В.Н. Пунченко (Беларусь, Минск) «Трансформация ценностных ориентиров молодёжи под влиянием информационных технологий» на основе проводившихся в Республике Беларусь в 2009–2021 годах социологических опросов выявляются определяющие тренды в системе ценностей молодёжи республики. В.Н. Пунченко подчёркивает, что молодёжь (в особенности обучающаяся) является наиболее уязвимой социально-возрастной группой в контексте сохранения ценностного базиса традиционных обществ, и отмечает неоднозначность такого определяющего фактора, как «взаимовлияние реального и сетевого пространства», в формировании ценностной сферы молодого поколения. Е.В. Реутов (Россия, Белгород), продолжая молодёжную тематику, анализирует в представленной статье ценность гражданской активности в среде современной российской молодёжи. Автор теоретически и эмпирически исследует феномен гражданской активности, подчёркивая её видовое отличие от общественного участия в целом и дифференцируя её на функциональную, дисфункциональную и имитационную разновидности. Е.В. Реутов отмечает факт «дисбаланса приоритетов приватной и общественной жизни и успеха в сознании молодёжи», выводя его из особенностей современной российской ситуации. В качестве основных барьеров гражданской активности молодых людей он выделяет фрагментацию жизненных миров и усиливающуюся виртуализацию социального пространства. Раздел и сборник в целом завершает статья В.А. Сапрыки (Россия, Белгород) «Ценности населения приграничных регионов в процессе трансформации цивилизационных фронтиров». Автор ставит проблему социодинамики ценностей населения приграничных регионов в процессе трансформации цивилизационных фронтиров. Теоретический анализ соответствующего комплекса вопросов позволяет ему выделить несколько мейнстримных ценностно-смысловых комплексов, формирующих идентичности населения фронтирных регионов России и других постсоветских стран. Особый акцент уделяется новому классу / кластеру ценностей, «утверждающихся на основе намеренного или непроизвольного искажения представлений о себе и контрагентах» и формирующих идентичности населения соседних с Россией стран в контексте имитационных практик. Литература Аринин Е.И., Маркова Н.М., Такахаси С. Термин «религия» в контексте «глокального» подхода к межкультурной коммуникации в России и Японии. Концепт: философия, религия, культура. 2019. № 4. С. 164-177. https://doi.org/10.24833/2541-8831-2019-4-12-164-177 Гришаева Е.И. Роль коммуникативных практик в формировании идентичности православных верующих // Научный результат. Социология и управление. 2016. Том 2, Выпуск № 4, 2016. С. 47-51. [URL: http://rrsociology.ru/journal/article/885/]. Тейлор Ч. Секулярный мир. М.: Издательство ББИ, 2017. Cipriani Roberto, Ricucci Roberta. Discussing religions in a globalized world. Trends, changes and novelties // Научный результат. Социология и управление. 2020. Том 6, Выпуск № 3, 2020. С. 2-4. [URL: http://rrsociology.ru/journal/annotation/2151/]. Inglehart Ronald, Foa Roberto. Religion and Values in a Globalized Era in The Multiple Faces of Globalization. Madrid: BBVA, 2009: 244-249. Lebedev S., Blagoevich M., Pokaninona E. Value- and reflection-based approach to indicators of Orthodox religiosity of the population // STANOVNIŠTVO, 2020, 00(0), 1-15 © by the Demographic Research Centre of the Institute of Social Sciences & the Association of Demographers of Serbia. P. 47-61. 2020. (in Serbian). Hjarvard S. Three Forms of Mediatized Religion: Changing the Public Face of Religion // Hjarvard S, Lövheim M, editors, Mediatization and Religion: Nordic Perspectives. Göteborg: Nordicom. 2012. p. 21-44.

Крестный ход в Киеве и национальный вопрос на Украине Ростислав Ищенко 30.07.2021, 09:04 Мнения Во вторник, 27 июля, в Киеве состоялся крестный ход, посвящённый очередной (1033-й) годовщине Крещения Руси. Для противников украинского режима эти ежегодные мероприятия стали так же важны, как празднование очередного Дня Победы в Великой Отечественной войне Каждый раз мы слышим: «Вот как нас много!» и «Нацисты нас боятся!». И каждый раз авторы этих утверждений не могут объяснить, почему их бывает много только два раза в год? Почему они не пользуются своей многочисленностью и «страхом» нацистов для того, чтобы убрать последних от власти? Где именно эти «боящиеся» нацисты, в чём выражается их «страх»? По поводу Дня Победы я неоднократно писал, что на самом деле давно уже более половины празднующих выходят на улицы не с георгиевскими ленточками (в последние годы в результате прессинга полиции и «боящихся нацистов» георгиевская символика, за редкими исключениями, вообще практически исчезла с киевских улиц), а с красными маками. Они свидетельствуют тем самым о своей «европейской идентичности», и противникам режима они вовсе не союзники, а, как говорил Николай Ростов Пьеру Безухову в зрелом возрасте, «и вели мне сейчас Аракчеев идти на вас с эскадроном и рубить — ни на секунду не задумаюсь и пойду». В конце концов, на Украине постоянно находятся «герои АТО (ООС)», разрисованные свастикой от кончика носа до кончика хвоста, но празднующие День Победы, поскольку чтят память воевавших дедов и семейную традицию. Ненавидеть и убивать «ватников» и «москалей» им это не мешает. Ростислав Ищенко: кто он © РИА Новости, Александр Натрускин / Перейти в фотобанк С УПЦ дело обстоит ещё хуже. Не понимаю, зачем православные активисты спорят с полицией, оценившей число участников крестного хода в 55 тысяч человек (на треть больше, чем, по данным полиции, было в прошлом году), и заявляют, что их на самом деле было триста тысяч (нет, триста пятьдесят тысяч/ полмиллиона/ миллион/ кто больше?). На деле чем их было больше, тем хуже. Потому что если они способны собрать в любой момент по призыву священноначалия хотя бы полмиллиона человек, то почему жалуются на захваты храмов нацистами? Все действующие на Украине нацистские организации, вместе взятые, в состоянии выставить одновременно тысяч тридцать-тридцать пять боевиков. Это в десять раз (на порядок) меньше, чем заявленное активистами минимальное (350 тысяч) число участников ежегодного крестного хода. И в тридцать раз меньше, чем миллион. При этом надо понимать, что нацисты друг с другом конкурируют и выставить все свои силы одновременно не могут — в лучшем для себя случае соберут половину от номинала. Это значит, что при соответствующей организации процесса УПЦ в любое время и в любом месте может собрать значительно больше своих сторонников, чем туда подтянется противников. И это действительно так. Ни Киево-Печерскую, ни Почаевскую, ни Святогорскую лавры нацисты штурмовать не решаются, понимая, что получат отпор. О налаженной системе оповещения и сбора защитников лавр прихожане УПЦ сообщали уже в 2015 году. Причём речь шла не о бабушках с иконами, а о хорошо подготовленных и мотивированных мужчинах, способных дать отпор нацистам в понятном им стиле. «Просто прискорбно»: УПЦ ответила Зеленскому на критику крестного хода © пресс-служба президента Украины Так почему, имея такой потенциал, УПЦ не призывает своих прихожан защитить храмы, почему мобильные дружины, готовые в течение нескольких часов прибыть по вызову любого сельского священника, не созданы во всех регионах страны? Мне могут сказать, что православные являются противниками насилия. Но за храмы-то они всё равно дерутся, только малочисленные местные общины не могут без централизованной помощи противостоять подготовленным нацистским отрядам и проигрывают битвы. Более того, как было сказано выше, после того как УПЦ провела «красную линию» и дала понять, что за лавры будет биться, оппоненты как-то сразу утратили интерес к их насильственному захвату (а он готовился и до «томосизации» Украины, и после). Некоторые кивают на то, что захватчики действуют под прикрытием государства. Это не совсем так. Полиция действительно не мешает им захватывать храмы, делая вид, что верит их липовым «правам». Но государство не захватывает храмы вместо частных лиц. Там, где нацистам дают отпор, они уезжают, а полиция только следит, чтобы их не убили. Более того, если УПЦ в состоянии в любой момент собрать в столице хотя бы триста тысяч человек, я уже не говорю о миллионе, то она хозяйка положения. Такую массу людей не разгонишь дубинками и не расстреляешь. Они сами разгонят любых силовиков и снесут любую власть (тем более что как легального, так и неучтённого оружия на Украине полно, и есть оно не только у нацистов). Зеленский указал Кличко на нарушения во время крестного хода © president.gov.ua Противники режима ссылаются на недостаток организации и обвиняют в этом почему-то Россию, которая-де их «не организовала». Но ведь церковь обладает поистине неограниченными организационными возможностями. Напомню также, что борьба за веру для воцерковлённых православных означает битву за спасение души, то есть за жизнь вечную, по сравнению с которой риск погибнуть в этом мире ничего не значит, если гибнешь за Божье дело. На деле УПЦ действительно обладает огромной силой — самой мощной силой в стране, способной в любой момент развернуть вектор украинской политики в любом направлении. Своё и церкви бездействие прихожане УПЦ оправдывают тем, что церковь в политику не вмешивается. Но это неправда. УПЦ как раз занимает позицию политическую, а никак не позицию защиты веры. Требование «воздать Богу Божье, а кесарю кесарево», которое обычно приводят в обоснование принципиального непротивления церкви любой власти, не мешало первохристианам отказывать в повиновении императорам, требовавшим приносить жертвы своему культу. Ибо это противоречило основам веры. Причём императоры рассматривали такую позицию христиан как мятеж и обвиняли их в разжигании гражданской войны. То есть кесари не считали, что их власти воздаётся должное уважение. Не противоречит ли основам веры спокойное отношение УПЦ к украинской карательной операции в Донбассе? Эта операция противна не только законам Божьим, но и законам человечьим, причём не только нормам международного права, но и конституции Украины. Выступила ли УПЦ хоть раз с требованием прекратить преступную войну против собственного народа, осудила ли она, лишила ли причастия участников карательных операций против мирных граждан, убийц женщин и детей? Нет, УПЦ сказала: «По обе стороны линии фронта наши прихожане, мы молимся о них». Так и о пришествии антихриста сказано, что, будучи им обмануты, к нему уйдёт немало ваших прихожан и даже архиереев. Значит ли это, что церковь будет молится за тех, кто встал на сторону зла? Падший ангел тоже когда-то был ангелом. Молится ли церковь о нём? Почему нет? «Герои АТО» такие особенные? Киев наш: сотни тысяч прихожан УПЦ провели крестный ход в честь Дня Крещения Руси © кадр из видео Украина.ру С точки зрения УПЦ — да, особенные. УПЦ постоянно подчёркивает, что именно она является настоящей украинской церковью. Фактически её расхождение с украинской властью вызвано неуклюжими действиями последней. Вначале Кравчук, а затем и американцы (которых консультируют ненавидящие православие в любом его виде униаты) попытались создать на Украине не просто свою, но неканоническую, безблагодатную «церковь». Именно эта безблагодатность, а не стремление к автокефалии оттолкнуло УПЦ от филаретовского проекта. Напомню, что пока Филарет (Денисенко) был законным экзархом, а затем предстоятелем самоуправляющейся УПЦ МП, его стремление к автокефалии поддерживалось (в том числе путём подписания соответствующих обращений) большинством священноначалия УПЦ (полистайте биографии доживших до наших дней архиереев, узнаете много нового и интересного). Только провозглашённая Филарету анафема оттолкнула их, ибо они всё же люди верующие и спасение души для них не пустой звук. С тех самых пор и по сей день УПЦ пытается доказать государственному руководству Украины, что является истинной национальной церковью. Акцентируя внимание на собственной украинскости, иерархи УПЦ даже не любят, когда её именуют УПЦ МП. Они стараются избегать любых внешних проявлений связи с Москвой. УПЦ любит подчёркивать, что ни копейки из собираемых на Украине денег не отсылает в Москву, что полностью самостоятельна в назначении собственных иерархов (Патриарх Московский не может не утвердить предстоятеля, избранного собором епископов УПЦ). УПЦ не возвышает регулярно свой голос против насильственной украинизации, не применяет доступные ей меры воздействия против организаторов русофобской внешней и внутренней политики. Даже организатор томоса прихожанин УПЦ Пётр Порошенко не был официально отлучён от преданной им церкви. Она лишь выражает недовольство соучастием киевской власти в создании конкурирующих с УПЦ структур. Неявно, но УПЦ противопоставляет себя РПЦ. Даже вполне пророссийски настроенные её прихожане зачастую подчёркнуто высказывают уважение митрополиту Онуфрию (Березовскому) в противовес патриарху Кириллу. Раньше аналогичным образом противопоставлялся патриархам Московским митрополит Владимир (Сабодан). Теперь, правда, его предпочитают не упоминать и даже обвиняют иногда в потворстве автокефалистскому крылу в УПЦ. Но ведь Владимир управлял УПЦ в полном согласии с синодом, большинство членов которого здравствуют и по сей день. И после его смерти политика УПЦ существенно не изменилась. Даже его любимец Саша Драбинко «работал» в УПЦ самым молодым митрополитом, пока сам не решил перебежать в томосизированную Петром Порошенко СЦУ (ПЦУ) Епифания. «Верность православию». Киев отметил 1033-летие Крещения Руси 350-тысячным крестным ходом © РИА Новости, Стрингер / Перейти в фотобанк Фактически УПЦ — единственная украинизированная структура, которая без проблем может пережить украинское государство и останется в таком случае единственным и главным хранителем украинства на планете. Миллионы прихожан УПЦ действительно нельзя рассматривать как идеологический монолит. Откровенно пророссийски настроенных людей в её пастве гораздо меньше, чем колеблющихся (не любящих нацистов, но согласных с идеей собственной украинской церкви). При этом надо понимать, что с течением времени, если Украина как государство сохранится, вес УПЦ в украинском православии будет ослабевать. Греко-американский ход с варфоломеевским томосом вырвал у УПЦ статус единственной канонической. Варфоломей не Филарет. Его анафеме никто не предавал. Да и для рядового прихожанина статус патриарха Константинопольского действительно имеет серьёзную притягательность. Греция, Афон, четыре древних патриархата много лет представлялись в нашей собственной традиции как фундамент мирового православия. Для Украины же, где осознание себя не «единым народом», а новой самостоятельной нацией набирает обороты, Константинопольский патриархат является естественным противовесом «московскому влиянию». Я знаю уже не одного нововоцерковлённого гражданина Украины, который воцерковился именно у Епифания (в ПЦУ). Потому что раньше в УПЦ они не хотели идти, ибо это был Московский патриархат, а филаретовцы являлись неканоничными, самопровозглашёнными, ряжеными. Теперь для тех, для кого это было важно, данное противоречие снято, и новые поколения будут всё сильнее склоняться к ПЦУ. На церковной ниве антироссийская работа будет вестись даже в том случае, если Украина как государство окончательно исчезнет. Церковь — структура крайне консервативная и потому весьма устойчивая. Обращение Тихановской к Варфоломею за томосом (по примеру Украины) свидетельствует, что, даже проиграв политическую борьбу за Белоруссию, США не прекратят борьбу на духовном фронте. Им важно зацепиться. И новая белорусская церковь, которую не откажется создать Варфоломей, будет такой зацепкой. Сразу её в Белоруссию Лукашенко скорее всего не пустит, но церковь умеет ждать и искать обходные пути. Она планирует далеко за пределами жизни одного поколения. Так что со временем всё постсоветское пространство на Запад от России может получить «альтернативные» церковные структуры, учреждённые Константинопольским патриархатом, которые будут действовать совместно с униатами и римским престолом против РПЦ как крупнейшей православной конфессии. Великий крестный ход УПЦ МП: тысячи верующих съезжаются в Киев © Скриншот из видео Украина.ру В первую очередь эти действия направлены на ограничение универсалистского характера РПЦ. Её пытаются нейтрализовать, замкнув в границах РФ. В этом плане подчёркнуто украинская позиция УПЦ является серьёзным подспорьем для противников русского православия и врагов России в целом. Отказ от критики украинских властей за их переход на сторону зла, попытка занять компромиссную позицию, ни с кем не поссориться приводит в конечном итоге к тому, что УПЦ неформально легализует своих же могильщиков. Ведь если всякая власть от Бога и выступать против её самых отвратительных (никак не согласующихся с христианской доктриной) действий нельзя, то и усилия Киева по созданию ПЦУ (СЦУ) освящаются божественной санкцией. И как простому прихожанину отличить заявления УПЦ о стремлении к миру и согласию от заявлений украинских властей и ПЦУ о стремлении ради мира и согласия объединить всех в рамках одной «Поместной украинской церкви»? Объясните обычному украинцу, почему, если и та церковь украинская и эта, они не могут объединиться в одну? УПЦ внятного объяснения не даёт, а власти и ПЦУ говорят обычному украинцу, что всё это потому, что УПЦ работает на Москву. Количество сторонников единства с Россией, а значит, и УПЦ будет на Украине неизбежно падать. Просто потому, что в жизнь вступают новые поколения, родившиеся и выросшие в самостоятельном украинском государстве и воспитанные в духе ненависти к России. Пока ещё УПЦ есть на кого опереться, как уже было сказано, она самая мощная сила в стране (по количеству готовых выйти в её поддержку на улицы людей). Но если она и дальше будет пытаться играть в соглашательство с украинской властью, не займёт чёткую позицию, не станет точкой сборки именно для русских Украины, не заявит себя как хранительница русской православной традиции и опора русского православного народа Украины, она незаметно, но быстро лишится своего влияния, а следующее поколение архиереев, уже дышащее в затылок нынешним митрополитам и архиепископам, спокойно объединится с Епифанием. Конечно, занятие жёсткой позиции создаст неудобства во взаимоотношениях с властью, а на первых порах и оттолкнёт часть слишком украинизированных прихожан. Но занятие церковью жёсткой позиции заставит православных определяться, принудит их держать ответ перед своей совестью и Богом, решая, с кем они, с властью земной или с Царствием Небесным. В конце концов УПЦ, отказавшись от украинства и заявив о своей русскости, может поспособствовать и возрождению русскости на Украине (а это её база). Геополитическая и внутренняя обстановка создаёт сейчас уникально выгодную для принятия такого решения ситуацию. Запад ослабел и не может так же активно и эффективно поддерживать альтернативные церковные проекты. Украина как государство и как национальный проект зашла в тупик. Адепты украинства растеряны и уже готовы искать спасения даже в братстве с Китаем (только Китай в братья не берёт). В этих условиях появление структуры, внятно формулирующей перспективы русскости и твёрдо стоящей на своём, будет востребовано большей частью общества (уже осознающего провал украинского проекта, но пока не видящего никакой альтернативы). В этом плане УПЦ, в отличие от Кремля, не связана никакими международными нормами и дипломатическими условностями. Она — полноценный фактор внутренней украинской жизни, не только имеющий право, но и обязанный высказываться по всем животрепещущим для остатков населения Украины вопросам. На её стороне тысячелетняя русская православная традиция. На её стороне правда. Если УПЦ займёт позицию, она обеспечит себе место в будущем мире, в котором вряд ли будет существовать Украина в её нынешнем виде, если нет, она разделит судьбу государства, с которым себя последние тридцать лет ассоциирует. https://ukraina.ru/opinion/20210730/1031960605.html

Будда и Пустота Андрей Степанов 10 Приснилось Будде, что он спит И видит сон о том, что будет. Когда будильник прозвенит, Проснётся он и всё забудет. И в тот же миг исчезнет сон, Исчезнет мир, будильник, Будда... Пусть этот сон продолжит он, Иначе ничего не будет.

Геннадию Жукову выкликаю тебя, мой навечный заоблачный друг… великаном стоишь — на ветру, меж донскими откосами… обнимаешь гитару-гитану радугой рук… тропинки усыпаны спелыми абрикосами заповедник! а что же иное-то, если теперь повторяю я, как заклинание, — Дон, заповедник… отворяла с размаху, ногою, райскую дверь — и не нужен был мне ни архангел, ни Пётр, ни посредник отворяла душой — и влетала в твой песенный сад… птица Сирин там слёзы свои до сих пор проливает… я не верю, что всё это было полжизни назад я не верю, что всё это было… так не бывает

Валерий Мочалов 7 ч. назад #крещениеруси К сожалению, День крещения Руси и памяти равноапостольного великого князя Владимира, во святом крещении Василия, в сегодняшних реалиях – грустный праздник. Между едиными некогда православными славянскими народами проходит политический, мировоззренческий и институциональный конфликт. Учитывая то, что в Украине действуют одна каноническая УПЦ МП и целых две раскольнических, мы можем говорить и о конфликте духовном. Слава Богу, что в Киев приехали много людей на традиционный Крестный ход – около 350 тысяч человек. Крестный ход прошел по центральным улицам Киева от Владимирского холма до Киево-Печерской лавры. После завершения Крестного хода и молебна Блаженнейший митрополит Онуфрий вознес благодарственную молитву Триединому Богу и поздравил всех с праздником на украинском языке. В переводе на русский язык эти слова звучат так: «Дорогие братья и сестры, сердечно поздравляю с Днем Крещения Руси, с днем духовного рождения нашего народа! Пусть молитвами святого равноапостольного великого князя Владимира, нашего крестителя и просветителя, Господь благословит всех нас. Пусть Господь Бог молитвами Пречистой Своей Матери хранит всех нас. С праздником!» С Праздником, дорогие отцы, братья и сестры! 112 30 9

Наша X Юбилейная конференция "Социология религии..." набрала больше 11 тысяч просмотров Абсолютный рекорд за все годы! 11,1k просмотров

Греческие мифы в работах «Союзмультфильма»: от «Аргонавтов» до «Нимфы Салмаки» 24 8030 просмотров «Союзмультфильму» принадлежит целый ряд работ по мотивам греческих мифов. Почему именно греческих, чем так привлекательна эта тема? Отчего в советских мультфильмах появляются образы из античной мифологии и как эти образы меняются с течением времени? Разберемся в нашей статье. Культуры разных стран и эпох сильно отличаются. Тем не менее, в них существует преемственность. Новое строится на старом, как сложная архитектурная конструкция на основе фундамента. Понимая, как это работает, мы учимся анализировать культуру, видеть пути ее развития, лучше понимать окружающий нас мир. Античная культура значительно повлияла на всемирную историю – и в частности, на русскую. Это влияние проявилось и в литературе, и в живописи, и даже в мультипликации! В детстве просмотр союзмультфильмовских «Аргонавтов» или «Лабиринта» вызывал у меня противоречивые чувства. Драматический накал сюжета, герои и чудовища завораживали меня, но подсознательно смущала «советскость», морализаторство. Казалось, что героическая тематика – просто удобный повод протолкнуть мораль о необходимости служения людям и обществу. В определенном смысле, так и было, и это неудивительно, потому что любое искусство в той или иной мере идеологично. «Арго» – корабль аргонавтов Известно, что миф устанавливает социальную норму, показывает социальный идеал и обозначает социальные границы. То есть, античная мифология для ее носителя была подобием свода правил и законов, она устанавливала порядок взаимоотношений человека с обществом, с природой и богами, моделировала примеры для подражания в лице героев и показывала, чего делать точно не стоит. Такой свод правил необходим в любой исторический период, существовал он и в СССР. Советская мифология, в отличие от традиционной, к которой относится античная, – политизирована. Советский политизированный миф, скорее всего, появился не стихийно, а был сконструирован властью. Зачем? Для воздействия на массы, для внедрения идеологии. Пример советского мифа – образ идеального, абсолютно справедливого социалистического общества, на фоне которого любое другое общественное устройство несовершенно. Пример советского социального идеала – стахановец, ударный труженик. Советский плакат, призывающий к ударному труду Отметим точки соприкосновения древнегреческой и советской культуры и мифологии. Философия и эстетика античной культуры в Советском Союзе были популярны. Некоторые античные идеи легко ложились в русло официальной советской идеологии, поэтому часто воплощались в искусстве. Например, советская культура антропоцентрична, а это понятие возникло в Древней Греции. Культ здорового, атлетичного тела, стремление заниматься спортом тоже прививалось советскому человеку. К тому же, в древней Спарте существовала земледельческая коммуна – так называемая «община равных», предполагавшая экономическое и гражданское равенство ее членов, единое общественное воспитание, одинаковый быт и систему ценностей. Социальное устройство спартанцев напоминало коммунизм, что также подогревало интерес к Древней Греции в СССР. Тематика художественных произведений этого периода связана с идеологическими запросами. Выходить за жесткие рамки идеологических норм творцу было просто опасно. Сфера анимации – не исключение, и мифологические сюжеты в мультфильмах интерпретируются согласно советской идеологии. В 1960-70-е гг. «Союзмультфильм» создает свои первые мультфильмы по мотивам греческих мифов. Цикл А. Снежко-Блоцкой, состоящий из пяти фильмов, объединяет тематика подвигов, героический пафос. Мультфильмы Снежко-Блоцкой опираются на мифы о героях. Античные герои – потомки богов, но они смертны, как люди. Герои обладают силой и сверхчеловеческими возможностями, они призваны совершать подвиги и восстанавливать справедливость среди людей. Вспомните Геракла и его двенадцать подвигов – вот эталонный герой. Именно Геракл становится ключевым персонажем мультфильма «Возвращение с Олимпа» (1969). Геракл в мультфильме «Возвращение с Олимпа» Для древних греков Геракл – герой универсальный. В разных жанрах античной литературы его образ представлен по-разному: в эпосе и трагедии он – благородный герой, в комедии – весельчак. Торговцы считали его своим покровителем, атлеты видели в нем идеал. Короче говоря, многогранная личность. В мультфильме «Возвращение с Олимпа» Геракл, причисленный к лику богов, скучает в их компании, поэтому на день возвращается в мир смертных. Вечно пирующие боги показаны заносчивыми бездельниками, Геракл чужой среди них, ему по нраву простые радости человеческой жизни, он готов терпеть невзгоды и трудиться. Вспоминая о своих подвигах, лучшим из них Геракл называет освобождение Прометея – потому что сделано это было ради людей, а не ради богов. В финале Геракл видит, что страдания людей не прекратятся во все времена. Он будто путешествует во времени: гидра на его глазах превращается в свастику, стимфалийские птицы – в бомбадировщики. Геракл отказывается возвращаться на Олимп и с возгласом «Океана не хватит, чтобы смыть всю грязь с Земли!» идет к людям, чтобы бороться с чудовищами во все века. Посыл очевиден: мультфильм, вполне в русле советской идеологии, воспевает подвиг во имя человечества. Снежко-Блоцкая рисует образ скорее трагического героя: Геракл готов защищать человечество бесчисленное количество раз, но и монстрам на Земле нет конца, поэтому его борьба может показаться даже бессмысленной. Геракл – социальный идеал, и в античности, и в советское время, поэтому Снежко-Блоцкая и делает его ключевым персонажем. В мультфильме расцветают идеи антропоцентризма, общие для античной и советской культуры: высшая ценность – человек, его «внутренний огонь», его сопротивление судьбе в лице богов и стремление помочь другим. Геракл в мультфильме соответствует социалистическому идеалу личности: он гуманен – сострадает людям; он непримирим ко злу и несправедливости – спорит с орлом Зевса, который любые злодейства оправдывает волей богов; Геракл не терпит безделье и гедонизм – уходит с Олимпа. Геракл освобождает и оживляет Прометея Идею подвига во имя человечества подхватывает мультфильм «Прометей» (1974). Главный герой изображен этаким революционером, ломающим старый уклад жизни, защищающим людей от жестокой воли богов, которым удобно, чтобы человечество пресмыкалось во мраке. Прометей бескорыстно трудился на благо людей и принес себя в жертву ради их развития: за украденный с Олимпа огонь он был жестоко наказан богами – печень прикованного к скале героя каждый день клевал орел. Злодеем в мультфильме Снежко-Блоцкой показан именно орел Зевса – персонаж, циничный и жестокий. Орел презирает людей и не верит, что Прометей помогает им бескорыстно. Но правда все равно на стороне Прометея, и герой раз за разом повторяет: «Я хотел помочь людям. Это же так просто! Неужели вы не понимаете?» Показаны в мультфильме и простые люди как собирательный образ – юноша и девушка, которым и подарил огонь Прометей. Да и сам огонь тоже можно считать героем ленты. Это – символ прогресса, высокого гуманизма и самопожертвования. Вспомните пламенное сердце Горьковского Данко. А ведь это произведение во многом опирается на легенду о Прометее! В греческой мифологии Прометей – героический бунтарь, и при этом хитрый, изворотливый персонаж. Так, в одном из античных мифов Прометей обманывает Зевса, хитростью отдав богам кости жертвенного быка, а людям – мясо. Впрочем, хитрость для древнего грека не была чем-то негативным, а напротив, считалась положительной чертой. Хитроумным называли, например, гомеровского Одиссея. Мультфильм лишает Прометея этой черты характера, потому что в советской системе ценностей хитрость предосудительна. В мировой культуре за Прометеем закрепилась символическая роль человеколюбивого героя, жертвующего собой ради развития людей. Для советской идеологии это фигура особенно красивая, вневременной идеал. Прометей выводит людей из темноты и дикости, подарив науки и ремесла. Он революционер: восстает против власти и борется с тиранией богов. Чем не пример для подражания? Мультфильм Снежко-Блоцкой целью своей снова ставит показать социальный идеал, и цель эту успешно выполняет. Прометей приносит людям огонь с Олимпа Мультфильмы из цикла Снежко-Блоцкой «Лабиринт» (1971), «Персей» (1973) и «Аргонавты» (1972) тоже отличаются героическим пафосом – они полны восхищения подвигами героев. Тесей, Персей и Ясон – главные персонажи этих трех мультфильмов – похожи друг на друга: они смелы и благородны, они совершают подвиги, спасают прекрасных дев и вообще помогают людям, подобно Гераклу и Прометею. Идеальные положительные герои (впрочем, для мифа это обычное дело). Любопытный персонаж в мультфильме «Персей» – Гермес, бог торговли. Гермес помогает главному герою, спасает от взгляда Медузы Горгоны, но при этом навязывает ему свое мировоззрение, по которому для человека главное – собственная выгода (капиталистическая идея!). «Добро покупается и продается», – в этом пытается убедить Персея Гермес. Естественно, альтруист-Персей с этой мыслью не согласен: в финале герой вместо власти, предложенной хитрым богом, выбирает любовь – спасает царевну Андромеду от дракона. Гермес – носитель «анти-истины», предполагается, что зритель, вслед за Персеем, будет спорить с эгоистичным и меркантильным богом. Древние греки видели Гермеса иначе. Этот бог – хитроумный и изобретательный – почитался как помощник людей, покровитель пастухов и путешественников, атлетов и купцов, а еще – воров. Его уважали и обращались за помощью. Считалось, что отказывает Гермес только глупцам и лентяям. Советский мультфильм интерпретирует этот образ в соответствии с идеологией. Покровитель торговли, способный пойти на обман, однозначно не мог быть положительным персонажем. Бесхитростный и храбрый Персей – другое дело. Гермес в мультфильме «Персей» Эстетика этих мультфильмов своеобразна. Визуальный стиль (особенно образы персонажей) одновременно напоминает и древнегреческие изображения, и монументализм советских скульптур. Это неудивительно: в Советском Союзе процветал культ тела – идея, пришедшая из античности. Посмотрите на персонажей мультфильмов: идеальные атлетические тела, благородные лица. Они одинаково похожи и на героев с росписи греческих ваз, и на рабочих или колхозников с советских плакатов. Этот сплав двух канонов дает необычный результат: вроде бы греческие лица Ясона, Тесея и Персея кажутся зрителю знакомыми, и потому приятными. А Геракл в мультфильме «Возвращение с Олимпа» и вовсе напоминает былинного богатыря. В греческой философии существует понятие калокагатии. Это гармония внутреннего и внешнего в человеке. Если ты добр, то ты и красив, если ты красив, значит, ты автоматически добр. В визуальном стиле мультфильмов Снежко-Блоцкой просматривается этот принцип. Ясон – главный герой мультфильма «Аргонавты» Иной подход к греческим мифам мы видим у Ф. Хитрука. Его мультфильм «Икар и мудрецы» (1976) – ироническая притча. Здесь нет торжественности, героического пафоса, присущего циклу Снежко-Блоцкой. И несмотря на юмористический (и одновременно с этим печальный) тон, карикатурный визуальный стиль, идея мультфильма все так же соответствует советским канонам. Икар здесь – чудак, не признанный мечтатель, который стремится к небу, мастерит себе крылья и раз за разом пытается взлететь. Приземленные мудрецы не верят в Икара и в итоге губят его (буквально – героя раздавила метафорическая табличка с очередной прописной истиной), но тяга к небу не пропала и просыпается в детях, в новом поколении. В финале мы видим мальчика, который не хочет жить по старым бессмысленным истинам вроде «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку» и продолжает дело Икара – покоряет небо. «Безумству храбрых поем мы песню» – вот ключевая мысль мультфильма. История Икара трагична. По сюжету греческого мифа, юный Икар полетел на искусственных крыльях, созданных его отцом, но поднялся слишком близко к солнцу, упал и погиб: воск, скреплявший перья, растаял от жара, и крылья развалились. Икар взлетел так высоко не из-за стремления к свободе, не из-за желания осуществить мечту, а по глупости. Погиб он из-за ребяческой шалости. Уже позже в культуре образ Икара идеализировали, превратили в символ мечты о полете в небо. Мультфильм Хитрука иносказателен, он показывает именно Икара-символ. Стремись к высокому, говорит фильм, иди своим путем и учись мыслить самостоятельно. Здесь снова расцветают антропоцентрические идеи: сила воли и разума способна поднять человека в небо. Икар – чудак и мечтатель Советская анимация стремилась быть познавательной и поучительной. Если предыдущие рассмотренные нами мультфильмы ставят своей целью донести до зрителя мораль, то «Фаэтон – сын Солнца» (1975) – в первую очередь фильм образовательный. Зрителю рассказывают об устройстве Солнечной системы, о гипотетической планете Фаэтон, которая, вероятно, существовала между Марсом и Юпитером, а потом распалась на пояс астероидов. Миф о Фаэтоне, сыне Гелиоса, подается как подтверждение того, что о погибшей планете знали еще в древности. В 1970-е в советском искусстве популярна была научная фантастика, и «Фаэтон – сын Солнца» тоже обращается к теме космических путешествий. Мультфильм говорит о силе прогресса и человеческого разума, звучит мысль о том, что людям должно хватить мудрости, чтобы не уничтожить собственную планету. На фоне холодной войны и ядерной угрозы эта идея была актуальной и животрепещущей. Оригинальный миф учит другому. Как и Икар, Фаэтон не следует советам отца, из-за чего погибает. Отсюда мораль: неподчинение воле родителей может привести к плачевным последствиям. Советский мультфильм не касается этой темы, история Фаэтона показана здесь исключительно в образовательных целях, чтобы познакомить зрителя с красивой легендой и показать, насколько сильно развилось человечество технологически со времен античности. Гибель Фаэтона А какие из этих мультфильмов смотрели вы – в детстве или будучи взрослым – и изменилось ли ваше отношение к ним спустя время? В годы «перестройки» советская культура претерпевает изменения. Социалистическая идеология приходит к кризису, и это отражается в искусстве. Прежние идеалы высмеиваются или разрушаются – в обход цензуры. В 1990-е же годы процесс разрушения ускорился, вырабатывается неприязнь к старым традициям в искусстве, открываются прежде запретные темы. Коснулось это и сферы анимации. В 1986 году Анатолий Петров создает первый мультфильм из своей серии работ по мотивам греческих мифов – «Геракл у Адмета». Он повествует о похождениях Геракла – персонажа, уже знакомого «Союзмультфильму». Однако Геракл Петрова отличается от Геракла Снежко-Блоцкой, режиссер раскрывает другую грань универсального образа. Это уже не тот трагический борец за свободу и счастье людей, а энергичный и добродушный силач-весельчак. Его даже нельзя назвать главным героем: в центре внимания – история любви царя Адмета и его жены Алкесты. Приоритеты сменились, показывать социальный идеал уже никто не хотел, потому что прежние идеалы пошатнулись. Советская мифология в этот период трещала по швам, вера в светлое будущее иссякла. Искусство искало новые образы и сюжеты либо переворачивало старые с ног на голову. Это и делает Петров: взяв уже известную зрителю тематику, режиссер раскрывает совершенно другую сторону греческих мифов. Любовь побеждает смерть, Алкеста при помощи Геракла возвращается из царства Аида в мир живых, к мужу. Геракл здесь – скорее помощник, чем главный герой. Особенно запоминается комичный танец Геракла в финале мультфильма. Современному зрителю это может показаться даже пародией, но, вероятно, пародийный смысл в танец не вкладывался. Визуальный стиль Анатолия Петрова уникален. Он отличается потрясающей реалистичностью, эффектом объемности, даже напоминает игровое кино. И все это создавалось вручную, без применения компьютерной графики! Петров стремился совершить революцию в мире мультипликации, но его метод не получил широкого распространения, потому что оказался слишком сложен и быстро устарел из-за появления 3D-графики, при помощи которой эффект объема создать значительно проще. Геракл танцует «Рождение Эрота» (1989) задает тон и обозначает ключевую тему последующих работ Петрова. В пантеоне олимпийских богов появляется Эрот – сын Афродиты, чьи стрелы способны зажечь пламя любви в каждом, кого они поразят. Любовь слепа и жестока, любовь хаотична и могущественна. Обнаженные тела в мультфильме выглядят реалистично и чувственно, да и тема стала взрослее. Речь идет уже не о подвиге во имя человечества, но о личных страданиях, о муках любви, о телесном влечении. Разве мог бы появиться такой мультфильм в советское время? Греческая мифология полна эротизма. Тема любви во всех ее проявлениях волновала эллинов, а мифы устанавливали своеобразные правила любовных отношений. Мультфильм Петрова – работа символическая. Рождение Эрота принесло в мир богов и людей любовь, которой они не знали прежде. «Рождение Эрота» принесло любовь в мир советской (и постсоветской) анимации – любовь телесную, чувственную, запретную раньше. Кадр из мультфильма «Рождение Эрота» Мультфильм «Дафна» (1990) начинается с того самого момента, на котором закончилось «Рождение Эрота», и развивает его идею. Пораженный стрелой любви, бог Аполлон пытается завладеть нимфой Дафной, но та отвергает его. Наслаждение и страдание Аполлона ярко визуализированы через мимику и жестикуляцию персонажей: мы видим и любовный экстаз, и отчаяние, доходящее до того, что Аполлон ранит себя в сердце мечом. Любовь в античной мифологии способна толкнуть человека на страшные поступки, способна завладеть им и превратить в безвольное существо. Но любовь по-прежнему прекрасна и приносит наслаждение. Советское искусство (тем более – анимационное) всячески избегало демонстрации чувственности, Петров в начале 1990-х рушит этот запрет, почувствовав свободу, отсутствие идеологических рамок. Аполлон и спящая Дафна Мультфильм «Нимфа Салмака» (1992) поражает не только откровенностью и эротизмом визуальной составляющей, но и самой выбранной темой. Мультфильм рассказывает историю появления Гермафродита – двуполого существа. Во всех подробностях. В откровенности «Нимфе Салмаке» не уступает и мультфильм «Полифем, Акид и Галатея» (1995), в котором жертвой стрелы Эрота стал чудовищный циклоп Полифем. Из цикла работ Петрова на тему греческой мифологии эти две – самые смелые. Кадр из мультфильма «Нимфа Салмака» Подведем итоги. В 1970–80-е гг. советские мультфильмы по мотивам греческой мифологии интерпретируют античные сюжеты в русле официальной идеологии. Зрителям показывают социальный идеал, героев, готовых трудиться на благо человечества и жертвовать собой ради него. Используется греческая мифология и в образовательных целях («Фаэтон»). В мультфильмах же Петрова, рассчитанных уже на взрослого зрителя, нам открывается другая сторона греческих мифов – эротическая. Героика отходит на задний план. В определенном смысле, в 1990-е происходит деконструкция жанра мультфильмов на сюжеты из греческой мифологии. С чем это связано? Дело в том, что с развалом СССР рассыпался и политический миф, пошатнулась идеология. Искусство отреагировало на это переворачиванием канонов, переосмыслением старой морали. Однако Петров не уничтожает все сложившиеся каноны, он сохраняет эстетику и возвышенный тон, при этом кардинально меняя тематику и посыл. В советской культуре долгое время существовало табу на эротику. СССР рухнул, и запретная тема нашла свое воплощение. В греческих мифах можно найти не только идеал подвига и служения людям, но и пикантные эротические сюжеты. С последними и знакомят нас мультфильмы Петрова. Студия «Союзмультфильм» переживала не лучшие времена после распада СССР. К концу 1990-х производство мультфильмов практически прекратилось; студия потеряла помещения, творческий коллектив разваливался. После этого упадка «Союзмультфильм» восстанавливался долго, студия получила новое здание, была технически переоснащена и возрождена только к 2013 году. Времена изменились, но наследие «Союзмультфильма» не пропало, сейчас студия стремится следовать традициям, при этом отвечая запросам современности. Попробуем представить, какие греческие мифы мог бы экранизировать «Союзмультфильм» в наши дни. Как бы они выглядели? Какие идеи бы транслировали? Походили бы они на мультфильмы советской эпохи? Может быть, однажды студия действительно вернется к тематике античной мифологии. Статью написала Мария Гринкевич специально для AnimationSchool.ru. Мы любим мультфильмы и учим их создавать. Присоединяйтесь) Редактор: Дмитрий Шрамко #анимация #мультфильмы #мультфильм #союзмультфильм #мифология #мультик #2d #2danimation #советское_кино #прометей https://dtf.ru/cinema/204384-grecheskie-mify-v-rabotah-soyuzmultfilma-ot-argonavtov-do-nimfy-salmaki

Каменные жители повсюду... Сергей Митюшин Каменные жители повсюду Со стеклянно-мутными глазами. И все чаще к этому этюду Жизнь рисует храмы с образами. Мчит бензинно-дизельное стадо Мимо по асфальтному пастбищу. У божницы теплится лампада. Русь смирилась. Тихо на кладбище.

Чудо из чудес Людмила Журавская В молитвенной тиши Иерей Алексий Ладченков http://stihi.ru/2021/04/17/5503 Мерцанье в храме свеч... в тиши я снова обращаюсь в Богу: Как жизнь прожить, чтоб не грешить? И призываю на подмогу... Мы здесь вдвоём: и Он, и я. И исповеди нет честнее... Святые, свет от алтаря, соборование с елеем... Вот и очистилась душа и вновь наполнится покоем. День светлый у календаря, а остальное всё пустое. И троекратное ... Воскрес, душе приносит упоенье И это- чудо из чудес. И родилось стихотворенье...(экспромт).

Райская Анвар Исмагилов Когда-нибудь с небес сойдет особый ветер И жесткое крыло подстелет мягко мне, И я, засуетясь, обмана не заметив, Уйду, гася свечу, смеяться в вышине. В заоблачных полях я райским эхом стану. Я стану забывать печали невзначай, С кисельных берегов пить молоко стаканом И на краю луны сидеть, ногой качать. Привыкну по утрам здороваться с рассветом, С апостолом Петром привыкну пить шербет, Привыкну без труда быть праведно раздетым, И женщин не желать, поскольку там их нет. Из тамошних высот, смеясь над океаном, Свою хмельную жизнь усердно осужу. А ночью затяжной ; с небес ; на землю ; кану, Лохмотья натяну и слезы осушу.

Более 25% постоянных прихожан не собираются возвращаться – опрос 02.07.2021 Более 25% постоянных прихожан не собираются возвращаться – опрос в США Идет заметный сдвиг все еще высоко религиозной нации от формального членства в церкви Леонардо Блэр , Christian Post Более 25% людей, которые посещали религиозные службы хотя бы раз в месяц до пандемии нового коронавируса, не планируют возвращаться в свою церковь, синагогу или мечеть в ближайшие несколько недель, по мере того как ограничения на изоляцию продолжают сниматься, согласно данным недавнего опроса AP-NORC [Центр исследований по связям с общественностью Associated Press-NORC]. Данные общенационального опроса в США, проведенного 10–14 июня 2021 с участием 1125 взрослых и погрешностью +/- 4,2 процентных пункта, показывают, что, хотя многие люди с нетерпением ждут возможности снова общаться с друзьями и семьей, делать покупки для развлечения и ходить в рестораны после снятия ограничений на изоляцию, только 34% в целом заявили, что планируют лично посещать религиозные службы в следующие несколько недель. И хотя большинство (73%) людей, которые посещали религиозные службы хотя бы раз в месяц, говорят, что планируют посещать эти службы лично в ближайшие недели, 27% пока не планируют это делать. В то время как количество прихожан, которые планируют посещать личные богослужения, поскольку ограничения на изоляцию продолжают сниматься, увеличилось примерно с 66% год назад, исполнительный директор Lifeway Research Скотт МакКоннелл сказал AP, что вызывает беспокойство тот факт, что многие церкви не пережили пандемию, оставив некоторых людей в подвешенном состоянии. Эти данные, по-видимому, согласуются с новым анализом Gallup [Гэллап] опубликованным The Christian Post в начале этого года, который показывает заметный сдвиг все еще высоко религиозной нации от формального членства в церкви. Данные показали, что впервые почти за 80 лет менее половины американцев поддерживают официальное членство в определенном культовом объекте. По словам Гэллапа, в 1937 году, когда они впервые измерили формальное членство в культовых объектах [религиозных общинах], около 70% американцев имели формальное членство в церкви, и этот показатель оставался неизменным в течение следующих 60 лет, пока в 1998 году не начался устойчивый спад, членство в молитвенных домах составляло 49%. В качестве факторов, лежащих в основе этой тенденции, были названы несколько, в том числе возраст и растущее число американцев, не выражающих религиозных предпочтений. Южная баптистская конвенция, крупнейшая протестантская конфессия в США, недавно сообщила, что в 2020 году они претерпели рекордное сокращение числа членов – на 400000 за год. МакКоннелл отметил параллельно этому отчету, что снижение было частично связано с меньшим количеством добавлений через крещение и увеличением числа смертей от COVID-19, а также другим сокращением членского состава отдельных южных баптистских общин. https://irp.news/bolee-25-postojannyh-prihozhan-ne-sobirajutsja-vozvrashhatsja-opros/?fbclid=IwAR0UvrAv5yu1CL8dpZWv-m3muE92mgYdaJcbu1IC151PcoFWmUK801ph35o

* * * Единство человеческих страданий: Обиды, беды, зависть, ревность, грусть - Все вместе суть религии искусств И нынешних, и самых стародавних. Виктория! Нет запаха блаженней, Что может быть блаженнее побед? Блажен ли тот, какого горше нет, Полынный запах горечь поражений? Где изуверство? Где святая вера? Решает мера. Все решает мера. Поверить в это трудно и понять. Охотник, целясь в загнанного зверя, Отбрось ружье, в чужое горе веря. Благословенно свойство сострадать!

03.07.2021 Иван Павлюткин: Мы имеем сейчас не сокращение уровня религиозности, а дифференциацию разных групп верующих Что такое социология религии, как измерить религиозность и насколько опросы ВЦИОМ отражают реальную ситуацию в Церкви? Об этом и многом другом читайте в интервью с кандидатом социологических наук, старшим научным сотрудником Лаборатории социологии религии богословского факультета ПСТГУ Иваном Владимировичем Павлюткиным. В нашем университете с 2007 года проводятся исследования в такой малознакомой неспециалистам области, как социология религии. В 2015 году этот проект потребовал создания научной лаборатории «Социология религии», действующей на богословском факультете. Иван Владимирович, чем занимается Ваша лаборатория и как она связана с богословским факультетом? Дружат ли в наши дни социология религии и теология? Действительно, именно в 2007 году в ПСТГУ было начато исследование того, как люди в современном обществе относятся к рождению детей. Этот научный проект не был напрямую связан с исследованиями в области социологии религии, но в процессе его реализации мы поняли, что определенная связь с религиозностью здесь есть. Одним из плодов этого проекта стала наша первая книга – «Семья и деторождение в России: категории родительского сознания». Вскоре был организован научный семинар, пришли новые люди, и начались систематические исследования социальной работы Церкви, организации церковных приходов, распределения времени священников, эффектов религиозности и религиозной социализации и так далее. Основные этапы пройденного пути зафиксированы на сайте лаборатории. За прошедшие годы накоплен опыт более десятка исследовательских проектов, реализованных при поддержке различных научных фондов в партнерстве с российскими и зарубежными командами, в каждом из которых происходит обсуждение связи религии и общества. Если говорить о дружбе социологии религии и теологии, то это вопрос непростой. С одной стороны, теория и методология у них разные, но с другой стороны, надо иметь в виду, что и внутри себя эти дисциплины не монолитны и предполагают разные подходы и методы. В нашем коллективе в обсуждение тем и проектов включены теологи, социологи, антропологи, иногда психологи, и это объединение усилий делает более живым длительное общение и «медленную науку», дает интересные и содержательные результаты. В марте 2021 года были опубликованы данные опроса ВЦИОМ, которые многие священнослужители и миряне с огорчением восприняли как свидетельство сокращения числа православных верующих и увеличения доли неверующих. Насколько подобные опросы отражают реальную ситуацию в Церкви? Я бы предостерег от однозначности оценок, так как измерение религиозности в наше время – это проблема, на которую важно посмотреть с разных сторон. Нередко мы видим разные оценки по одним и тем же вопросам, касающимся принадлежности к Православию. Особенно неустойчивы данные по молодым людям (по более старшим возрастным группам нет таких колебаний): бывает, что люди резко меняют свое мнение о принадлежности к конфессии, потому что имеют в виду какое-то конкретное обсуждаемое публичное событие или же опрос близок по времени общеизвестному церковному празднику – Пасхе или Рождеству. Для примера: в 2019 году ВЦИОМ проводил касающиеся религиозности опросы и на вопрос «Последователем какого мировоззрения или религии Вы себя считаете?» в группе молодежи в марте, затем в августе, а потом в ноябре были даны совершенно разные ответы. Ответ «Православие» в марте выбрали 51% опрошенных, в августе – 23%, а в ноябре все вернулось на круги своя. Такое изменение в рамках одного года означает, что результаты опроса в определенный период были обусловлены неким контекстом, что-то повлияло на общественное мнение. Та же ситуация была с ответом на вопрос «Верующий вы или неверующий?». Ответы «неверующий» в марте составили 13%, в августе выросли до 37 %, в ноябре упали до 19 %. На основании августовского опроса было бы опрометчиво делать вывод, что есть тенденция, связанная с падением доли верующего населения. В наши дни Православие стало частью медийного пространства: это означает, что публично обсуждается большое количество связанных с жизнью Церкви вопросов, что в СМИ звучит много критики, многие священники стали медийными фигурами. Эта публичность влияет на то, как люди потом отвечают на опросы, на то, как они относятся к тем или иным темам. Опрос ВЦИОМ 2019 года, по-видимому, попал на события, которые были связаны со строительством храма в Екатеринбурге и собора во Владивостоке. Эти события широко обсуждались в публичном пространстве и даже стали предметом голосования. Показательно, что значительная доля падения по ответам о принадлежности к Православию и повышения доли неверующих связаны с федеральными округами, где находятся эти города и где происходили эти события. Серьезным фактором является и время проведения опроса: если вы делаете опрос в Великую Субботу, когда люди приходят святить куличи, или на Крещение, когда многие приходят за святой водой, – этот контекст обязательно повлияет на результаты опроса. Таким образом, получая новые статистические данные, имеет смысл обсуждать устойчивость результатов этих опросов. Внутри этих «магических» цифр зашито очень много разных контекстов, которые необходимо принимать во внимание. Это не значит, что такие оценки перестают иметь значение для определения религиозности населения, но следует признать, что для ряда категорий волатильность таких оценок может говорить о ненадежности методики измерения. На мой взгляд, на основании таких оценок сложно делать выводы о наличии или отсутствии кризиса веры. Есть ли у Вас предположение, что могло повлиять на снижение доли верующих в мартовском опросе 2021 года? Могу предположить, что снижение было связано с реакцией молодых людей на публичное обсуждение строительства новых храмов в нескольких крупных городах – прежде всего, в Екатеринбурге и Владивостоке. Если посмотреть на данные того же ВЦИОМа в разрезе федеральных округов и типов населенных пунктов, то снижение в сильной степени пришлось на эти города и регионы. В этом смысле мы фиксируем не столько индивидуальную религиозность людей, сколько реакцию на вхождение религии в публичную сферу. В данном случае следует различать эти вещи, поскольку они указывают на контекст сбора самих данных. Социологические организации можно назвать «фабриками общественного мнения»: их данные по теме или иным вопросам могут стать средством манипуляции общественным сознанием. В какой-то момент к публикуемым данным стали появляться достаточно радикальные комментарии со стороны экспертов о том, что у нас все плохо, что молодежь, да и не только она, уходит из Церкви. Потом появилась обратная позиция медийной повестки, что на самом деле все не так, что другие опросы студентов говорят другое. К сожалению, иногда за данными о религии, представляемыми широкой публике, и их интерпретацией не хватает профессионального обсуждения методологии исследований религиозности, используемых индикаторов и их адекватности. Например, нужно учитывать, в какой обстановке собираются данные. Когда мы приходим в высшие учебные заведения, раздаем людям анкеты, стоим перед ними и спрашиваем: «Ты православный?» ‒ то много ли вариантов ответов мы можем получить? Если у человека есть возможность свободно сказать: «Затрудняюсь ответить», ‒ скорее всего, он так и скажет. А, когда рядом с ним кто-то стоит и своим присутствием блокирует возможность свободного суждения, процент «верующих» будет неизбежно повышаться. Следует трезво относиться к этим измерениям и понимать, как и когда эти данные собираются, – это все влияет на ответы людей. В публичном обсуждении и анализе этих результатов не хватает трезвости. Иван Владимирович, у людей среднего возраста в памяти «церковная весна» 1990-х годов, когда шло бурное возрождение приходов и монастырей и многие люди – на общей волне оживления религиозной жизни в стране – называли себя верующими и православными. С точки зрения профессионала, умеющего работать с «магическими цифрами», что изменилось за последние десятилетия в обществе в плане религиозности и в восприятии понятий «верующий», «православный»? Еще лет 15 лет назад, когда люди на вопрос о принадлежности к конфессии отвечали «Православие», далеко не всегда это были воцерковленные люди, просто они имели в виду что-то конкретное для себя – например, идентичность, связанную со страной, или определенные взгляды на мир. Внутри цифры «70% православных» был огромный разброс разного рода внутренних объяснений того, почему человек относит себя к Православию. Сегодня доля идентифицирующих себя с Православием россиян несколько снижается, что видно по разным опросам, но в исследованиях религиозности все не может ограничиваться только этим показателем. Если взять социологические замеры, которые касаются не только одного признака религиозности (например, принадлежности к конфессии), но еще и религиозной практики (насколько часто человек ходит на службы, участвует в таинствах, насколько он знаком с членами того или иного прихода, насколько является его членом), то окажется, что картина начнет меняться. В социологии есть консенсус, который касается оценки практикующих верующих, – это люди, которые минимум один раз в месяц и чаще ходят в храм и посещают религиозные службы. Если учитывать частоту хождения в храм, то доля людей, которые раз в месяц и чаще ходят на службы (безотносительно венчаний и крещений), будет значительно ниже доли тех, кто идентифицирует себя с Православием. По разным оценкам, эта доля практикующих верующих сегодня не превышает 10–12 %. Отмечу, что «хождение в храм» не равнозначно «участию в таинствах»: вопрос об участии в таинствах задается довольно редко, а если взять крупные международные исследования, то в них почти не используется этот вопрос. В рамках наших исследовательских проектов мы сотрудничали с Фондом «Общественное мнение»: в 2011 и 2020 годах они проводили для нас общероссийские опросы по теме религиозности, где задавался вопрос о частоте причастия. Из опросов следует, что если в 2011 году доля причащающихся раз в месяц и чаще составляла 2%, то в 2020 году – 9%, и это результат, который требует взвешенного анализа и интерпретации. Чтобы оценить религиозность населения по ряду конкретных измерений, нужно обращать внимание не только на долю тех, кто посещает храм раз в месяц и чаще, но и на то, как в динамике эта доля изменилась за последние 15–20 лет. А эта доля в динамике выросла почти в два раза. Это значит, что 20 лет назад мы имели не 12% таких людей, а 5–6 %, при этом происходит плавное увеличение доли этих людей. То, что мы имеем сейчас, – это результаты тех процессов, которые происходили в течение 30 лет: начали открываться храмы, появились разные церковные институты (воскресные школы, православные школы, православные университеты), люди пришли в Церковь, стали родителями. Сейчас выросло новое поколение людей, которое имело немало возможностей приобщиться к церковной жизни. Как будут восприняты эти результаты учеными и экспертами, – это вопрос: для кого-то этот рост покажется большим успехом, для кого-то – наоборот. Имеет смысл обсуждать промежуточные итоги последних 30 лет, но пока я не видел серьезных обсуждений, кроме попытки сказать, что раньше все было очень хорошо, а теперь стало очень плохо. На самом деле, если задуматься, от какой точки мы начинаем считать динамику религиозности, то, вообще-то, не было ничего «хорошо». Нельзя сказать, что в 1990-е или в 2000-е годы доля людей, которые считались практикующими верующими, составляла хотя бы 30%, – этого не было. С точки зрения этого показателя («практикующие верующие»), мы имеем сейчас не сокращение, а прирост. Если вы посмотрите на молодые возрастные группы, то и там есть увеличение доли практикующих верующих – хотя менее интенсивное, чем в старших возрастных группах. Кроме того, можно посмотреть на долю тех, кто регулярно ходит в храм, и тех, кто отвечает, что никогда не ходит в церковь. За последние 20 лет доля тех (в том числе, среди молодых), кто никогда в церкви не был, упала вдвое. Это значит, что в конце 1990-х или начале 2000-х годов мы имели, условно говоря, 40% молодых людей, которые отвечали «никогда», а теперь имеем всего 20%. Сейчас происходит переход от экстенсивного к интенсивному, более качественному измерению религиозности.Раньше был важен масштаб, доминировал количественный подход: сколько православных в 1990-е годы, сколько в начале 2000-х гг. В 1991 г. принадлежность к Православию подтверждали 30%, а к концу 1990-х – началу 2000-х гг. вдвое больше. Казалось бы, из этих данных напрашивается вывод про религиозное возрождение. На самом деле это не всегда показатель религиозного возрождения. Внутри этих 60% или 80% люди очень разные по взглядам, практикам, воспитанию, составу и традициям своих семей. Для исследования и описания ситуации нужен дифференцированный подход, потом что за прошедшие десятилетия произошла дифференциация разных групп верующих. Выросла группа тех, кто является практикующими верующими, – это молодые православные христиане. Они включены в приходскую жизнь, в социальную работу, в различные медийные проекты. Появляются молодые блогеры, которые говорят о христианстве, их доля выросла. За счет чего она выросла? Можно предположить, что это подросшие дети тех родителей, которые когда-то пришли в Церковь и стали прихожанами – включились в воскресные школы, которых в стране сегодня 6–7 тысяч, в приходское общение, отдали детей в православные школы или классы, в православные высшие учебные заведения. Мы также имеем некую долю людей, которые были воспитаны в семьях, идентифицирующих себя с Православием, но сейчас отвечают, что они неверующие. Если обобщить, то сейчас пятая часть от молодежи, идентифицирующей себя с Православием, – это практикующие верующие, молодые прихожане. Еще одна пятая часть – это молодежь, которая скажет, что она не имеет отношения к Церкви. Вместе они дают уже 40%. Остается еще 60% так называемой православной молодежи, и внутри этих 60% тоже можно выделить несколько подгрупп. Часть – это молодежь, выросшая в семьях, которые хотя бы несколько раз в год приходят в храм – в основном в большие церковные праздники. Эта доля составляет примерно треть от идентифицирующих себя с Православием. За последнее время доля тех, кто стал периодически ходить в храм, выросла за счет того, что людей, которые никогда в церковь не ходили, стало вдвое меньше. Люди из этой группы не вовлечены в приходскую жизнь, но идентифицируют себя с Православием и на вопросы, касающиеся поста или празднования Пасхи, будут отвечать: «Да, конечно». И еще есть примерно четверть людей, которых некоторые называют «захожанами», но все же эти люди себя от Церкви не отделяют: они приходят в храмы, ставят свечки, участвуют в каких-то праздниках, но делают это редко. Таким образом, внутри большой группы, относящихся себя к Православию, за эти 30 лет возрождения церковной жизни в России произошла определенная дифференциация, и церковными считают себя люди с разным пониманием церковности. Это довольно интересное явление, и его стоит обсуждать, потому что внутри большой группы из-за этого разного самоопределения возникают определенные трения: одни «церковные» люди выражают взгляды, которые не соотносятся со взглядами групп других «церковных» людей по поводу важных вопросов церковной и общественной жизни. В 2016 году ваша лаборатория «Социология религии» выпустила сборник статей с интригующим названием «Невидимая Церковь». Чему посвящен этот сборник и для кого жизнь Церкви остается невидимой? Невидимая Церковь – это жизнь церковных приходов, жизнь семей внутри церковных общин. Эта жизнь оказывается невидимой для социологов, ограничивающихся формальными исследовательскими инструментами и методами – количественными опросами населения. Кроме того, средние социологические опросы, как правило, учитывают лишь так называемую публичную реальность, мало кто занимается изучением частных религиозных практик и приходской жизни. Например, у молодых людей, имеющих опыт общения со священником, и у тех, кто никогда его не встречал, будет совершенно разная реакция на образ священника в связи с той или иной публичной повесткой. Но есть скрытая от широкой публики жизнь Церкви, которая действительно помогает понять, как устроена церковная приходская жизнь, что такое частный опыт религиозности, которым живут воцерковленные люди. Все статьи, которые вошли в книгу «Невидимая Церковь», объединяет общий подход к тому, как наша лаборатория изучает религиозную и церковную жизнь. Мы стараемся посмотреть, что происходит на приходском уровне, который часто недоступен не только простым обывателям, находящимся вне Церкви, но даже ученым. Для нас странно, когда профессиональный социолог, занимающийся, например, темой семьи, не включает фактор религиозности в модель объяснения рождаемости. Нередко ученые просто незнакомы с тем, что происходит за этой поверхностью религиозности, не понимают, какие факторы нужно включить в модель, какие переменные имеют значение и позволят дать данным совсем иное объяснение. Эта проблема сейчас касается в России не только социологии религии, но социальных наук в целом. Наша лаборатория старается учитывать эти переменные в исследованиях, поэтому мы получаем гораздо более интересные результаты, чем те исследователи, которые эти подходы не применяют. Уже около десяти лет мы изучаем, как устроено на приходах общение, формы социальной работы, образовательные проекты, выясняем, почему на каких-то приходах не удается создать общину, что помогает создать «живой приход» – тот, который не закрыт для людей из внешнего мира. Описать социологическим языком это явление – довольно непростая задача, которая отличается от той, когда мы изучаем поверхностный слой публичной религии. Методология опросов по определению религиозности была придумана для того, чтобы опрашивать людей по политическим вопросам и прогнозировать те или иные исходы, связанные с выборами. А здесь мы имеем дело с совершенно другой сферой жизни, с другими практиками людей, поэтому эти исследования предполагают более сложные методы отбора респондентов, сложные методы доступа. Для своих исследований, сбора и анализа данных мы используем, в частности, методы сетевого анализа, исследуем социальную сеть прихода. Поясню, о чем идет речь. На приходе мы видим людей, которые формально могут быть носителями разных признаков религиозности, но при этом приход существует как нечто целое и выстраивает продуктивную социальную жизнь (семейные клубы, детские и молодежные лагеря и т. д.), в которую органично включаются новые прихожане. Одна из наших задач – выяснить, как этот приход собрался в такую плотную и живую общину, за счет каких связей (инициативность духовенства, родство, дружба, восприемничество и т. д.), почему он не распадается, что удерживает целостность прихода? Например, наш Университет тоже является результатом изначального приходского соработничества. https://pstgu.ru/news/main/ivan_pavlyutkin_my_imeem_seychas_ne_sokrashchenie_urovnya_religioznosti_a_differentsiatsiyu_raznykh_/?fbclid=IwAR1rF_ufJDHZHc645mDyWfS9v6D8Sn3egh4TsNiN89UYxfCcOyAdypFKVJ0

День Рождения Его Святейшества Далай-ламы ХIV Сатья Долгой Жизни Драгоценному Гуру Ваши глаза всегда будут излучать свет! В храмах Бодх-Гаи звучит:"Сохраним Тибет!" Теперь мне не страшно быть глупым и старым- Будда рядом... Ом а Гуру Ваджрадара! ОМ А ГУРУ ВАДЖРАДАРА ВАГИНДРА СУМАТИ ШАСАНАДХАРА САМУДРА ШРИБХАДРА САРВАСИДДХИ ХУМ ХУМ 06.07.2019