Поиск по сайту

4 часа назад, источник: Новости Mail.ru Суперкомпьютер определил, почему вымерли неандертальцы В новом моделировании было учтено максимальное количество параметров. Источник: AP 2020 Читайте также Неандертальцы умели вить нити 50 тысяч лет назад Исследователи из Южной Кореи использовали суперкомпьютер «Алеф» из Института фундаментальных наук в Тэджоне, чтобы узнать причины вымирания неандертальцев. «Кузены» человека появились в Европе, Юго-Западной и Центральной Азии примерно 400 тысяч лет назад, а исчезли 38−43 тысячи лет назад. Они тесно взаимодействовали с людьми. Исследования показывают, что европейцы и азиаты унаследовали от неандертальцев около 2% ДНК. Почему родственники человека исчезли с лица Земли, точно не известно. Среди возможных причин вымирания называют человеческие болезни, вырождение, истребление, изменение климата и другие. Настоящий мужской жилетСтильные часы в подарок! Jeep состоит из прочной ткани с защитой от перепадов температур. jeep-24.ru Подробнее ООО «КМД - ЭДС» 115569, г. Москва, ул. Шипиловская, д.№1, офис №3, ИНН/КПП 7724945056/772401001, ОГРН 5147746375904 В моделировании на суперкомпьютере ученые постарались учесть максимальное количество данных. Они могли включать такие параметры, как изменение климата, межвидовое скрещивание, демографические данные или конкуренция. Моделирование показало, что к гибели неандертальцев привела борьба за ресурсы с Homo Sapiens. Предки современного человека расселились в Европе и Азии около 40 тысяч лет назад и оказались лучшими захватчиками территорий и пищи, чем их «кузены». «Новое компьютерное моделирование четко показывает, что исчезновение неандертальцев было первым крупным вымиранием, спровоцированным нашим видом», — говорит Аксель Тиммерманн, возглавляющий группу. Новое исследование опубликовано в журнале Quaternary Science Review. Анна Лысенко https://news.mail.ru/society/41906635/?frommail=10

III Международная научная конференция «Визуальная антропология – 2019. Город-университет: жизненное пространство и визуальная среда» Научно-образовательный центр «Гуманитарная урбанистика» Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрогообъявляет о проведении III Международной научной конференции«Визуальная антропология – 2019. Город-университет: жизненное пространство и визуальная среда / Visual Anthropology – 2019. City-University: Living Space and Visual Environment» Великий Новгород, 28–30 августа 2019 года https://www.novsu.ru/VisualAnthropology/

Голуби с клювом ястреба Мария Пази 2017 ERIN A. KIRK-CUOMO/CC BY 2.0 Хака — ритуальный боевой танец народа маори, Новая Зеландия История человечества кажется бесконечной хроникой конфликтов и войн. Лишь за XX век мечта о мире горела в двух мировых войнах, взрывалась с атомным оружием, тонула в кошмаре геноцида и замерзала в холодной войне. Сейчас, увы, планета снова оказалась на грани мирового конфликта. При таком непреодолимом желании повоевать вера в светлое будущее даже выглядит немного неуместной. О природе человеческой агрессивности и о культуре как способе совладать с агрессией мы поговорили со специалистом по культурной антропологии насилия, профессором Акопом Назаретяном Акоп Назаретян — доктор философских наук, профессор Государственного университета «Дубна», редактор журнала «Историческая психология и социология истории», руководитель Центра мегаистории и системного прогнозирования в Институте востоковедения РАН. Ведет исследования на стыке истории, психологии, социологии и культурной антропологии, посвященные социальному насилию в прошлом и настоящем. Особую известность получил сформулированный им в 1991 году «закон техногуманитарного баланса», суть которого заключается в закономерном развитии культуры в противовес развитию технологий и, в частности, оружия. Основной инстинкт — Зачем нужно это достаточно неприятное явление — агрессия? — В бытовой речи, в политике и этике это почти ругательное слово. Но для психолога, антрополога или биолога все не так однозначно. Агрессия — фундаментальное свойство живого. Для жизнедеятельности необходима энергия, которая высвобождается при разрушении других организмов. Отсюда неизменные спутники жизни — конкуренция, отбор. Согласно медицинским протоколам, при погружении человека в диабетическую кому последним (после полового, пищевого) отключается агрессивно-оборонительный рефлекс. Добавлю, что творчество, дружба, любовь, юмор — это во многом превращенные формы агрессии. И секс, между прочим. В специальной литературе приводятся забавные иллюстрации взаимосвязи между агрессией, сексом, юмором и чувством прекрасного. Вот, например, ритуал ухаживания у одного вида попугаев: самец принимает позу крайней ярости и… повисает на ветке вниз головой. Многие специалисты считают, что смех развивался из переориентированного агрессивного жеста. — Агрессия — это единое явление? На охоте испытывается та же гамма чувств, что и на войне? — Нет, конечно. В психологии различают два вида агрессии: охотничью и аффективную. Волк не испытывает ненависти к зайцу. Любители охоты или рыбалки легко это поймут. Поэтому говорят о «безэмоциональности хищника». В мозгу центр охотничьей агрессии расположен отдельно от центра аффективной (или эмоциональной) агрессии, которая ориентирована на разборки между «своими», между представителями одного вида. С ненавистью и со злобой к себе подобным мы сражаемся за территорию, за самку, за пищу. Но эмоциональные переживания двойственны: где есть ненависть и злоба — возможны жалость и сочувствие к сородичу. Поэтому в войнах между людьми задействованы оба типа агрессии. Например, политики часто представляют противников «недочеловеками», чтобы включить охотничий инстинкт и купировать угрызения совести. Ворон ворону глаз не выклюет? — Получается, сочувствие эволюционировало вместе с агрессивностью? — Скажем так: адаптация требовала, чтобы у мощно вооруженных видов животных сильнее развивалось инстинктивное торможение внутривидовой агрессии. Русская поговорка «ворон ворону глаз не выклюет» основана на фактах и имеет аналоги во многих языках. Действительно, ворон умерщвляет добычу мощным ударом клюва в глаз, но в драках между воронами такой прием обычно не применяется. Один зоолог рассказал, как приручил вороненка, а когда тот вырос, играючи подносил руками его клюв к своему глазу. Ворон резко вырывался и отворачивался — даже в игре инстинкт не позволяет нацеливать клюв в глаз другу! Гориллы и вовсе ограничиваются «игрой в гляделки». Более могучий самец подавляет противника свирепым взглядом. А вот голуби или мыши сражаются «без сантиментов». Голубь, символ мира, может долго добивать ослабевшего соперника клювом по голове. Ворон, ястреб или орел так убивать не способны. — А человек? Мы больше похоже на воронов или на голубей? — Человек — эволюционная химера, «голубь с ястребиным клювом». Мы, как голуби, произошли от слабо вооруженных предков, поэтому изначально инстинктивное торможение внутривидовой агрессии у нас слабое. Выдающийся зоопсихолог, нобелевский лауреат Конрад Лоренц выражал сожаление по поводу того, что человек не обладает «натурой хищника». Ученый полагал, что, если бы мы произошли от львов, насилие не играло бы столь важную роль в истории. В ответ на это замечание специалисты по сравнительной антропологии (группа Эдварда Уилсона) доказали, что в расчете на единицу популяции люди убивают себе подобных значительно реже, чем сильные хищники. Это дало повод усомниться в человеке как самом безжалостном агрессоре. Тем не менее около 2,5 миллионов лет назад древние люди искусственно отрастили себе опасный «ястребиный клюв», были созданы первые орудия — заостренные галечные отщепы, чопперы. Они использовались по-разному, и, в частности, согласно археологическим данным, их создатели — Homo habilis («человек умелый») — дробили друг другу черепа. Появился странный биологический вид, сочетающий инстинкты слабо вооруженного предка с беспрецедентными возможностями взаимного убийства. По законам природы, такие существа не имели шансов выжить, но именно они стали нашими далекими предками. Когда некрофобия не спасает — Почему же в таком случае мы не перебили друг друга? — Есть гипотеза, что мы выжили в том числе благодаря тому, что давший сбой инстинкт был заменен неврозом — иррациональным страхом мертвых, некрофобией. Мертвым стала приписываться способность к мщению. Некрофобия ограничила внутривидовую агрессию и стала затравкой будущей духовной культуры. С тех пор жизнеспособность человеческих сообществ во многом определялась тем, насколько развитие технологий уравновешивалось культурно-психологическими регуляторами. Это закон техногуманитарного баланса: чем выше мощь технологий, тем более совершенные средства ограничения физической агрессии необходимы. До сих пор развитие технологий влекло за собой совершенствование ценностей, морали, права. Но этот механизм драматичен: те общества, которым не удавалось адаптировать культуру к возросшему технологическому могуществу, «выбраковывались». Они либо разрушали сами себя, либо становились добычей противников. —То есть с появлением нового оружия всегда происходит перестройка ценностей? — К сожалению, не всегда, и это касается не только оружия. Охотничьи, сельскохозяйственные, промышленные технологии нарушали устоявшийся порядок в обществе и провоцировали всплеск агрессии. Возникала эйфория, ощущение всемогущества и вседозволенности. За этим следовали кризисы, экологические и геополитические катастрофы, и происходил отбор социумов, способных жить с новыми технологиями. — Можете привести пример такого негативного сценария? — Особенно богата такими примерами этнография первобытных обществ. Например, после окончания Вьетнамской войны обнаружилось, что исчезло крупное охотничье племя горных кхмеров. Вьетнамцы и американцы обвиняли друг друга в геноциде, но потом удалось договориться о международной научной экспедиции. И антропологи по свежим следам реконструировали ход событий. Как выяснилось, никто туземцев не уничтожал — беда в том, что эти опытные охотники случайно заполучили в свои неопытные руки американские карабины. Они оценили преимущества огнестрельного оружия, научились им пользоваться, а также добывать стволы и боеприпасы (вокруг шла война!). За несколько лет они перебили фауну, с которой их предки сосуществовали тысячелетиями, а потом чуть не перестреляли друг друга. Оставшиеся в живых спустились с гор и деградировали. Конечно, этот эпизод довольно нетипичен. Технологии были получены извне, общество перепрыгнуло через несколько ступеней развития: тот факт, что люди с психологией лучников овладели искусством стрельбы из карабина, привел к трагедии. Там, где эволюция протекает в обычном темпе, система регуляции постепенно развивается. Куда уходит агрессия — Получается, с развитием культуры и цивилизации человек стал менее агрессивным? — Скорее всего, наоборот — агрессия возрастала. Так происходит у всех животных при переполнении экологической ниши, когда их становится слишком много. Атрофируются инстинкты торможения внутривидовой агрессии и самосохранения, половой инстинкт, учащаются взаимные убийства, убийства детенышей, происходят массовые самоубийства. В итоге численность популяции выравнивается. А человек живет в условиях неестественно высокой плотности. Только уровень культуры позволяет нам жить относительно мирно при численности за 7 миллиардов, в 100 тысяч раз большей «законной» с точки зрения природы. Мы научились регулировать и сублимировать агрессивные импульсы. Но надо различать агрессию и насилие, а также разные формы насилия. В длительной исторической ретроспективе выявляется парадоксальная зависимость: с ростом убойной мощи оружия и демографической плотности «коэффициент кровопролитности» (отношение среднего числа убийств в единицу времени к численности населения) последовательно снижался. Чем легче становилось убивать друг друга, тем меньше убивали. Замечу, что этот коэффициент снижался не на проценты и даже не в разы, а на порядки. Например, расчеты показали, что в Европе ХХ века он на полтора порядка, то есть раз в 50, ниже, чем в среднем по охотничьим племенам. А для Европы это был очень напряженный век: две мировые, две гражданские войны, Холокост, концлагеря. — Если плотность населения и совершенство технологий увеличивается, то что обеспечило положительную динамику? — Изменилось соотношение физического и символического насилия: насилие во многом вытеснилось в виртуальный мир. Еще Аристотель назвал этот эффект катарсисом — очищением. Культура, проходя через кризисы, множила и совершенствовала каналы сублимации агрессии. Сегодня к их числу относятся телевизор и компьютер. Там такой градус насилия, что он способствует избавлению от агрессивности в реальном мире, хочется вести себя спокойнее. Мы успеваем так навоеваться в воображении, смотря новости или фильмы, что в реальности сражаться уже не тянет. Реальный мир стал похож на «зону рекреации» — зону отдыха от насилия. Такой центр штиля формируется и во время войн. Допустим, рядом с Коста-Рикой в 80-е годы бушевал военный конфликт в Никарагуа, да и в Панаме была напряженная ситуация. Кому охота была повоевать — могли отправляться в Никарагуа, а в Коста-Рике все было спокойно. Здесь драться было нельзя, да и не хотелось. Оружие у людей имелось, но обстановка в целом была мирная. Профессор Акоп Назаретян ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА АКОПА НАЗАРЕТЯНА — А мы не можем, напротив, через кино и игры научиться насилию? Привыкнем, что убивать «там» не страшно, а жертве не больно, и с этим убеждением перейдем в реальный мир. — Конечно, влияние обоюдоострое, имеется немало фактов провокации насилия или суицида через соцсети и СМИ. Но приведу аналогию. Сегодня чуть ли не каждый готов рассказать, как плоха медицина, как врач недоглядел, ошибся — и здоровье пациента ухудшилось. А как ужасны экология, воздух, питьевая вода и пища! Вот отчего мы такие больные и несчастные! Но если взглянуть на ситуацию системно, выясняется, что с развитием медицины, гигиены и прочих технологий средняя продолжительность жизни людей за двести лет возросла в четыре раза и продолжает расти. Еще в начале XIX века она не во всех европейских странах стабильно достигала 20 лет, из трех родившихся детей до пятилетнего возраста доживал один, родовая смертность была, по нынешним меркам, катастрофической, хотя экология и медицина тогда не казались людям такими ужасными… То же и с виртуальными сценами насилия: все не так плохо, как принято считать. В медиа освещаются в основном какие-то исключительные случаи — подобные новости многократно тиражируются, зачастую производя провокационный эффект. В целом же виртуальные сцены насилия снижают напряжение «по эту сторону» экранов и газетных полос. Для чего стране враги — Значит, в XXI веке насилие по-прежнему сокращается? — По данным ООН и ВОЗ, в 2000–2010 годах от всех видов насилия в мире гибло порядка 500 тысяч человек в год. Само по себе число страшное, но при 7-миллиардном населении Земли такой уровень насилия — рекордно низкий. Общее число убийств уступило числу самоубийств: их совершалось более 800 тысяч в год. Впервые в истории люди чаще убивали себя, чем друг друга. Но, к сожалению, во втором десятилетии ситуация ухудшается… — Почему? — Ухудшается геополитическая обстановка. Наша группа подробно исследует, как и почему это происходит и каковы шансы предотвратить наихудшие сценарии. С войной очень сложно справиться, потому что она отвечает нашим глубинным потребностям. В 1930-х годах финский криминолог Вели Веркко высказал предположение, что во все времена и во всех культурах главный источник насильственной смертности — не войны, а бытовые конфликты. Дальнейшие исследования подтвердили эту гипотезу, теперь ее называют «закон Веркко». Испокон веков люди искали «чужих», чтобы ограничить насилие внутри сообщества. Первобытные вожди регулярно стравливали молодежь, обеспечивая внутренний мир и стабильность своей власти. Обращаясь к Лоренцу: «Мы воюем не потому, что делимся на нации, классы, профессии и партии. А делимся для того, среди прочего, чтобы воевать». Весь мир, вся история сотканы из отношений «они — мы», «наши — не наши». Наличие врага дает очень важные преимущества. Оно способствует консолидации: люди дружат «против кого-то», это ограничивает внутреннюю агрессию и, кроме того, это самый убогий и доступный вектор смыслообразования. К сожалению, избавиться от этой инерции общество не успело. Приведу свежий пример. В 2008–2009 годах российская статистика показывала 16 убийств в год на сто тысяч населения. В последние годы — 9–10 убийств. Конечно, и это из рук вон плохо, но все-таки чем обусловлено сокращение? «Полиция» работает лучше, чем «милиция»? Или внешнеполитические напряжения, «образ врага» сплотили сограждан? — Значит, нам до сих пор нужны конфликты для сплочения и формирования общей цели? — Достоевский писал, что «долгий мир зверит и ожесточает человека». А политолог Петер Слотердайк, изучавший предпосылки Первой мировой войны, ввел в науку термин «катастрофофилия». Это массовая психическая эпидемия, проявляющаяся в том, что миллионами людей овладевает жажда «маленьких победоносных войн». При долгом отсутствии массовых потрясений часто растет число насильственных преступлений и самоубийств. Очень ярко это проявилось в преддверии Первой мировой: уже почти полвека не было войн, а уровень самоубийств зашкаливал, возникло воспевание самоубийства как высшего счастья. И пока теоретики доказывали, что войны более невозможны — миллионы людей жаждали войны и победы. Август 1914 года описывается как «самый счастливый месяц» в истории Европы. Немецкие интеллектуалы писали, что наконец-то наступает настоящая жизнь после десятилетий бессмысленного прозябания. Сейчас мы снова отчетливо диагностируем симптомы катастрофофилии, причем уже на мировом уровне. И это гораздо большая угроза, чем, скажем, Эбола. Потому что психические эпидемии долго не фиксируются и не осознаются. — Вырисовывается довольно мрачная картина. Война — это, естественно, плохо; но и без войны, получается, человеку не слаще. Можно ли найти цель и смысл как-то иначе? — Ситуация небезнадежна. Уже в ХХ веке психологи провели блестящие эксперименты, демонстрирующие, что образ общего врага можно сменить на образ общего дела. Цель тогда направлена не на зловредного контрагента, а на преодоление трудностей. В эксперименте американских ученых два лагеря бойскаутов, враждующих мальчишек, попытались примирить, перенаправив их агрессивность. Сначала испортили грузовик, который снабжал оба лагеря провизией, и этот тяжелый грузовик бойскауты вместе тянули и толкали до города. Потом совместными действиями «враждующих» лагерей чинили водопровод. В итоге, когда «враги» ехали обратно, они уже обнимались, обменивались номерами — подружились «за», а не «против». Это же подтверждают события на политической арене 50–70-х годов, когда впервые создавались коалиции, не направленные против кого-либо. На пороге атомной войны были заключены эффективные международные договоры о неприменении атомного оружия, о его нераспространении, о запрещении испытаний в трех средах. А чего стоили глобальные экологические соглашения, также не направленные против третьих сил! Человечество, подбираясь к краю пропасти, прозревало, хоть и временно. Боги или самоубийцы? — Мы снова оказались на краю? Есть ли прогноз на будущее — куда развернет нас следующий кризис и когда его ждать? — Знаете, физик Энрико Ферми как-то задался резонным вопросом: «А где все?» Это известный парадокс: по всем стандартам космологии Вселенная должна быть полна разумной внеземной жизни, и мы должны были бы выйти на контакт с представителями иных цивилизаций. Но мы никого не можем найти — это наводит на мысль, что на определенной фазе развития цивилизация самоуничтожается! Независимые расчеты ученых из Австралии, России и США показали, что мы сейчас подходим к пику развития сложности. График роста скорости эволюции все ближе к вертикали, и около середины XXI века возможен «фазовый переход» в истории не только человечества, но и всей эволюции на Земле. Этот переломный момент называют точкой сингулярности. Вот только вопрос, куда это ведет: в хаос и «нисходящую ветвь» истории или в новую форму стабилизации, прорыв к космической фазе? Перефразируя японо-американского физика-теоретика Митио Каку и его коллегу, армянского физика и философа Вазгена Гаруна, можно сказать, что живущие сейчас люди — самое значительное поколение за всю историю человечества: именно они определят, достигнет ли человечество великой цели или скатится до необратимой деградации. Сейчас женщины рожают или потенциальных богов, которым, возможно, будут доступны какие-то формы бессмертия и космического господства, или поколение самоубийц, которые обратят вспять развитие человечества. Игры-стрелялки дают возможность разрядить накопившуюся агрессию в виртуальной среде ANTON FENIX — Приносит ли современность какие-то новые угрозы, или это все та же жажда «маленьких победоносных войн»? — Во-первых, размылись грани между войной и миром. После 1945 года войны официально объявлялись всего четыре раза, и это были отнюдь не самые кровопролитные конфликты. А длительные масштабные конфликты в официальных документах назывались как угодно, но только не войнами. После Нюрнбергского процесса слово «война» заменили бесконечные «сдерживания», «принуждения к миру», «контртеррористические операции»… Или самый диковинный перл — «гуманитарные бомбардировки» в Югославии в 1999 году. На локальных фронтах этих «не-войн» погибло до 25 миллионов человек. В 2016 году Нобелевский институт мира организовал международную научную дискуссию, большинство участников которой пришло к выводу, что новая мировая война неизбежна. А сегодняшнюю ситуацию оценивать как невоенную, как предвоенную или как военную? Конфликт не так уж и сложно пропустить. Например, в июне 1940 года мировую войну обсуждали еще в будущем времени, хотя она уже шла почти год. — Какими технологиями может начаться и вестись эта война? — Боюсь, любыми. Это вторая опасность нашего века — размытие грани между военной и невоенной техникой. В 2000 году американский программист Билл Джой заметил, что век оружия массового поражения сменился веком «знаний массового поражения». Новейшее вооружение становится все более дешевым и доступным, ускользает из-под контроля государств и правительств. Это несет в себе угрозу злоупотребления и угрозу глупости: по злобе или сдуру можно нанести страшный урон! Так что снижается «дуракоустойчивость» общества. Чем мощнее технологии, тем больше общество зависит от «дурака». Уже и не скажешь, что способно нанести больший ущерб: танк или навороченный компьютер в руках искусного, но безответственного пользователя, который способен взломать систему контроля охраны ядерного оружия или взорвать атомную станцию. — Мы говорили о том, что, возможно, сейчас в России образ врага несколько снизил внутреннее насилие в обществе. А есть ли какие-то специфические черты у «русской агрессии»? — Не могу сказать, что русская агрессия какая-то особенная. К сожалению, врагов ищут не только в России — это мировая тенденция. Качество внешнеполитических решений в мире заметно снизилось. Политических гроссмейстеров 1950–80-х годов сменили игроки пятого разряда, не умеющие просчитывать последствия далее одного хода. Теперь за словом «объединение» непременно следует слово «против» с указанием зловредного врага. А тексты и речи полны бессодержательных клише вроде «национальные интересы». Но в нынешнем переплетении расовых, этнических, конфессиональных и прочих общностей вообще не понятно, что такое «нация». Кроме того, политики не различают таких понятий, как интерес, амбиция, каприз, импульс. И всерьез верят, что возможно «национальное будущее», отдельное от будущего мировой цивилизации… Пожар в Белграде после бомбежки, апрель 1999-го ВЕЛИЧКИН СЕРГЕЙ, ДАНИЛЮШИН АЛЕКСАНДР/ ФОТОХРОНИКА ТАСС — В России сегодня можно наблюдать ренессанс религиозности. Как это влияет на нашу агрессивность и наше будущее? — Религия, к сожалению, является древнейшим инструментом разделения общества на «своих» и «чужих». А потому вовсе не способствует смирению или уменьшению уровня агрессии. Мне не кажутся смешными кадры, на которых священник с кадилом окропляет космические ракеты, а они при этом то взлететь не могут, то падают. Или кадры, на которых руководители многоконфессиональной страны эдак смачно, крупным планом целуют церковные мощи. Но что опять-таки хуже всего — это не российская специфика. О том же сообщают аналитики из Северной и Южной Америки, Западной Европы. По данным Института Гэллапа, 70% членов Республиканской партии США верят, что Бог создал мир за шесть дней, и кое-где горячие головы опять ставят вопрос об уголовном преследовании за преподавание эволюционной теории. Ренессанс религиозного и национального фундаментализма — третий и самый опасный тренд нашей эпохи. Антрополог Эдвард Уилсон емко описал складывающиеся в современном мире дисбалансы: «Мы создали цивилизацию… с инстинктами каменного века, общественными институтами Средневековья и технологиями, достойными богов». То, что происходит в современном мире, — не «столкновение цивилизаций», это столкновение исторических эпох. И происходит оно не на границах стран, а в сознании людей. — Каковы худший и лучший сценарий XXI века? — Современная наука подготовила мощные предпосылки для формирования новых смыслов, свободных от идеологий, веками деливших людей на «своих» и «чужаков». Они направлены на общую цель — сохранить мировую цивилизацию. Политики, которые прежде других возьмут это на вооружение, получат важные дивиденды. Только заботясь об интересах всей цивилизации, можно расширить влияние России на международной арене. Это хороший вариант развития событий. Иначе, в худшем случае, сбудется прогноз Томаса Элиота: «Вот как кончится мир — не взрыв, но всхлип». В ХХ веке мир мог кончиться «взрывом». Этого удалось избежать, потому что человечество сумело культурно и психологически адаптироваться к атомному оружию, как прежде к другим техническим чудесам. В XXI веке нам грозит «всхлип» — необратимый, саморазрушительный возврат в прошлое. Остается надеяться и верить, что так не будет, что мир снова сможет договориться. №17 (434) http://expert.ru/russian_reporter/2017/17/golubi-s-klyuvom-yastreba/?fbclid=IwAR2GmmdB4yXBoeaLm30ibVkWp8bwcI4SOwIJClg2Qm28ZpD05VsFErpM5wY

АССОЦИАЦИЯ АНТРОПОЛОГОВ И ЭТНОЛОГОВ РОССИИ XIII Конгресс антропологов и этнологов России Казань, 2–6 июля 2019 г. ВТОРОЕ ИНФОРМАЦИОННОЕ СООБЩЕНИЕ Ассоциация антропологов и этнологов России совместно с Казанским (Приволжским) федеральным университетом, Институтом истории им. Ш. Марджани АН РТ, Институтом этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, при поддержке Правительства Республики Татарстан проводят со 2 по 6 июля 2019 года в г. Казани XIII Конгресс антропологов и этнологов России. Главная тема Конгресса — «Системы родства, связей и коммуникаций в истории человечества: антропологический аспект». В русле главной темы планируется обсуждение следующих вопросов: историографические традиции в этнологии и антропологии (социальной, культурной и физической); междисциплинарные связи антропологии и этнологии; антропологическое и этнологическое образование и просвещение; политические, социальные и культурные задачи антропологии и этнологии; мониторинг межэтнических отношений; методы исследования этнических и культурных взаимодействий; мониторинг межэтнических отношений; религии, межрелигиозные отношения и этноконфессиональные процессы в духовном пространстве России; мигранты, диаспоры, этнические меньшинства; физическая антропология. В Оргкомитет Конгресса поступило более 100 заявок на организацию секций и круглых столов. Отобранные Оргкомитетом секции были объединены в тематические симпозиумы. Заявки на участие в Конгрессе и резюме докладов просьба присылать в электронном виде (в формате *.doc или *.docx) с обязательной пометкой в теме письма «Заявка XIII КАЭР, секция №…» до 01 марта 2019 г. на адрес руководителя(ей) выбранной секции с копией Оргкомитету (caer2019@mail.ru). Список утвержденных симпозиумов и секций прилагается. Обращаем внимание: заявки можно подавать не более, чем на две секции. В материалах Конгресса могут быть опубликованы тезисы только одного доклада (по выбору участника). Заявки на участие в Конгрессе согласовываются с руководителями секций. Резюме докладов редактируются руководителями секций и редколлегией сборника материалов КАЭР. Оргкомитет оставляет за собой право отклонять заявки, не соответствующие тематике и научному уровню Конгресса. По итогам поступления заявок от участников структура Конгресса может быть скорректирована. Адреса для связи с Оргкомитетом: Казанский (Приволжский) федеральный университет 420008, Казань, ул. Кремлёвская, 18 Титова Татьяна Алексеевна - учёный секретарь Конгресса Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ 420111, г. Казань, ул. Батурина 7А. Габдрахманова Гульнара Фаатовна – учёный секретарь Конгресса Ассоциация антропологов и этнологов России 119991, Москва, Ленинский пр-т., д. 32-а, к. 1820. Илизарова Валерия Владимировна – исполнительный директор ААЭР. Тел. в Москве: +7(495) 954-89-53; факс: +7(495) 938-06-00; e-mail: caer2019@mail.ru Правила подачи заявки на участие в Конгрессе: Заявка подается в виде файла-вложения, названного: номер секции (С) (арабская цифра)_ФИО автора(ов) (кириллица). Например: С3_ИвановИИ В заявке должны быть указаны следующие сведения: · Ф.И.О. (полностью) · место работы, должность, учёные степень и звание · адрес электронной почты и номер мобильного или стационарного телефона (с кодом города) · название доклада · название секции (или секций – но не более 2-х), в которой планируется принять участие ! Уважаемые коллеги, если вы планируете отправить две заявки для участия в КАЭР, убедительно просим делать пометку, какой из присланных докладов предназначен для публикации. · резюме одного доклада объемом не более 200 слов · потребность в технических средствах (мультимедийный проектор и пр.). Не принимаются заявки: · присланные позже указанного срока; · присланные по факсу; · присланные только в письменном виде, без предоставления электронной версии; · содержащие неполные данные. За информацию спасибо профессору Ольге Анатольевне Богатовой и профессору Галине Сергеевне Широкаловой! Секции XIII КАЭР.docx

Магические практики в современном городе Антрополог Ольга Христофорова о причинах веры в экстрасенсов, ведьме в советском НИИ и стуке по дереву в качестве оберега https://www.youtube.com/watch?v=rQqcIRJxziI В 2006 году социальный антрополог Галина Линдквист опубликовала книгу по-английски под названием «Заклиная надежду: магия и целительство в современной России». Ее поле — Москва, конец 1990-х годов. Линдквист исследовала то, почему современные ей россияне в постсоветской Москве обращаются за помощью разного рода магических специалистов: экстрасенсов, бабок, гадалок, целителей. Галина Линдквист приводит такой интересный кейс. Миша, водитель, который подрабатывал частным извозом и снимал в Москве квартиру, обратился к экстрасенсу Зинаиде, чтобы она помогла ему в жизни, потому что его преследовали какие-то неудачи. Зинаида обнаружила у него «шарфик невезения». Миша был очень удивлен, он не понимал, что это такое. Он попытался Зинаиде объяснить свои проблемы. Она сказала, что не надо ничего объяснять, она видит у него шарфик невезения и снимет его за несколько сеансов. Один сеанс стоил 500 рублей, с собой у него было 700. Она предложила ему провести один сеанс, а остальные — потом. И еще предложила купить тигровый магический камень, чтобы он поддерживал между сеансами. Миша сказал, что у него осталось только 200 рублей и на камень ему не хватает. Она предложила в обход кассы продать ему за 200 рублей этот камень и с тем самым отпустила. Но он сказал: «Нет, я не могу уйти, потому что я чувствую шарфик теперь на шее. Пожалуйста, снимите». «Нет, уходите», — сказала ему Зинаида. Он вернулся на другой день и потребовал снова снять с него этот шарфик, потому что он его физически душил. Зинаида без денег отказалась снимать с него шарфик и отправила его восвояси, говоря, что нужно несколько процедур, каждая из которых стоит 500 рублей. Миша ушел несчастный. В это время он рассказывал все Галине Линквист, антропологу, которая проводила исследование. Жаловался на эту Зинаиду, которая не хочет снимать с него шарфик. В конце концов пропал на несколько дней, а когда появился снова, оказалось, что он обратился к другому магическому специалисту, тот по-другому объяснил его несчастья и шарфик как-то сам собой рассосался. Галина Линдквист, говоря о социально-экономических нюансах постсоветской жизни, которые сделали магию элементом повседневности людей, объясняет это тем, что магия стала давать людям надежду там, где никто ее дать больше не мог. В отсутствие возможностей официального решения каких-то своих проблем, в условиях безденежья, отсутствия работы или при наличии других трудностей люди прибегали к магическим специалистам, повышая спрос на их услуги, и что-то, конечно, получали. Кроме шарфика невезения, который стал душить Мишу, он получил еще и возможность решить свои проблемы, приобрести символическую надежду в условиях безнадежной жизни. Галина Линдквист пишет о том, что предоставление надежды и есть причина такого обращения многих россиян к магии. В этом смысле Миша ничем особенным не отличается от жителя Тробрианских островов, о которых писал Бронислав Малиновский. Тробрианские жители на своих огородах, где они выращивают сладкий картофель, читают определенные заговоры, чтобы ямс рос хорошо. Они прекрасные агрономы, пишет Малиновский, но считают, что без заклинаний их ямс не вырастет. В этом смысле обращение Миши к магическим ритуалам, которые должны поддерживать его профессиональную деятельность, — это те же самые заклинания над полем ямса. Но от тробрианцев Мишу отличает одно: у них это некоторая устоявшаяся традиция, то есть так делали их деды, так делали их отцы, так делают они, так будут делать их внуки. А шарфик невезения возник — на минуту мелькнул и исчез. В 1990-е годы появлялось очень много разных новых терминов: энергетический удар, чакры, ауры, космические энергии, биополе — чего только в русской народной культуре не было. Эти термины возникли ниоткуда и в никуда исчезли в какой-то момент. Это нельзя назвать такой же устойчивой традицией, как у многих доиндустриальных народов на Земле. Но Галина Линдквист не была первой, кто обратился к этой теме. Еще в 1991 году российские этнографы из Института Африки, Центра цивилизационных исследований, организовали коллоквиум на тему «Пространство и время в архаических культурах». Важное место заняло обсуждение тех проявлений архаического сознания, которые происходят в начале 1990-х годов. По результатам работы коллоквиума была опубликована статья Игоря Следзевского под названием «Архаический синдром в бывшем Советском Союзе». Речь шла об изучении ревитализации, актуализации латентных мировоззренческих комплексов. Что это за комплексы? Это вера в колдовство, в сглаз, представления о домовых, вера в инопланетян. Разного рода вера в сверхъестественное, которую люди назвали бы суеверием, а ученые — мифологическими моделями, и стала предметом интереса российских этнографов. Что это за мифологические модели, о которых шла речь? С одной стороны, это возвращение или актуализация тех моделей, которые пришли в город из деревни. Не забудем, что городские жители в российских городах лишь во втором-третьем поколении горожане, некоторые в первом. И очень многие деревенские модели и вера в разных духов дома, в колдунов и ведьм благополучно перекочевали с ними вместе в город. Второй тип моделей — то, что приходило из средств массовой информации, массовой литературы, публикаций всевозможных магических справочников, пособий по астрологии и хиромантии. Это отчасти переводные книжки, отчасти авторские изобретения, но тоже опирающиеся на некоторую массовую культуру. Наконец, третий тип моделей — это изобретения ad hoc, изобретения здесь и сейчас по некоторым существующим лекалам, шаблонам, универсальным для человеческого сознания. Как тот же шарфик невезения, интересный коммерческий проект экстрасенса Зинаиды. В 1990-е годы средства массовой информации предоставляли нам массу возможностей поверить в мистическое, сверхъестественное. О чем говорить, когда даже с экранов телевизоров нам демонстрировалось, как Юрий Лонго, экстрасенс и колдун, как он себя называл, воскрешал в морге мертвецов. Анатолий Кашпировский проводил сеансы массового целительства по телевидению, и это транслировалось по всей стране. И до сих пор мои информанты в разных частях России в экспедициях говорят о том, что они хорошо помнят эти сеансы, как у кого-то там вылечилась язва, а у кого-то, наоборот, поседели волосы, у кого-то стало хорошо, а у кого-то плохо. Алан Чумак заряжал воду, кремы с экрана телевизора, и опять же вся страна сидела с тюбиками и баночками перед экраном. Это поддерживало некоторые фоновые ожидания. Авторитет телевидения подпитывал это восприятие людей. Но при этом в повседневной жизни представления о магических практиках зависело и от других источников, например деревенское прошлое многих горожан, их бабушек, их родителей. Что происходило с традиционными представлениями в городе? С одной стороны, они переезжали в город. Есть множество историй о том, как жители города перевозят домового, скажем, из общежития в квартиру. И с другой стороны, происходила редукция, трансформация этих представлений, их число сокращалось. В базе данных «Славянские мифологические персонажи» авторства Елены Левкиевской насчитывается 124 персонажа. Если брать разные имена одних и тех же персонажей, их будет около семисот. А в городе из них насчитывается, пожалуй, всего 17. Исчезли такие персонажи, как полуденница, гуменник, овинник, банник, кикимора, русалке тоже в городе негде жить. Но остались домовой, ведьма, колдун, привидение, черт. Таких персонажей вполне можно найти, и о них истории в городе есть. Происходили изменения практик. Обычные деревенские практики обращения с мифологическими персонажами, как кормление домового, например, перешли в детскую среду. Мне мои студенты рассказывали о том, как они в детстве наливали в блюдечко молоко, клали конфетки, чтобы покормить домового, о котором они знали от бабушек. Иногда менялись и имена этих персонажей. Слово «домовой» выходило из употребления у новых поколений горожан. Но зато появлялись почерпнутые из газет полтергейст, барабашка и подобные названия. Почти не менялись представления о колдунах и ведьмах. Чтобы представления о колдовстве жили в городе, нужны небольшие коллективы. Нужно приписать кому-то несчастья, а в анонимной городской толпе это довольно трудно сделать. Но островки, где жизнь спокойнее, репутация устойчивее и конфликты заметнее, всегда есть и будут. Это, например, офис компании, сектор учреждения, коммунальная квартира. В таких островках представления о колдовстве благополучно могли существовать. Главное, чтобы нашелся кто-то, кто объяснил бы несчастье таким образом. И дальше эти идеи распространяются как вирус, конечно. И очень легко ими заразиться и довольно трудно выгнать из своей головы. Одна моя информантка рассказала мне историю, случившуюся с ее знакомой, которая в конце 70-х — начале 80-х годов XX века работала в одном НИИ. Это была компания довольно молодых женщин, кто-то из них еще учился в аспирантуре, кто-то был уже молодым ученым. Но вот в их секторе появилась новая сотрудница чуть постарше. И в какой-то момент стали замечать зло, происходящее от этой новой сотрудницы. Например, то она похвалит макияж — тут же на носу прыщ вскочит. То она похвалит чьего-то ребенка — ребенок заболеет. И так постепенно все пришли к выводу, что она ведьма. Кульминация этой истории в том, что однажды под Новый год она всем подарила маленькие подарочки и весь коллектив испугался этих подарочков. Они собрались на чердаке НИИ и стали их жечь. В этот момент, по рассказу моей информантки, поднялся ветер, стали хлопать окна, и все очень перепугались и убежали с этого чердака. Через некоторое время сотрудница уволилась, что окончательно уверило их в мысли, что это была самая настоящая ведьма. В приведенном примере все кандидаты наук, аспиранты, НИИ, город Москва, начало 80-х годов XX века. О чем говорят эти истории? Насколько они распространены в современном городе? По данным Левада-центра, собранным в 2012 году, верят в то, что колдовство, сглаз и порча существуют, 29% опрошенных людей — в выборке было 1600 человек. Считают, что, скорее всего, существует сглаз, порча, колдовство, 38% человек. По данным моей студентки, которая писала примерно в это же время свою курсовую работу, 96 человек из 116, или 82%, верят в то, что колдовство, сглаз и порча существуют. И 54% заявили, что сами подвергались такого рода магическому вреду. Эти цифры, конечно, говорят о многом. Я в 2017 году была на психиатрической конференции, и там один психиатр делал доклад о суевериях в среде врачей, медсестер, психиатров. По его данным, врачи-психиатры в количестве 21% обследованных им людей верят в то, что существует порча, сглаз. 43% медсестер психиатрических отделений верят в то же. И из пациентов 51% верят, что сглаз, порча, колдовство существуют. Для примера: ясновидение — в него верят 43% врачей-психиатров, 48% медсестер и 41% пациентов. В хиромантию верят 20% врачей-психиатров, 38% медсестер и около 35% пациентов. То есть получается, что медсестры самые суеверные, но врачи тоже от них недалеко ушли. О чем мы здесь можем говорить? О каких-то универсалиях, о ситуациях, когда тревоги и напряжение в жизни заставляют людей обращаться к мистике? Скорее всего, да, есть способ снимать тревоги, снимать напряжение, обращаясь к такого рода идеям, которые мы бы назвали сверхъестественными или суеверными. Действительно ли это помогает? По мнению Галины Линдквист, это действительно снимает напряжение, решает проблемы тем символическим образом, когда человек меняет свое отношение к реальности. Он находит какие-то внутренние подпорки в себе, обращаясь к этим идеям. И это трансформирует его личность, отчасти трансформирует его эмоции от деструктивных к конструктивным, от негативных к позитивным. То есть магия помогает человеку выживать как символическая подпорка. Интересно, что распространение этих идей довольно вирусное. Нужно, чтобы кто-то, особенно авторитетный человек, постоянно об этом говорил, чтобы эти идеи распространились в какой-то среде, в каком-то коллективе. Насколько здесь возможны индивидуальные фантазии? Можно ли самому придумать и запустить такой вирус в какой-либо коллектив? Можно, конечно, придумать шарфик невезения, и он даже может закрепиться, но, скорее всего, нет, потому что существует цензура коллектива, цензура даже фольклорная, которая заставляет отбирать ровно то, что вписывается в некоторые шаблонные модели. Но то, что вписывается, будет благополучно существовать. Приведу такой пример. У одного моего знакомого была ритуальная привычка, ритуализованное поведение. Когда он слышал звонок телефона — это было еще в эпоху стационарных телефонов, — он не брал трубку, пока не дотронется до чего-нибудь железного, потому что считал, что таким образом он снимет возможную негативную информацию, которую он получит через телефон. Несчастье не случится, не сообщает ему ни о чем плохом. Прикосновение к железному — это такой важный оберег практически во всех культурах, где есть железо. Железо выступает как важный оберег. В русской избе даже могли в деревянную стену вбивать железные скобы, для того чтобы, дотрагиваясь до них, убирать какое-либо несчастье. У ненцев в чуме, перед входом в чум, клали на ночь какой-либо железный предмет, допустим топор или ножницы, чтобы никакой злой дух не вошел в дом. Примеры можно множить, но индивидуальное поведение возникает на основе каких-то универсальных шаблонов. Есть и другие типы оберегов и связанные с ними практики. Скажем, хорошо известный нам стук по дереву. Когда человек боится, что что-то, так сказать, сглазит, что-то такое, чем он похвалился, вдруг потерпит неудачу, он стучит по деревянной поверхности со словами «Чтобы не сглазить» или просто стучит, ничего не говоря. Откуда взялась эта практика? Она не вполне русская традиционная — в русской деревне было принято в таких случаях плевать через левое плечо: считалось, что за правым плечом стоит ангел, за левым бес и бесу в глаза как раз и нужно было плюнуть. Эта практика как, возможно, не очень эстетичная была заменена стуком по дереву в российской элите, в высших слоях общества. Она была перенята откуда-то из Европы. Подобная вещь есть и во французской, и в английской культуре, и там есть соответствующие термины «постучать по дереву». И смысл этого действия тоже оберег. С помощью стука на это дерево, на этот объект переносятся возможные неудачи, и человек таким образом остается со своей удачей, она никуда не теряется. Дерево в этом смысле важный объект. В основном речь шла о растущем дереве. Отголоски этого есть и в детских практиках: в игре в прятки дети подбегали к дереву и об него чурались, говорили: «Чур меня», водили около дерева. В городской среде вместо дерева другие объекты. Дерево было важным объектом, на который вешали, например, части одежды с больной части тела — таким образом на дерево переносили болезнь. Эта практика зафиксирована и в Западной Европе, и в России во многих регионах. В этом смысле стук по дереву — перенос возможного несчастья на дерево как на объект, который принимает это на себя. Иногда в шутку человек стучит по своему лбу, говорит об этом: «Вот настоящее дерево». Это в тех случаях, когда не просто дерева вокруг нет, но еще это и ирония по отношению к самому себе: вот такой у меня деревянный лоб. Ольга Христофорова доктор филологических наук, директор Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ, профессор Центра социальной антропологии РГГУ, ведущий научный сотрудник Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС, ведущий научный сотрудник Центра исследований фольклора и антропологии города МВШСЭН Источник: https://postnauka.ru/video/92365

Вера в колдовство как антропологическая проблема Антрополог Ольга Христофорова о наказании за колдовство, магии у африканского народа азанде и регулировании социальных отношений при помощи обвинений в колдовстве https://www.youtube.com/watch?v=K5Qjq7hFjsU Давайте рассмотрим несколько фактов. В 1324 году в ирландском городе Килкенни Петронилла де Мит, служанка одной богатой дамы, была публично сожжена на городской площади. В 1693 году в городе Салем, Новая Англия, по одному судебному делу было обвинено 185 человек. Из них 31 человек были приговорены к смерти и казнены. В 1880 году в одном русском селе пожилую женщину, живущую одиноко, односельчане сожгли вместе с ее домом. В 1980 году в другом русском селе соседи заставили местного жителя силой переехать на другой конец села, потому что им не хотелось, чтобы он жил рядом с ними. В 1999 году в Индонезии за три месяца 120 человек были растерзаны толпой. В 2008 году одним майским днем в кенийской деревне в Африке 11 человек были растерзаны односельчанами, потому что эти односельчане в местной школе обнаружили тетрадку, в которой был протокол заседания группы, в которой описывалась их злокозненная деятельность. И наконец, в 2015 году в одном русском городе женщина 37 лет и ее четырнадцатилетняя дочь были обвинены в покушении на убийство и осуждены на длительный срок тюремного заключения. Во всех этих случаях причиной обвинений было колдовство, вред, причиненный колдовством, даже в 2015 году. Цитирую заявление следственного комитета: «Обвиняемая и ее дочь с целью сохранения дара ведьмы обвиняемой и передачи дара ведьмы ее несовершеннолетней дочери совершили покушение на убийство соседки». Люди получили реальный срок за планирование ритуального убийства. Можем ли мы говорить, что это одна и та же вера в колдовство, которая существует на всех континентах и во все времена? С одной стороны, есть общее: люди, которых обвиняют в колдовстве, претерпевают примерно схожие наказания — их выгоняют, убивают, бьют. С другой стороны, общими оказываются те причины, по которым их обвиняют, — это вред, причиняемый окружающим: односельчанам, соседям, членам семьи. Вред выражается в причинении вреда здоровью, в смерти, причиной могут быть неудачи в хозяйстве, в личной жизни, разного рода неудачи и болезни, приписываемые этим колдунам. Различия существенны: в разных регионах планеты колдунами, ведьмами называют разных людей. Таких людей называют разными терминами и по-разному понимают их деятельность. В северной русской деревне до сих пор считается, что колдун — это чернокнижник. Говорят, что страницы книги, по которой он учится, черные, хотя никто эту книгу не видел. Потом колдун проходит посвящение: в бане в полночь он должен прыгнуть в пасть огромного зверя — собаки, лягушки, лошади. После этого человек считается колдуном и может с помощью заклинаний из черной книги, которую он выучил, причинять вред окружающим. За такую предполагаемую деятельность в одной русской деревне выгнали человека на другой конец села, потому что в стаде коровы начали болеть и люди решили, что в этом виноват он. В Центральной Африке у народа азанде, земледельцев, считается, что человек причиняет вред. У него в организме есть специальный орган, в котором находится злая сила мангу. Когда человек на кого-то зол, рассержен, обижен или кому-то завидует, эта злая сила причиняет вред без его воли. Это совсем не похоже на северорусского колдуна, но примерно похожие наказания претерпевают люди, которых обвиняют в подобной деятельности. Насколько вера в колдовство универсальна? В 1980 году американский антрополог Джордж Мердок, автор знаменитого «Этнографического атласа», опубликовал книгу «Теория болезней». В этой книге он приводил сведения по 139 обществам, известным на тот момент, в основном доиндустриальным, домодерным. Мердок сгруппировал по типам все теории болезни, объяснения причин и способы их лечения и обнаружил, что такая причина болезней, как колдовство, распространена почти повсеместно. Из 139 обществ она встречается в 132, лишь в 7 обществах ее нет или она не зафиксирована. В 37 сообществах из 132 колдовство — доминантная причина болезней и смерти людей. Почему вера в колдовство настолько универсальна и если это так, то почему она отсутствует в семи обществах, о которых писал Мердок? В 1937 году британский антрополог Эдвард Эванс-Притчард работал в Центральной Африке у тех самых азанде, которые верят в злую силу мангу, находящуюся в теле колдуна. Эванс-Притчард очень внимательно отнесся к этим идеям и в своей книге под названием «Колдовство, оракулы и магия у азанде» подробно объяснил естественную философию колдовства в понимании азанде. Эванс-Притчард приводит такой пример. Представим себе летний и жаркий день. В амбаре, который стоит на деревянных ножках, сидят люди, отдыхают от жары, беседуют. В какой-то момент ножки амбара вдруг подкашиваются, и все сооружение рушится, тем самым травмируя сидящих там людей. В чем причина? Все прекрасно понимают — и мы, и азанде, — что термиты подтачивали деревянные ножки, это естественный процесс. Но почему амбар упал в тот самый момент, когда там сидели именно эти люди? То есть азанде отвечают не на вопрос «Что случилось?», а «Почему это случилось?». И когда они объясняют причину случившегося, они применяют идею колдовства. Просто так ничего неблагоприятного для человека случиться не может, все должно быть нормально. Если случается какая-то беда, несчастье, болезнь и даже смерть пожилого человека, у всего этого одна причина — колдовство. Азанде, по мнению Эванса-Притчарда, одержимы идеей колдовства и всегда тщательно выясняют, кто и как причинил вред. И в данном случае они считают, что колдовство — это умбага («второе копье»). Это метафора из охотничьей терминологии азанде. Представим себе ситуацию, когда два охотника убивают слона. Первый охотник ранит слона копьем, а второй добивает. Второй охотник называется умбага — тот, кто помогает убить. Азанде говорят, что если слон напал на человека и ранил его смертельно, то слон — это первое копье, а колдовство, которое заставило слона это сделать, будет вторым копьем. Эванс-Притчард говорит, что причина веры в колдовство у азанде — объяснение несчастливых происшествий, объяснение неудач, в случайность не верит никто. В 1944 году американский антрополог Клайд Клакхон написал книгу «Колдовство у навахо». Индейцы навахо также верят в колдовство, но у них немного другие представления о том, кто такие колдуны и как они вредят. Как и азанде, навахо считают, что колдовство преследует тех, кто выбивается из нормы: кто слишком много хвалится, кто выделяется из группы, кто слишком красивый, умный, здоровый, счастливый, удачливый — все они потенциальные объекты колдовства. Клакхон полагает, что страх быть околдованным заставляет людей не выделяться из массы, не хвалиться, отрицать комплименты и быть как все. С другой стороны, пишет Клакхон, страх быть обвиненным в колдовстве заставляет людей не выбиваться из нормы, соблюдать порядки, уважать стариков, подчиняться лидеру, ограничивать свою неумеренную сексуальную активность. Страх быть обвиненным в колдовстве и страх быть околдованным оказываются причиной, по которой люди стараются не выделяться. Получается, что вера в колдовство — это моральный регулятор, регулятор социальных отношений, очень важная норма, которая поддерживает порядок в социуме. С другой стороны, если это так, то непонятно, как ведовскую истерию в Европе Нового времени можно рассматривать в качестве социального регулятора. Скорее это показатель социального расстройства. И следующая теория говорит нам ровно об этом. Британский антрополог Макс Марвик рассматривал веру в колдовство не как показатель социальной нормы и регулятор социальных отношений, а как показатель социальной напряженности. Если вера в колдовство становится активной, это говорит об ухудшающихся общественных отношениях. С помощью подобных представлений и идей, с помощью веры в колдовство люди просто регулируют свою жизнь. Они пытаются изгнать то плохое, что у них есть, пытаются разрешить те конфликты, которые в их жизни возникают, таким приемлемым образом. Допустим, конфликты между очень близкими людьми, между родственниками или соседями, которые нельзя решить каким-то другим образом. Тогда прибегают к вере в колдовство как обвинению, и это такой санкционированный способ решить конфликт, когда нельзя по-другому. Если человека назначают на роль колдуна, то никакие другие нормы добрососедства и морали на него не распространяются. Его можно изгнать или уничтожить, ликвидировать то зло, которое существует вокруг. Как примирить две точки зрения на веру в колдовство? С одной стороны, это социальный регулятор, с другой — это способ решить конфликты, и он может принять такие большие масштабы, что начнет причинять вред обществу. На этот счет другой британский антрополог Мэри Дуглас предложила иную схему. Она говорила, что на ранних этапах развития человеческого общества, когда люди жили небольшими коллективами, вера в колдовство являлась социальным регулятором, такой важный социальный институт. На следующем этапе, когда общество увеличивается, конфликты увеличиваются, возникает экономическая нестабильность, появляются миграции, приходят новые люди. Возникает соседская община и большие деревни, села. На этом уровне вера в колдовство становится показателем социального расстройства. Наконец, на третьем этапе, в уже модерном, большом, городском обществе, вера в колдовство исчезает, потому что она уже как будто и не нужна. По выражению еще одного британского антрополога, вера в колдовство в маленькой африканской деревне — это прирученный зверь, а в европейском обществе Нового времени — дикое животное. То есть возникает перемена от прирученного животного к дикому зверю. Можем ли мы считать, что вера в колдовство исчезла навсегда? Наверное, нет. Эдвард Тайлор в своей книге «Первобытная культура» (1870) говорит: «Можем ли мы считать, что если сейчас нет веры в колдовство, то, значит, она исчезла навсегда? Тот, кто так думает, без всякой пользы читал историю. Она, конечно, может вернуться». Это писал британский джентльмен в конце XIX века. Как же тогда быть с теми семью обществами, у которых Мердок не зафиксировал веру в колдовство? Дело в том, что вера в колдовство у них есть, но она не становится предметом социальной регуляции. Это общества охотников-собирателей, доземледельческие общества. Например, бушмены в Южной Африке, хадза в Восточной Африке, еще некоторые группы. Они живут очень маленькими родственными коллективами на больших и неосвоенных пространствах. Отношения родственников крепкие, и, если возникают какие-то конфликты, человек просто уходит из одной группы в другую. Люди слишком ценный ресурс, чтобы назначать из своей среды ответственного за все несчастья. В мифологии этих народов причиной болезней, несчастий, как правило, оказываются внешние духи, духи местности, духи животных, разные другие существа, но только не люди, не антропоморфные существа. Это происходит как бы бессознательно, но эти группы не поддерживают веру в колдовство, хотя, конечно, она существует у них. Они думают, что так может быть. Очень важно, что в этих обществах есть специальные профилактические лечебные ритуалы для снятия социального напряжения, которые помогают не эскалировать конфликты, снимать их. Например, в одном из таких обществ есть роль клоуна. Когда возникают конфликты и напряжение, человек на этой социальной позиции начинает всех смешить, и конфликт исчерпывается, потому что все хохочут. Ольга Христофорова доктор филологических наук, директор Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ, профессор Центра социальной антропологии РГГУ, ведущий научный сотрудник Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС, ведущий научный сотрудник Центра исследований фольклора и антропологии города МВШСЭН Источник: https://postnauka.ru/video/91100

Le Huffington Post, Франция © РИА Новости, Игорь Михалев | Перейти в фотобанк Каждые 15 дней в мире погибает язык 13.10.2013 Тьерри Де Грееф (Thierry De Greef) Сегодня МГИЭК говорит об «однозначном потеплении климата» на нашей планете. «Хотя научные исследования дают все более четкие результаты, решение задачи становится все более трудным делом, пусть у нас и появляются новые варианты. Эти возможности обязательно нужно использовать, для чего требуются усилия правительств, предприятий, гражданского общества и простых людей», — заявила исполнительный секретарь Рамочной конвенции ООН по изменению климата (РКИК) Кристиана Фигерес (Christiana Figueres). Мы все прекрасно осознаем то, какое отрицательное воздействие мы оказываем на окружающую среду и животных, с которыми нам нужно «поделиться» планетой. Но ничем делиться мы не хотим. Мы горды тем, кто мы есть, нашим местом на вершине пищевой цепочки, пусть мы и всего лишь «голые обезьяны», как утверждает Десмонд Моррис (Desmond Morris). Мы очертя голову бросаемся в едва ли понятную нам (р)эволюцию, однако каждый раз, когда мы хоть на мгновение замедляем шаг и пытаемся оглядеться вокруг, то поражаемся воздействию наших поступков на жизнь и поведение не только нас самих, но и окружающих. Наглядным примером тому служит Facebook. Обезьяны мы или нет, но наша планета сегодня, безусловно, переживает кризис биоразнообразия. Под угрозой исчезновения находятся в общей сложности 16 000 видов животных, в том числе 12% птиц, 23% млекопитающих и 32% земноводных, напоминает нам Дэвид Сузуки (David Suzuki). Земля теряет один вид животных или растений каждые 20 минут, что составляет 26 280 видов в год. К середине века более четверти видов животных и растений могут окончательно исчезнуть в результате человеческой деятельности. Такова общая картина. Выглядит она, прямо скажем, не слишком обнадеживающе. Как бы то ни было, я не собираюсь рассуждать на эту тему, по которой уже было столько сказано до меня, повторять слова о том, что все вокруг катится под откос. Я описал ситуацию с биоразнообразием, потому что мы сильнейшим образом связаны с природой. Причем жили и развивались в этой среде не только мы сами, но и наши слова, языки. Языки — это подводная часть айсберга, а исчезают они также быстро, как и виды животных. По самым скромным оценкам, каждые 15 дней где-то в мире умирает последний носитель того или иного языка. Из 6000 языков, которые формируют «логосферу» (языковой аналог биосферы) лингвиста Майкла Краусса (Michael Krauss), через сто лет останется от 500 до 3000. Об этом говорят все прогнозы. И тревогу бьет не только МГЭИК. Языки исчезают. ЮНЕСКО уже привлекала наше внимание к этой тревожной проблеме в отчете от 2003 года. Языковое разнообразие всегда считалось настоящим проклятием как простыми людьми, так и политическим миром и СМИ. Единообразие упрощает контроль. Глобализация языков. Свободный обмен. Главная ошибка нашего современного мира заключается в представлении о том, что всю мудрость мира и всю важную информацию можно выразить английским, французским или любым другим доминантным языком. Постепенное распространение английского, испанского, французского, хинди и северокитайского стерло с лица Земли тысячи малых языков и лишило нас немалой части общего знания. Потеря языков — настоящая трагедия для человечества. Лингвист Николас Эванс (Nicholas Evans) из Австралийского национального университета предупреждает нас об этой опасности и приводит слова Дэвида Хармона (David Harmon), первого специалиста, который в 1996 году пролил свет на связь между биологическим и языковым разнообразием. Новейшие подходы опираются не на произвольно проведенные границы, а на очертания экологических регионов. Эскимосский язык не сводится лишь к двум с лишним десяткам слов для описания снега. Языки связывают нас с окружающей средой, причем гораздо сильнее, чем мы можем себе это представить. Быть может, технологии, стремление к унификации языка и желание двигаться все дальше по пути к общему знаменателю отвлекают наше внимание от важности этих связей? Тем не менее, именно язык смог пролить свет на выдающиеся качества взморника, который растет в Калифорнийском заливе. Языковая связь мира индейцев сери с природой позволила установить, что это питательное растение можно выращивать без пресной воды, искусственных удобрений и пестицидов. Это стало большим открытием в агрономии. Хотите еще пример? Открытием препарата против ВИЧ первого типа мы обязаны беседе племенного целителя Самона Эпенсеа Моиго с этноботаником Полом Алленом Коксом (Paul Allen Cox) о лечебных свойствах растения Homalanthus Nutans. Как пишет Николас Эванс, именно владение самоанским языком позволила Коксу сделать это открытие. Языки гибнут при полном безразличии мира. А Вануату уходит под воду. «Язык оказывается в опасности, когда ему грозит исчезновение, когда его носители перестают пользоваться им, все больше ограничивая его употребление, и когда его больше не передают из поколения в поколение. Другими словами, он начинает погибать, когда больше не появляется новых носителей, как среди взрослых, так и детей. 97% населения мира говорит на 4% мировых языков, а 96% всех существующих языков в ходу всего лишь у 3% населения. Таким образом, языковую неоднородность человечества обеспечивает крошечное меньшинство населения мира», — говорится в докладе экспертной группы ЮНЕСКО по исчезающим языкам. Что на это можно сказать? «Умерший старик — это сгоревшая библиотека», — говорил в 1960 году в ЮНЕСКО малийский писатель и этнолог Амаду Хампате Ба. 50 лет спустя эта международная организация говорит о том, что за XXI век мы лишимся половины нашего языкового наследия. И всех связанных с ней бесценных знаний. На 17 стран приходится всех 60% языков на нашей планете при всего лишь 27% населения и 9% земной поверхности. Мы можем многое потерять, причем не только богатство дифтонгов, звуков и фонем, но и уникальную связь наших предков с природой, которая получила отражение в словах их языка. Оригинал публикации: Tous les 15 jours, une langue meurt Опубликовано 09/10/2013 19:45

Остров Северный Страх находится в Бенгальском заливе, между Мьянмой и Индонезией. Он является домом для племени, которое живет в полной изоляции от внешнего мира. Эта земля никогда не была колонизирована. Более того, цивилизованным людям даже ни разу не удавалось наладить с аборигенами хоть какой-то контакт. Эти люди — представители последнего на Земле племени, которое живет точно так же, как и в Каменном веке. Их культуру совсем не затронула современная цивилизация. Несмотря на то, что формально остров принадлежит Индии, никто не смеет посещать этот остров. Или даже близко к нему подплывать/подлетать. Местные жители из племени, получившей название Сентинелесе, очень агрессивны в отношении чужаков и готовы убить каждого, кто ступит на их землю. Контакты с племенем Сентинелесе. В 1896 году один осужденный индус сбежал из тюрьмы и на самодельном плоту направился к острову, который, как он считал, необитаем. Спустя несколько дней его тело нашли на пляже. Оно с ног до головы было покрыто стрелами. Вдобавок несчастному перерезали горло. 2 августа 1981 года в окрестностях острова Северный Страж сел на мель корабль Примроуз. Там как раз находится большой риф. Всех членов экипажа, которые и не думали сходить на берег, аборигены убили своими стрелами и копьями. Капитан пытался призвать кого-то на помощь по радиосвязи, но не смог. Только часть экипажа удалось спасти через несколько дней с помощью вертолета. В 2004 году после землетрясения в Индийском океана индийское правительство направило к острову вертолет, чтобы проверить, как там поживает племя. Когда вертолет завис над группой дикарей, те принялись обстреливать его стрелами и бросаться камнями. 26 января 2006 года двое контрабадистов, добывавших рыбу в окрестных водах, были убиты. Вертолет береговой охраны пытался забрать их тела, но не смог приземлиться из-за града стрел и копий. Ученые называют Сентинелесе «наиболее уязвимым обществом на планете». Очевидно, что у них нет никакого иммунитета в отношении распространенных заболеваний — например, гриппа или кори. Эксперты из организации Survival International полагают, что вероятность уничтожения племени из-за эпидемии очень высока. Что еще известно о Сентилесе. Ученые полагают, что уклад жизни дикарей здесь не менялся 60 тыс. лет! Это немыслимый период, который люди проводят в изоляции. Почему они так враждебно относятся к чужакам? Вероятно, это генетическая память: первые люди, которые приплывали к острову, хотели его колонизировать. Теперь, чтобы избежать ненужного насилия, индийское правительство запрещает своим гражданам и иностранцам приближаться к острову ближе, чем на 5 километров. Изучить племя и его жизнь мы никак не можем. Считается, что эти люди живут исключительно за счет охоты и собирательства, хотя это только догадки: остров покрыт густыми джунглями, так что сверху его рассмотреть нельзя. Но поскольку никаких пахотных земель здесь нет, нетрудно предположить, что Сентилесе не знакомы с сельским хозяйством. Почему они не имеют ни малейшего интереса к внешнему миру, остается загадкой. vmirechudes http://7lostworlds.ru/blog/43117047919/ZHiteli-etogo-ostrova-ubivayut-vseh,-kto-pyitayetsya-soyti-na-be?utm_campaign=transit&utm_source=main&utm_medium=page_0&domain=mirtesen.ru&paid=1&pad=1

НЕПРИКОСНОВЕННЫЙ ЗАПАС № 106 (2/2016) ВОСПИТАНИЕ ЧУВСТВ, ИЛИ ЧЕМУ УЧАТ В ШКОЛЕ Анна Ожиганова Битва за школу. Модернизаторы и клерикалы Анна Александровна Ожиганова (р. 1969) – антрополог, научный сотрудник Института этнологии и антропологии Российской академии наук. Активность Русской православной церкви, все более заметная в последнее время как в политике, так и в публичной сфере, вызывает неоднозначную реакцию в обществе. Такие события, как принятие закона о защите чувств верующих, строительство новых церквей, передача музеев в собственность церкви, не только становятся предметом бурных общественных дискуссий, но и способствуют формированию локального гражданского протеста. В то же время деятельность Московского Патриархата по усилению своего влияния в сфере образования в последние годы не вызывает заметной общественной реакции, а клерикализация образования не воспринимается как реальная угроза. Между тем мы становимся свидетелями нового этапа борьбы за светскую школу. Вновь поднят вопрос о расширении преподавания предметов, связанных с религией. В ходе дискуссии, проведенной на телеканале «Культура» в декабре 2014 года, глава патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства, влиятельный московский священник, протоиерей Дмитрий Смирнов, заявил, что «изучение религии должно стать главным предметом, стержнем всей школьной программы»[1]. В мае 2015 года комиссия по развитию науки и образования Общественной палаты РФ предложила включить в школьную программу предмет «Нравственные основы семейной жизни» (инициатива принадлежит члену комиссии, митрополиту Игнатию (Пологрудову))[2]. В ряде регионов этот предмет уже преподается в 10–11 классах по учебнику, подготовленному екатеринбургским священником, руководителем Центра защиты материнства «Колыбель», иереем Дмитрием Моисеевым, и православным психологом, автором ряда популярных статей и радиопередач, посвященных вопросам материнства, семьи и воспитания детей, монахиней Ниной (Крыгиной). Концепция религиозного образования В принятом в 2000 году на Архиерейском Соборе РПЦ документе «Основы социальной концепции Русской православной церкви» содержится положение об «устранении последствий атеистического контроля над системой государственного образования». В этой связи, говорится в документе, церковь должна стать полноправным участником школьного образовательного процесса, более того, «желательно, чтобы вся система образования была построена на религиозных началах и основана на христианских ценностях»[3]. Председатель Синодального отдела религиозного образования и катехизации, епископ Зарайский Меркурий (Иванов)[4], в своем докладе «Перспективы развития опыта преподавания Основ православной культуры», прочитанном на Архиерейском совещании 16 июля 2010 года, выступил с идеей создания непрерывного православного образования от детского сада до высшей школы[5]. Это предложение определило дальнейшую повестку Московского Патриархата в сфере образования. Пока наиболее важным результатом усилий РПЦ в этом направлении стало включение в 2012 году в школьную программу предмета «Основы религиозных культур и светской этики» (ОРКСЭ) в качестве федерального образовательного компонента. Этот курс состоит из шести модулей: «Основы православной культуры», «Основы исламской культуры», «Основы буддийской культуры», «Основы иудейской культуры», «Основы мировых религиозных культур» и «Основы светской этики». В соответствии с регламентом, разработанным Министерством образования, родители должны выбрать один из модулей, а школа в свою очередь обязана предоставить каждому ученику возможность посещать занятия по выбранному курсу, даже если на него записался лишь один человек. Школьники изучают ОРКСЭ в четвертом классе один час в неделю, оценки по этому предмету не выставляются. До официального введения в масштабах всей страны ОРКСЭ в течение двух лет преподавался в 19 регионах в рамках эксперимента. Тем не менее практика преподавания до сих пор плохо отработана и проходит с многочисленными нарушениями регламента. Свобода выбора модуля на практике не обеспечивается. Зачастую администрации школ делают выбор за родителей и ставят их перед свершившимся фактом, заявляя о невозможности организовать преподавание разных модулей в одном классе. Представители епархий оказывают давление на региональные отделения Министерства образования и школьные администрации. Если учителя, следуя регламенту, предоставляют родителям право выбора модуля, их могут обвинить в противодействии изучению православия и «подрыве духовно-нравственного воспитания школьников», как это произошло в городе Хвалынске Саратовской области. Представителей епархии возмутила незначительная с их точки зрения доля учеников, отдавших предпочтение модулю «Основы православной культуры», и они добились увольнения директора, а затем и завуча неблагонадежной школы[6]. Однако было бы неверно полагать, что введение ОРКСЭ – это всего лишь пример плохого исполнения хорошей идеи, и, соответственно, надеяться, что со временем основные проблемы будут решены. Министерство образования, ссылаясь на международную практику школьного религиозного образования, преподносит этот проект как свидетельство модернизации школы, направленную на реализацию свободы совести и свободы вероисповедания. На самом деле изучение религии в российской школе кардинальным образом отличается от аналогичных европейских проектов. В соответствии с Концепцией религиозного образования под названием «Толедские руководящие принципы преподавания религии и убеждений в государственных школах», принятой в большинстве стран Евросоюза, изучение религии должно основываться на приверженности концепции прав человека. Программа курса должна быть объективной и беспристрастной, формироваться на основе современного понимания религиозности, охватывать не только религии, но также верования и убеждения, быть «чуткой к локальным проявлениям религиозного и секулярного плюрализма»[7]. За последние годы в области школьного религиозного образования произошли значительные изменения: большое внимание уделяется актуальным вопросам растущего религиозного разнообразия и межконфессионального взаимодействия, проблеме внеконфессиональной религиозности, а также трансформации религиозных институтов в условиях секулярного общества[8]. Даже в таких странах, как Великобритания и Греция, где обучение религии традиционно включено в школьную программу, началась дискуссия о необходимости трансформации вероучительного предмета в религиоведческий. В соответствии с Конституцией и законом «Об образовании» Россия является светским государством, гарантирующим светский характер образования. В то же время ключевой задачей современной государственной политики провозглашается так называемое «духовно-нравственное воспитание» молодежи[9]. В новых государственных образовательных стандартах отмечается, что воспитание должно опираться на «базовые национальные ценности»: православие («православие объединяло русских людей в единый народ»), имперский идеал («человек государственный, слуга царю и Отечеству») и, наконец, советский патриотизм («героическое служение, вплоть до самопожертвования, во имя будущего своей страны и своего народа, пренебрежение материальным во имя идеального»)[10]. Школа должна обеспечить «формирование российской гражданской идентичности обучающихся», «культивировать чувство гордости за свою страну, народ, историю». Таким образом, главной задачей «духовно-нравственного воспитания» выступает конструирование русской православной идентичности, в которой «традиционные религии» – ислам, иудаизм и буддизм – выступают в качестве локальных вариантов русской (или евразийской) империалистической концепции, в то время как для других религий места в принципе не предусмотрено[11]. Так называемая модернизация образования в конечном счете сводится к религиозному воспитанию и архаическим воспитательным моделям. Если в официальных документах подчеркивается исключительно светский характер ОРКСЭ, то в методических материалах содержатся недвусмысленные указания на их истинные цели. Так, одно из пособий для учителей начинается со следующего пассажа: «Эта книга являет собой важный поворот в жизни российской школы и содержания образования. Религия и религиозные организации возвращаются в публичную жизнь»[12]. Риторика чиновников Министерства образования и методистов, разрабатывающих концепцию преподавания школьного курса религии, не оставляет сомнений, что речь идет о конструировании новой государственной идеологии. История введения уроков религии в школьную программу Первоначально планировалось знакомить школьников лишь с основами православия. Патриарх Алексий II еще в 1999 году заявил о необходимости изучения православной культуры в государственных и муниципальных образовательных учреждениях. Вскоре был создан Координационный совет по взаимодействию Министерства образования и Русской православной церкви, подготовивший к 2002 году примерную программу предмета «Православная культура»[13]. К 2006 году под разными названиями – «Основы и ценности православия» (Белгород), «Основы православной культуры» (Курск), факультатив по «Закону Божьему» (Воронеж), «Основы православной культуры и нравственности» (Новосибирск), «История Церкви» (Ростов-на-Дону) – этот курс уже преподавался в более чем 11 тысячах общеобразовательных школ, причем в Белгородской, Калужской, Смоленской и Брянской областях – в качестве обязательного предмета[14]. Впоследствии для создания, по выражению Абдусалама Гусейнова, «иллюзии политкорректности» было решено добавить опционные модули по так называемым традиционным религиям России и «светские» модули «Основы светской этики» и «Основы мировых религиозных культур». Эта ситуация отражает установившееся на тот момент status quo между светским обществом и амбициями РПЦ. Бурные дебаты, развернувшиеся в 2006–2009 годах относительно введения религии в школьную программу, постепенно затихли, уроки ОРКСЭ стали частью школьной рутины. Многие родители полагают, что один урок в неделю не нанесет большого вреда их детям, и называют ОРКСЭ «очередной школьной глупостью»[15]. Тем не менее официальные данные по выбору модуля показывают, что общественное сопротивление принимает форму отказа от изучения «Основ православной культуры» в пользу «светских» модулей. В 2014–2015 учебном году «Основы православной культуры» изучали 33% 4-классников, тогда как «Основы светской этики» выбрали 45%, а «Основы мировых религиозных культур» 18% учащихся[16]. С начала введения ОРКСЭ эти данные остаются практически неизменными из года в год[17]. Стоит обратить внимание также на относительно небольшое число учеников, выбравших модули других традиционных религий. «Основы исламской культуры» изучают всего 4% 4-классников, причем почти половину из них составляют школьники Чеченской республики, «Основы буддийской культуры» – 0,4% (всего 5458 человек), «Основы иудейской культуры» – 0,02% (всего 357 человек, из них 132 – в Москве). Приведенные цифры несопоставимы с реальной численностью представителей этих конфессий в Российской Федерации. Кроме того, они наглядно демонстрируют, что принцип свободного выбора модуля вне зависимости от конфессиональной принадлежности, декларируемый Министерством образования, на деле не соблюдается. Выбор модуля зависит не столько от религиозных традиций того или иного региона, сколько от решения региональной администрации. В Белгородской, Рязанской, Тамбовской, Ростовской областях число выбравших «Основы православной культуры» составляет 80–90%. В то же время в Кабардино-Балкарии никто не изучает ни православия, ни ислама. В Бурятии 4% учеников выбрали «Основы православной культуры», 5% – «Основы буддийской культуры»; в Башкирии православие изучают всего 0,7%, а ислам – 3,6% школьников. Руководство Татарстана приняло политическое решение об отказе от преподавания «религиозных» модулей в пользу «светских»: в школах республики не изучают ни православия, ни ислама. Отвергая все обвинения со стороны РПЦ и лично патриарха, республиканские чиновники отмечают, что население, понимая важность вопроса, выступает против деления детей по конфессиональной принадлежности: «Мы не скрываем свои позиции о том, что интегрированный курс наиболее рационален, толерантно направлен»[18]. Синодальный отдел религиозного образования проводит постоянный мониторинг выбора курса «Основы православной культуры» и призывает епархии к активной работе с региональными управлениями образования, администрациями школ и родительскими сообществами: «Взаимодействовать с родителями нужно не только на родительских собраниях в школах, один, два или пусть даже пять раз в год, как об этот отрапортовали 85% епархий. Взаимодействие с родителями должно быть постоянным, непрерывным и многоплановым»[19]. В Карелии благодаря усилиям епархии число школьников, изучающих «Основы православной культуры», увеличилось с 7% до 11% («Основы светской этики» выбрали 67%, а «Основы мировых религиозных культур» – 22% учеников»)[20]. В ряде регионов в течение нескольких лет существует практика преподавания православия во всех классах в форме спецкурсов. В 2015 году проект расширения ОРКСЭ на другие классы начинал приобретать реальные очертания в масштабах всей страны. Патриарх Кирилл поднял эту тему на XXIII Рождественских чтениях и направил соответствующий запрос в Министерство образования. Официальный ответ министерства был озвучен лишь в апреле: Дмитрий Ливанов категорически не рекомендовал расширение курса и сообщил, что этот вопрос может быть рассмотрен лишь через некоторое время, после тщательного анализа результатов мониторинга. Тем не менее в мае Министерство образования опубликовало информационное письмо, разрешающее школьной администрации продолжить преподавание религии в других классах[21]. Московская Патриархия не намерена отступать от своего плана по расширению курса. 16 ноября 2015 года на очередном заседании рабочей группы Министерства образования и Синодального отдела религиозного образования и катехизации митрополит Меркурий (Иванов) вновь предложил рассмотреть возможность включения в программу всех классов средней школы курса «Основы духовно-нравственной культуры народов России» и провести его апробацию в Ростовской области[22]. Анализ учебников Утвержденный Министерством образования Федеральный перечень школьных учебников включает учебные комплексы по ОРКСЭ семи издательств. Большинство школ (83,5%) занимаются по учебникам издательства «Просвещение», всего 9% – по учебникам издательства «Дрофа», и около 6% используют учебники других издательств. В перечне вновь оказались одиозные учебники по «Основам православной культуры» Людмилы Шевченко и Аллы Бородиной. Первые версии этих учебников, вышедшие еще в 2002 году, получили негативную оценку со стороны экспертного сообщества, увидевшего в них угрозу принципу светскости образования, воинственную антинаучность, националистические и ксенофобские идеи. Так, Людмила Шевченко считает главной задачей своего курса «воспитание школьников как благочестивых граждан, обладающих добродетелями в православном понимании»[23]. Бородина заявляет, что православие выступает «культурообразующей» религией России[24]. Оба автора проводят идею доминирования русской православной культуры, подтасовывают исторические и этнографические факты для подтверждения идеи изначальности «русского православного этноса». Как отмечал Николай Митрохин в своем докладе «Клерикализация образования в России» относительно учебников Бородиной: «Необходимо обратить особое внимание на “связанность” этнической и конфессиональной идентификаций, подчеркнуть, что эта предполагаемая “связанность” делает религиозную идентичность элементом национальной, а связанные с религией идеологемы – частью этно-национализма»[25]. Тем не менее эти учебные комплексы, рассчитанные на 11-летнее обучение, продолжают издаваться большими тиражами. Издательский проект Бородиной имеет поддержку со стороны РПЦ: издание начало осуществляться по благословению патриарха Алексия II, в настоящее время ему покровительствует протоиерей Александр Шаргунов. Все авторы настаивают на том, что ОРКСЭ – это исключительно светский, культурологический предмет. При этом «культурологический подход» противопоставляется религиоведению как «атеистической» дисциплине. Так, Бородина заявляет, что преподавание религиоведения вступает в противоречие с Конституцией РФ и законом «Об образовании», оскорбляет чувства верующих, а также не способствует успешной социализации[26]. Анализ такого документа, как «Основы социальной концепции РПЦ», а также высказываний представителей церкви подтверждает, что понятие «религиозная культура» не случайно легло в основу концепции ОРКСЭ, поскольку они возводят слово cultura («возделывание», «воспитание», «образование») к слову cultus («почитание», «поклонение», «культ»). На этой, мягко говоря, спорной этимологии основывается тезис о религиозной основе любой культуры. Еще в 2010 году всем шести учебникам курса «Основы религиозных культур и светской этики», вышедшим в издательстве «Просвещение», эксперты Российской академии наук дали однозначно негативную оценку[27], однако они продолжают переиздаваться практически без изменений. Эти учебники стали буквальным воплощением идей, сформулированных в «Концепции духовно-нравственного воспитания и развития личности гражданина России в сфере общего образования». Согласно этой концепции, воспитание должно опираться на «базовые традиционные ценности»: патриотизм, гражданство, семья, труд, традиционные российские религии. Указанные традиционные ценности нашли отражение в тематическом плане, едином для всех учебников серии. Самый известный учебник серии – это, безусловно, «Основы православной культуры» протодиакона Андрея Кураева. Являясь представителем церкви, автор не скрывает своей миссионерской цели. Учебник содержит образцы религиозной практики, молитвы, примеры иконопочитания. Тем не менее многим учителям и родителям, в том числе не православным, он нравится, так как написан «живым, понятным для детей языком». Учебник «Основы светской этики»[28] являет собой пример этатистской идеологии, что подтверждается практикой преподавания: по рассказам родителей, первый урок курса посвящается рассказу о заслугах Владимира Путина на посту президента. Учебники издательства «Дрофа» были написаны уже с учетом разгромных экспертных оценок учебников предыдущих серий и представляют по сравнению с ними большой шаг вперед. Интересным решением является диалогическая форма изложения. Школьник Игорь и его сестра, студентка Юля, обсуждают вопросы этики; пастушок Ваня и старец Василий родом из XIX века рассуждают о спасении души и традиции прощения в православии; бабушка Рабия знакомит своих внуков Ильяса и Камиллу с мусульманскими обычаями. Самые неожиданные собеседники – индийский мальчик Ананда и его друг слоненок Падма из учебника по основам буддизма. Оригинальной идеей стало введение так называемых «не совсем обычных уроков»: например, суд над Сократом, виртуальная экскурсия в православный храм, путешествие в Иерусалим. Однако во всех учебниках серии заметно стремление авторов обойти потенциально острые вопросы. Так, учебник «Основы исламской культуры», по словам одного из экспертов, «принудительно толерантен»[29]. Авторы предостерегают от неверного понимания слова «джихад» и объясняют, что на самом деле «джихад – это стремление сделать что-то доброе, полезное и нужное для других людей, например: помочь маме – сходить в магазин или присмотреть за малышами»[30]. Татьяна Шапошникова, редактор серии учебников издательства «Дрофа», убеждена, что создает российский вариант «настоящего мультикультурного образования». На самом деле, вписанные в Концепцию, эти учебники, так же, как и все другие, конструируют некую искусственную русско-православную имперскую идентичность. Не случайно в качестве главных героев в учебнике по православной культуре выведены персонажи Древней Руси. Общественное мнение: родители и учителя Весной 2015 года я провела небольшой опрос среди учителей московских школ, которым в следующем учебном году впервые предстояло вести уроки ОРКСЭ (50 респондентов), а также – среди родителей их учеников (92 респондента). Уроки ОРКСЭ ведут, как правило, учителя начальной школы, не обладающие для этого ни достаточными знаниями, ни мотивацией для их получения. Введение курса ОРКСЭ проходит в условиях непрерывной реформы средней школы и постоянно возрастающего бюрократического давления на учителей. Многие из них опасаются, что не готовы к преподаванию этого предмета, ожидают возникновения конфликтов – прежде всего с родителями своих учеников, но также и с администрацией школы. Министерство образования приняло ряд мер по регулированию преподавания ОРКСЭ, в частности обязало всех учителей пройти обучение на специальных курсах, организованных Академией повышения квалификации учителей и некоторыми другими институтами. Однако во многих школах существует неофициальная практика отправлять учителей на курсы, специально открытые с этой целью при монастырях. Из 50 учителей, участвовавших в опросе, пятеро уже прошли обучение в Николо-Перервинском и Новоспасском монастырях, еще шесть человек планировали сделать это в ближайшее время. Введение уроков религии в средней школе затрагивает практически каждого. Родители оказались в ситуации, когда им необходимо ответить на вопрос, как они относятся к этим урокам, хотят ли они, чтобы их детей знакомили с религией в школе и каким именно образом, по их мнению, это должно происходить. Тем не менее в настоящее время лишь очень немногие сформировали собственную позицию по этому вопросу. Большинство опрошенных родителей продемонстрировали высокую степень лояльности введению курса ОРКСЭ. Они считают, что современному человеку необходимы знания о религии (лишь один человек высказал противоположную точку зрения), и убеждены, что эти уроки будут интересны их детям. Более половины согласны с тем, что курс изучения религии может быть продолжен в старших классах. Большинство учителей, принявших участие в опросе, также продемонстрировали высокую степень лояльности введению ОРКСЭ. Они согласны, что современный человек нуждается в знании о религии. Подавляющее большинство считают, что изучение религии лучше всего начинать в 4 классе и что курс ОРКСЭ будет интересен для четвероклассников. Учителя подтвердили, что школьный курс религии должен давать объективную информацию о вероучении, истории, социальной роли разных религий, то есть быть религиоведческим, а не теологическим. Почти две трети учителей высказались в пользу изучения «Основ светской этики» и «Основ мировых религиозных культур», что соотносится с данными о выборе модулей в среднем по стране. В то же время две трети опрошенных, как из числа учителей, так и родителей, считают, что этот курс должен быть факультативным, а не обязательным, как сейчас. Эти данные коррелируют с результатами социологического опроса, проведенного в 2013 году Аналитическим центром Юрия Левады: 75% опрошенных полагали, что предметы, связанные с религией, должны быть добровольными, по желанию родителей учеников, лишь 20% высказались за то, чтобы изучение религии в школе было обязательным для всех[31]. Неожиданными оказались ответы на вопрос относительно разделения учеников на группы по религиозному признаку при изучении ОРКСЭ: больше половины опрошенных поддержали идею разделения класса. Оказалось, что, в отличие от экспертов[32], учителя не рассматривают эту практику как нарушение Конституции. Они убеждены, что курс ОРКСЭ является «культурологическим» и, поскольку школы должны обеспечить выбор модуля, разделение учеников представляется им совершенно необходимым. Разговор на разных языках Мы видим, что в настоящее время общественного консенсуса по вопросу преподавания религии в школе не существует. Проблема состоит не в наличии различных мнений относительного того, надо ли включать религиозные предметы в школьную программу, а в том, что в большинстве случаев эти суждения сами по себе противоречивы и не отрефлексированы, поскольку в значительной степени созданы пропагандой. Люди говорят на разных языках и не желают слышать друг друга. С целью избежать возможных обвинений в нарушении Конституции и закона «Об образовании», гарантирующих светскость учебного процесса, введение ОРКСЭ оправдывается преимуществами мультикультурного воспитания. Однако на самом деле этот предмет являет собой пример очевидной индоктринации и пропаганды консервативных ценностей: этатистской версии патриотизма, формальной набожности, приверженности «традиционной» семье и так далее. Впрочем, представители РПЦ неоднократно выступали с предложением пересмотра Конституции. В очередной раз это предложение прозвучало на совместном заседании Совета Федерации и Государственной Думы по вопросам противодействия терроризму 20 ноября 2015 года. Глава Синодального отдела внешних церковных связей, митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев), заявил, что «пора, наконец, отказаться от такого понимания отделения церкви от государства, а школы от церкви, которое предполагает, что религия не должна напрямую присутствовать в светском образовательном пространстве»[33]. Посредством этой риторики преподавание религии становится вопросом национальной безопасности, действенной мерой по профилактике международного терроризма. Апологеты православного образования ссылаются на данные социологических опросов, в соответствии с которыми чуть ли не 84% процента населения страны является православным. Однако хорошо известно, что скрывается за этой статистикой. Число верующих остается практически неизменным с начала 1990-х годов и составляет около 3%[34]. Около трети респондентов, называющих себя православными, не верят в бога, еще для двух третей вера не играет значительной роли в жизни[35]. Данные о православном большинстве говорят лишь о том, что православие по преимуществу выполняет функцию символического и – в значительно меньшей степени – ценностно-нормативного признака этнического сознания. Как отмечает Александр Агаджанян, православие в России превращается в культурно-религиозную идентичность и является в значительной мере мифологемой, возникшей в ответ на потребность в новой идентичности[36]. Борис Дубин указывает на корреляцию между массовым обращением к православию и пиететом по отношению к власти и авторитету. Власть использует православие как символ национального единства, в то время как церковь превратилась в «образ единства без реального единения»[37]. Граждане страны разделены на два лагеря: тех, кто безоговорочно поддерживает деятельность РПЦ, и тех, кто тем или иным способом выступает против. Однако это разделение осуществляется не по принципу веры или неверия, но по принципу лояльности или оппозиционности существующему политическому режиму. Можно привести множество примеров, когда православные верующие выступают против строительства новых храмов, введения обязательных уроков религии в школе и других инициатив церкви. По мнению Николая Митрохина, РПЦ со своей правоконсервативной платформой – антилиберализмом, антизападничеством, ксенофобией, этатизмом и авторитаризмом – приобретает все более очевидные черты политической партии[38]. Это новое политическое православие действует в тесной связке с государственной властью, но обладает также собственной политической повесткой. В этой ситуации опасность уроков религии заключается не столько в клерикализации образования, сколько в угрозе превращения школы в механизм трансляции новой государственной идеологии «без идеи», апеллирующей к мифологеме традиционных духовных ценностей. Поскольку залогом успешного распространения этой идеологии является отсутствие критического, рационализирующего взгляда, задачей школы становится воспитание «нового православного» – не способного к рефлексии, лояльного по отношению к власти. В контексте этой воспитательной парадигмы можно рассматривать заявление автора упоминавшегося выше популярного учебника Андрея Кураева о том, что детям нельзя говорить о «терпимости», «открытости», «диалоге культур», поскольку в обществе никакого диалога нет и быть не может, поскольку существует социальное неравенство, и именно эту идею – неравенства и иерархичности – должна «прививать» школа[39]. Несмотря на все усилия церкви, проект введения уроков религии представляется совершенно нежизнеспособным. Дальнейшее давление РПЦ на Министерство образования с целью реализации своей программы религиозного воспитания неизбежно вызовет общественный протест, еще более решительный, чем накануне официального введения ОРКСЭ. В настоящее время большая часть активистов, выступающих против растущего влияния церкви, стоит на позициях секуляризма (например, фонд «Здравомыслие»). Однако группы воинствующих атеистов все громче заявляют о себе: они участвовали с антицерковными лозунгами в массовых протестах 2011–2012 годов, активно присоединяются к акциям противодействия строительству храмов. Этот кризис, грозящий перейти в конфликт, демонстрирует, что перспектива формирования в России настоящего демократического секулярного государства, в котором в равной мере уважаются религиозная свобода для всех верующих и свобода от религии для неверующих, еще более далека, чем десять–двадцать лет назад. Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект № 16-06-00282 а. [1] Основы православной культуры – в светскую школу? // Телеканал «Культура». 2014. 23 декабря (http://tvkultura.ru/video/show/brand_id/20905/episode_id/1152662/video_i...). [2] Митрополит Игнатий. Воспитание должно быть основано на традиционных ценностях (www.oprf.ru/ru/press/news/2015/newsitem/29488). [3] Основы социальной концепции Русской православной церкви. М.: Издательский совет Московского Патриархата, 2001. С. 329–410. [4] Возведен в сан митрополита в 2011 году. [5] Доклад епископа Зарайского Меркурия на Архиерейском совещании 16 июля 2010 года «Перспективы развития опыта преподавания Основ православной культуры» // Время и вера. 2010. 16 июля. (www.verav.ru/common/mpublic.php?num=707). [6] Школа и РПЦ // Радио Свобода. 2015. 4 апреля (www.svoboda.mobi/a/26937031.html); Патриотизм по-хвалынски // Радио Свобода. 2015. 21 апреля (www.svoboda.mobi/a/26970006.html). [7] Toledo Guiding Principles on Teaching about Religions and Beliefs in Public Schools (www.osce.org/odihr/29154?download=true). [8] Beaman L.G., Van Aragon L. (Eds.). Whose Religion? Issues in Religion and Education. International Studies in Religion and Society. Leiden; Boston: Brill, 2015. [9] Концепция духовно-нравственного воспитания и развития личности гражданина России в сфере общего образования / Под ред. А.Я Данилюка, А.М. Кондакова, В.А. Тишкова. М.: Просвещение, 2009. С. 17. [10] Там же. С. 12–13. [11] Концепция четырех «традиционных религий» восходит к закону «О свободе совести и религиозных организациях» (1997). [12] Основы духовно-нравственной культуры народов России. Основы религиозных культур и светской этики. Книга для учителя. 4–5 классы: справ. материалы для общеобразоват. организаций / Под ред. В.А. Тишкова, Т.Д. Шапошниковой. М.: Просвещение. 2013. С. 3. [13] Митрохин Н.А. Клерикализация образования в России. М., 2004 (http://libelli.ru/works/n_mitr.htm). [14] Православная культура преподается более чем в 11 тыс. школ России // Интерфакс-религии. 2006. 27 декабря (www.interfax-religion.ru/?act=news&div=15872). [15] Полевые материалы автора. Интервью с родителями четвероклассников. Москва, 2013–2014 годы. [16] О результатах мониторинга и проведения координационных работ по реализации курса ОРКСЭ в 85 субъектах Российской Федерации в 2014 году (www.orkce.org/sites/default/files/file/mntrng2014.pdf). [17] Сведения о выборе модулей учащимися 4-х классов в 2012–2013 учебном году (www.orkce.org/sites/default/files/file/mntrng2013_p1.pdf); Сведения о выборе модулей учащимися 4-х классов в 2013 учебном году (на 1 ноября 2013 года) (www.orkce.org/sites/default/files/file/pril1_itg13-14.pdf). [18] Антонов К. Татарстану указали на религиозный курс // Коммерсантъ (Казань). 2015. 28 января (www.kommersant.ru/doc/2655327). [19] Диакон Георгий Юренко. Взаимодействие церковных институтов с родительским сообществом в рамках преподавания основ православной культуры. Опыт регионов // Внедрение комплексного учебного курса ОРКСЭ в образовательных учреждениях в 2014–2015 году. Проблемы, решения и перспективы. Материалы научно-практической конференции. 6–8 июня 2015. М., 2015. С. 58. [20] Васильева Н.В. Взаимодействие с религиозными организациями в рамках введения и реализации комплексного учебного курса ОРКСЭ // Внедрение комплексного учебного курса ОРКСЭ в образовательных учреждениях в 2014–2015 году… С. 36. [21] Письмо Минобрнауки России от 25.05.2015 г. № 08–761 «Об изучении предметных областей: “Основы религиозных культур и светской этики” и “Основы духовно-нравственной культуры народов России”» (https://pravobraz.ru/pismo-minobrnauki-rossii-ot-25-05-2015-g-08-761-ob-...). [22] См.: www.patriarchia.ru/db/text/4273911.html. [23] Шевченко Л.Л. Православная культура. Экспериментальное учебное пособие для начальных классов общеобразовательных школ, лицеев, гимназий. 2-й год обучения. М.: Центр поддержки культурно-исторических традиций Отечества, 2004. [24] Бородина А.В. Основы православной культуры. Православие – культурообразующая религия России. Учебное пособие для учащихся 4 класса. М., 2004. [25] Митрохин Н.А. Клерикализация образования в России… [26] Бородина А.В. Основы православной культуры. Мир вокруг и внутри нас. 2 класс. Пособие для учителей. М.: Экзамен, 2010. С. 5. [27] Смирнов А.В. Учебник нужен, но его придется переписать с нуля (http://iph.ras.ru/s_0.htm). [28] Экспертное сообщество неоднократно выражало протест относительно самого выражения «светская этика». Директор Института философии Абдусалам Гусейнов говорил о недопустимости употребления этого термина в качестве названия предмета, поскольку он не принят в современной философской литературе, за ним не стоит никакой историко-философской традиции. [29] Мальцев В. Ислам со стороны // НГ-Религии. 2012. 5 сентября (www.ng.ru/ng_religii/2012-09-05/7_islam.html). [30] Основы религиозных культур и светской этики. Основы исламской культуры. Учебник для общеобразоват. учреждений. 4 класс / Под ред. Т.Д. Шапошниковой. М.: Дрофа, 2012. С. 132–133. [31] Дубин Б. Вера большинства // Монтаж и демонтаж секулярного мира / Под ред. А. Малашенко, С. Филатова. М.: РОССПЭН, 2014. С. 200. [32] Например, Абдусалам Гусейнов отметил, что «деление учеников на верующих и неверующих – это дикость, такая же, как если бы мы стали делить их по политическим симпатиям или по национальному признаку»: Черняев А. Мораль не выбирают. Интервью с директором ИФ РАН А. Гусейновым // НГ-Религии. 2012. 20 июня (www.ng.ru/ng_religii/2012-06-20/1_moral.html). [33] Выступление председателя ОВЦС, митрополита Волоколамского Илариона, на объединенном заседании Совета Федерации и Государственной Думы 20 ноября 2015 года (www.patriarchia.ru/db/text/4276260.html). [34] Митрохин Н., Сибирева О. «Не бойся, малое стадо!»: Об оценке численности православных верующих на материале полевых исследований в Рязанской области // Неприкосновенный запас. 2007. № 1(51). С. 243–258; Зоркая Н. Православие в безрелигиозном обществе // Вестник общественного мнения. 2009. № 2(100). С. 65–84; Митрохин Н. Социология «бескорыстных мечтателей», или Как все-таки считать количество православных. Рецензия на книгу В. Чесноковой «Тесным путем: Процесс воцерковления населения России в конце ХХ века» // Неприкосновенный запас. 2007. № 1(51). С. 276–284. [35] Дубин Б. Указ. соч. С. 187–188. [36] Агаджанян А. Религиозный плюрализм и национальная идентичность в России // Международный журнал по мультикультурным обществам. 2000. Вып. 2. № 2. С. 18. [37] Дубин Б. Указ. соч. С. 188. [38] Митрохин Н. Русская православная церковь: современное состояние и актуальные проблемы. М.: Новое литературное обозрение, 2004. С. 236. [39] Кураев А. Школьное богословие (http://azbyka.ru/tserkov/lyubov_i_semya/vera_i_deti/kuraev_shkolnoe_bogo...). - See more at: http://www.nlobooks.ru/node/7253#sthash.QplXPdMh.dpuf Источник: http://www.nlobooks.ru/node/7253

4–5 марта 2016 г. Центр типологии и семиотики фольклора РГГУ (Москва) проводит Международную конференцию молодых ученых «Антропология пространства». Дедлайн подачи заявок до 1 февраля 2016 г. Обоснование темы конференции. Физическое пространство, в котором существует человек, неизбежно становится объектом концептуализации и за счет этого никогда не является монолитным. Идеи центра и периферии, своего и чужого пространства, пространства благоприятного и опасного, освоенного и неосвоенного существуют в той или иной форме в подавляющем большинстве культур. Виртуальная география традиции является организующим фактором, который влияет на повседневную жизнь ее носителей и на их взаимодействие с людьми извне, и в еще большей степени — на пространственные концепты, находящие отражение в ритуалах и разного рода нарративах. Виртуальное пространство может быть напрямую индуцировано природными условиями, в которых существует традиция (остров vs. континент, горная долина vs. степь), но может и отражать историю миграций народа-носителя, заимствования или эволюцию культурных установок (ср. пространственные ориентации мусульман и концептуализацию пространства в современных городах под влиянием образов массовой культуры). Кроме того, в рамках одной традиции могут сосуществовать несколько концепций пространства, актуализирующихся в зависимости от ситуации, присущих разным социальным стратам или даже ограниченных текстами определенного жанра. Отметим, что необходимо различать имплицитную концептуализацию пространства в языке (грамматикализация пространственных концептов в виде специальных падежных окончаний, наличие указательных местоимений с ландшафтно обусловленными значениями, абсолютная система пространственного деиксиса и пр.) от концептуализации так или иначе эксплицированной. Несмотря на несколько десятилетий обсуждения гипотезы Сепира–Уорфа, культурно-антропологическое изучение пространства, по-видимому, стоит ограничивать второй группой явлений. Анализ представлений о пространстве является важной частью современной антропологии и имеет достаточно долгую историю, однако в этой области остается много нерешенных проблем. - Существует ли универсальный инвентарь культурных пространственных концептов? - Какие существуют ограничения на их сочетаемость? - В какой мере представления о пространстве определяются его физическим устройством? - Можно ли управлять представлениями о пространстве? - Что определяет устойчивость этих представлений и насколько быстро они меняются? - Можно ли быть «пространственным билингвом» и жить в нескольких системах координат одновременно? Поискам ответов на эти и другие вопросы и будет посвящена конференция. В рамках конференции предполагается рассмотреть следующие тематические блоки: Мифологический ландшафт: микро- и макроуровень - пространства мифо-ритуальных систем - места силы и horror places в традиционных и современных текстах и практиках - диалог с городом и сакрализация пространства Оппозиции в пространстве - освоенное/неосвоенное пространство - опасное/безопасное пространство - свое/чужое пространство Гендерные и возрастные аспекты пространства - пространство для детства и пространство детства - мальчики налево, девочки направо: женское и мужское пространство «Острые углы» пространства: ошибки в описании пространственных маркеров - гиперсемиотизация пространства - «поломка» и «сборка» пространства - метафоры и концепты в описании пространства Дороги, перекрестки и границы - конструирование границ в фольклорных текстах и мифологических практиках - культуры путешествия и миграционизм - пространственный образ контактных зон Непростые отношения центра и периферии - провинции и столицы в фольклорных текстах - карты как инструмент власти Формат конференции. Помимо докладов во время конференции будут проходить лекции ведущих специалистов Центра типологии и семиотики фольклора, научно-практические семинары для участников конференции: «Как подавать заявки на грант?», «Какие существуют фонды, поддерживающие молодых исследователей?», «Как написать научную статью?», презентация магистерской программы «Фольклористика и мифология». На доклад участникам отводится 20 минут, каждый доклад должен сопровождаться презентацией в MicrosoftPowerPoint и/или раздаточными материалами (handout’ами). Условия участия в конференции. В работе конференции могут принять участие студенты, магистранты, аспиранты, а также молодые ученые без степени кандидата наук. Особо приглашаются к участию бакалавры последних курсов. Желающим принять участие в конференции необходимо до 1 февраля 2016 г. заполнить электронную форму https://goo.gl/7W9wpt, включающую данные участников и тезисы объемом от 3 до 4 тыс. знаков (c пробелами; список литературы и источников, если он есть, в подсчет объема не включается). Тезисы обязательно должны содержать описание научной проблемы доклада, краткое описание исследуемого материала и аналитические выводы. Проезд, питание, проживание участников конференции. Оргкомитет берет на себя расходы по публикации тезисов, питанию участников конференции (обед, кофе-брейки). Проезд и проживание оплачиваются за счет направляющей стороны. Если у вас возникают сложности с проживанием в дни работы конференции, напишите Оргкомитету на адрес: youngfolklorist@gmail.com Рабочие языки конференции русский и английский. Контакты. Всю актуальную информацию о конференции вы найдете на сайте http://www.ruthenia.ru/folklore/ Дополнительные вопросы можно задать по адресу youngfolklorist@gmail.com или по телефону 8 (499) 973 43 54.