Перейти к содержимому
Социология религии. Социолого-религиоведческий портал

Поиск по сайту

Результаты поиска по тегам 'восточная европа'.

  • Поиск по тегам

    Введите теги через запятую.
  • Поиск по автору

Тип публикаций


Категории и разделы

  • Сообщество социологов религии
    • Разговор о научных проблемах социологии религии и смежных наук
    • Консультант
    • Вопросы по работе форума
  • Преподавание социологии религии
    • Лекции С.Д. Лебедева
    • Видеолекции
    • Студенческий словарь
    • Учебная и методическая литература
  • Вопросы религиозной жизни
    • Религия в искусстве
    • Религия и числа
  • Научные мероприятия
    • Социология религии в обществе Позднего Модерна
    • Научно-практический семинар ИК "Социология религии" РОС в МГИМО
    • Международные конференции
    • Всероссийские конференции
    • Другие конференции
    • Иные мероприятия
  • Библиотека социолога религии
    • Научный результат. Социология и управление
    • Классика российской социологии религии
    • Архив форума "Классика российской социологии религии"
    • Классика зарубежной социологии религии
    • Архив форума "Классика зарубежной социологии религии"
    • Творчество современных российских исследователей
    • Архив форума "Творчество современных российских исследователей"
    • Творчество современных зарубежных исследователей
    • Словарь по социологии религии
    • Наши препринты
    • Программы исследований
    • Российская социолого-религиоведческая публицистика
    • Зарубежная социолого-религиоведческая публицистика
    • СОЦИОЛОГИЯ РЕЛИГИИ В ОБЩЕСТВЕ ПОЗДНЕГО МОДЕРНА
  • Юлия Синелина
    • Синелина Юлия Юрьевна
    • Фотоматериалы
    • Основные труды
  • Лицо нашего круга Клуб молодых социологов-религиоведов
  • Дискуссии Клуб молодых социологов-религиоведов

Календари


Искать результаты в...

Искать результаты, которые...


Дата создания

  • Начать

    Конец


Последнее обновление

  • Начать

    Конец


Фильтр по количеству...

Зарегистрирован

  • Начать

    Конец


Группа


AIM


MSN


Сайт


ICQ


Yahoo


Jabber


Skype


Город


Интересы


Ваше ФИО полностью

Найдено 2 результата

  1. ДЕСЕКУЛЯРИЗОВАННОЕ ОБЩЕСТВО КАК ПОКАЗАТЕЛЬ ВИТАЛЬНОСТИ РЕЛИГИИ Благоевич М. Год выпуска 2015 Номер выпуска 4 (6) Сс. 3-7 Аннотация. В своей работе автор делает попытку показать, что не подтвердились прогнозы отдельных теоретиков, философов и социологов теории секуляризации о неизбежном исчезновении или маргинализации религии в процессе модернизации общества. Религия выжила, а в некотором отношении предвестила свое возвращение в общество и значение не только для индивида, но и для коллективных представлений и действий. Детерминистические рамки поворота от секуляризации к десекуляризации общества складываются из сплетения нескольких важных изменений общества. С одной стороны, имеет место приобретение религиозной традицией политического значения, а с другой стороны, упомянутые традиции, предвещая свое возвращение, деприватизируют принятые, синкретические верования и поведение, что является существенными элементами процесса десекуляризации религиозной жизни. Многие социологи и специалисты по религиоведению в период указанных общественных событий с середины 70-х видят религию, которая, готовя свое возвращение, ставит под серьезное сомнение тезис секуляризма или же сужает его в культурно-географическом смысле, ограничивая Европой или даже только Северной, точнее Западной Европой, как ранее предложил это «правоверный» сторонник парадигмы секуляризма Питер Бергер, а затем и Дэвид Мартин. Ключевые слова: теории секуляризации; маргинализация религии; процесс модернизации; десекуляризация; рынок религиозных взглядов. Как определить десекуляризацию Проявление отдельных элементов десекуляризации общественной жизни мы встречаем еще с 70-х годов прошлого века. Однако, только в конце прошлого и в начале нового века робко ставится вопрос концептуализации теории десекуляризации и лишь немногие авторы рассматривают проблемы и неоднозначность религиозных изменений в направлении десекуляризации подобно авторам, которые в течение 50-70-х годов прошлого века занимались понятием и процессом секуляризации. Парадокс состоит возможно и в том, что в отдельных случаях речь идет об авторах, которые за минувшие время подорвали свои собственные теоретические исходные установки. Парадигматичным является пример Питера Бергера, бывшего некогда одним из серьезных сторонников теории секуляризации [1], который в конце прошлого века в своем, сейчас известном и часто цитируемом тексте [2; 3], пишет о процессе десекуляризации многих обществ и даже всего мира, и о том, что предположение, что мы сегодня живем в секуляризованном мире ошибочно. «Сегодняшний мир, если не считать некоторых исключений, ...безмерно религиозен, каким был и всегда, а в некоторых районах даже больше, чем ранее. Это значит, что вся литература, созданная историками и социологами, которые достаточно легко опубликовали «теорию секуляризации», по существу ошибочна» [3, с. 12]1 . А больше всего ошибочно предположение просветительства, что модернизация ведет непосредственно к снижению роли религии и религиозности, хотя это предположение может быть точным для некоторых обществ, например на Западе, и оттуда определенные географическо-цивилизационные сокращения парадигмы секуляризации, к которым прибегает Дэвид Мартин [4, c. 123-128; 5, с. 23- 24]. Ясно, тем не менее, что отношения между модерностью и религией непростые и неодносторонние ни в обществах Запада, не говоря уже о тех обществах, которые не принадлежат к данной группе обществ2 . При всем этом особенно важны общественные группы и индивиды, которые не приспосабливаются к современному секуляризованному миру, а борются против секуляризации или секуляризма. При этом мы не принимаем во внимание тех индивидов и общественные группы, которые не проявляют активности в этом противостоянии, но не могут вынести состояние относительности общественных ценностей, индивидуализма, неопределенности и неуверенности в современном секуляризованном мире. Консервативные, ортодоксальные и традиционные религиозные организации и движения не только в христианстве, но и в других мировых религиях, − пишет Бергер, которые на международной религиозной сцене активны в отрицании или борьбе с эффектами секуляризации, повсюду в экспансии в отличие от тех движений и организаций, которые в течение многих десятилетий вложили много энергии в то, чтобы приспособиться к современному миру. Все это важно как раз потому, что современный процесс десекуляризации в первую очередь определяется и понимается в виде контрасекуляризации и должен обозначать общественный процесс, противоположный процессу секуляризации [6; 7]. Это, с другой стороны, говорит о сложности религиозной и глобальной общественной ситуации: во многих современных обществах сосуществуют секуляризационные и контрасекуляризационные тенденции, деятели и силы и их изучение как процессов, которые не взаимоисключают друг друга, и далее является важной задачей современной социологии религии. Примеры витальности религии: в прошлом и в настоящем Детерминистические рамки поворота от секуляризации к десекуляризации общества складываются из сплетения нескольких важных изменений общества, относительно которых у социологов в основном нет разногласий, которые парадигматично подтвердили изменение как положения самой религии и религиозных институтов в обществе, так и духовной атмосферы в культуре. С одной стороны, имеет место приобретение религиозной традицией политического значения, а с другой стороны, упомянутые традиции, предвещая свое возвращение, деприватизируют принятые, синкретические верования и поведение, что является существенными элементами процесса десекуляризации религиозной жизни. Речь идет о событиях, которые показали, что религия не проиграла, т.е. что она опять восстановила потенциалы, чтобы вдохновить значительные коллективные усилие людей, направленные на изменения, которые касаются самой сути их политической и религиозной жизни. Даже в Европе, центре процесса секуляризации в начале 80-х годов религия и церковь начинают публично выступать с все более очевидными политическими притязаниями. И католическая, и протестантские церкви поднимают свою голос против ядерного вооружения, а также против загрязнения окружающей среды, подчеркивая таким образом не только свою современность, но и ангажированность, касающуюся ключевых вопросов и проблем современного мира. В это время, или несколько позже, и в коммунистических странах религия начинает играть все более заметную роль в обществе, прежде всего в Польше, а затем и на Балканах в ситуации военных конфликтов и распада югославской социалистической федерации. Занятые делами, которые в значительной мере превосходят заботу о душе, религиозные организации в упомянутых регионах приобретают ощутимый вес в обществе, который используется больше всего в политике, что является очевидным сдвигом по сравнению с предыдущим десятилетием при социалистическом строе. Многие социологи и специалисты по религиоведению в период указанных общественных событий с середины 70-х видят религию, которая, готовя свое возвращение, ставит под серьезное сомнение тезис секуляризма или же сужает его в культурно-географическом смысле, ограничивая Европой или даже только Северной, точнее Западной Европой, как ранее предложил это «правоверный» сторонник парадигмы секуляризма Питер Бергер, а затем и Дэвид Мартин. Как мы уже отметили, Бергер кратко обосновывает отдельные важные тезисы парадигмы секуляризма, среди которых и тезис о неизбежном последствии модернизации – снижении значения религии как в смысле общественных институтов, так и в смысле индивидуального сознания. Этот тезис основан на ряде предпосылок, которые Юрген Хабермас систематизирует следующим образом: первая предпосылка касается научно-технического прогресса, который влияет на развитие антропоцентричного понимания развенчанного мира в ущерб теоцентричным и метафизическим картинам мира; второе, в процессе дифференциации общественных подсистем, церкви и религиозные общины теряют влияние на правоведение, политику, культуру, образование, науку – и ограничиваются предоставлением «милости Божьей» тем, кому она необходима, теряют прежнюю роль в обществе и третье, в индустриальном и постиндустриальном обществе возрастает экгзистенциальная безопасность людей и исчезает потребность людей прибегать к Богу или потусторонним силам, чтобы обуздать обстоятельства, на которые невозможно влиять [9]. Но эта теория никогда не была подтверждена эмпирически и споры вокруг нее в конце 70-х годов прошлого века, становясь яростными, ставили ее сторонников в неловкое положение, вынуждая корректировать теорию определенным культурно-географическим ограничением, так что она «была, также как сегодня, правильной для одной части мира, для Европы, нескольких обособленных территорий и немногочисленных европейски образованных интеллектуалов в разных странах мира. Остальное человечество является столь же глубоко религиозным, как и раньше, вероятно даже больше, чем это было в начале века» [5, с. 23-24]. Причины неспособности социологов объективно представить религиозную ситуацию в мире автор видит не только в идеологических убеждениях социологов, но и в их ограниченности: социологи плохо знают «остальной мира», поскольку действительно живут в секуляризованной среде, далекой от верований и религиозной практики. Мартин признает энергичный ход секуляризации в Западной Европе в виде определенных обстоятельств, таких как конфликт церкви и просвещения, разрыв органического сообщества (урбанизация) и появление мегалополисов. Однако, даже в этих обстоятельствах отдельные национальные сообщества или субсообщества, которые выносили чужую и внешнюю власть (Польша, Ирландия, Страна Басков, Фландрия, Словакия, Хорватия и Бретань, затем миграционные мусульманские общины в современной Европе) находят свой источник и идентичность в исторической вере и их религиозность заметно более жизнеспособна, чем где-либо в другом месте. Констатируя, что Европа не является центром мира, и изучая религиозную ситуацию в Северной и Латинской Америке и на исламском Ближнем Востоке, а также в Северной Африке, Мартин показывает, что в тех областях динамика религии несколько отличается от европейского опыта и европейского образца религиозных перемен и приходит к идее о необходимости фундаментального сужения действия парадигмы секуляризма на Европу, где «социологическая модель секуляризации создана и, возможно, поэтому к ней и относится» [4, c. 123-128]. Любопытно при этом то, что индивидуализация, всеобщая рационализация общественной жизни и общественно- экономическое развитие, столь характерные для европейского опыта модернизации и секуляризации, не действительны для других территорий с теми же самыми характеристиками. В качестве лучшей иллюстрации этого чаще всего приводят Соединенные Штаты Америки. В протестантских странах Европы процесс секуляризации наиболее выражен по сравнению с другими конфессиональными областями Европы, чего никак нельзя сказать о протестантских США с весьма многочисленными и активными церквями и высоким уровнем религиозной веры. Здесь как будто не действует тезис о модернизации и секуляризации общества как ее последствия. Секуляристы находили ответ в определении специфики, точнее отличии Америки. Эти отличия заключались в нескольких важных аспектах истории Америки и развития культуры на этой территории: в Соединенных Штатах религиозные организации традиционно играют важную роль в социализации и интеграции людей в общество путем формирования групповой солидарности; там существовал плюрализм, характерный для культуры в целом, и в итоге религия в Америке исторически сопровождала модернизацию. Другие авторы толковали тезис о секуляризации и модернизации общества в контексте европейской эксклюзивности процесса секуляризации, где теория секуляризации хорошо объясняет общественные и религиозные изменения, являясь при этом не вполне эффективной для остального мира. Тарнер выделяет несколько макро социальных факторов, которые могут помочь в объяснении актуальности религии в современном мире. В первую очередь он выделяет крах организованного коммунизма и упадок марксистско-ленинской идеологии в Европе, особенно в Польше, Украине и бывшей социалистической Югославии. Наиболее важной была связь между православной церковью и русским национализмом и патриотизмом с примерами периода II мировой войны и постсоветского периода. Но и в других коммунистических странах, от Вьетнама, Кубы до Камбоджи, возвращение к религии происходит из- за разочарования людей в упомянутой идеологии. Второй фактор касается глобализации и роста миграций в мире и расселения мигрантов в странах с развивающейся экономикой, где их до того времени не было, что привело к возникновению диаспорных общин, которые чаще всего складываются на религиозно- этнической основе. Примером этого являются турки исламского вероисповедания в Германии, китайские буддийских меньшинства по всему миру и т.д. «Сложная связь между религией и политикой идентичности устанавливается повсюду в мире – от индуизма в Индии до католицизма в Польше и синтоизма в Японии и таким образом религия становится частью внутренней структуры публичной сферы общества» [10, с. 31]. С другой стороны, такая ситуация порождает напряженность и конфликты, не существовавшие ранее. Любопытны данные, отражающие опыт Европы, и статистика. Так, по данным Европейского социологического исследования (The European Social Survey, ESS, Round 4, 2008-2009) в странах Европы абсолютное большинство верующих составляют представители христианских конфессий, так что религиозно-конфессиональная карта показывает, что Европа остается христианской. Ho упомянутые современные миграционные процессы и социокультурные тенденции привели к ослаблению ранее однородного культурно- религиозного европейского пространства. На этом пространстве можно наблюдать различные этнические и религиозные группы, которые относят себя к другим религиозным традициям, прежде всего к исламу. Например во Франции 8% верующих исламского вероисповедания, в Бельгии – 6%, в Швеции – 5%, Швейцарии – 5%, а в Великобритании – 4% [11, с. 23]. Интересно, что доля мусульман больше как раз в тех европейских странах, в которых установленный уровень религиозности коренного населения особенно низок. Отсюда вытекает серьезная проблема при поиске возможностей для мирного сосуществования различных религиозных традиций, а также большой вызов для государства, которое должно регулировать взаимные отношения этих традиций, что, как пишет Тарнер, может заставить его отказаться от традиционно либерального подхода, предполагающего отказ государства от вмешательства в дела церкви. Например, в США и Сингапуре государство начинает регулировать ислам, чтобы включить в общество «умеренных мусульман». В качестве третьего фактора присутствия и публичности религии в современном мире Тарнер приводит слом постколониального секулярного национализма на Ближнем Востоке и в Северной Африке и подъем духовной революции (Иран) и различных видов радикального ислама, имеющих свои корни, с одной стороны, в массовом протесте против банковского сектора и коррумпированных и авторитарных секулярных структур власти, а с другой стороны, в борьбе за защиту культурной и религиозной идентичности против либерального и секулярного влияния Запада. На секуляризацию, указывает Тарнер, можно смотреть и другими глазами, а именно, в контексте современного превращения религии в товар на рынке религиозных идей и практик. Это новое в либеральном обществе, поскольку раньше на религию смотрели как на систему идей и практики, основанной на неизъяснимой природе религиозной коммуникации. Сейчас религия изъяснимое выражение, которое имеет свой сбыт на рынке и поэтому в полной мере совместима с современным миром. Список литературы (References) 1. Berger, Peter (1969) The Sacred Canopy, Elements of a Sociological Theory of Religion, New York. 2. Berger, Peter (1999) The Desecularization of the World: A Global Overview, The Desecularization of the World: Resurgent Religion and World Politics, Grand Rapids: Wiiliam B. Eerdmans Publishing Company. 3. Berger, Piter L. (2008) Desekularizacija sveta – preporod religije i svetska politika, Meditteran Publishing, Novi Sad. 4. Martin, Dejvid (1994) „Pitanje sekularizacije: perspektiva i retrospektiva”, u Povratak svetog? Niš, Gradina. 5. Berger, Piter (2001) „Sociologija: povlačenje poziva”, u Đorđević, B. D. Sociologija forever, Niš, Punta. 6. Karpov, Vjaceslav (2010) „Desekularization: A Conceptual Framework”, Jouranl of Chursh and State, Vol. 52, No. 2., P. 232-270. 7. Карпов, Вячеслав (2012) „Концептуальные основы теории десекуляризации”, Государство, религия, церковь в России и за рубежом, № 2., С. 114-164. 8. Dejvi, Grejs (2008) „Evopa: izuzetak koji dokazuje pravilo? ”, u Piter L. Berger (priredio) Desekularizacija sveta – preporod religije i svetska politika, Meditteran Publishing, Novi Sad. 9. Habermas, Jirgen (2008) „Dijalektika sekulaeizacije”, Nova srpska politička misao, Beograd, 29. april 2008., URL: http://www.nspm.rs/granicemultikulturalizma/dijalektika-sekularizacije.html, posećeno 23. decembra 2009. 10.Тернер, Брайан (2012) „Религия в постсекуларном обществе”, Государство, религия, церковь в России и за рубежом, № 2., С. 21-51. 11. Kofanova Elena; Mčedlova Marina (2012) „Religioznost građana Rusije i Evorpe”, Filozofija i društvo, br. 1, str. 21-39. СВЕДЕНИЕ ОБ АВТОРЕ Благоевич Мирко доктор социологических наук, ведущий научный сотрудник, руководитель FOREL Института общественных наук. ул. Краљице Наталије, д. 45, Белград, Сербия. E-mail: blagomil91@sbb.rs
  2. Будущее богословского образования в странах Восточной Европе неопределенно. После падения коммунизма, в последнее десятилетие 20-века, образование достигло значительных успехов в странах этого региона. Было очень многое сделано для развития богословского и практического обучения нового поколения лидеров для церкви. Работники сферы образования проявляли верность и большое дерзновение.Тем не менее, сегодня, спустя 25 лет, жизнеспособность богословского образования значительно ослабела. Есть тенденция к уменьшению числа поступающих в богословские учебные заведения. Среди евангельских лидеров растет озабоченность по поводу актуальности и жизнеспособности в будущем существующих форм богословского образования. Работники богословских школ испытывают все большие трудности с привлечением и удержанием одаренных студентов. Во многих странах растет ощущение надвигающегося кризиса в вопросе создания прочного основания для богословской подготовки нового поколения будущих лидеров. Этот кризис охватывает как богословские учебные заведения, так и церкви. 1. Бурный рост и затухание По мнению лидеров, связанных с богословским образованием в постсоветских странах, сегодняшнее состояние образования следует понимать в его историческом контексте.В первый годы после падения коммунистического строя, богословское образование пользовалось растущим спросом. После запрета на богословское образование, длившегося несколько поколений, оно оказалось весьма востребованным, и этот спрос обеспечил развитие богословского образования, как по широте охвата, так и в разнообразии. Первое десятилетие после эпохи коммунизма привлекло значительное количество студентов, предоставив шанс учиться тем, кто ожидал такой возможности.За последние 25 лет был достигнут колоссальный прогресс в развитии богословского образования. Множество лидеров из Центральной и Восточной Европы вложили свою жизнь, карьеру и ресурсы в проектирование и воплощение богословского образования. Замечательного прогресса удалось добиться в предоставлении богословского образования церкви и церковным лидерам всех евангельских традиций.В последнее десятилетие большинство высших богословских учебных заведений страдают от уменьшающегося числа абитуриентов. Количество поступающих в некоторые школы тревожно низкое. Большинство школ переживают значительный упадок по сравнению с первым десятилетием работы. Некоторым пришлось закрыться из-за отсутствия студентов. Другим пришлось сокращать программы и преподавателей. За небольшими исключениями, учебные заведения с трудом отыскивают новые стратегии привлечения интереса, абитуриентов, финансов. Некоторые полностью опустили руки. Большинство школ оказались затронутыми тем, что число абитуриентов значительно уменьшилось. 2. Когда предложения больше, нежели спроса Количество учебных заведений оказалось чрезмерным. По мнению многих лидеров, появилось слишком много школ, рассчитанных на евангельских верующих. Только в Киеве расположены три баптистских семинарии. Одна из трудностей в том, что процент евангельских верующих в этих странах невелик. Так, в Словакии насчитывается всего 10 000 евангельских христиан. Следовательно, не так много находится кандидатов для поступления в богословские школы. По словам одного лидера из Украины, «После долгого и полного отсутствия школ, внезапно появилась возможность их открытия. Многие пасторы и их помощники, которым сегодня около 40, уже получили образование. Сегодня спрос на образование не так велик, и церкви растут не так быстро, как раньше». 3. Копии, вместо оригинала Форма образования основана преимущественно на скопированных с западных образцов моделях. Большая часть учебных планов и методов преподавания представляет собой копирование западных шаблонов. Это в равной мере касается богословских акцентов, вопросов, дебатов. Они были импортированы с запада и зачастую мало актуальны в новом контексте. Стандарты признания дипломов неоднородны. Только единицы евангельских школ имеют государственную аккредитацию. Как правило, это богословские факультеты на базе университетов. Подавляющее большинство не аккредитованных школ отличается большими перепадами в уровне образования, и даже в том, как понимается смысл богословских степеней. Один недавний выпускник из Одессы: «В богословском образовании нет системы стандартизации. Я не вижу ее здесь, в Украине. Другие школы работают в соответствии со строгими правилами и стандартами. Наши богословские школы не имеют таких стандартов. Названия степеней обозначают одно и то же: бакалавр, магистр, или сертификат. Отсутствует надежная система. Студенты говорят: есть школа рядом со мной. Зачем ехать в Киев или Одессу? Программы похожие, студенты тоже. Трудность в том, что качество сильно отличается». 4. Когда денег не хватает… Учебные заведения закрываются, поскольку иссякает поток финансов извне. Многие школы были основаны и поддерживались иностранными спонсорами, в частности с Запада или евангельскими церквями Кореи. По словам одного декана: «Когда заканчивается поддержка, многие школы просто закрываются. Нет денег – нет проектов». Полная зависимость от внешнего финансирования влечет за собой непредвиденные последствия для продолжения работы школы. Один ректор из России высказался о том, что Запад ненамеренно «испортил российских христиан деньгами». Еще один ректор из Украины отметил такой феномен: студенты учатся в двух школах одновременно: в одной они получают стипендию от церкви-спонсора, а в другой – нужное им образование. Тем не менее, прекращение финансирования имеет не только отрицательные стороны для богословского образования. Один трудный, но потенциально благоприятный эффект уменьшения финансовых потоков, был описан один сотрудником образования из России так: «Это время для нашего очищения. Не так много найдется энтузиастов, готовых продолжать это служение. Значительная часть была просто функционерами, которые просто следовали инструкции, без энтузиазма. Когда наступило время поменять работу, они просто исчезли». 5. Ощущение ненужности… Значительная часть церкви относится к формальному богословскому образованию с настороженностью. Один работник образования: «На протяжении 70 лет евангельские верующие в нашей стране находились на задворках общества и не имели доступа к образованию. Такая форма «образовательного рабства» сформировала негативное восприятие образования в целом. Люди хотят быстрых результатов. Многие считают, что лучше заняться служением сразу, без обучения». Есть те, кто боится, что формальное образование негативно скажется на эффективности начинающих лидеров. Часть настороженности объясняется историческими причинами. Многие евангельские верующие считают, что богословское образование недостаточно актуально. Участники этой категории не считают, что образование приносит служителям вред. Скорее, они просто не видят нужды в нем. Мнение о том, что богословское образование неактуально и непрактично, достаточно широко распространилось и закрепилось в евангельском сообществе этих стран. Нельзя отрицать того, что богословское образование крайне разделено. В большинстве случаев, учебные заведения являются прямым отражением церковных разделений (ecclesial sectarianism). Только единицам школ удается успешно служить нескольким деноминациям. Поскольку лишь небольшой процент населения в большинстве этих стран относит себя к евангельским верующим, это ставит под вопрос жизнеспособность отдельных учебных заведений, которые служат только узкому сектору евангельского сообщества. 6. Кадры решают все… Определенные успехи были сделаны в подготовке качественного национального богословия и преподавателей, но еще многое предстоит сделать. С точки зрения одного работника образования из Украины, были достигнуты определенные успехи в развитии местных ресурсов и форм евангельского образования. «В целом, качество богословского образования в Украине растет. Появилось больше литературы, больше хороших преподавателей. Более сбалансированное взаимодействие с западными партнерами. В начале 1990-х годов большая часть преподавателей были из США или Германии, и только единицы были местными. Теперь маятник качнулся в другую сторону и достиг середины. Почти в каждой школе есть и западные преподаватели, которые служат в качестве штатных или вспомогательных (adjunct)преподавателей. Есть такие школы, которые используют только местных преподавателей, или наоборот, практически полностью зависимы от западных. Но большие, наиболее важные школы, приближаются к балансу между теми и другими». Многие работники образования находятся в состоянии хронической усталости. Тяжелая работа, связанная с началом и становлением школ на протяжении последних 25 лет, требовала больших усилий. В итоге, многие работники чувствуют хроническое утомление. Один преподаватель заметил о своих коллегах: «Им пришлось нести огромное бремя. Где они находят помощь? Некоторых из них ободряет церковь. Но когда ты пуст, ты мало что можешь дать студентам, кроме того, что вычитал в книгах. Ты не способен вдохновить их, только передать информацию». Число национальных экспертов и специалистов в богословии очень ограничено. В некоторых небольших странах региона еще одна сложность заключается в том, что есть лишь небольшое число экспертов, способных предложить специализированное богословское преподавание. Отчасти это объясняется тем, что предыдущее поколение не имело доступа к образованию. С другой стороны, это также следствие малочисленности евангельского сообщества в этих странах. Один лидер из Эстонии: «Мы уязвимы, потому что выбор специалистов очень невелик. Компетенцией в той или иной области обладают только три-четыре человека. Если с одним из них что-то случается – например, умер специалист по Ветхому Завету, это сильный удар по компетенции в этой области для нашей страны». Один студент из Санкт-Петербурга заметил: «В России много евангельских проповедников, но мало евангельских ученых». 7. Состояние между двух огней Богословское образование тяготеет к одной из двух крайностей: западный подход или национальный (nationalistic) подход. По мнению одного работника образования в России: «В Евразии преобладает иерархическая, византийская модель мышления. В то же время, присутствует и западная модель, опирающаяся на демократические и индивидуалистические ценности. Обычно выбирается та или другая. Планируем ли мы развивать только национальные идеи, или мы готовы заимствовать новые мысли? По-видимому, одна из сфер, где инновации особенно востребованы, это способы слияния этих двух миров, поскольку выбрать только одно или другое не получится. Такой выбор лишь разделит нас и сделает диалог невозможным. Не стоит отказываться от своей традиции, но нельзя не видеть ценность независимого мышления». Многие преподаватели, относящиеся к первому посткоммунистическому поколению, приближаются к завершению своей карьеры, но нет определенности в том, кто придет им на смену. Приближается время передачи служения от одного поколения пасторов к другому. Многие служители из поколения, заставшего «исход», мужественно и верно руководили церковью в переходный период от эпохи коммунизма к новой геополитической реальности. Но сегодня их служение приближается к своему завершению. Ситуация такова, что выбор числа преподавателей с признанными степенями и потенциальных руководителей школ среди нового поколения очень невелик. По словам одного преподавателя: «Потребуется 10-15 лет, чтобы найти замену. А многим преподавателям уже за 60». Учебные заведения испытывают все более острую необходимость в аккредитации и признании дипломов. Все большее число студентов ожидают, что их программы будут аккредитованы и дипломы получат признание. Большинство богословских школ не имеют аккредитации. Есть некоторые большие церкви (как правило, имеющие дочерние церкви),которые открыли неформальные школы на базе церкви, но они тоже не имеют аккредитации. У потенциальных студентов сегодня гораздо больший выбор высшего образования помимо богословия. За последние двадцать лет пост-коммунистическое общество сильно изменилось и шагнуло в другую эпоху (пост – пост-коммунизм). Это оказало влияние на ожидания подрастающего поколения. Один лидер из Украины говорит об этом так: «Образование было запретным для многих верующих. Сегодня любая группа молодежи имеет возможность поступить в университет. Поскольку есть возможность получить профессию, молодежь поступает туда учиться». Стив Пэтти По материалам исследовательского проекта «Взгляд на богословское образование в странах Центральной и Восточной Европы» Эксклюзивно для ideas4god Справка об авторе Стив Пэтти – (Ph.D. – Trinity Intrnational University) основатель Dialogues In Action, организации посвятившей себя помощи лидерам продумывать развитие личностного потенциала. В партнерстве с Mission Eurasia проводил исследовательский проект «Взгляд на богословское образование в странах Центральной и Восточной Европы». Активно сотрудничает с Ассоциацией «Духовное возрождение» и Школой без стен в образовательных проектах.
×
×
  • Создать...

Важная информация