Перейти к содержимому
Социология религии. Социолого-религиоведческий портал

Поиск по сайту

Результаты поиска по тегам 'духовенство'.

  • Поиск по тегам

    Введите теги через запятую.
  • Поиск по автору

Тип публикаций


Категории и разделы

  • Сообщество социологов религии
    • Разговор о научных проблемах социологии религии и смежных наук
    • Консультант
    • Вопросы по работе форума
  • Преподавание социологии религии
    • Лекции С.Д. Лебедева
    • Видеолекции
    • Студенческий словарь
    • Учебная и методическая литература
  • Вопросы религиозной жизни
    • Религия в искусстве
    • Религия и числа
  • Научные мероприятия
    • Социология религии в обществе Позднего Модерна
    • Научно-практический семинар ИК "Социология религии" РОС в МГИМО
    • Международные конференции
    • Всероссийские конференции
    • Другие конференции
    • Иные мероприятия
  • Библиотека социолога религии
    • Научный результат. Социология и управление
    • Классика российской социологии религии
    • Архив форума "Классика российской социологии религии"
    • Классика зарубежной социологии религии
    • Архив форума "Классика зарубежной социологии религии"
    • Творчество современных российских исследователей
    • Архив форума "Творчество современных российских исследователей"
    • Творчество современных зарубежных исследователей
    • Словарь по социологии религии
    • Наши препринты
    • Программы исследований
    • Российская социолого-религиоведческая публицистика
    • Зарубежная социолого-религиоведческая публицистика
    • СОЦИОЛОГИЯ РЕЛИГИИ В ОБЩЕСТВЕ ПОЗДНЕГО МОДЕРНА
  • Юлия Синелина
    • Синелина Юлия Юрьевна
    • Фотоматериалы
    • Основные труды
  • Лицо нашего круга Клуб молодых социологов-религиоведов
  • Дискуссии Клуб молодых социологов-религиоведов

Календари


Искать результаты в...

Искать результаты, которые...


Дата создания

  • Начать

    Конец


Последнее обновление

  • Начать

    Конец


Фильтр по количеству...

Зарегистрирован

  • Начать

    Конец


Группа


AIM


MSN


Сайт


ICQ


Yahoo


Jabber


Skype


Город


Интересы


Ваше ФИО полностью

Найдено 3 результата

  1. 02.02.2021 16:50:00 Заповеди протеста Рядовое духовенство чувствует запрос на перемены в обществе Роман Лункин Об авторе: Роман Николаевич Лункин – доктор политических наук, заместитель директора Института Европы РАН. Тэги: навальный, протест, несогласные, церковь, пропаганда, перемены Христиане встают на защиту демократических ценностей не менее, а в чем-то и более смело, чем общество в целом. Фото Reuters Вслед за официальными лицами государства председатель Отдела внешних церковных связей РПЦ митрополит Иларион (Алфеев) заявил о недопустимости вовлечения подростков в акции протеста. Вместе с тем иерарх отметил наличие социальных проблем и коррупции в органах власти. Осуждает ли церковь протест или просто заботится о детях? В нынешней политической ситуации позиция клириков не так проста, как кажется. Многообразие российского общества, как в зеркале, отражается в церковной среде. Политическая турбулентность не только выявила способность отдельных христианских деятелей говорить свободно и открыто, но и показала, что религиозный мир встает на защиту демократических ценностей не менее, а в чем-то и более смело, чем общество в целом. Наиболее ярко и масштабно на протесты, идущие в стране, отреагировали православные и протестанты как два самых массовых христианских направления России. Перед глазами у россиян есть примеры нескольких типов протеста, которые приводили к революциям (как в Украине и Киргизии, Грузии, Армении), и один случай, когда выступления против власти были в той или иной форме подавлены (Белоруссия). Всегда хорошо, когда есть с чем сравнить и на что опереться. Во всех политических переменах на постсоветском пространстве духовенство и миряне принимали активное участие именно под религиозными лозунгами. Ни клановая борьба, характерная для Центральной Азии, ни идеологический раскол в украинском обществе не имеют аналогов в России. Господство одной православной конфессии с сильными группами инославных (протестантов и католиков) роднит нашу страну с Белоруссией, где, правда, католицизм более влиятелен, чем в России. Сходство ситуаций состоит в том, что в российской церковной среде политические роли религиозных деятелей распределены так же, как в Белоруссии. В ходе протеста и его мягкого или жесткого купирования со стороны силовых структур включается механизм, который можно назвать «революцией милосердия». Тогда духовенство не может не говорить о сострадании, а любое заявление о милосердии оборачивается против действующей власти и дискредитирует ее. Различие ситуаций в двух странах – в более рафинированном политическом сознании российских церковных деятелей и в резком контрасте их позиции с официальной пропагандой. Откровением стало выступление протоиерея Максима Козлова, главы Учебного комитета РПЦ (важно, что он не просто священник, а один из высших функционеров патриархии), на телеканале «Спас» 27 января с критикой политической ситуации в стране на фоне несанкционированных акций. Козлов подчеркнул, что российское общество отнюдь не монолитно, как думает власть, что всем надоели старые лидеры думских партий, что люди пережили момент эйфории после возвращения Крыма, но такого ощущения «большой правды» уже нет. По его словам, у молодежи нет никакого проекта будущего, официальные массмедиа ничему не учат, молодые люди, подростки думают: «И что, все будет так же до 2036 года – ни туда, ни сюда?» Священнослужитель ясно выразил христианскую точку зрения: Церковь, состоящая из общин активных граждан, открыта для представителей всех политических сил и никого не отвергнет. Патриарх Кирилл последний раз говорил об этом в начале 2012 года в большом рождественском интервью, еще до танцев Pussy Riot в храме Христа Спасителя, после которых патриархия явно противопоставила себя демократическому протесту. После 2014 года эта ситуация стала постепенно меняться: РПЦ не участвовала в пропагандистских шоу об Украине, в 2019 году около 200 священников выступили с открытым письмом с требованием справедливости к фигурантам «московского дела» (участникам протестов после выборов в Мосгордуму), в 2020 году несколько тысяч христиан разных конфессий подписали письмо солидарности с белорусским обществом, где лидер, использующий жестокие методы, был назван «царем Иродом». Без этих этапов поиска «большой правды» нынешняя ситуация была бы непонятна и неожиданна. Люди с демократическими взглядами в РПЦ проявляют себя достаточно разноообразной информационной кампанией. На фоне протестов появились характерные дискуссии, говорящие о поляризации общества. Либеральный богослов Андрей Шишков вступил в спор со священником Георгием Кочетковым, духовником многотысячного Преображенского братства, осудив его за высказывание о том, что христианин может бороться со злом не только в виде несанкционированных митингов. Сам Шишков сравнил Кочеткова с архимандритом Саввой Мажуко, популярным проповедником из Гродно, которого осуждали за «поддержку белорусского ОМОНа» (в реальности Мажуко говорил, что и силовики, и протестующие – это чьи-то дети, и их не надо бить). Целый ряд представителей духовенства выразили солидарность не лидерам, а самому духу протеста. К примеру, священник Воскресенского собора Твери Георгий Белодуров в социальных сетях отметил, что «Навальный отвратителен», но ему, священнику, «противна власть, уничтожившая гражданские свободы в стране». В этом же ключе выступили имеющие большое влияние в христианской среде литературовед Иван Есаулов, историк Феликс Разумовский (по его словам, «Смута – хроническая болезнь русского мира»). Иеромонах Феодорит Сеньчуков задал вопрос по поводу лидера протеста – «Азеф или Гапон?» Как давний критик карантинной политики властей, Сеньчуков внезапно поддержал писателя Захара Прилепина, который заметил, что те, кто требовал закрыть храмы из-за пандемии, сейчас массово вышли без масок на улицы. Иеромонах Дмитрий (Першин) также активно писал в защиту избитых на акциях людей, отметив, что в России «не сработал белорусский сценарий силового хамства». Он был отправлен служить в 2020 году из Москвы в Казахстан, скорее всего за слишком активную и эмоциональную поддержку осужденных по «московскому делу» и других диссидентов (он присутствовал на судебных процессах). Вместе с тем настоятель церкви Святой Троицы в Хохлах протоиерей Алексий Уминский, также поддерживавший в суде своих прихожан – участников несанкционированных акций и подписавший ряд политических обращений (к народу Белоруссии, например), никак не пострадал. Стоит отметить неочевидный для большинства интеллигенции и массмедиа тезис, что политических репрессий в РПЦ нет. Оказалось, что сотни священников, критикующих власть, ничем не рискуют, а митрополит Иларион (Алфеев) еще в 2019 году заявил, что духовенство имеет право на политические высказывания. Ярким примером, показывающим тренд политического поведения клириков, служит активность протоиерея Андрея Винарского, главы епархиального суда Биробиджанской епархии РПЦ и блогера (ведет стримы в Instagram). Начиная с 2020 года Винарский пикетирует суды и отделения полиции, выходит на улицы Хабаровска, отслеживает, кого из задержанных и куда повезли, морально их поддерживает. Открытых и прямых политических призывов священнослужитель не делает, но его уже 10 раз штрафовали за участие в несанкционированных акциях, а сам он ходит в шапке с надписью «ЯМы Сергей Фургал». Реакция консервативной части православной общественности представлена публикациями на портале «Русская народная линия», но и здесь авторы критикуют как сам протест, «инспирированный Западом и либералами», так и российскую власть. Примечательно, что на фоне многообразия мнений духовенства об откровенной поддержке властей говорил совсем не священнослужитель, а официальный публицист патриархии мирянин Сергей Худиев. Он в своих статьях наиболее близок к государственной пропагандистской трактовке протестов и облика их лидеров. Молчание патриарха Кирилла (его стали называть в социальных сетях «дедушка из Переделкина») предоставило поле для политического самоопределения духовенства. Не менее бурно, чем у православных верующих, политическое оживление в протестантской среде. Отличие в том, что евангелические лидеры более четко разделились на либералов и лоялистов. Критическую позицию по отношению к власти транслируют пастор-пятидесятник из Кемерова Андрей Матюжов (его штрафовали за призывы выходить на улицу в поддержку Фургала и за проповедь, где он обвинял власть в коррупции), баптистский пастор Юрий Сипко (он любит меткое и острое слово: «Очевидно, дело нечистое. Если бы чисто было, то таким дворцом стали бы гордиться. Как Навуходоносор гордился»), пастор-пятидесятник из Екатеринбурга Виктор Судаков. Пастор-пятидесятник и блогер из Калуги Альберт Раткин брал интервью у политолога Валерия Соловья и члена Правозащитного совета Петербурга Григория Михнова-Войтенко, участника протестов. Сын пастора Раткина Давид был осужден на 10 суток за участие в калужских акциях протеста в январе. Баптистский пастор из Тамбова Сергей Степанов стал одним из авторов обращения к властям в защиту политзаключенных. К Степанову, как и к Матюжову в Кемерове, приходили сотрудники полиции, предупреждая об уголовной ответственности за участие в акциях. Лояльную позицию представляют пастор Константин Субботин, настоятель прихода Евангелическо-лютеранской церкви Ингрии в Чебоксарах. В социальных сетях он отметил, что церковь намного более революционна в своей проповеди Евангелия, ее «молчание подобно крику». Пастор-пятидесятник из Ярославля Андрей Дириенко, лидер многотысячной Церкви Божией и один из руководителей крупного пятидесятнического союза, опроверг свое участие в организации протестов и обозначил цель своей общины как «молитву за власть, чтобы проводить жизнь тихую и безмятежную». Тенденция последних лет показывает, что протестанты – в особенности их официальные структуры – оказались намного более лояльными по отношению к власти, чем православные клирики. Это проявилось и в поддержке евангелистами «крымской весны», и в осуждении евромайдана, что не звучало в официальной риторике РПЦ. Причины политического пробуждения религиозного сообщества отчасти вызваны тем, что произошел поколенческий сдвиг, появились молодые священники и прихожане со своими интересами и надеждами. Общинная жизнь предполагает активную гражданскую позицию и опору на демократические правила устройства прихода и общества в целом - независимо от того, что думает на этот счет руководство. От этого зависит успех миссии, ведь верующие не могут жить без своего «проекта будущего». https://www.ng.ru/facts/2021-02-02/9_501_protest.html?fbclid=IwAR05z-bH4i2I05dAJwi-w7jLnT_FVrI3w6pW3zsBGs13sIB_wKov532d2dU
  2. Что не так с духовенством на картинах художников XIX века 18 ноября 2020 В то время, как в Российской Империи большинство людей влачили жалкое существование, духовенство жило достаточно комфортно. Многие священники злоупотребляли своим служебным положением и страдали чревоугодием, пьянство, сребролюбием. Отсюда и образ толстого жадного попа в русской культуре. Это образ отражен в народных сказках, пословицах и поговорках, а также в стихах А.С. Пушкина, к примеру: Многие художники XIX века также использовали негативный образ попа в своих картинах, о некоторых, весьма колоритных произведениях, я расскажу вам в данной публикации. Больше всего картин, обличающих пороки духовенства, написал Василий Перов. 1. Трапеза 1865-1876 г. На картине трапеза изображена сцена монастырского обеда. На первом плане мы видим духовное начальство, предающееся пьянству и чревоугодию. В центре сидит весьма упитанный священник. Его коллега справа напился в дрова и похоже вот- вот упадет лицом в тарелку. Коллега напротив тоже дошел до кондиции и перепутал салфетку с едой. Справа в углу нищая женщина с детьми, на которую пастыри совершенно не обращают внимание. Им нет дела и до клирика, который задрал кверху пятую точку, в знак глубокого уважения к своим руководителям. Рядом стоит богатая дама, похоже, что один из священников выпрашивает у нее пожертвования для монастыря. По ее недовольному лицу видно, что она не желает оплачивать излишества, которые позволяет себе духовенство. С первого взгляда можно подумать, что художник презирает церковь и пороки священников, но, если присмотреться к картине внимательно - это не совсем так. На заднем плане мы видим простых монахов, по их лицам заметно, что они не одобряют поведение руководства. Стол, за которым сидят низшие чины духовенства, почти пуст. Кто-то подает монаху миску простой еды. Обратите внимание, что над этими людьми пролетает голубь - символ святого духа в христианстве. Возможно художник хотел сказать, что в отличии от духовного начальства, простые монахи не утратили благодати. 2. Чаепитие в Мытищах 1862 год Чаепитие в Мытищах - еще одна картина Перова, отражающая социальную несправедливость и пороки православного духовенства XIX века. На ней мы снова видим жирного попа, не желающего помогать нищим. По орденам на груди слепого мужчины можно предположить, что он герой войны, пожертвовавший своим здоровьем ради страны. Теперь солдат вынужден унижаться, чтобы выжить. Противопоставляя на своей картине жадного попа и нищего ветерана, художник показывает нам социальную несправедливость, царившую в Российской Империи. Почему чаепитие на картине происходит именно в Мытищах. Дело в том, что Перов написал полотно по заказу мытищинской городской управы, но в итоге заказчики не приняли работу из-за выраженной антиклерикальной направленности. Кроме это мытищинская вода считалась особенно вкусной, обеспеченные люди специально приезжали в это место чтобы выпить чаю. 3. Сельский крестный ход на Пасху 1861 год Пожалуй, это самое скандальное полотно Перова. На картине изображен деревенский крестный ход в честь Пасхи. Это вовсе не ход вокруг церкви в пасхальную ночь, так как вокруг храма обходят всегда против часовой стрелки, да и действие на картине происходит на закате, а не ночью. Дело в том, что раньше деревенское духовенство в пасхальную неделю обходило дома крестьян, для того чтобы поздравить прихожан, ну и конечно, чем-то поживиться. Денег у крестьян практически не имелось, а запас продуктов к весне был уже весьма не велик. Тем не менее, выпить в честь праздника и налить гостю, даже при низком достатке - это дело святое. В общем, вся процессия вместе со священником нахристосовались так, что не все уже держатся в вертикальном положении. Еще один русский художник, изображающий пороки духовенства - Николай Васильевич Неврев. 4. Монахи 1880 год. Если не знать в каком году написана эта картина, то можно подумать, что на ней изображены пьяные монахи, делающие селфи. При внимательном рассмотрении видно, что они разглядывают какие-то картинки. Возможно, это фотографии, на которых изображено что-то непристойное. На столе стоит графин с каким-то напитком и скорее всего это не компот. Протодиакон, провозглашающий многолетие на купеческих именинах 1866 г. Эта картина с протодиаконом, на мой взгляд, самая эпичная. Если не знать названия, можно подумать, что клирика от чего-то очень сильно бомбануло. На самом деле, он просто поет "Многая лета" в честь именинника - купца. Николай Неврев, написавший эту картину, сам был родом из купеческой семьи. Возможно, он изобразил свои воспоминания. Похоже, что большинство гостей купца уже хорошенько подвыпили. Сам протодиакон напоминает мне птичку из мультфильма "Шрек", которая лопнула, пытаясь перепеть Фиону. Если Вам понравилась эта публикация, читайте также мой обзор самой трешевой детской православной литературы. https://zen.yandex.ru/media/berdchanka/chto-ne-tak-s-duhovenstvom-na-kartinah-hudojnikov-xix-veka-5fad342dd59a05137b915161?&utm_campaign=dbr
  3. Поповичи революции Как семинаристы становились бунтарями и террористами Фото: РГАКФД/Росинформ / Коммерсантъ На встрече со Сталиным в сентябре 1943 года митрополит Сергий пожаловался, что в церкви не хватает священнослужителей. «А почему нет кадров?» — спросил Сталин. Обсуждать вопрос об арестах и расстрелах священнослужителей митрополит не стал, ответив дипломатичной шуткой: «По разным причинам, одна из которых такая: мы готовим священника, а он становится маршалом Советского Союза». Напомнив Сталину о его семинарском прошлом, Сергий разрядил обстановку и завел речь об открытии в СССР духовных учебных заведений. АЛЕКСАНДР КРАВЕЦКИЙ В советской номенклатуре, а ранее — в революционном движении было немало бывших семинаристов. Несостоявшиеся священнослужители, избравшие светскую карьеру, оказали огромное влияние на систему ценностей русских революционеров. Не случайно в полицейских сводках предреволюционных лет неблагонадежные «поповичи» встречаются почти так же часто, как «студенты». Замкнутое сословие В дореволюционной России положение священника радикально отличалось от современного. Дело в том, что духовенство представляло собой особое сословие, представители которого были освобождены от уплаты налогов и военной службы. Оборотной стороной этой привилегии было то, что в результате духовенство превратилось в замкнутое сословие. Мещане и крестьяне практически не имели шанса принять священнический сан, поскольку государство не хотело терять налогоплательщиков. Дворяне же в священники не рвались, поскольку для них это было существенным понижением социального статуса. Следствием сословной замкнутости была удивительная традиционность духовенства. В мире, который менялся все быстрее и быстрее, оно оставалось своеобразным очагом стабильности. Если посмотреть мемуары выходцев из духовного сословия, родившихся в 20-х годах XIX века, и сравнить их с дневниками поколения, родившегося в 1870-е годы, то поражает схожесть установок и системы ценностей. А ведь это был период общественной ломки и модернизации. Старшее поколение достигло 40-летнего возраста к моменту отмены крепостного права, а младшее — к эпохе первой русской революции. Во второй половине XIX века духовенство составляло примерно 1% от населения страны. Вроде бы не так уж и много. Но его влияние на общественную жизнь России было очень большим. Духовенство и дворянство (дворян было 1,47% от общего населения) — это образованные сословия России. Усилиями этих сословий развивался процесс просвещения и модернизации огромной страны. Для мальчиков из священнических семей духовное училище и семинария, то есть среднее образование, были практически обязательными. Их судьба была предопределена: получив соответствующее образование, сын наследовал приход, в котором служил отец. Если же сыновей было несколько, то им приходилось искать другой приход. В таком случае наиболее простым вариантом была женитьба на дочери священника, у которого не было сыновей, и он мог передать священническое место в качестве приданого за невестой. Для детей духовенства семинария была практически единственным способом получить среднее образование Фото: Санкт-Петербургская Духовная Академия Государственные законы ограничивали для семинаристов возможность поступления в университеты и светские учебные заведения. Причем главной сложностью было несовпадение гимназической и семинарской программ. Условием поступления в университет было успешное окончание гимназии, а не семинарии. Бюрократические преграды были то более жесткими, то несколько смягчались. Но во все времена находилось достаточно большое количество священнических детей, решавших не принимать сана и делать светскую карьеру. Однако в сменившем сферу деятельности поповиче окружающие продолжали видеть семинариста, выходца из духовного сословия. Об этом свидетельствуют многочисленные мемуары. Далеко не все выпускники духовных учебных заведений принимали сан Фото: Heritage Images / Getty Images «Я лично ощущал Владимира Ивановича,— писал автор воспоминаний о В. И. Вернадском,— как типичного поповича, начиная с его внешности, манеры говорить и работать, кончая складом его синтетического объемистого и смелого ума и мышления». «Катехизис» и «Капитал» В университете выходцев из духовного сословия было невозможно спутать со студентами-дворянами. И дело здесь было не только в том, что в массе своей дворянские дети были куда более состоятельны, чем дети священников. Слишком уж разные культурные и бытовые традиции стояли за ними. Дворяне были русскими европейцами, владели современными иностранными языками и часто знали европейскую культуру намного лучше, чем русскую. Даже Библию дворянские дети читали по-немецки или по-французски. Священнических детей иностранным языкам, как правило, не учили, зато в семинарии много времени уделялось латыни. В семьях духовенства читали почти исключительно русскую литературу, часто не самую современную. В результате дворянские дети видели в поповичах ограниченных простаков, а поповичи считали дворян людьми поверхностными и распущенными. Между студентами-поповичами и студентами-дворянами было и взаимное неприятие, и взаимное подначивание. Дворяне и бывшие поповичи относились друг к другу примерно так же, как представители двух живущих рядом национальных диаспор, то есть как к чужакам, с существованием которых приходится мириться. Между тем в процессе формирования новой России поповичи и дворяне были главными действующими лицами. Два наиболее образованных сословия выступали в роли своеобразной кузницы кадров. Выходцы из них занимали практически все должности и социальные ниши, связанные с интеллектуальным трудом. Из дворян и из духовенства формировалось сословие людей умственного труда, которое обычно называют разночинцами. Из мальчиков, получивших образование в семинариях, вырастали не только священнослужители, но и не принявшие сан пролетарии умственного труда, которых обычно называют разночинцами Фото: Тульская Духовная Семинария Система взглядов разночинной интеллигенции представляла собой ни на что не похожий коктейль. Здесь сочеталось несочетаемое. Материалистические построения приобретали здесь характер религиозных догматов. Вера в то, что человеческую индивидуальность определяет среда, то есть социум, сочеталась со стремлением порвать эту зависимость и жить, следуя абстрактному учению. Проповедуемый теоретиками «разумный эгоизм» сочетался с идей бескорыстного служения — человечеству, крестьянству, народу, партии. Во всем этом видно влияние книг и статей, посвященных жизни христианина в миру. Внутренняя собранность, борьба со страстями, служение ближнему и верность вероучению — все это добродетели христианина. И все эти ценности заимствуют и «новые люди», только место «Катехизиса» митрополита Филарета у них занимают тома Прудона, Маркса, Герцена и Чернышевского. Отдельная тема — популярность в этой среде мирского аскетизма, то есть сознательного отказа от материальных благ и радостей жизни. В романе «Что делать?» — культовой книге эпохи — описан идеальный революционер-аскет, отказавшийся от семьи и бытовых удобств, пытающийся ограничивать себя в пище, спать на гвоздях и т. д. Главы, посвященные Рахметову, кажутся ремейком житийной литературы, рассказывающей о подвижниках, спавших на камнях и колючках или отдававших свое тело на съедение насекомым. Когда монахи, борясь со страстями, умерщвляли таким образом плоть, это понятно. Но когда к подобным практикам обращается материалист и рационалист, это кажется полным абсурдом. Однако материализм разночинцев был верой, а не рациональным учением. В соответствии с этой верой они и пытались выстроить собственную жизнь. Тут-то и происходила подмена: из глубин памяти всплывали те схемы правильной жизни по вере, которые им внушили в годы семинарской юности, и жизнь революционера начинает выкраиваться по лекалам древних патериков. Среди политических ссыльных и каторжан людей с семинарским прошлым было не так уж мало Фото: Granger / DIOMEDIA Из проповедей и благочестивой литературы заимствовано и восторженное отношение разночинцев к труду. В призывах к благородному труду на благо будущего России отчетливо слышны отголоски слов апостола Иакова о вере, которая без дел мертва. Отсюда и особое отношение интеллигенции к труду, и представление, что праздность — мать всех пороков. Эти призывы звучали настолько часто, что к концу века уже успели надоесть. И когда слова «мы будем трудиться» звучат из уст персонажей Чехова, их уже невозможно воспринимать всерьез. Востребованные поповичи На первый взгляд кажется неожиданным, что на облик «новых людей» дворяне оказали меньшее влияние, чем дети духовенства. Ведь дворяне были лучше образованы и скорее могли претендовать на роль посредников, несущих в Россию европейские политические схемы. Стать лидерами демократического движения дворянам мешали их социальные комплексы. Для дворян-радикалов XIX века было характерно своеобразное чувство вины перед народом за крепостное право и все, что с ним связано. Социальное покаяние плохо сочетается с лидерством. На поповичах не лежала вина за крепостничество. К тому же они были куда ближе крестьянам, чем дворяне. Дворяне были готовы видеть в молодых поповичах лидеров народного движения. Многие народники видели в семьях сельских священников тот самый идеальный русский народ, у которого дворянам следовало учиться. В отличие от дворян священники не были вестернизированы, а в отличие от крестьян — имели образование. Не случайно в поэме «Кому на Руси жить хорошо» дворянин Некрасов связывает изменения в стране не с крестьянами-правдоискателями, а с дьяконским сыном Григорием Добросклоновым. Мода на разночинцев-поповичей в русском обществе действительно существовала. Характерными в этом отношении являются воспоминания Софьи Ковалевской, первой русской женщины-математика, о «нигилисте», приятеле ее сестры: «Его нескладная долговязая фигура, длинная жилистая шея и бледное лицо, окаймленное жидкими желтовато-русыми волосами, его большие красные руки с плоскими, не всегда безупречно чистыми ногтями, но всего пуще его неприятный вульгарный выговор на "о", несомненно свидетельствующий о поповском происхождении и о воспитании в бурсе, все это делало из него очень обольстительного героя в глазах молодой девушки с аристократическими привычкам и вкусами». Пришедшие в революционное движение поповичи знали себе цену, были готовы стать лидерами и утверждали, что дворяне завидуют их интеллекту и трудолюбию. Именно поэтому американский историк Лори Манчестер остроумно назвала поповичей самопровозглашенным авангардом народных масс. Заклятые друзья Мода на поповичей не мешала дворянам с некоторой брезгливостью относиться к бывшим семинаристам. Не способствовала взаимной симпатии и обостряющаяся конкуренция на рынке интеллектуального труда. После отмены крепостного права лишенные основы своего материального благополучия дворяне вдруг обнаружили, что главными их конкурентами — и в борьбе за рабочие места, и в борьбе за влияние на общество — являются именно выпускники семинарий. Далеко не все дети из больших священнических семей могли найти себе место на приходе. Светская служба предлагала значительно больше вариантов К пореформенному времени относятся многочисленные апологии дворянства, авторы которых пытались доказать, что потомки дворян выше потомков поповичей, поскольку они принадлежат культуре прогрессивного Запада, а не отсталой сельской России. Бывших семинаристов упрекали за антиэстетизм, утилитаризм и прагматизм. Славянофил М. Н. Катков утверждал, что нигилистическое направление в русской литературе возникло благодаря поповичам. И. С. Тургенев жаловался, что выходцы из духовенства без должного почтения относятся к дворянской культуре: «Им завидно, что их вырастили на постном масле, и вот они с нахальством хотят стереть с лица земли поэзию, изящные искусства, все эстетические наслаждения и водворить свои семинарские грубые принципы. Это, господа, литературные Робеспьеры». Широко известны записи Зинаиды Гиппиус, сделанные после заседаний «Религиозно-философских собраний», на которых интеллектуалы-богоискатели надеялись найти общий язык с духовенством: «В этих "выходцах" (из духовенства.— “Ъ”) многое изумляло нас — такие они были иные по быту, по культуре. Но изумительнее всего оказывался их упрямый… рационализм. Вот тебе и "духовная" молодежь». Резкие высказывания о той роли, которую поповские дети сыграли в русской культуре, обнаруживаются и у писателей, которых трудно обвинить в антиклерикализме. «Я обнаружу врага России,— писал Достоевский,— это семинарист». А философ Константин Леонтьев, принявший в конце жизни монашеский постриг, объяснял Н. Н. Страхову, что тот никогда не сможет оценить значение русского дворянства, поскольку он выпускник духовной школы. Забавно, что хозяйка консервативного салона генеральша А. В. Богданович писала о Победоносцеве: «У него мелкая душа, он завистливый, в нем течет поповская кровь». Апогеем борьбы защитников традиций русской культуры с «семинарскими выскочками» стала написанная на рубеже веков «История русской литературы XIX века» Николая Энгельгардта, в которой творчеству выходцев из духовного сословия посвящена целая глава. По его мнению, русская литература XIX века отчетливо делится на дворянскую, вершиной которой был Пушкин, и семинарскую. Причем одной из «характернейших черт "семинарской" школы является "отречение от Пушкина", от эстетики, от прекрасного». Всю историю литературных споров эпохи Энгельгардт рассматривает как столкновение «гимназической» и «семинарской» традиций или, попросту говоря, гуманизма и схоластики. Прообразом этой борьбы он считает известное обращение священника Матфея Константиновского к Гоголю: «Отрекись от Пушкина. Пушкин был язычник и грешник». Энгельгардт пишет, что литераторы-разночинцы, упрекающие Пушкина за недостаточный интерес к социальным вопросам, поступают точно так же, как священник, отметающий Пушкина, поскольку тот не писал о православии. «Воспитанники семинарий,— восклицает Энгельгардт,— иерейские сыновья, хотя и порывавшие со всеми традициями своего сословия, в одном были верны заветам "попа Матфея": Пушкина, и с ним чистое художество, красоту, свободную, чуждую "полезного" мысль, ненавидели и гнали, и мало того, обучили "отречению от Пушкина" целые поколения русской молодежи». Приводя эту цитату, я не готов с ней солидаризироваться. Но она очень хорошо показывает, какой вклад, по мнению эстета начала XX века, семинаристы внесли в русскую культуру. Взрывоопасные семинаристы В революционных выступлениях участвовали не только бывшие семинаристы, но и действующие студенты духовных семинарий, то есть люди, собирающиеся принять священнический сан. В архиве Синода сохранилось немало дел, сообщающих о волнениях в духовных учебных заведениях. Началось все в 1860-е годы. Первая крупная акция семинаристов произошла в Казани. Она имела вот такую предысторию. В одном из сел губернии после чтения манифеста об отмене крепостного права произошли крестьянские волнения. Правительство послало войска, которые подавили крестьянское выступление, причем были убитые. В честь успешного завершения силовой акции казанское дворянство организовало банкет. Чествование военных, стрелявших в собственный народ, многим казалось аморальным, и группа студентов Казанской семинарии решила отслужить панихиду по убитым. Служение совершали два студента-семинариста — священник Яхонтов и иеродиакон Мелетий. А после панихиды в храме произнес речь профессор Казанской духовной академии А. П. Щапов, закончивший ее словами о необходимости конституции. На панихиде присутствовало 400 студентов семинарии и несколько профессоров. Для того времени такое выступление казалось страшной крамолой. Последовал царский указ о заключении Яхонтова и Мелетия в Соловецкий монастырь и аресте Щапова. Первое крупное выступление семинаристов произошло в Казанской семинарии Фото: Казанская православная духовная семинария Вскоре произошли аресты в Пермской семинарии, студенты которой были уличены в изготовлении рукописных копий «Посланий старца Кондратия», политического памфлета, направленного против духовных и светских властей. Проведенное в Казани и Перми следствие показало, что в обеих семинариях распространялись одни и те же «крамольные» сочинения, причем источником крамолы была Пермь. Шеф жандармов князь В. А. Долгоруков обратился в Синод с секретным письмом, в котором просил разрешения внезапно обыскать и студентов, и преподавателей нескольких семинарий. Синоду не хотелось пускать жандармов в учреждения, находящиеся в его ведомстве, и спецоперация не состоялась. Но синодальные ревизоры провели расследование и выяснили, что в помещении библиотеки Пермской семинарии собирались политические ссыльные. В самой же библиотеке совершенно открыто хранились и выдавались учащимся оппозиционные издания и книги неблагонадежных авторов. Десятилетие спустя в семинариях появились ножи и взрывчатка. В 1879 году студенты Воронежской семинарии подбросили нелюбимому инспектору в печь коробку с порохом. Инспектор не пострадал, и дело спустили на тормозах. Через три года эксперимент повторили, заложив заряд в квартиру ректора. Ректор тоже не пострадал, но неудавшийся теракт все-таки решили расследовать. При этом выяснилось, что в семинарии уже давно действует подпольный кружок, на заседаниях которого выступали какие-то пришлые агитаторы. Кружок имел библиотеку нелегальной литературы, контактировал с местной организацией «Земли и воли». Неформальная жизнь (в XIX веке подобные сборища назывались подпольными кружками) всегда популярна в молодежной среде Фото: Heritage Images / Fine Art Images / DIOMEDIA Попытки взорвать неугодных преподавателей предпринимались не только в Воронеже. В 1886 году студенты Могилевской семинарии взорвали квартиру инспектора. Инспектор не пострадал, а вот квартиру разгромили основательно: печь была разнесена, двери сорваны, окна выбиты. В том же году исключенный из Тифлисской семинарии ученик зарезал ректора, за что получил 20 лет каторги. Во время следствия в бумагах убийцы нашли зашифрованные списки членов семинарского кружка, ставившего своей целью «воспитывать людей с твердым характером и благим умом». Однако все члены кружка твердо стояли на том, что занимались исключительно самообразованием, а политикой не интересовались. В 1893 году ученик Псковской семинарии Гиацинтов пришел на квартиру к обер-прокурору Синода К. П. Победоносцеву и бросился на него с ножом. Обращаться с холодным оружием в духовных семинариях не учили, поэтому обер-прокурор Синода не пострадал. На допросах семинарист заявил, что приехал в Петербург, чтобы убить царя, но царя слишком хорошо охраняют, поэтому он решил убить Победоносцева, который тоже является известным реакционером. Следователи усомнились во вменяемости Гиацинтова, и его поместили в лечебницу. «Марсельеза» и пожарные насосы Взрывы и поножовщина все-таки не относились к числу любимых развлечений российских семинаристов. Обычно семинарские волнения не были связаны с прямым насилием. Куда чаще в семинариях происходили обычные студенческие стачки, участники которых требовали чего-то вполне конкретного, например создать кассу взаимопомощи или открыть общественную студенческую библиотеку. Однако власти — как церковные, так и светские — одинаково нервно реагировали и на прямой террор, и на вполне невинные социальные требования. В волнениях учащейся молодежи семинаристы участвовали наравне со студентами Фото: Bulla / Hulton ArchiveGetty Images / Getty Images Такую реакцию можно понять. Духовные учебные заведения все более активно включались в работу различных студенческих союзов и обществ. Так, в 1886 году исполнялось 25 лет со дня смерти Николая Добролюбова. Радикальная молодежь собиралась в этот день возложить венки на его могилу. Полиция не допустила проведения акции. При этом выяснилось, что среди активистов были и студенты Санкт-Петербургской духовной академии. Они подготовили венок с надписью «Н. А. Добролюбову — студенты Петербургской духовной академии». Если переводить на реалии нашего времени, то представьте себе делегацию молодых людей в подрясниках, которые придут на Большой Москворецкий мост с венком, украшенном надписью: «Борису Немцову от питомцев духовных школ». На церковные власти этот венок произвел сильное впечатление, и вскоре Синод разослал циркуляр, где говорилось, что студенты духовных учебных заведений «без особого на то разрешения своего ближайшего начальства не имеют права участвовать в чествованиях, носящих публичный характер». Изготовлением венков общественная активность семинаристов не ограничивалась. Бунты и стачки были обычным делом. В марте 1901-го произошли серьезные беспорядки в семи духовных семинариях. «Как только произошли беспорядки в Тульской семинарии,— доносил расследовавший волнения в Калуге ревизор,— тогда же немедленно в Калужской семинарии появились надписи на стенах: "Братцы! Поддержим туляков!", "Постоим за свободу!" и т. д. Тут же появились призывы: "Бунт! Бунт!", "К оружию!", "Долой монархию, республика!"». В 1908 году в Волынской семинарии жандармы проводили обыск с целью доказать причастность некоторых семинаристов к «Всероссийскому общесеминарскому союзу». Однако ночевавшие в общежитии студенты не дали жандармам возможности спокойно работать. Более 200 воспитанников с криками и свистом пытались прорваться в охраняемые городовыми двери, пели «Марсельезу» и требовали удалить жандармов из здания семинарии. Когда же обыск все-таки начался, студенты начали бить стекла, бросать в представителей власти различные тяжелые предметы, а затем семинаристы включили пожарный насос. Когда вода стала заливать семинарский коридор, обыск пришлось прекратить. «С рассветом,— читаем мы в официальном отчете,— прибыл в семинарию в пешем строю эскадрон драгунского казанского полка… Командир эскадрона приказал сыграть сигнал и, воспользовавшись наступившей после этого продолжительной тишиной, обратился к воспитанникам с требованием улечься немедленно в свои кровати, предупредив, что после третьего сигнала будет дан залп. Предупреждение это не имело положительных результатов». Большинство участников этих битв с полицией благополучно закончили семинарии и уже в священном сане пережили революцию, большевистские гонения, ссылки, лагеря. Среди советских чиновников, боровшихся с церковью, и следователей, допрашивающих арестованных священников, было немало людей с семинарским прошлым. Источник: https://www.kommersant.ru/doc/3634821
×
×
  • Создать...

Важная информация