Поиск по сайту

К. соц. наук Панков А. А. Одесский национальный университет им И.И.Мечникова, Украина К ВОПРОСУ О КРИТЕРИЯХ СОВРЕМЕННОЙ РЕЛИГИОЗНОСТИ Прежде всего следует сказать о том, что понятие «религиозность» является категориальным для социоло­гии религии, и его анализ и эмпирическая интерпретация, согласно точке зрения российского социолога Д. М. Угриновича, есть важнейшая методологическая пред­посылка научной программы любого конкретно-социологического исследования в области религии [11, с. 127]. Содержательно религиозность может быть понята как определённое состояние отдельных людей, групп и общностей, верующих в сверхъестественное и поклоняющихся ему. Согласно трактовке И. Н. Яблокова, «религиозность — качество индивида и группы, выражающееся в совокупности религиозных свойств созна­ния, поведения, отношений» [12, с. 460]. По мнению Р.А.Лопаткина, «под религиозностью понимается определённое состояние индивидов и человеческих общностей различного масштаба, отличительной чер­той которого является вера в Бога (и сверхъестественное) и поклоне­ние ему, их приверженность к религии и принятие её вероучения и предписаний» [2, с. 194]. Это соотносится с определением П. Бергера, согласно которому «то, что обычно называется религи­ей, включает в себя набор установок, верований и действий, связан­ных с двумя типами опыта — опытом сверхъестественного и опытом священного» [1, с. 346]. Факт религиозности субъекта устанавливается в соответствии с некоторыми критериями религиозности, считающимися не­обходимыми и достаточными для признания её как существенного каче­ственного состояния личности или группы. Исследователи религиозности признают, что «вопрос о критерии религиозности разными социологами решается по-разному, он нуждается в дальнейшем обсуждении и согласовании» [3, с. 195]. Суммируя различные подходы и точки зрения на то, что же является необходимым и достаточным критерием религиозности, можно выделить следующие группы признаков этого явления: 1. Самоидентификация респондента. Это наиболее распростра­ненный и популярный среди исследователей религиозности критерий определе­ния отношения к религии, но он является сложносоставным. В нём, в свою очередь, выде­ляются: а) определение отношения человека к религии вообще — религиозная самоидентификация, обычно определяемая по инва­риантной шкале типа «верующий — индифферентный — неве­рующий» или «верующий — колеблющийся — неверующий —атеист»; б) определение отношения человека к конкретному ре­лигиозному вероисповеданию — конфессиональная самоидентификация. Первая компонента считается базисной, вторая — «важным конкретизирующим признакомрелигиозности, полу­чающим выражение и в религиозном сознании, и в религиозном поведении» [3, с. 194]. 2. Определенный круг мировоззренческих представлений, характерных­ для данного вероисповедания. В качестве соответствующего критерия чаще всего употреб­ляется следующий набор признаков: вера в Бога (представление или допущение существования Бога как сверхъестественного субъекта, влияющего на мир и человеческую жизнь); вера в про­чие сверхъестественные реалии, как-то: ангелов, бесов, рай, ад, реинкарнацию, возможность магического воздействия на предме­ты и явления мира; признание основных положений (догматов) того или иного религиозного вероучения. 3. Совокупность определенных практик (повторяемых соци­альных действий, элементов поведения и образа жизни), свойст­венных данной религиозно-культурной традиции. К данному критерию чаще всего относятся: факт и частота молитвы; посещение храма (молитвенного дома); чтение вероучительной лите­ратуры; исполнение основных ритуалов (таинств); практика обращения за советом к ду­ховному наставнику; практика посещения святых мест (па­ломничество); участие в особых культовых действах, та­ких, как, например, крестные ходы в христианстве; наличие дома предметов культа. Таким образом, признаков религиозности, применяемых социо­логами в качестве её критерия, набирается достаточно много. В этой связи весьма любопытным представляется замечание Р.А. Лопаткина о том, что «использование всего набора признаков для установления религиоз­ности индивида излишне» и что в качестве её критерия достаточно выделить «либо один определяющий признак, либо минимальный набор таковых» [3, с.194]. Соответственно, проблема определения религиозности /нерелигиозности социального субъекта сводится к то­му, какой признак (совокупность признаков) следует считать тем «рубиконом», переход которого означает качественный скачок субъ­екта из состояния «вне религии» в религию. А вот по данному вопросу среди исследователей религиозности сегодня существуют серьезные разногласия. Можно сказать, что в работах ведущих украинских и российских социологов религии на настоящий момент чётко обозначены две принципиально различающиеся методологические позиции. Первая позиция представлена группой исследователей в лице Д.Е. Фурмана, С.Б. Филатова, Р.Н. Лункина, Л.М. Воронцовой, Н.А. Митрохина и некоторых других. Анализируя их аргументы, можно выделить два важных момента для определения религиозно­сти. Во-первых, таким моментом выступает практическое подтвер­ждение религиозной позиции субъекта, выражающееся в регулярных культовых действиях, — «когда вера приводит к регулярному посе­щению церкви, причащению, соблюдению постов и т.д., то есть когда человек ради неё готов чем-то поступиться, если его поведение как-то меняется» [9, с. 27]. Напротив, «культурная религиозность, или религиозная самоидентификация», по мнению исследователей данной группы, «является мировоззренческой, идеологической пози­цией, но не религиозностью в прямом смысле этого слова. Самоидентификация не предполагает, что данный человек разделяет соответст­вующие религиозные верования и следует религиозным практикам» [8, с. 39-40]. Во-вторых, данной группе исследователей свойственна тенденция к комплексности критериев. Так, например, Н.А. Митрохин не склонен считать разделяющими православную веру даже значитель­ную часть (от трети до четверти) людей, регулярно посещающих бо­гослужения, по причине того, что они воспринимают православные святыни, требы и таинства чисто магически и не проявляют никакого интереса к их аутентичному содержанию [4, с. 43]. Мы в отношении подобного восприятия религиозных ритуалов используем определение «наивно-магическое» восприятие [6]. Таким образом, исследователи данной группы считают критерием религиозности полноту религиозного образа действий и образа мысли. Выразителями второй позиции в отечественной социологии яв­ляются такие исследователи, как В.Ф. Чеснокова, Ю.Ю. Синелина, 3.И. Пейкова и некоторые другие. Они склонны считать ключевым признаком религиозности именно самоидентификацию, осознание человеком себя как принадлежащего к данной конкретной религии. В этой связи, по словам Ю.Ю. Синелиной, даже «вопиющая религиоз­ная безграмотность не может служить основанием, чтобы отказывать людям в праве именовать себя православными, если они так себя определяют, поскольку эти люди на пути к целям, установленным Церковью (целям, которые они сами для себя обозначили, назвав себя православными), находятся впроцессе духовного самосовершенствования» [7, с. 95]. В.Ф. Чеснокова объясняет это тем, что главным из­мерением религиозности является её направленность. Что же касается таких признаков религиозности, как поведение, знание догматов,благочестие, которые другие исследователи обычно квалифицируют как показатели уровня и степени религиозности, то они относятся «к глубине и формам верования, а не к его направленности» [10]. Глуби­на верования, согласно концепции В.Ф.Чссноковой, описывается применительно к православному христианству другим понятием — «воцерковленностью» — и выявляется целым рядом признаков (в идеа­ле их может быть великое множество). Направленность же содержит только одно измерение: православный - неправославный [10]. В со­ответствии с этим критерий религиозности заключается в самоиден­тификации: так, «"православные"— это те, кто: а) признал, что веру­ет в Бога; и б) сам отнес себя к православным» [10]. И первая, и вторая позиции имеют как сущест­венные недостатки, так и существенные достоинства. Так, к достоинствам первой позиции относится комплексный харак­тер критерия религиозности и требование подтвердить самоопреде­ление респондента на словах аргументами объективного характера. Слабое место этой позиции — это сам предлагаемый её сторонника­ми способ такого подтверждения — увеличение числа фильтров в виде формальных требований к верующему. Подобный метод, во-первых, на практике зачастую ведет к произвольности выбора­ таких критериев, и, во-вторых, не имеет принципиальных огра­ничений на их количество. Логика данного подхода зако­номерно приводит к выводу, что «настоящих» верующих ничтожно мало. Соответственно к недостаткам второй позиции следует отнести односторонность, одномерность предлагаемого критерия религиозности. Здесь имеет место смешение катего­рий необходимого и достаточного оснований. Самоидентификация, действительно, выступает необходимым условием отнесения челове­ка (группы) к верующим и в этом качестве — к субъектам данной конфессиональной религиозной культуры, но для достаточности этого основания требуется дополнить его другими весомыми аргументами. Достоинство же этой позиции видится во внимании к особенностям конкретной, например, православно-христианской или ислам­ской религии, к поиску адекватных «инструментов» её изучения, ко­торого сегодня, по мнению И.В. Налетовой, «очевидно недостает» социологии [5, с. 135]. Таким образом, в поисках критериев современной религиозности исследователь должен либо принять за основу одну из сложившихся на сегодняшний день методологических позиций, либо попытаться их синтезировать. Литература: 1. Бергер П. Религиозный опыт и традиция // Религия и общество: Хрестоматия­ по социологии религии / Сост. Гараджа В.И., Руткевич Е.Д. - М., 1996. - С. 339-364. 2. Государственно-церковные отношения в России (опыт прошлого и современное­ состояние) / Отв. ред. Овсиенко Ф.Г., Одинцов М.И., Трофимчук Н.А. - М., 1996. 3. Дубов И., Ослон А., Смирнов Л. Экспериментальное исследование ценностей в Российском обществе (1994) // Десять лет социологических наблюдений­. - М., 2003. - С. 543-583. 4. Митрохин Н. Русская православная церковь: современное состояние и актуальные проблемы. - М., 2004. 5. Налетова И.Н. «Новые православные» в России: тип или стереотип религиозности­ // Социологические исследования. - 1999. - № 5. - С. 130-136. 6. Панков А.А. Современные трансформации религиозного сознания и религии как социального института // Проблеми розвитку соціологічної теорії. Матеріали першої Всеукраїнської соціологічної конференції. - Київ, 2001. – С.218-224. 7. Синелина Ю.Ю. О критериях определения религиозности населения // Социологические исследования. - 2001. - № 7. - С. 89-96. 8. Фурман Д.Е., Каариайнен К. Религиозная стабилизация: отношение к религии в современной России // Свободная мысль-ХХІ. Теоретический и политический журнал. - 2003. - № 7. - С. 19-31. 9. Чеснокова В.Ф. Воцерковленность: феномен и способы его изучения //Десять лет социологических наблюдений. - М., 2003. - С. 112-145. 10. Чеснокова В.Ф. Число православных в России увеличивается [online]. Date of access: 28.10.2005. <http://club/fom/ru/article/php?id=10> 11. Угринович Д.М. Введение в религиоведение: 2-е изд., доп. - М., 1985. 12. Яблоков И.Н. Религиоведение: учебное пособие и словарь-минимум по религиоведению. - М., 1998. Источник: http://www.rusnauka.com/11._NPRT_2007/Psihologia/22420.doc.htm