Перейти к содержимому
Социология религии. Социолого-религиоведческий портал

Поиск по сайту

Результаты поиска по тегам 'социальная психология'.

  • Поиск по тегам

    Введите теги через запятую.
  • Поиск по автору

Тип публикаций


Категории и разделы

  • Сообщество социологов религии
    • Разговор о научных проблемах социологии религии и смежных наук
    • Консультант
    • Вопросы по работе форума
  • Преподавание социологии религии
    • Лекции С.Д. Лебедева
    • Видеолекции
    • Студенческий словарь
    • Учебная и методическая литература
  • Вопросы религиозной жизни
    • Религия в искусстве
    • Религия и числа
  • Научные мероприятия
    • Социология религии в обществе Позднего Модерна
    • Научно-практический семинар ИК "Социология религии" РОС в МГИМО
    • Международные конференции
    • Всероссийские конференции
    • Другие конференции
    • Иные мероприятия
  • Библиотека социолога религии
    • Научный результат. Социология и управление
    • Классика российской социологии религии
    • Архив форума "Классика российской социологии религии"
    • Классика зарубежной социологии религии
    • Архив форума "Классика зарубежной социологии религии"
    • Творчество современных российских исследователей
    • Архив форума "Творчество современных российских исследователей"
    • Творчество современных зарубежных исследователей
    • Словарь по социологии религии
    • Наши препринты
    • Программы исследований
    • Российская социолого-религиоведческая публицистика
    • Зарубежная социолого-религиоведческая публицистика
    • СОЦИОЛОГИЯ РЕЛИГИИ В ОБЩЕСТВЕ ПОЗДНЕГО МОДЕРНА
  • Юлия Синелина
    • Синелина Юлия Юрьевна
    • Фотоматериалы
    • Основные труды
  • Лицо нашего круга Клуб молодых социологов-религиоведов
  • Дискуссии Клуб молодых социологов-религиоведов

Календари


Искать результаты в...

Искать результаты, которые...


Дата создания

  • Начать

    Конец


Последнее обновление

  • Начать

    Конец


Фильтр по количеству...

Зарегистрирован

  • Начать

    Конец


Группа


AIM


MSN


Сайт


ICQ


Yahoo


Jabber


Skype


Город


Интересы


Ваше ФИО полностью

Найдено 4 результата

  1. Культурно-историческая психология 2019. Том. 15, № 3. С. 71–82 doi:10.17759/chp.2019150308 ISSN: 1816-5435 / 2224-8935 (online) Идентификация с религиозной группой и этнонациональные установки буддистской, мусульманской и православной молодежи 90 Хухлаев О.Е., кандидат психологических наук, профессор, заведующий кафедрой этнопсихологии и психологических проблем поликультурного образования факультета социальной психологии, ФГБОУ ВО МГППУ, Москва, Россия, huhlaevoe@mgppu.ru Александрова Е.А., кандидат культурологии, доцент кафедры этнопсихологии и психологических проблем поликультурного образования, ФГБОУ ВО МГППУ, Москва, Россия, aleksandrovaae@gmail.com Гриценко В.В., доктор психологических наук, профессор кафедры этнопсихологии и психологических проблем поликультурного образования факультета социальной психологии, ФГБОУ ВО МГППУ, Москва, Россия, gricenko@shu.ru Константинов В.В., доктор психологических наук, заведующий кафедрой «Общая психология», ФГБОУ ВО «Пензенский государственный университет», Пенза, Россия, konstantinov_vse@mail.ru Кузнецов И.М., кандидат социологических наук, ведущий научный сотрудник, центр исследования межнациональных отношений, Федеральный научно-исследовательский социологическый центр Российской академии наук, Москва, Россия, ingvar31@yandex.ru Павлова О.С., кандидат педагогических наук, доцент, кафедра этнопсихологии и психологических проблем поликультурного образования, ФГБОУ ВО МГППУ, Москва, Россия, os_pavlova@mail.ru Рыжова С.В., кандидат социологических наук, ведущий научный сотрудник, отдел этнической социологии, ФГБУН Федеральный научно-исследовательский социологический Центр Российской академии наук, Москва, Россия, silica2@yandex.ru Шорохова В.А., cтарший преподаватель, кафедры Этнопсихологии и психологических проблем поликультурного образования, факультет социальной психологии, ФГБОУ ВО МГППУ, Москва, Россия, shorokhovava@gmail.com Полный текст (PDF, 229 кб) Full Text (PDF, 229 kb) ENIn English Распечатать Print Цитирование Google Академия Citation Google Scholar 0 Аннотация Исследуется проблема взаимосвязи религиозности с межгрупповой неприязнью или предубежденностью. Верифицируется гипотеза о существовании связи между идентификацией с религиозной группой и этнонациональными установками. Выборка испытуемых — 1032 человек, относящие себя к одному из трех вероисповеданий: буддизму, исламу и православию; возраст — от 17 до 22 лет, калмыки, чеченцы, русские. Использованы диагностические методики измерения ингрупповой религиозной идентификации, этнонациональных установок, субъективных категорий социальной консолидации и согласия с патриотическими идеологемами (К. Лич, E.Р. Агадуллина А.В. Ловаков, Л.М. Дробижева, О.Е. Хухлаев, Н.В. Ткаченко, И.М. Кузнецов, В.Д. Шапиро). С помощью регрессионного анализа обнаружены статистически значимые связи (p<0,05) ингрупповой религиозной идентификации с патриотическими этнонациональными установками молодых людей, независимо от их вероисповедания. Установлено, что идентификация со своей религиозной группой у российской молодежи буддистского, мусульманского и православного вероисповедания сама по себе не является предиктором межгрупповой неприязни. Полученные результаты расширяют научные представления о связи религиозной идентичности и межгрупповых отношений. Ключевые слова: идентификация с религиозной группой, религиозная идентичность, религиозность, этнонациональные установки, предубежденность, межгрупповые отношения, патриотизм, национализм, космополитизм Рубрика: Эмпирические исследования Тип: научная статья DOI: http://dx.doi.org/10.17759/chp.2019150308 Ссылка для цитирования Скопировать Финансирование Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ № 15-06-10843 «Риски и ресурсы религиозной идентичности в современной России: кросс-культурный анализ». Фрагмент статьи С одной стороны, история знает множество войн и иных жестоких столкновений на почве религиозной принадлежности. До сих пор именно религиозный фактор является одним из ведущих в формировании межгрупповой неприязни. Литература Агадуллина Е.Р., Ловаков А.В. Модель измерения ингрупповой идентификации: проверка на российской выборке // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2013. № 10(4). С. 143—157. Александрова Е.А. Религиозный и традиционный компоненты в социальных представлениях калмыцкой молодежи // Аналитика культурологии. 2011. № 20. С. 120—123. Бондаренко О.В., Леонова М.С. Религиозная идентичность: экспликация понятия // Гуманитарные и социальные науки. 2010. № 6. С. 285—291. Гриценко В.В. Этническая идентичность и социально-психологическая адаптация // Известия Саратовского университета. Серия: Философия. Психология. Педагогика. 2006. Т. 6. Вып. 1/2. С. 62—70. Гуревич П.С. Философия человека. М.: ИФРАН, 1999. 221 с. Дробижева Л.М. Идентичность и этнические установки русских в своей и иноэтнической среде // Социологические исследования. 2010. № 12. С. 49—58. Дробижева Л.М. Российская идентичность в массовом сознании // Вестник российской нации. 2009. Т 3. № 1. С. 135—144. Жемчураева С.Ш. Теоретико-методологические аспекты социологической диагностики идентичности чеченцев в полиэтнической среде: дисс. … канд. социол. наук. Саратов, 2010. С. 71. Константинов В.В., Вершинина М.В. Взаимосвязь этнической идентичности мигрантов-армян и условий их проживания в принимающем сообществе // Психологический журнал. 2014. Т. 35. № 1. С. 71—79. Крылов А.Н. Религиозная идентичность: индивидуальное и коллективное самосознание в постиндустриальном пространстве. М.: Икар, 2012. 303 с. Кузнецов И.М. Вариативность дискурсов патриотизма в повседневном сознании россиян // Власть. 2016. Т. 24. № 7. C.164—171. Павлова О.С. Об этнической, религиозной и государственно-гражданской идентичности чеченцев и ингушей // Социальная психология и общество. 2013. № 2. С. 119—133. Павлова О.С. Чеченский этнос сегодня: черты социально-психологического портрета. М.: Сам Полиграфист, 2012. 558 с. Рыжова С.В. Православная идентичность в гражданском обществе: ресурсы и риски становления // Социология и общество: глобальные вызовы и региональное развитие [Электронный ресурс] // Материалы IV очередного Всероссийского социологического конгресса (г. Уфа, 2—24 октября 2012 г). М.: РОС, 2012. С. 2549— 2557. URL: http://www.isras.ru/files/File/congress2012/ part16.pdf. (дата обращения: 18.09.2018). Социальная идентичность и этнонациональные установки студенческой молодежи Чечни / Хухлаев О.Е. [и др.] // Социальная психология и общество. 2015. Т. 6. № 4. С. 23—40. doi:10.17759/sps.2015060403 Титов Р.С. Концепция индивидуальной религиозности Г. Олпорта: понятие религиозных ориентаций // Культурно-историческая психология. 2013. № 1. С. 2—9. Торчинов Е.А. Введение в буддологию: курс лекций. СПб: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. 304 с. Хухлаев О.Е. Этнонациональные установки современной российской молодежи // Вопросы психологии. 2011. № 1. С. 46—57. Хухлаев О.Е., Шорохова В.А. Социально- психологическое исследование религиозной идентичности у православной молодежи // Социальная психология и общество. 2016. Т. 7. № 2. С. 35—50. doi:10.17759/ sps.2016070203 Шорохова В.А Религиозная идентичность мусульманских подростков и молодежи: социально- психологический анализ // Minbar. Islamic Studies. 2019. Т.. 12. № 2. С. 585—589. doi:10.31162/2618-9569-2019-12-2- 585-598 Шорохова В.А., Хухлаев О.Е., Дагбаева С.Б. Взаимосвязь ценностей и религиозной идентичности у школьников буддистского вероисповедания // Культурно- историческая психология. 2016. Т. 12. № 1. С. 66—75. doi:10.17759/chp.2016120107 Шумилова Е.А., Ходжаева Е.А. Особенности становления российской гражданской идентичности мусульман в Татарстане / Отв. ред. В.С. Магун // Гражданские, этнические и религиозные идентичности в современной России. М.: Институт социологии РАН, 2006. С. 132—168. Этнонациональные установки и ценности современной молодежи / О.Е. Хухлаев [и др.] // Культурно- историческая психология. 2011. № 4. C. 97—106. Allport G.W., Ross J.M. Personal religious orientation and prejudice // Journal of Personality and Social Psychology. 1967. Vol. 5. № 4 P. 432—443. doi:10.1037/h0021212 Clobert M., Saroglou V., Hwang K.-K. Buddhist Concepts as Implicitly ReducingPrejudice and Increasing Prosociality // Personality and Social Psychology Bulletin. 2015. Vol. 41(4). P. 513—525. doi: 10.1177/0146167215571094 Donahue M.J. Intrinsic and extrinsic religiousness: Review and meta-analysis // Journal of Personality & Social Psychology.1985. Vol. 48. № 2. P. 400—419. doi:10.1037/0022- 3514.48.2.400 East Asian Religious Tolerance—A Myth or a Reality? Empirical Investigations of Religious Prejudice in East Asian Societies / M. Clobert [et.al.] // Journal of Cross- Cultural Psychology. 2014. Vol. 45(10). P. 1515—1533. doi: 10.1177/0022022114546641 Goplen J., Plant A. Religious Worldview: Protecting One’s Meaning System Through Religious Prejudice // Personality and Social Psychology Bulletin. 2015. Vol. 41(11). P. 1474—1487. doi: 10.1177/0146167215599761 Greenfield E.A., Marks N.F. Religious social identity as an explanatory factor for associations between more frequent formal religious participation and psychological well-being // International Journal for the Psychology of Religion. 2007. Vol. 17 (3). P. 245—259. doi: 10.1080/10508610701402309 Group-level self-definition and self-investment: A hierarchical (multicomponent) model of in-group identification / C.W. Leach [et.al.] // Journal of Personality and Social Psychology. 2008. Vol. 95. № 1. P. 144—165. doi: 10.1037/0022-3514.95.1.144 Hansen I. G., Norenzayan A. Between yang and yin and heaven and hell: Untangling the complex relationship between religion and intolerance // Where God and science meet: How brain and evolutionary studies alter our understanding of religion / Ed. P. McNamara. Westport, CT: Praeger, 2006. P. 187—211. Peek L. Becoming Muslim: The development of a religious identity // Sociology of Religion. 2005. Vol. 66 (3). P. 215—242. doi:10.2307/415309 The religious commitment inventory-10: Development, refinement, and validation of a brief scale for research and counseling / E.L. Worthington [et al.] // Journal of Counseling Psychology. 2003. Vol. 50(1). P. 84—96. doi: 10.1037/0022- 0167.50.1.84 Van Camp D., Barden J., Sloan L. Social and Individual Religious Orientations Exist Within Both Intrinsic and Extrinsic Religiosity // Archive for the Psychology of Religion. 2016. Vol. 38(1). P. 22—46. doi: 10.1163/15736121-12341316 Портал психологических изданий PsyJournals.ru — http://psyjournals.ru/kip/2019/n3/Khukhlaev_Aleksandrova_Gritsenko.shtml?fbclid=IwAR3zzTA15VRTR5dT4szH8_hkmukCaQ7vyiUCaFlQ5nD_Ce1xmIun1M2u9iY [Идентификация с религиозной группой и этнонациональные установки буддистской, мусульманской и православной молодежи - Культурно-историческая психология - 2019. Том. 15, № 3] http://psyjournals.ru/kip/2019/n3/Khukhlaev_Aleksandrova_Gritsenko.shtml?fbclid=IwAR3zzTA15VRTR5dT4szH8_hkmukCaQ7vyiUCaFlQ5nD_Ce1xmIun1M2u9iY
  2. Семёнов Валентин Евгеньевич, руководитель направления Центра христианской психологии и антропологии "Современное общество в контексте концепции российской полиментальности", докт. психол. наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской федерации (Санкт-Петербург). Научный руководитель НП «Центр политических и психологических исследований», экс-директор НИИ комплексных социальных исследований СПбГУ. Основатель новой научной отрасли «Социальная психология искусства» (две монографии и докторская диссертация, автор «Концепции российской полиментальности» (за которую награжден премией СПбГУ «За фундаментальные достижения в науке», 2013). Действительный член Международной академии психологических наук, The International Accosiation of Empirical Aesthetics, Академии гуманитарных наук. Член Совета Межрегионального общества «Знание», член Национального совета по социальной информации, член Экспертного Совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы, один из создателей и член Совета Собора православной интеллигенции (Санкт-Петербург), член научно-методического совета Межвузовской ассоциации духовно-нравственного просвещения «Покров». Член редколлегий и редсоветов научных и общественных журналов: «Психологический журнал» (Москва), «Журнал социологии и социальной антропологии», «Проблемы современной экономики», «Психология и экономика» (Саратов), «Молодёжная галактика», «За нравственность в образовании», «Родная Ладога». Более 10 лет был членом редсовета международного журнала «Empirical Studies of the Arts». Валентин Евгеньевич Семёнов, работая старшим инженером-социологом на Ново-Адмиралтейском судостроительном заводе, в 1970 г. окончил факультет психологии Ленинградского госуниверситета. С 1971 г. работал в НИИ комплексных социальных исследований ЛГУ (СПбГУ) младшим и затем старшим научным сотрудником, с 1977 г. – заведующим лабораторией социальной психологии, с 1999 г. – директором. С 1976 г. совмещает научную работу с преподаванием в ЛГУ (СПбГУ) на факультетах психологии, философском, социологии, историческом, свободных искусств и наук, а также в других вузах Санкт-Петербурга и других городов России. С 1998 г. являлся профессором кафедры культурной антропологии и этнической социологии факультета социологии СПбГУ. Возглавлял лабораторию политической социологии и психологии НИИ комплексных социальных исследований Санкт-Петербургского государственного университета. По совместительству работал проректором по науке в Гуманитарном университете профсоюзов (1996 г.), деканом факультета психологии в Академии гуманитарного образования (1999-2004 гг.), профессором Санкт-Петербургской Духовной Академии (2005-2010 г.). В 1975 г. В.Е. Семёнов защитил кандидатскую диссертацию на тему «Применение метода контент-анализа в социально-психологических исследованиях», а в 1996 г. – докторскую диссертацию на тему «Социальная психология искусства: предмет, концепция, проблемы». Имеет учёное звание профессора (1999 г.). Неоднократно выступал с докладами на международных конференциях, был организатором и членом оргкомитетов различных конференций и симпозиумов. В.Е. Семёнов является высококвалифицированным и известным специалистом в области социальной психологии, соавтором и соредактором (с Е.С. Кузьминым) значимых для становления отечественной социальной психологии коллективных монографий «Методы социальной психологии» (Л., 1977) и «Социальная психология: история, теория, эмпирические исследования» (Л., 1979). Автор наиболее цитируемой в отечественной науке классификации методов социальной психологии и оригинальных методических разработок (наблюдение, контент-анализ). Обосновал и концептуализировал социальную психологию искусства как новую отрасль психологической науки в своих монографиях («Социальная психология искусства» (Л., 1988); «Искусство как межличностная коммуникация» (СПб. Изд-во СПбГУ, 1995; 2-ое изд. Самара, 2007) и в докторской диссертации «Социальная психология искусства: предмет, концепция, проблемы» (1996 г.)). С 1994 г. развивает авторскую концепцию российской полиментальности. Ввёл и обосновал данное понятие и создал типологию базовых российских менталитетов. См.: «Российская полиментальность и социально-психологическая динамика на перепутье эпох» (СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008). На договорной и конкурсной (гранты) основе руководил многими прикладными исследованиями в сферах промышленности (разработал концепцию деятельности средств социально-производственной информации на предприятии), культуры, искусства, образования, религии. Организовал и провёл цикл оригинальных социологических и социально-психологических исследований жизненных ценностей и установок молодёжи (2001-2013 гг.). Научный руководитель иследовательской темы «Духовно-нравственные ценности как важнейший фактор социального согласия и развития» (грант СПбГУ, 2010-2014 гг.). В.Е. Семёнов является руководителем и консультантом 12 успешно защитившихся кандидатов и докторов наук, а также более 100 специалистов и бакалавров по психологическим и социологическим дисциплинам. Им разработаны учебные курсы: «Социальная психология», «Методология и методы социально-психологических исследований», «Социология и социальная психология искусства», «Базовые российские менталитеты: прошлое, настоящее, будущее», «Духовно-нравственные проблемы российского общества в контексте его полиментальности». Он работал и работает в диссертационных советах по защите докторских диссертаций по психологии и социологии, председателем ГАК (на факультете социальных наук в РГПУ им. А.И. Герцена), член ученого совета и научной комиссии СПбГУ (1999 – 2013 гг.) и ученого совета факультета социологии СПбГУ, член Профильной комиссии по науке Законодательного Собрания Санкт-Петербурга. Преподавал в Санкт-Петербургской православной духовной академии и Свято-Сергиевской православной богословской академии. В.Е. Семёнов является главным редактором научного альманаха «Человек и общество», членом редколлегий и редсоветов научных и общественных журналов: «Психологический журнал» (Москва), «Журнал социологии и социальной антропологии» (СПб), «Проблемы современной экономики» (СПб), «Психология и экономика» (Саратов), «Молодёжная галактика» (СПб), « Нравственность в образовании» (СПб) и др. Более 10 лет был членом редсовета международного журнала «Empirical Studies of the Arts». Действительный член ряда общественных научных (в том числе международных) академий. Много лет он активно занимается общественной деятельностью: член правления межрегиональной организации Общества «Знание», один из создателей Санкт-Петербургского Собора православной интеллигенции, член методического совета Межвузовской ассоциации духовно-нравственного просвещения «Покров», член Национального совета по социальной информации, член Экспертного Совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы. Постоянно выступает в средствах массовой информации и интернет-изданиях. Автор более 350 научных публикаций (в т.ч. в Германии, Италии, Китае, Польше, Словакии, США, Финляндии, Чехии), включая 28 индивидуальных и соавторских монографий, книг и учебных пособий. Основные научные труды: Социальная психология. / Под ред Е.С. Кузьмина, В.Е. Семёнова. Л., 1979. Социальная психология искусства. Л., 1988. Искусство как межличностная коммуникация. СПб., 1995 (2-е изд., исп. и доп.: Самара, 2007). Социальные и ментальные тенденции современного российского общества / Под ред. В.Е. Семёнова. СПб., 2005. Ценностно-нравственные проблемы российского общества: самореализация, воспитание, СМИ / Под ред. В. Е. Семёнова. СПб., 2007. Российская полиментальность и социально-психологическая динамика на перепутье эпох. СПб., 2008. Ценностные ориентации современной молодежи // Социологические исследования. 2007. № 4. Современные методологические проблемы в российской социальной психологии // Психологический журнал. 2007. № 1. Будущее России в контексте российской полиментальности // Вестн. СПбГУ. Сер. 12. – 2009. – Вып. 3. Ч. 1. – С.153-165. Духовно-нравственные ценности и воспитание как важнейшие условия развития России // Психологический журнал. 2011. № 5, с. 115-119. Психологический гений Ф.М. Достоевского // Психологический журнал. 2011. № 6, с. 108-111. Российское общество: проблемы социального согласия и развития / Под ред. В.Е.Семёнова. СПб: Изд-во СПбГУ, 2014. В.Е. Семёнов имеет звание «Заслуженный деятель науки России» (2005 г.), награждён почётной грамотой Министерства образования и науки РФ «За большой личный вклад в развитие отечественной науки» (2007 г.), премией СПбГУ «За фундаментальные достижения в науке» (2013 г.), тремя государственными медалями, грамотами Губернатора и Администрации Санкт-Петербурга и многими общественными наградами. Выступление на открытии Центра христианской психологии и антропологии Мне очень радостно здесь быть у вас. Несколько лет назад обрушили многие петербургские институты. Наш НИИКСИ, директором которого я был, просуществовал дольше, чем другие институты, но и его не стало. Я общаюсь с московскими психологами из Института психологии и вижу, что наукой стало практически невозможно заниматься. У меня есть концепция полиментальности общества: российское и любое другое общество полиментально и с этим приходится считаться. Сами психологи стали полиментальны. Самое мощное движение, конечно, прозападное – особенно среди молодых психологов. С другой стороны, существует ещё и советская, марксистская психология. Затем появилась, слава Богу, и христианская психология. Но и здесь, смотрите, появились разные направления и каждый тащит одеяло на себя. Владыка Иоанн (Снычев) в одном из своих предсмертных бесед говорил, что самое главное, чтобы мы русские, православные преодолели эту недружность. А мы страдаем от этого постоянно. У нас везде просто безумная полиментальность. Экстрасены, колдуны имеют психологическое образование и их рекламируют через телевидение и газеты, а православие государство вообще не поддерживает. Нередко говорят, что у нас в России 85 % православных. Но если бы это реально было так, то мы жили бы в совершенно другом обществе, всё было бы совершенно по-другому. В НИИКСИ последние годы мы занимались социологическими исследованиями того, что реально творится в обществе в отношении религии. Да, действительно, если напрямую спрашивали молодежь верующие ли они, то 60 % отвечали утвердительно. Но это – православная поверхностная культура, поскольку среди базовых ценностей вера оказывается у них на последнем месте. Тогда по-настоящему верующих среди молодёжи оказывается максимум 20 % – и это очень хорошо (в провинциях – больше, в больших городах – меньше). А что происходит сейчас с нашей идентификацией, что происходит с русским языком? Я считаю, что русскость и православие – очень близкие понятия, даже перекрещивающиеся. Но социологические данные показывают, что до сих пор советский менталитет самый распространенный, даже у внуков, хотя мы уже больше четверти века живём при капитализме. Часть современной молодежи уже даже не русские, они ненавидят собственную страну и считают себя "гражданами мира". Такой общий глобализм и экуменизм (которые проявляются даже и в церкви). Слава Богу, здесь собрались люди интуитивно близкие друг другу по ментальности. Работы Семёнова Валентина Евгеньевича в библиотеке сайта Центра христианской психологии и антропологии Семенов В. Е. Религия и вера в современной России // Санкт-Петербургский университет. 2007, 30 марта, № 5. – Текст здесь. Семёнов В. Е. Российская идентичность и патриотизм в полиментальном обществе // Институт психологии Российской академии наук. Социальная и экономическая психология. 2017, № 3 (7), с. 116-142.– Текст в формате pdf. Семенов В. Е. Социокультурные и психологические особенности российской полиментальности // Сибирский психологический журнал. 2000, № 12, с. 19-22.– Текст в формате pdf. Семенов В. Е. Ценностно-ментальная дифференциация и согласие в современном российском обществе // Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина. 2013, № 2, с. 5-14. – Текст в формате pdf. Семенов В. Е. Ценностные ориентации современной молодежи // Социологические исследования. 2007, № 4, с. 37-43. – Текст здесь. Электронный текст с сайта www.xpa-spb.ru. http://www.xpa-spb.ru/uchastniki/Semenov-VE/info.html
  3. 29 февраля 2016 Анна Натитник — старший редактор «Harvard Business Review — Россия». В последнее время уровень агрессии в обществе постоянно растет: любое инакомыслие или непривычное поведение вызывает у людей в лучшем случае раздражение. С чем это связано, почему мы с готовностью находим себе новых врагов, с какими проявлениями агрессии сталкиваемся каждый день и как с этим бороться, рассказывает Сергей Николаевич Ениколопов — кандидат психологических наук, руководитель отдела медицинской психологии Научного центра психического здоровья, ведущий научный сотрудник кафедры психологии личности факультета психологии МГУ им. М. В. Ломоносова. Давайте сразу определим основные понятия, которые будем использовать: агрессия и насилие. Какая между ними связь? Агрессия — это мотивированное нанесение вреда. Иногда к этому определению добавляют «…человеку, который не желал бы с собой подобного обращения». Но, по-моему, такое уточнение неверно, поскольку оно автоматически исключает аутоагрессию и суицид. Слово «мотивированное» очень важно: агрессивное действие всегда намеренное, а не случайное. Поэтому даже бездействие — ­например, когда человек, умеющий плавать, сидит и смотрит, как кто-то тонет, — проявление агрессии. Насилие — также мотивированное действие, однако это не нанесение вреда, а принуждение. Мы все в той или иной мере жертвы насилия: родители загнали нас в школу, научили завязывать шнурки, пользоваться ножом и вилкой. Все это было нам навязано, пусть и из лучших побуждений. Мы часто путаем агрессию и насилие, ведь эти явления тесно связаны и даже в языке иногда отражаются неверно. Скажем, обычно говорят «семейное насилие», хотя речь идет об агрессии. Ученые эти понятия разводят, однако в каждодневном общении в этом нет смысла: мы и так отлично понимаем, о чем идет речь. Правильно ли я понимаю, что на другом полюсе от агрессии находится толерантность? Да, или, иными словами, терпимое отноше­ние друг к другу. Чаще всего мы неосознанно ведем себя терпимо: с сослуживцами, со знакомыми, с прохожими. Даже если они нам не нравятся, мы на них не набрасываемся. Это бытовое проявление толерантности. В последнее время стали много говорить об этнотолерантности. Но не стоит забывать, что эта проблема не новая. Занимаясь ею, нужно учитывать опыт империй, ведь империя всегда полиэтнична, а имперское мышление — толерантное. Взять ту же Российскую империю: армией командовал Михаил Богданович Барклай-де-Толли, шефом полиции, отвечавшим за национальную безопасность, был Александр ­Христофорович Бенкендорф. Люди понимали, что не в национальности дело. Как только имперское мышление дает сбой, наступает крах империи. Так что в этом отношении у нас идеальная страна для полевых исследований. Какова функция агрессии? Это один из эффективных способов защитить свое «я», свои границы. В сложной ситуации у нас три варианта защиты: бегство, атака и ступор. Ступор изучен хуже всего. Я знаю много жертв уголовного насилия, которые хотели бы убежать или закричать, но не могли. Два других варианта — активные: убежать или уничтожить источник угрозы. Когда у человека высокая температура, его все раздражает, но не потому, что все вокруг плохое, а потому что плохо ему самому. Агрессия в этом смысле как градусник: температура есть, а что за болезнь — непонятно. Если человек агрессивен, нужно выяснять, что с ним не в порядке. Агрессия — показатель неблагополучия. Собственного или среды? И того, и другого. Один из индикаторов уровня агрессии и благополучия страны в целом — количество корыстных убийств и самоубийств. Например, в 1967—1969 годах этот показатель у нас резко упал, в 1990-е вырос вдвое, а сейчас вновь снижается. Однако надо учитывать, что общество реагирует на меняющуюся ситуацию с некоторой задержкой. Так что спад убийств в конце 1960-х — это реакция на социальный оптимизм начала шестидесятых, а нынешняя ситуация — следствие стабильных 2000-х. Можно ли сказать, что агрессия — оружие слабого? Да, но только не физически слабого, а человека со слабой «я-концепцией», идентичностью. При этом она может быть оружием человека как с низкой самооценкой, так и с высокой. Само­влюбленные люди часто ведут себя агрессивно, поскольку видят в окружающих угрозу своему нарциссизму. Для женщины, считающей себя самой красивой, опасность представляют мужчины, не обращающие на них внимания, и хорошенькие девушки. Они — источник угрозы, и их нужно тем или иным способом уничтожить. Как показало одно из наших исследований, в межнациональном конфликте наиболее агрессивно ведут себя люди, низко ­оценивающие свою нацию. Эпиграфом к этому исследова­нию могут стать слова Гилберта Кита Честертона: «Все хорошие люди — интернационалисты, все плохие — космополиты, поэтому каждый должен быть националистом». Националист (без шовинизма!) — это патриот, он высоко оценивает свою нацию, уверен в себе, терпим, толерантен и, следовательно, может вступать с представителями других культур в хорошие отношения. Напротив, тот, кто не уверен в себе и невысоко ставит свою культуру, обычно агрессивен по отношению к сильнейшим. Скажем, те, кто не считает американцев лучше себя, относятся к ним спокойно, кто считает (пусть и не признается в этом), постоянно на них нападает, хотя бы на словах. С помощью агрессии люди и нации с заниженной самооценкой заявляют: «мы ничуть не хуже». Так ведет себя, например, ИГИЛ. Мы тоже с готовностью подхватываем спускаемый сверху образ Америки как врага, потому что не можем осознать, кто мы: у нас плохо с самооценкой. Мы подхватываем образы и других врагов. По ощущениям многих людей, уровень ­агрессии в России вырос в связи с событиями на Украине. Кажется, Камю сказал: люди, которые голосуют за коммунистов в Париже, не так любят жителей Москвы, как ненавидят жителей Парижа. В России многие ненавидят себя, соседей, страну. Удобно списывать на других собст­венные неудачи и никчемность. У нас много людей, не вписавшихся в новую действительность: Россия в каком-то смысле уникальна — за время жизни одного поколения она перешла из одной формации в другую. При этом до сих пор у нас нет ответа на вопрос, справедливо ли было поделено богатство — и одни озолотились, а другие обеднели. Это опять же приводит к недовольству и агрессии. Масла в огонь подливает телевидение, показывающее жизнь богатых, преуспевающих. Люди чувствуют себя неудачниками, озлобляются. И тут им дают возмож­ность выпустить пар, предлагая черно-белую картинку: вы за Украину или за Россию? Это простой выбор — никто не хочет думать о нюансах. Каков уровень агрессии в России по сравнению, скажем, с Европой? Опять же по ощущениям, он гораздо выше. Конечно, выше, хоть и не намного. Это важно понимать, например, тем, кто предлагает разрешить россиянам носить оружие. Не надо поощрять людей в агрессии, если они и так высоко агрессивны. С другой стороны, если бы не агрессивность, победили бы мы во Второй мировой войне? Думаю, нет. Мы бы недолго продержались — как французы, которые еще в XIX веке во время наполеоновских войн «выбили» у себя всех агрессивных. Как измеряется уровень агрессии? Чтобы проводить меж­страновые сравнения, нужна универсальная методика. За основу берется часто исполь­зуемый американский опросник ­Басса-Перри, в котором фигурируют четыре показателя: гнев, враждебность, физическая агрессия и вербальная агрессия. Разные страны используют его с поправкой на свои национальные особенности. Мы адаптировали эту методику, оставив всего три показателя: у нас, как и в ряде других европейских культур, физическая и вербальная агрессия не различаются. Американцы — нация вербальная: США создавали люди с разным менталитетом и темпераментом, и, чтобы они могли правильно понимать друг друга, ­появилась традиция все проговаривать. Американцы спокойно рассуждают о том, о чем у нас не принято даже заикаться. Так что если американец обещает оторвать вам руки-ноги, едва ли он воплотит свою угрозу в жизнь — он лишь сообщает о своем к вам отношении. А у нас «пацан сказал — пацан сделал»: если вас грозятся покалечить, стоит быть начеку. Как в России в целом отно­­­сятся к проявлениям агрессии и ­насилия? Чтобы исследовать легитимизацию насилия (как человек или группа людей принимает насилие и агрессию), мы создали собственный опросник. Мы исследовали три сферы: семью, политику и спорт. Выяснилось, что жители России не передают государству право на насилие. Они не верят власти и предпочитают разбираться со всем самостоятельно. Об этом говорит хотя бы тот факт, что люди не сообщают об огромном количестве ­насильственных преступлений, ­полагая, что ­государство не найдет или не накажет преступника. Обычно право на насилие властям дают граждане правовых стран, у нас же государство само забирает себе это право. В отличие от политики, мы вполне приемлем агрессию и насилие в спорте и в еще большей степени — в семье. В России допустимо наказывать ребенка, бить жену, мужа. В семейной жизни насилие у нас применяется очень широко. Мы также выяснили, что люди, которые легитимизируют насилие во всех трех сферах, с ­большей вероятностью совершают насильственные преступления. Обусловлена ли агрессивность генетикой? Степень агрессивности определяется разными факторами, в том числе генетическими. Их можно условно распределить по уровням: нижний — наследственность, далее — гормональный фон (количество серотонина, тестостерона), затем — воздействие внешних факторов, скажем стресса или алкоголя. Верхний уровень — воспитание, обучение, культура. Высокоагрессивные люди, научившиеся контролировать себя, могут найти мирный способ выпускать пар — скажем, с помощью спорта. Они выкладываются на тренировках, на соревнованиях, а в жизни ведут себя кротко и тихо, и никто даже не догадывается, что они могут быть агрессивными. Могли бы вы привести примеры того, как культура влияет на проявление агрессии? Исследователь проблем мира и насилия Йохан Галтунг выделил три формы насилия: прямое (убийство, репрессии и т. д.), структурное (всевозможные формы геноцидов, эксплуатации) и культурное (все, что оправдывает насилие). Мы удивляемся, почему фашисты вдруг стали уничтожать евреев и немецкая нация легко пошла у них на поводу. Так вот за этим стояла немецкая наука, которая все это обосновывала, и люди ей верили. Любые дефекты культуры отража­ются на нашем поведении. Один из них, свойственный России, — снисхождение к пьяному: мы прощаем ему неправомерные действия, в том числе семейное насилие. Другой дефект, также сказывающийся на семейном насилии, есть в культурах многих стран. Это отсутствие иерархических отношений между людьми, которое провоцирует борьбу за первенство. Ошибочно полагать, что только мужчина бьет женщину, — наоборот бывает даже чаще. В странах, сохранивших иерархию (например, восточных и южных), семейного насилия почти нет. Представители традиционных культур понимают, у кого какая роль в обществе, и это ­сдерживает ­агрессию: зачем ­кому-то что-то доказывать, если все и так знают свое место? Когда этой структуры нет, растет, например, количество изнасилований, потому что основной мотив насильников — власть, подкрепление собственной самооценки. Рост количества изнасилований и негативное отношение к женщине в целом вызваны еще одной культурной особенностью многих стран — использованием женского образа в неожиданных целях, например, рекламных. Изображение красивой женской ноги может служить рекламой пылесосу и даже шагающему экскаватору. Человек из субъекта превращается в объект, и обыватель привыкает к тому, что между металлическим предметом и женщиной нет никакой разницы. Как религия связана с уровнем агрессии в обществе? Обычно считается, что религия снижает общий уровень агрессии. В то же время — и эта точка зрения вызывает озабоченность — она способствует росту ксенофобии, интолерантности, потому что агрессия к «своим» ниже, чем к «чужим»: чужак всегда опасен. Я видел одну работу, показывающую, что, как это ни парадоксально, из всех христиан наименее агрессивные по отношению к другим — православные. Но исследование проводилось не у нас, так что речь идет о греках, сербах. Исследование агрессии двух категорий мусульман и православных (неофитов, то есть недавно обратившихся к религии, и тех, кто всю жизнь был религиозным), которое я проводил, показало интересную вещь. Выяснилось, что неофиты — авторитарные, высокоагрессивные, враждебные и радикальные, а «воцерковленные», наоборот, толерантные. Чем это объясняется? Все изменения в «я-концепции» ведут к агрессии. Когда человек переходит в новую конфессию или ипостась, он становится святее Папы ­Римского и всем это доказывает. ­Вспомните ранних большевиков и нацистов, упивающихся чувством собственного превосходства. Не случайно и мулл, и православных священников убивают не представители другой религии, а свои, считающие себя истинно веру­ющими. Неофит опасен. А человек, для которого религия или идеологема всегда были частью его «я», уверен в себе и никому ничего не доказывает. Говоря об агрессии, вы приводили в пример убийства, само­убийства, изнасилования. А какие есть скрытые, неочевидные формы агрессии? Одна из латентных форм агрессии — буллинг, то есть травля одного из членов коллектива. О буллинге часто говорят применительно к школе, но он распространен и в армии, и на рабочем месте. Еще одна форма, которую у нас мало изучают, — моббинг, или групповая агрессия, цель которой — выжить человека из коллектива. Орудия косвенной агрессии — злые шутки, доносы, сплетни, намеки. Из-за смены полоролевых отношений и исчезновения иерархии, о котором я говорил, косвенная агрессия часто направлена на женщин: существует множество незаметных (и поддерживаемых начальством) способов «поставить сотрудницу на место». Руководству и работодателю наверняка может быть выгодна неявная агрессия в коллективе. Иногда — да: она позволяет начальнику манипулировать людьми, держать их в тонусе, стимулировать конкуренцию («не зажиреете у меня», «побегаете», «вы с Ивановой никогда не подружитесь, я буду то одну поощрять, то другую, и вы будете как две пришпоренных лошади»). Некоторым руководителям агрессия в коллективе позволяет почувствовать собственную значимость: люди приходят к ним как к третейскому судье, плачутся в жилетку. Даже школьные учителя «играют» на детской агрессии. Исследование буллинга в школе показало, что многие из них делают вид, что не замечают этого явления, а на деле активно его используют: у них тишина в классе, все работают, потому что знают, что на задней парте сидит Иванов, который, если что, врежет по лбу. Однако по большому счету ­агрессия, особенно направленная против талантливых сотрудников, мешает работе. Если речь идет не о конвейерном производстве, работодателю выгодно иметь в коллективе ярких, творческих людей. Японцы, например, специально устраивают своего рода бюро рационализаторов и изобретателей и убеждают сотрудников, что «высовываться» полезно, что нужно проявлять себя, быть индивидуальностью. Так что руководителям, вместо того чтобы проводить тренинги по сплоченности, стоило бы разобраться, почему их подчиненные не сплочены. Можно ли сказать, что от скрытой агрессии страдает определенный тип людей? С одной стороны, это неагрессивные люди, которые не могут за себя постоять. Они часто оказываются козлами отпущения: те, кто их унижает, чувствуют единение друг с другом. С другой стороны, жертвами могут стать люди с высокой самооценкой, сильные, успешные — объекты зависти. Иногда они переоценивают собственные силы и ведут себя, с точки зрения менее удачливых товарищей, нагло и вызывающе. Противостоять агрессии они не могут, потому что нападают на них большой группой. То есть бороться с такими проявлениями агрессии, особенно в трудовом коллективе, бесполезно? Зачастую да. Можно, конечно, сделать вид, что ничего не происходит, но долго так не протянешь. В некоторых случаях проще уйти. Но, прежде чем уходить, нужно разобраться, почему на вас нападают. Может, ваши обидчики спелись и любой чужеродный элемент вызывает у них отторжение? Может, вы талантливее и они понимают это? Может, вы сами сплетник и нехороший человек? А может, вы всем навязываете свою дружбу или, наоборот, держитесь особняком? Нужно ответить для себя на этот вопрос, ведь жизнь показывает, что мы склонны вновь наступать на те же грабли. Как, по-вашему, можно снизить агрессию в обществе? Все начинается с воспитания, в первую очередь культурного. Человек должен понимать, что Федор Михайлович Достоевский, когда писал о Раскольникове, не призывал убивать старушек. В школах нужно учить коммуникации, чтобы дети умели слушать, понимать собеседника, чувствовать его настроение. Чтобы они научились ценить разнообразие культур и уважать чужие традиции, чтобы поняли, что никому нельзя навязывать свои принципы и идеалы, — иначе произойдет катастрофа. Необходимо также правильное патриотическое воспитание, исключающее шовинизм и допускающее ироническое отношение к себе и своей культуре. Самоирония и юмор очень важны для снятия агрессии. Человек, не обладающий чувством юмора, опасен для окружающих. Большую роль в становлении личности играет социализация. Раньше она проходила во дворе: дети общались с друзьями разного возраста, наблюдали за ними, учились у них. Сейчас мы по большому счету ­потеряли двор, и социализация проходит только в школе, с одноклассниками. Из-за этого дети не усваивают важных программ поведения и не знают, как поступать во многих жизненных ситуациях. Если говорить об агрессии, то это особенно опасно для девочек: у них нет социализации агрессии. Грубо говоря, их не учат драться. А ведь когда учишься драться, узнаешь ограничения, правила: до первой крови, лежачего не бить, двое в драку — третий отходит и т. д. Поэтому современные девочки часто оказываются агрессивнее мальчиков, они не понимают, что такое жестокость и насилие. Так что для них нужны специальные обучающие программы. Снизить уровень агрессии в обществе могут также СМИ, в частности телевидение. Известно, что просмотр фильмов, демонстрирующих насилие, «убивает» эмпатию и задает сценарность поведения. Поэтому необходимо понизить градус жестокости на телеканалах. В этом смысле показателен опыт США. В 1960—1970-е годы там больше 70 процентов экранного времени было отдано показу насилия. И только в 1980-е насилие было выдавлено на кабельные каналы. Этому способствовали раскрученные властью слушания в Конгрессе. Но поскольку в Америке работает механизм обратной связи, на кабельных каналах процент насилия также сокращается: зрители жалуются на засилье жестокости, и рекламодатели уходят с этих каналов. Очень важно, чтобы нечто подобное произошло и у нас. http://hbr-russia.ru/karera/lichnye-kachestva-i-navyki/a17243/
×
×
  • Создать...

Важная информация