Serjio Posted January 12, 2014 Report Share Posted January 12, 2014 О ЮЛИИВпервые я увидел ее в самом начале 2006 года на первом круглом столе И.П. Рязанцева по социологии православия, который тогда проходил на соцфаке МГУ. Среди незнакомых мне лиц взгляд сразу выхватил очень скромно одетую миловидную молодую женщину, которая заняла место несколькими рядами выше. Я знал, что одной из приглашенных должна быть Юлия Синелина, и почему-то сразу подумал, что это, наверное, она и есть – хотя представлял ее тогда совсем не такой.Причины ожидания и интереса были связаны с тем, что с ее работами к тому времени я был уже несколько лет как знаком, и они определенно вызывали к себе интерес и уважение своей последовательной, личностной, по-хорошему спорной позицией. О ней самой было известно мало – но в то же время ее имя периодически звучало в религиоведческих кулуарах. Вот это сочетание известности и неизвестности, публичности и непубличности, хорошего академического стиля и явной нескрываемой симпатии к православию – что встречалось совсем уж нечасто – создавало вокруг имени Юлии Синелиной какое-то магнетическое притяжение. Сидя на семинаре и слушая выступавших, я ждал, когда ведущий назовет ее фамилию.Это оказалась она. Выйдя тогда на трибуну, она, как сейчас помню, высказалась по вопросу дискуссии очень лаконично, даже, пожалуй, приземленно. Но разочарования, тем не менее, не было. Сразу ощущалось, что этому человеку чуждо какое бы то ни было стремление произвести впечатление, «поразить аудиторию» – но вместе с тем чувствовалась глубинная уверенность, простота и цельность, очень располагавшие к ней. К сожалению, тогда она ушла раньше, сославшись на какие-то срочные дела, и познакомиться и поговорить с ней мне не довелось.Знакомство состоялось почти полутора годами позже, весной 2007-го, в Институте социологии РАН, когда шла интенсивная подготовка к Третьему Всероссийскому Социологическому Конгрессу. Нас представила друг другу социолог религии из Иванова Татьяна Павловна Белова, с которой у Юлии Юрьевны была договоренность о встрече – кажется, одна из них должна была передать другой какие-то ксерокопии материалов. Помнится, что мы как-то сразу, легко и свободно нашли общий язык. Она была необыкновенно доброжелательна, дружелюбна, душевна, с хорошим тонким чувством юмора. Встреча была короткой – у Юлии был весьма насыщенный график, однако расстались мы по-настоящему друзьями. Тогда и завязалась переписка, научное общение.В следующем году на Конгрессе мы встретились уже как давние коллеги и друзья. В первый день, незадолго до начала пленарного заседания, я попросил ее разрешения сфотографировать ее. Много позже я узнаю, что фотографироваться Юлия не любила и обычно всячески избегала этой процедуры – но в тот момент она просто улыбнулась с готовностью. И эта фотография получилась одной из лучших… А на следующий день неугомонная Юлия Юрьевна организовывала круглый стол по социологии религии в своем Институте социально-политических исследований, где мы сидели в просторном кабинете ее шефа Вячеслава Вениаминовича Локосова в компании таких людей, как Асалхан Ользонович Бороноев, Ирина Борисовна Орлова, Елена Мирановна Мчедлова, обсуждая разные научные вопросы, вкушая кофе с какими-то удивительно вкусными пирожными и любуясь в огромные окна панорамой солнечного дня золотой московской осени…Потом был 2009-й, когда она защищала свою знаменитую диссертацию; затем – 2010-й и 2011-й, ставшие апофеозом нашего с ней сотрудничества. В конце 2010 в рамках проекта ИСПИ РАН «Духовно-нравственные основы традиционных религий России как фактор консолидации Российского общества» мы провели исследование религиозности в Белгороде – Юлия Юрьевна координировала его из Москвы. В начале 2011-го состоялась первая белгородская конференция «Социология религии в обществе Позднего Модерна», где Ю.Ю. Синелина стала сопредседателем Организационного комитета. Именно там и тогда состоялось ее очное знакомство с нашим коллегой и другом из Сербии Мирко Благоевичем. Было пленарное заседание с ее выступлением, запомнившимся многим присутствовавшим, и авантюрная поездка в быстро темнеющих февральских сумерках по обледенелой дороге в Холковский монастырь, предложенная профессором Виктором Владимировичем Бахаревым и священником Алексеем Анатольевичем Москаленко, от которой у меня, как организатора, хватило ума не отказаться; потом были вечерние посиделки насыщенной впечатлениями компании в кафе «Фараон», и прощание – до следующей встречи.И был сентябрь 2012-го – ее знаменитый семинар в МГУ, куда Юлия Юрьевна пригласила нас с молодым талантливым коллегой Виктором Сухоруковым выступить с критическим анализом концепции исследования воцерковленности В.Ф. Чесноковой. Пригласила сразу, как только я переслал ей текст статьи на эту тему, предложенной нами в журнал СоцИс, и всячески способствовала продвижению этой публикации. Что говорит очень о многом, учитывая тот факт, что Валентина Федоровна Чеснокова была близким ей человеком, ее наставником в науке и в жизни, и сама Юлия в значительной степени основывала свои исследования на ее разработках.А на следующий день мы с ней летели в Белград, на Первую Научную трибуну Центра религиоведческих исследований Мирко Благоевича. И для нее, и для меня это был первый визит в Сербию. Но, как оказалось, с сербской культурой она была знакома заметно лучше, чем я. Ей был хорошо известен сербско-хорватский литературный классик Иво Андрич с его «нобелевским» романом «Мост на Дрне», знакомы сербские народные песни, из которых ее любимой была «Лена Вранянка»… Едва не впервые слыша разговорную речь сербов, она весьма неплохо понимала их язык, что объясняла тем, что хорошо знает украинский.Вообще, надо сказать, что при всей простоте и непринужденности общения с Юлией Юрьевной я тогда поймал себя на том, что приходится заметно собраться, чтобы в разговоре с ней быть «на уровне». Надеюсь, что мне удалось поддержать достаточно благоприятное впечатление о своем интеллектуальном и культурном потенциале – но, повторяю, для этого определенно пришлось «поработать головой».Уже летя обратно, в самолете мы впервые перешли с ней на «ты», и через несколько часов расстались в аэропорту «Шереметьево». Потом были электронные письма, телефонные звонки, новые планы, проекты, замыслы… Но эта встреча оказалась последней.Мне навсегда запомнился тот телефонный разговор с Юлией в начале весны – за несколько дней до ее отъезда с семьей во Францию, в Альпы, откуда она уже не вернулась. Помню с первых же слов свое впечатление от того, как у нее изменилась манера разговора. Она говорила так, как я никогда прежде не замечал у нее – гораздо медленнее и глубже, чем обычно, и как-то задумчиво-устало, словно глядя вдаль… Я приписал это утомлению («не умножай сущности!») – с ее ритмами жизни, горами дел, да еще и сборами семьи в поездку предположить это было естественнее всего.Чувствовала ли она что-то тогда? Теперь уже нам, видимо, не узнать этого. Известно, что перед дорогой туда она исповедовалась и причастилась. Но ведь это нормально для воцерковленного человека – и не только по таким поводам.…И вот какое-то дежа-вю: не могу отделаться от ощущения, что за месяца два-три до того я видел во сне письмо, кажется, нашего общего друга Александра Морозова: «Коллеги, что с Синелиной?» Почти уверен, что это письмо во сне было именно от него…Первого апреля этого года я получил от него письмо именно с такими словами.Для Юлии Юрьевны характерно редкое и исключительно ценное качество – понимать и принимать людей, даже принципиально с ними не соглашаясь. В жизни я встречал всего несколько человек, в полной мере обладавших им; таким был мой лучший друг Константин Битюгин; таким был мой наставник Геннадий Алексеевич Котельников. При достаточном кругозоре и масштабе личности оно делает ее тем, что я называю «Человек–Социум»: центром притяжения для многих и многих людей, которые свободно, легко и добровольно, без всякой зависти признают за таким человеком какое-то важное для всех первенство.Я могу сказать, что она п о н и м а л а меня. Правда, тогда об этом не думалось. Думалось о другом – о делах, совместных проектах, поддержке… Остальное шло «фоном»: ну, повезло встретить такую личность, ну и хорошо! Это ощутилось потом – когда волей-неволей ты подводишь итог отношений с человеком на земле, и когда вдруг становится ясна вся его незаменимость и неповторимость. «Потеря части Вселенной», как сказал мой знакомый поэт… Да, это именно так. Просто из души кто-то вынул часть пространства. Но время – время осталось, и оно болит.Пространство обратимо, но не возвратимо. Время необратимо, но возвратимо – для этого нам дана Память.Кто-то из психологов писал, что ушедшие близкие не уходят от нас полностью – с нами остается часть их личности, которая не умирает. И именно она вызывает у нас чувства утраты. Я думаю, что некоторые люди оставляют в душах окружающих отпечаток настолько сильный, что фактически остаются с ними, даже покинув их физически. Именно такое чувство у меня в отношении Юлии Синелиной. Она не ушла – она осталась здесь, в каком-то другом, невидимом, но тем не менее совершенно реальном состоянии. И я совсем не удивился, узнав, что это ощущение разделяет со мной не один человек из круга наших с ней общих знакомых… Непостижимым образом, но она остается с нами – со всеми теми, кому она нужна. И я думаю, что мы все ощущаем это не случайно, ведь на самом деле случайностей не бывает.Ой ты, Юля-Юлечка,Светлая головушка!Жизни всей не выпилаТы до дна – до донышка…Ой ты, Юля-Юлечка,Славны очи темные!Так любили белый светДа смежились, сонные…Ой ты, Юля-Юлечка!Только помянет тебяДа днепровская волнаДальше по-за Хортицей.Только ветер по степиДа пройдется до моря,Только тучи да прольютСлезы буйным дождиком.Исповедуют тебяДа небесны звездочки,Что не гаснут никогдаНад землею милою. Quote Link to comment Share on other sites More sharing options...
Recommended Posts