Поиск по сайту

30 июня Почему из Охлобыстина не получился священник Поспорили недавно с одним товарищем относительно Охлобыстина и его "временного отчисления из священников", которому скоро десять лет. Долго пытался объяснить, почему, на мой взгляд, нельзя одновременно быть актером и священником. Сегодня понял, что все можно было объяснить гораздо проще – на примере. В середине семидесятых очень ярко стартовал молодой артист Леонид Каюров. Парень из актерской семьи, его отец – известный актер Юрий Каюров, главный исполнитель роли Ленина во времена позднего застроя. Сын учился во ВГИКе, в классе Бориса «Чапаева» Бабочкина, после его смерти – у Баталова. Дебютировал в фильме «Несовершеннолетние» - была такая социальная драма про трудных подростков (по сценарию еще не уехавшего за бугор Эдуарда Тополя, между прочим). Это сейчас она забыта, а тогда, в 1977-м, собрала 44,6 млн. зрителей - самый кассовый фильм года. В общем, парень проснулся звездой. Но карьера прервалась на два года - служил в армии. Потом довольно много снимался в кино - играл, в частности, в «Маленьких трагедиях» у Швейцера, в сериале «Следствие ведут знатоки» и знаменитых телеспектаклях «Этот фантастический мир». В театре много работал – сначала в Ленкоме, потом перешел во МХАТ. Но из театральных работ остался разве что его очень неординарный Тибальд – из эфросовского спектакля «Ромео и Джульетта», слава богу, сделали телеверсию. Вот он с Гафтом у Эфроса. В общем, хороший актер был, талантливый, все на этом сходятся. Но в 1983 году Леонид Юрьевич крестился, в 1986-м сыграл в своем последнем фильме, затем окончил Духовную Академию в Сергиевом Посаде, был рукоположен в диакона, и ныне служит в Храме Архистратига Божьего Михаила при Клиниках на Девичьем поле. Много лет после этого никто и ничего о нем не слышал, кроме прихожан. Первое известное мне интервью он дал почти двадцать лет спустя, в марте 2003 года Андрею Максимову на радио «Маяк». Вот несколько цитат: - В чем вы видите истину человека-актера и истину того человека, кем вы стали сейчас? Истина человека в том, чтобы стать самим собой. А истина актера в том, чтобы в кого-нибудь воплощаться, перевоплощаться. Главное для него играть, быть кем-то, а не самим собой. Часто бывает, что яркая индивидуальность у актера ему мешает. И обычно такой актер начинает себя тиражировать, начинает во всех ролях играть самого себя. А известно, что самые великие артисты, как, допустим, Михаил Чехов, в жизни были незаметными, невзрачными людьми. - Я как человек, который занимается театром, знаю, что театр - это болезнь, его даже называют наркотиком. По этой жизни у вас никогда не возникало тоски? Нет, у меня не возникало такой тоски. В первые годы, когда я оставил прежнюю жизнь, мне даже снился один и тот же сон, что я сижу, занавес закрыт, впереди за занавесом зрительный зал, сейчас занавес откроется и начнется какое-то действие. И вдруг поднимается ураганный ветер, меня проносит этим ветром через всю сцену, и я куда-то улетаю. - На вашем месте сидел замечательный артист Михаил Боярский, который говорил о том, что занятие искусством, в том числе и занятие театром, - это очень греховное дело. Вы считаете так же? Если это происходит во имя свое, если человек через это самоутверждается, то, как и всякое искусство, оно греховно. Искусство греховно, когда оно не осенено высшей идеей, когда существует отрыв от Бога. Я хотел бы даже порассуждать не столько о греховности искусства, сколько об опасности профессии актера. Актеру, чтобы сыграть страсти, нужно спровоцировать, вызвать в себе эти страсти. И до поры до времени хороший артист уверен, что контролирует эти страсти, но они могут захлестнуть человека, он может с ними не справиться. Что, по моему, с Охлобыстиным и произошло. Он так и не смог соскочить с этого актерского "наркотика" популярности. Как алкоголик - став священником, много лет держался, только сценарии писал, а потом сорвался, и понеслось - по шесть фильмов в год и в телевизоре не вылезая. P.S. Причудливо же тасуется колода. Только сейчас узнал - Ромео в той самой эфросовской постановке играл совсем еще молодой Александр Михайлов. Не тот, который «Мужики», а который в захаровской «Формуле любви» главную роль сыграл, помните? Вот он: В 1987-м ушел из театра, в 1997 году окончил Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, получил степень бакалавра религиоведения. Исполняет духовные стихи и песнопения, награжден медалями прп. Сергия Радонежского II степени и св. благоверного князя Даниила Московского. __________________________

Число атеистов в мире растет, но значит ли это, что религия становится пережитком прошлого? Может ли развитие науки, образование или социальная стабильность уменьшить нашу потребность верить в сверхъестественное, и вообще, что дает человечеству обращение к высшим силам? Научный журналист Рэйчел Ньюэр исследовала вопрос в статье на сайте BBC Future, а T&P перевели основные тезисы. © Michael Burk Все больше людей — миллионы по всему свету — верят в то, что наше существование определенно заканчивается вместе со смертью, и нет ни Бога, ни божественного провидения, ни загробной жизни. Эта позиция, хоть и довольно безрадостная, похоже, набирает обороты. В некоторых странах открыто признаваемый атеизм никогда не был столь популярен, как сейчас. «Сейчас в мире точно больше атеистов, чем когда бы то ни было, как в абсолютных числах, так и в процентном соотношении с верующими» — говорит Фил Цукерман, профессор социологии и светских наук в Питцерском колледже (Калифорния). Согласно международному исследованию, проведенному компанией Gallup (в нем участвовали более 50000 людей из 57 стран), в период между 2005 и 2011 годами число индивидов, считавших себя верующими, упало с 77 до 68%, а число атеистов выросло до 13%. Несмотря на то, что атеисты по-прежнему остаются в меньшинстве, не предвещают ли эти цифры будущую смену позиций?Если допустить, что этот тренд продолжит развиваться и в дальнейшем, могут ли религии однажды вообще исчезнуть?Предугадать будущее невозможно, но анализ того, что мы уже знаем о религии — включая то, как и почему она развивалась и почему некоторые люди выбирают верить в Бога, а другие отказываются от этого — позволяет представить, как наши отношения с божественным могут изжить себя десятилетия или века спустя. Ученые все еще пытаются разобраться в комплексных факторах, склоняющих индивида или целую нацию к атеизму, но уже сейчас можно выявить несколько общих черт. Частично религия привлекательна потому, что она дает людям чувство безопасности в мире, полном неопределенности. Так что нет ничего удивительного в том, что наиболее «атеистические» страны обеспечивают своим гражданам относительно высокий уровень экономической, политической и экзистенциальной стабильности. «В безопасном обществе возникает меньше потребности в религии» — говорит Цукерман. Капиталистический строй, доступ к высоким технологиям и образованию также кореллируют со спадом религиозности в некоторых обществах, добавляет ученый. Япония, Великобритания, Канада, Южная Корея, Нидерланды, Чехия, Эстония, Германия, Франция и Уругвай — страны, в которых еще столетие назад религия имела большое значение и которые сейчас демонстрируют одни из самых низких показателей религиозности в мире. Эти государства могут похвастаться сильными системами образования и социальной безопасности и низким уровнем неравенства. Здесь люди меньше напуганы перспективами возможных бедствий. При этом спад религиозности затрагивает даже самые «верующие» страны, такие как Бразилия, Ямайка и Ирландия. Впрочем, интересно, что США, являясь одним из самых богатых государств в мире, по-прежнему демонстрирует высокий уровень религиозности (хотя и там доля атеистов потихоньку растет — между 2007 и 2012 она увеличилась с 1,6% до 2,4%) Как бы то ни было, спад еще не означает исчезновение, напоминает Ара Норензарян, социальный психолог из Университета Британской Колумбии в Ванкувере. Экзистенциальная безопасность гораздо более хрупка, чем кажется. В один момент все может измениться: пьяный водитель может сбить одного из ваших близких, торнадо может разрушить город, доктор может обнаружить у вас неизлечимое заболевание. Изменения климата и нехватка природных ресурсов в будущем приведут к новым страданиям и трудностям — а это может подстегнуть религиозность. «Люди хотят избежать страдания, но если нет такой возможности, они хотят найти смысл, — говорит Норензарян. — По какой-то причине религия придает смысл страданию — гораздо лучше, чем любой светский идеал или убеждение». Этот феномен постоянно проявляется в госпиталях и зонах бедствий во всем мире. В 2011 году, например, город Крайстчерч в Новой Зеландии — государстве с малорелигиозным населением — подвергся землетрясению. Среди людей, переживших это событие, был заметен резкий всплеск веры в высшие силы — хотя интересы других регионов страны остались вполне светскими. И несмотря на отдельные исключения — например, в Японии в период Второй Мировой уровень религиозности стремительно упал — в большинстве случаев в зоне бедствия мы будем наблюдать модель Крайстчерча. Но даже если бы все мировые проблемы чудесным образом разрешились и мы жили бы мирной жизнью в полном равенстве, религия, возможно, все равно бы никуда не исчезла. Потому что потребность в Боге заложена в нашей нейропсихологии — благодаря капризам эволюции. Чтобы понять, как это устроено, нужно обратиться к теории двойного процесса. Она гласит, что человек имеет дело с двумя базовыми типами мышления: «Системой 1» и «Системой 2». «Система 2» эволюционировала относительно недавно. Это голос в нашей голове, рассказчик, который, кажется, никогда не замолкает — и который позволяет нам планировать и мыслить логически. С другой стороны, «Система 1» работает интуитивно, инстинктивно и на автомате — это механизм выживания. «Система 1» позволяет нам говорить на родном языке не думая над тем, как строить фразы и дает детям способность узнавать родителей и различать живые и неживые объекты. Она заставляет нас искать в мире определенные шаблоны, чтобы лучше его понимать и находить смысл в явлениях, которые кажутся случайными — таких, как природные бедствия или смерть близких. Поэтому некоторые ученые считают, что именно «Система 1» способствует эволюции и выживанию религий. Например, она позволяет нам инстинктивно распознавать присутствие живых существ — миллионы лет назад это помогало нашим предкам спасаться от скрытых угроз, вроде хищников затаившихся в засаде. Но она также заставляет нас порой ощущать чье-то незримое присутствие, будь то благосклонное божество, присматривающее за нами, или дух неупокоенного предка, или монстр, подстерегающий в темноте. Также «Система 1» побуждает нас к дуалистическому восприятию мира — нам сложно воспринимать тело и сознание как единое целое. Это ощущение развивается довольно рано: маленькие дети, вне зависимости от их культурного бэкграунда, склонны верить в бессмертие собственной души. Поэтому многие ученые полагают, что религия развивалась как неизбежный «побочный продукт» наших когнитивных процессов. И если наука требует от нас постоянной сознательной борьбы с ошибками собственного мышления и принятия того, что истина непостоянна и меняется в соответствии с новыми данными и открытиями, религия — это то, чему не нужно учиться, потому что это заложено в нас природой. Даже неверующие переживают своего рода религиозный опыт — только по-другому. Антрополог Райан Хорнбек нашел подтверждения того, что компьютерная игра World of Warcraft имеет определенное духовное значение для некоторых игроков — например, в Китае. Она дает возможность развивать определенные моральные качества, которым уделяется мало внимания в жизни современного общества. Так что если духовный голод не утоляется религией, люди порой находят очень неожиданные способы удовлетворить свои внутренние потребности. Поэтому даже если основные современные религии когда-нибудь исчезнут, на смену им придут новые. http://religjourn.ru/stat-i/post-168/ Источник: theoryandpractice.ru