Категории и разделы

ИНТЕРВЬЮ: Доктор исторических наук, профессор РГГУ МИХАИЛ БАБКИН о решении Синода РПЦ МП от 15 октября, правовой неопределенности статуса этой структуры и перспективах «парада автокефалий» «Credo.Press»: Как бы Вы прокомментировали выпущенное 15 октября «Заявление Священного Синода Русской Православной Церкви в связи с посягательством Константинопольского Патриархата на каноническую территорию Русской Церкви»? Проф. Михаил Бабкин: В данном «Заявлении» меня, признаться, очень удивила ссылка иерархов РПЦ МП на соборную грамоту Константинопольского патриархата 1686 года. Напомню, что в том церковно-правовом акте говорилось о передаче Константинополем Киевской митрополии в состав Московского патриархата с условием обязательного возношения на богослужениях в Киеве имени Константинопольского Патриарха. По причине нарушения, помимо прочего, данного условия, Константинополь 11 октября 2018 года тот акт отозвал. Вследствие чего Священный Синод РПЦ МП 15 октября и заявил:«Акт 1686 года, подтверждающий пребывание Киевской митрополии в составе Московского Патриархата и подписанный Святейшим Константинопольским Патриархом Дионисием IV и Священным Синодом Константинопольской Церкви, пересмотру не подлежит. Решение об его «отзыве» канонически ничтожно» (Цит. по официальному сайту РПЦ МП: http://www.patriarchia.ru/db/text/5283708.html). Удивила меня сама ссылка на документ. Ведь в ныне действующем «Уставе Русской Православной Церкви» документы такого рода находятся вне правового поля! Так, в главе I, статье 4 «Устава» РПЦ МП констатируется: «4. Русская Православная Церковь, при уважении и соблюдении существующих в каждом государстве законов, осуществляет свою деятельность на основе: а) Священного Писания и Священного Предания; б) канонов и правил святых апостолов, святых Вселенских и Поместных Соборов и святых отцов; в) постановлений своих Поместных и Архиерейских Соборов, Священного Синода и указов Патриарха Московского и всея Руси; г) настоящего Устава» (Цит. по официальному сайту РПЦ МП: http://www.patriarchia.ru/db/text/133115.html). В первых двух пунктах процитированной статьи говорится лишь о церковно-правовых актах с I по VIII век включительно. В третьем и четвёртом пунктах – об актах, выпущенных с августа 1917 года (с созыва Поместного Собора 1917-18 годов) по настоящее время. Все же акты, принятые какими-либо церковно-государственными инстанциями, начиная с Крещения Руси вплоть до 1917 года, по букве «Устава» не являются «основанием деятельности» РПЦ МП. То есть все те акты Московским патриархатом в буквальном смысле вменены ни во что. Среди же тех актов – все грамоты Константинопольских и иных Патриархов, все указы и уставы великих князей, царей, императоров, все определения Святейшего Правительствующего Синода, целые кодексы права и прочее. И потому какие-либо ссылки на «вменённые ни во что» акты – абсолютно некорректны. В РПЦ МП в хронологических рамках от Крещения Руси до 1917 года – dejureполный правовой нигилизм. Вот потому-то меня и удивило, что Священный Синод РПЦ МП ссылается на то, что он изначально и заведомо не признаёт. Ведь главное для иерархов – взять территорию, а какие-либо условия этой передачи можно и не исполнять.   — Не ведёт ли линия Ваших рассуждений к пересмотру всего привычного нам историко-правового статуса РПЦ МП? Выглядит так, будто она сама себя признает вновь созданной организацией, не имеющей полного преемства с дореволюционной Российской Церковью… — Да, согласно букве «Устава» РПЦ МП (см. ту же статью 4 главы I), у РПЦ МП какого-либо юридического преемства с дореволюционной (до 1917 года) Православной Российской Церковью (ПРЦ) нет. Раз нормы церковного права от самого Крещения Руси до 1917 года в РПЦ МП не являются её «основанием деятельности», то о каком преемстве РПЦ МП с ПРЦ может идти речь? В целом, если история, с позволения сказать, развития церковного права РПЦ МП имеет едва ли не тысячелетний «провал», то напрашивается вывод, что РПЦ МП – совсем не та организация, за которую ее принимает политическое руководство и значительная часть населения страны. РПЦ МП — это что-то вроде ЗАО «Архиерейская Лавочка». Чтобы не показаться голословным и не оскорбить чьих-либо нежных «религиозных чувств», обосную этот тезис ссылкой на положение того же «Устава» РПЦ МП (см. главу XVI («Епархии»), статью 22). Оно гласит: «22. Церковное имущество, которым обладал архиерей в силу своего положения и должности и которое находится в официальной архиерейской резиденции, после его смерти вносится в инвентарную книгу епархии и переходит к ней. Личное имущество скончавшегося архиерея наследуется в соответствии с действующими законами» (http://www.patriarchia.ru/db/text/133139.html). Вопрос: зачем здесь слово «официальная»? Раз есть официальная, значит есть и неофициальная. И даже во множественном числе – неофициальные архиерейские резиденции! И с учётом «неофициальных» читаем ту же статью: «Церковное имущество, которым обладал архиерей в силу своего положения и должности и которое находится в НЕОФИЦИАЛЬНЫХ архиерейских резиденциях, после его смерти НЕ ВНОСИТСЯ в инвентарную книгу епархии и НЕ ПЕРЕХОДИТ к ней. Личное имущество скончавшегося архиерея наследуется в соответствии с действующими законами». Таким образом, данная статья содержит юридическую брешь огромного размера.Архиереи РПЦ МП вполне официально могут строить и всячески оборудовать на  церковные средства любое количество своих «неофициальных» резиденций. После  чего, пользуясь иными пунктами Устава (например, см. ту же главу XVI,  статью 18, пункты «я2» и «я3»), легко могут оформлять их на себя как на физических лиц. А после – передавать по наследству своим родственникам и прочим близким людям. Ведь имущество «неофициальных» архиерейских резиденций не обязательно вносить в инвентарные книги епархий! Для того, чтобы заделать указанную брешь, нужно совсем малое: убрать из той статьи слово «официальной». И тогда смысл предложения станет  однозначным: «Всё (!) церковное имущество, которым обладал архиерей в  силу своего положения и должности, после его смерти вносится в  инвентарную книгу епархии и переходит к ней».   — Почему Вы видите такую гигантскую проблему в этом, казалось бы, мелком нюансе Устава? — В настоящее время данная брешь позволяет практически неограниченно «под прикрытием Имени Божьего» обогащаться узкому кругу лиц в архиерейском сане. Плюс, в РПЦ МП среди епископата распространено представление, будто при поставлении в епископы автоматически снимаются ВСЕ монашеские обеты. Но это – отдельная большая тема… С учётом сказанного РПЦ МП и напоминает собой нигилистически-непонятного происхождения ЗАО «Архиерейская Лавочка».   — Как Вы оцениваете перспективы автокефалии Белорусской Церкви и вообще перспективы «парада автокефалий» на постсоветском пространстве? — В церковном плане Украина переориентировалась «с севера на юг»: с Москвы, фактически признанной в Киеве мачехой, на Константинополь, как на Матерь-Церковь. Кто даст какие гарантии, что аналогичным образом не переориентируются иные самоуправляемые Православные Церкви (митрополии), входящие в настоящее время в состав Московского патриархата? Для того, чтобы этого не произошло, Москве надо являть православному миру соответствующие аргументы. Но сколько по времени хватит у Москву ресурсов, чтобы эти аргументы являть? Возможно, годы. Возможно, десятилетия. Но вряд ли века… Приведенные же Константинополем причины отмены им соборной грамоты 1686 года показывают, что Московский патриархат не всегда склонен строго соблюдать «канонические традиции», «канонические пределы» и «канонические уделы». То есть он нередко нарушает как раз те «канонические права», в нарушении которых он и обвиняет Константинополь в вышеупомянутом «Заявлении» от 15 октября 2018 года. В целом же, на наших глазах сбывается прогноз профессора церковного права Императорского Московского университета Николая Семёновича Суворова († 1909). Последовательно отстаивая тезис о ненужности и бесполезности введения института патриаршества в России, в 1906 году он говорил: «Что касается патриарха в частности, то 1) все доводы, которые мне приходилось читать и слышать в пользу восстановления патриаршества, нисколько не разъясняют для меня, почему председатель Синода без патриаршего титула не мог бы сделать того, что ожидается от патриарха; […] 4) если в патриаршей власти ищут оплота против враждебных Церкви сил, то, по моему мнению, эта мысль ошибочна, – оплотом для православной Церкви в России может быть только Императорская власть, с падением которой никакой святейший патриарх не спасёт русской православной Церкви от распадения» (курсив наш. – М.Б.) (Журналы и протоколы заседаний Высочайше учреждённого Предсоборного присутствия. СПб., 1906. Т. 1. С. 203). История Русской Церкви с 1917 года показала, что надежды на «расцвет русского Православия», который по мнению приверженцев введения в России патриаршества неминуемо должен был начаться после 1) «освобождения Церкви от порабощения императорской власти» и 2) восстановления патриаршества, как якобы «канонического строя церковного управления», – не оправдались. Российское патриаршество привело лишь к появлению и расцвету московского папизма. «Московский папизм всем папизмам папизм», – не раз доводилось мне слышать от учёных мужей в священном сане юрисдикции РПЦ МП. Имена тех мужей называть не буду, чтобы не подставить их под гром и молнии их «Московского Папы».   — После образования единой поместной Украинской Православной Церкви состоится ли, на Ваш взгляд, мирная передача духовенством УПЦ МП прав пользования объектами недвижимости УПЦ? — Отвечу словами, которые приписываются Карлу Марксу: «Духовенство скорее откажется от 90 % своих догматов, чем от 10 % своей собственности!»   Беседовал Александр Солдатов,
«Credo.Press»   Источник: https://credo.press/220414/

Креста ради Решение Вселенского патриарха и непримиримая позиция, занятая синодом РПЦ, ведут к разрушению тысячелетнего мирового православия Александр Солдатов специально для «Новой»   Синод Московского патриархата, собравшийся на заседание 15 октября в помещениях Минского епархиального управления РПЦ, вынес, с одной стороны, ожидаемое, а с другой стороны, фатальное решение — полностью разорвать каноническое и молитвенное общение с Константинопольским (Вселенским) патриархатом, то есть с первой по ранжиру поместной православной церковью мира. Это решение стало ответом на деяния Константинопольского синода, который 11 октября фактически вернул под свою юрисдикцию территорию Украины, аннулировав ее временную передачу Московскому патриархату, о чем было принято решение в 1686 году. Отныне не только епископы, но и священники, и миряне РПЦ не имеют права даже просто помолиться в храмах Константинопольского патриархата, благодатность которого, таким образом, ставится Московской патриархией под большой вопрос. От общения с церковной Москвой, в рамках этого решения, отделяется и Святая гора Афон — уникальная монашеская республика, куда 1000 лет ездили благочестивые русские паломники и которая в последние годы все больше привлекала крупных российских чиновников, составивших элитарный «Афонский клуб». Гора Афон. Фото: Игорь Алексеев / Интерпресс / ТАСС Схизма: национальный масштаб Как и предупреждал «министр иностранных дел» РПЦ митрополит Иларион (Алфеев), произошло событие, которое по своим последствиям может сравниться с Великой схизмой 1054 года, когда навечно разошлись исторические пути католического и православного миров, породив очень разные и порой несовместимые культурные и политические традиции Запада и Востока. Но в отличие от событий XI века, когда разделялись могущественные Рим и Византия, сегодня речь может идти лишь о самоизоляции Русской церкви, которая уже не в силах сформировать сколько-нибудь влиятельный «союз церквей», способный на равных противостоять Константинополю как лидеру официального мирового православия. Единственной жертвой нынешней Великой схизмы станет сама Россия, добавив к политическим и экономическим факторам своей геополитической маргинализации и «исхода из глобальной повестки дня» еще и религиозно-культурный… Неспроста местом для провозглашения этого исторического решения избрали Минск. С одной стороны, возникают смутные ассоциации с «минским процессом», который не сулит ничего хорошего для Украины. С другой стороны, если Константинополь больше не считает Киевскую митрополию входящей в состав РПЦ и официально заявляет о своем намерении предоставить автокефалию Украинской церкви, то «следующей по списку» оказывается Церковь белорусская. Дело в том, что Киевская митрополия в границах 1686 года включала и современную Беларусь, и Литву, и Польшу, и даже некоторые западные и южные регионы РФ. С точки зрения Константинополя теперь все эти территории вернулись в состав Вселенского патриархата. Более того, после разорения Киева монголо-татарами в XIII веке резиденция киевских митрополитов периодически переносилась на территорию Беларуси — в частности, в Новогрудок и Вильну. Православные активисты в Беларуси все чаще напоминают о том, что их церковь имеет как минимум такие же права на автокефалию, как и Церковь Украины. Константинопольский (Вселенский) патриарх Варфоломей. Фото: «Громадское» В начале ХХ века, на фоне падения Российской империи и двух мировых войн, Церковь Беларуси дважды провозглашала свою автокефалию, и до сих пор в эмиграции действует немногочисленная Белорусская автокефальная церковь, декларирующая свое подчинение Константинополю. По образцу Польши автокефалия православной церкви, которую Константинополь провозгласил еще в 1924 году, ссылаясь именно на то, что Польская церковь объединяет западные епархии Киевской митрополии, может быть провозглашена и автокефалия Литовской церкви, ныне имеющей статус рядовой епархии РПЦ. Следующие на очереди в этом «параде автокефалий» — Церкви Молдовы и Латвии. И если в Молдове сильны тенденции вернуться в Румынский патриархат, куда местная епархия входила до 1944 года, то Латвия может сослаться на прецедент 1930–1940-х гг., когда она уже была автономной церковью в составе Константинопольского патриархата. УЖЕ БЫЛО: СПРАВКА Как РПЦ поссорилась с Константинополем из-за Эстонии
  В 90-е годы между РПЦ и Константинополем произошел конфликт, аналогичный нынешнему, — тогда «виновником» стала Эстония. Сейчас Эстония является одним из наименее религиозных европейских государств: по данным переписи населения, приверженцами той или иной религии себя называют лишь 29% населения. Хотя Эстония традиционно считается лютеранской страной, по данным той же переписи, самая популярная религия — православие, православными себя называют 14% эстонцев, это около 180 тысяч человек. При этом в Эстонии действуют два православных церковных института — Эстонская апостольская православная церковь (ЭАПЦ) в подчинении Константинопольского патриархата и Эстонская православная церковь Московского патриархата. В 20-е годы прошлого столетия, на волне революции и репрессий против священников, московский патриарх Тихон дал автономию Эстонской православной церкви, и она обратилась к Константинополю с просьбой принять ее в свою юрисдикцию. В 1923 году Константинополь постановил образовать отдельный автономный округ «Эстонская православная митрополия». Так Эстонская православная церковь обрела независимость. Однако уже в 1940 году, после прихода советской власти в Эстонию, Московский патриархат насильственно вернул Эстонскую православную церковь в свой состав. В отношении несогласных устраивались репрессии. Часть священников бежали — они основали Эстонскую апостольскую православную церковь в изгнании, с центром в Стокгольме. После восстановления независимости Эстонская апостольская православная церковь вернулась на родину и тут же была зарегистрирована. Часть приходов после этого перешла под подчинение ЭАПЦ, остальные предпочли остаться в составе Московского патриархата. При этом Эстонская апостольская церковь получила право претендовать на имущество всех православных церквей — особенно с учетом того, что регистрировать «московскую» православную церковь на тех же правах эстонские власти отказались. Константинополь в этом споре встал на сторону Эстонии и признал ЭАПЦ своей юрисдикцией. В ответ РПЦ решила, по сути, разорвать отношения с Константинополем. В течение нескольких лет стороны обменивались резкими заявлениями: Москва обвиняла Константинополь во вмешательстве в дела РПЦ, Константинополь Москву — в неуважении и вмешательстве в церковные дела других государств. Спор длился несколько лет, но, в конечном счете, удалось найти компромиссное решение: в 2002 году Эстонская православная церковь Московского патриархата была зарегистрирована властями, а ЭАПЦ отказалась от своих притязаний на ряд церквей в пользу «московской» церкви. Сейчас обе церкви сосуществуют достаточно мирно. Подготовила Мария Епифанова, собкор «Новой» в странах Балтии   Альтернатива для русских Дело, впрочем, не ограничивается «парадом автокефалий», который затронет еще и Балканы (но это тема для отдельной статьи). Мы реально стоим на пороге глобального переформатирования православного мира, который завершится распадом структуры самой Московской патриархии в ее нынешнем виде. Почему я осмеливаюсь такое утверждать? Дело в том, что внутри РПЦ уже слишком велика критическая масса духовенства и активных мирян, которые категорически не согласны с курсом патриарха Кирилла, его моралью, образом жизни, спайкой с политическим режимом и олигархией. В глазах этой критической массы, в общем-то прозападно ориентированной, Константинопольский патриархат выглядит здоровой альтернативой каноническому крепостному праву РПЦ. Жесткая монополия Московской патриархии, отсутствие здоровой церковной конкуренции душит нормальное развитие церковной жизни. Достаточно в этом отношении сравнить опыт России и Украины, где православие развивалось последние десятилетия в условиях свободной конкуренции нескольких церковных юрисдикций. А в составе Константинополя, между прочим, уже есть готовая Русская архиепископия с центром в Париже, объединившая еще в 1930-е гг. под омофором Вселенского патриарха либеральную часть русской церковной эмиграции. Именно к этой архиепископии принадлежали такие светочи русского церковного возрождения ХХ века, как о. Сергий Булгаков, Николай Бердяев, Василий Зеньковский, о. Георгий Флоровский, о. Николай Афанасьев, Владимир Лосский. Из «парижской богословской школы» вышли оо. Александр Шмеман и Иоанн Мейендорф, митрополит Антоний Сурожский, архимандрит Софроний (Сахаров) и многие другие. Фактически после того, как революционный шквал разметал остатки отечественного богословия в России, русская религиозная наука многие десятилетия развивалась под омофором именно Константинопольского патриархата. И на этой традиции воспитано современное поколение церковной интеллигенции в самой России. Эта интеллигенция никогда не поддержит обскурантистских и радикальных лозунгов патриарха Кирилла и не будет исполнять его приказов о разрыве общения с Константинополем. И именно она станет питательной почвой для распространения на территорию России юрисдикции Русской архиепископии Константинопольского патриархата — тогда, когда ослабление политического режима в стране сделает возможной легальную деятельность тут альтернативных православных церквей. Помимо этой «альтернативы слева» просматривается еще и «альтернатива справа», которую, несомненно, найдут для себя православные консерваторы, желающие довести линию Синода РПЦ до «логического конца». О том, как должен выглядеть этот конец, рассказал мне помощник председателя ОВЦС МП Леонид Севастьянов: «Необходимо осознать ошибочность действий реформаторов в XVII веке и реабилитировать лидеров сопротивления — таких, как протопоп Аввакум, святитель Павел Коломенский и боярыня Морозова. Мы должны жить русскими ценностями и в русской парадигме. Возврат должен быть радикальным — вплоть до возврата двоеперстия и всех других литургических особенностей Древней Руси, включая повсеместное знаменное пение. Только тогда мы сможем вновь мобилизоваться и легко выйти из грядущего религиозно-идеологического кризиса». То есть речь идет о полной реабилитации старообрядчества и возрождении аутентичной русской религиозности, которая несовместима с греческим и балканским православным благочестием. Не об интересе ли к такому проекту сигнализировал президент Путин, дважды в течение 2017 года встречаясь с предстоятелем Русской православной старообрядческой церкви митрополитом Корнилием (Титовым)? Петр Саруханов / «Новая газета» Позиции поместных церквей Итак, совершившаяся Великая схизма затрагивает почти исключительно Русскую церковь, способствуя ее изоляции и постепенному структурному распаду. Но ведь остальной православный и — шире — христианский мир должен будет как-то на нее реагировать? «ТАСС уполномочен» был уже заявить, что некий абсолютно анонимный источник в кругах, близких к ватиканской дипломатии, на условиях полной анонимности предположил, что Ватикан может и не поддержать Константинополь в его усилиях по отторжению Украинской церкви от Москвы. Эти анонимные предположения, впрочем, сразу опроверг вполне официальный источник — Апостольская нунциатура в Киеве, которая сообщила, что Святой престол пока не вмешивается в конфликт, не поддерживая и не осуждая ни одну из сторон. Впрочем, что будет в ближайшем будущем — предположить нетрудно: в своем экуменическом диалоге с Константинополем Ватикан продвинулся гораздо дальше, чем в таком же диалоге с Москвой. Например, в 1967 году Константинопольский патриарх Афинагор официально отменил анафемы, наложенные на католиков в XI веке, а Московский патриарх этих анафем не отменял… Позиция поместных православных церквей будет эволюционировать постепенно. Сейчас ясно, что ни одна из этих церквей — даже такие близкие и зависимые от Москвы, как Сербская или Грузинская, — не пойдут на разрыв с Константинополем, чтобы поддержать РПЦ. Еще один бывший сателлит Москвы — Болгарская патриархия — на заседании своего Синода в начале октября проголосовала против резолюции с выражением сдержанной солидарности с РПЦ. Некие реверансы в стороны РПЦ делает Антиохийский патриархат, расположенный в Дамаске. Но всем ясно, что они связаны с военно-политической обстановкой на территории этого патриархата, который слишком дорожит поддержкой Константинополя в своем конфликте с Иерусалимским патриархатом за нефтеносные епархии Персидского залива. Очевидно, что первое время православный мир разделится на полных союзников Константинополя (Кипрская, Албанская, Румынская церкви) и на «миротворцев», пытающихся поддерживать общение с обеими сторонами конфликта, предлагая им свое посредничество в восстановлении отношений (Антиохийская, Александрийская, Сербская, Болгарская церкви). Не исключена также позиция «полного нейтралитета» (к ней склоняются Грузинский или Иерусалимский патриархаты). Православные священники на Архиерейском соборе в Константинополе. Фото: Громадское Однако время работает не на Москву, и если после провозглашения украинской автокефалии РПЦ начнет действовать еще радикальнее — например, провозглашая анафемы Вселенскому патриарху или православным в Украине, — то поместные церкви более четко выскажут свою поддержку Константинополя. …А что же, собственно, с украинской автокефалией, долго ли еще ждать? После решений Константинопольского синода от 11 октября стало ясно, что она будет провозглашена на следующем заседании этого Синода 9–11 ноября. Дело в том, что предварительные шаги, уже сделанные Константинополем, не оставляют никакой возможности для «отката назад» или даже для замедления процесса. В частности, признание архиерейского достоинства предстоятеля Киевского патриархата Филарета (Денисенко) фактически обязывает его созвать Собор украинских епископов и выдвинуть свою кандидатуру на пост канонического патриарха Киевского. «Волна насилия» из-за церковного разделения, проанонсированная российскими СМИ на 14 октября, так и не поднялась — на Украине в этот день не было зафиксировано каких-либо столкновений на церковной почве, хотя полиция и задержала «для профилактики» около 100 показавшихся ей подозрительными граждан в районе Киево-Печерской лавры. Хочется надеяться, что 28 лет религиозного плюрализма и православной мультиюрисдикционности привили украинскому гражданскому организму стойкий иммунитет к насильственным методам решения церковных проблем. Но северный сосед, конечно, тоже не дремлет… Киев–Москва   Источник: https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/10/16/78210-velikaya-shizma

Раскол в православии: 5 незаметных фактов Халиков Руслан Халикович   В течение последней недели появилось два документа, которые наконец-то позволяют делать выводы о положении дел в православной церкви не на основе инсайдов или домыслов, а исходя из официальной позиции главных участников конфликта. Если Русская православная церковь выдала 15 октября подробный список своих претензий к Фанару, то Константинопольский патриархат ограничился на данный момент очень туманным пресс-релизом, который все стороны интерпретировали по-своему. Между тем, есть несколько пунктов этого спора, на которые обращают внимание далеко не все, но которые постепенно выходят на первый план по мере успокоения страстей. В православной церкви нет единого кодекса канонического права. Верховная институция, которая должна была бы решать вопрос автокефалии православных церквей — Вселенский собор, но его не собирали уже 1300 лет, и не известно, когда соберут снова. Большая часть автокефальных православных церквей получила свою независимость уже после эпохи Вселенских соборов, от Константинопольских патриархов и при согласии других православных патриархов (прежде всего — Александрийской, Антиохийской и Иерусалимской церквей). Сегодня нет однозначной поддержки одной из сторон этими тремя патриархами, за их расположение идёт борьба, о чём свидетельствует, среди прочего, приезд в Украину Александрийского патриарха Феодора II. Антиохийский патриарх Иоанн Х, живущий в асадовской Сирии, прогнозируемо поддерживает сторону РПЦ в конфликте с Константинопольским патриархатом. Самостоятельная интерпретация канонов разными церквами отличается. Например, Москва трактует 17 правило Халкидонского собора как доказательство того, что Киевская митрополия должна считаться относящейся к Московскому патриархату уже через 30 лет после 1686 года, и требовать назад эти территории не канонично. Фанар говорит о том, что он является апелляционной инстанцией, а норма о 30 годах вообще игнорируется, поскольку касается сельских приходов, а не митрополий. Обе интерпретации допустимы, а обязательную мог бы установить новый Вселенский собор, проведение которого под вопросом. Спор идёт о территории, но сама территория не определена. Синод РПЦ сформулировал эту проблему так: «Константинопольский Патриархат как будто не замечает, что Киевская митрополия 1686 года, о возвращении которой в его состав заявлено ныне, имела пределы, существенно отличавшиеся от современных границ УПЦ, и охватывала лишь меньшую часть последней. Киевская митрополия наших дней как таковая включает в себя город Киев и несколько прилегающих к нему районов. Наибольшая же часть епархий УПЦ, особенно на востоке и юге страны, была основана и получила развитие уже в составе автокефальной Русской Церкви, являясь плодом ее многовековой миссионерской и пастырской деятельности». С другой стороны, как подробно отмечал в своём интервью архиеп. Иов Геча, есть ещё епархии на западе страны, которые переходили в состав РПЦ также в обход грамоты по мере присоединения Галичины, Закарпатья, Буковины и т. д. Не понятен и статус Беларуси, часть которой также находилась под омофором Киевских митрополитов. Вероятно, проведение первого в истории РПЦ заседания Синода в Минске говорит о том, что иерархи этой церкви понимают потенциальную опасность и перспективу этого вопроса. Разрыв евхаристического общения между православными церквами — это катастрофическое событие с точки зрения таинственной. Ведь именно на общем причастии держится единство церкви как тела Христова. Теоретически, такой разрыв возможен только с теми, кто отходит от чистоты православного вероучения. Тем не менее, в истории есть масса примеров разрыва отношений по идеологическим или территориальным причинам. Московский и Константинопольский патриархаты не так давно уже разрывали евхаристическое общение — с 23 февраля по 16 мая 1996 года, в связи с похожими на украинские событиями (только гораздо меньшего масштаба) в Эстонии. Кроме того, с 1934 года и вплоть до 2007-го РПЦ не имела евхаристического общения с РПЦЗ — Русской православной церковью заграницей. Похожая ситуация была в Эфиопской православной церкви, где с 1991 по 2018 годы православная эмиграция не имела общения с оставшейся в стране после переворота. С апреля 2014 и до сих пор не имеют между собой евхаристического общения Антиохийский и Иерусалимский патриархаты, а в 2011-2013 гг. Иерусалимский патриархат не имел общения с Румынской православной церковью. В обоих случаях речь шла о территориальных спорах. В целом, разрыв евхаристического общения не является автоматически признаком грядущего конца света, хотя наложенный на межгосударственные конфликты он ничего хорошего не сулит. Документ, который у нас есть распоряжении по результатам заседания Синода Константинопольского патриархата — это только пресс-релиз, в котором собраны главные месседжи, без канонического обоснования или богословской интерпретации. Поскольку официального подробного разъяснения со стороны Фанара не было, каждая заинтересованная сторона поспешила истолковать его положения по-своему. Возможно, именно для того чтобы спровоцировать поспешные действия участников процесса и возложить на них ответственность за эскалацию, документ и был представлен именно в таком виде. Например, пункт 3 релиза говорит о том, что были рассмотрены заявления Филарета Денисенко и Макария Мелетича, а по результатам рассмотрения их восстановили в иерархическом и священническом чинах, а их верных вернули в евхаристическое общение. Однако не указано двух важных вещей — в каких чинах восстановили этих священнослужителей, и что будет с подчинёнными им иерархиями? Из текста нельзя сделать вывод, что Филарет официально признан патриархом, однако он продолжает считать себя именно таковым. Является ли это нарушением решения Синода? Из текста также не следует, что все рукоположенные этими иерархами епископы или священники автоматически стали признаны и восстановлены в сане. Следовательно, они попросту не могут участвовать в объединительном соборе без особого на то постановления. Такие же противоречивые интерпретации можно предложить и к другим пунктам релиза — например, в пункте 2 говорится о восстановлении ставропигии Константинопольского патриарха в Украине, но идёт ли речь о Киево-Печерской лавре или каких-то других объектах, или в целом об украинской церкви? Интерпретации могут быть самые разные. Синод РПЦ и Администрация президента РФ по-разному называют церковную структуру, возглавляемую Киевским митрополитом Онуфрием. Власти РПЦ настойчиво используют наименование «Украинская православная церковь» и благоразумно отмежёвываются от неё как от автономной и самоуправляемой церкви. В свою очередь, Совет безопасности РФ на своём заседании использовал формулировку «Русская православная церковь на Украине», то ли катастрофически не обращая внимание на декларируемую самостоятельность УПЦ, то ли желая подлить масла в огонь и в дальнейшем использовать это название как повод для защиты соотечественников/единоверцев. В любом случае, это наименование моментально произвело фурор в Украине, и на формулировку Синода РПЦ уже никто не обращает внимания. Между тем, эта разница в формулировках действительно отличает российскую церковь от российского государства, официальная иерархия РПЦ ведёт себя намного аккуратнее в украинском вопросе, в том числе и из-за присутствия на территории Украины УПЦ, тогда как государственных институций РФ такого масштаба в Украине нет, соответственно, нет смысла и заботиться об их интересах.   Источник: https://uisgda.com/ru/raskol-v-pravoslavii-5-nezametnyh-faktov.html

Предоставление автокефалии может привести к межправославной войне на Украине – эксперт Роман Лункин   Осень 2018 года ознаменовалась бурным обсуждением возможного предоставления автокефалии православной церкви на Украине. Тема, которая первоначально рассматривалась экспертами как предвыборный ход Петра Порошенко, получила широкий резонанс на международном уровне и привела к обострению отношений между Русской православной церковью и Константинополем. В первой части интервью «Евразия.Эксперт» известный российский религиовед, руководитель Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН Роман Лункин проанализировал, смогут ли договориться РПЦ и Константинополь по «украинскому вопросу», и оценил возможные последствия предоставления автокефалии Киеву. - Роман Николаевич, почему тема предоставления церковной автокефалии Украине стала настолько актуальной именно сейчас? Ведь президент Украины Петр Порошенко еще в апреле обратился к Константинополю с соответствующим запросом. - Тема предоставления автокефалии украинской церкви или тема абсолютной независимости ее от Москвы стала значимой в украинской политике именно в рамках развития российско-украинского кризиса. То, как сейчас эта тема развивается и как она подается, означает, что высшее руководство Украины берет на вооружение именно церковную тематику, и это следствие событий 2014 г. А почему именно сейчас она актуализировалась? В первую очередь, потому что это оказалось достаточно яркой предвыборной темой для Порошенко в рамках президентской кампании, которая идет на Украине. И кроме того, за время, прошедшее с 2014 г., киевский патриархат и лично Патриарх Филарет (глава киевского Патриархата) успел набрать определенный информационный и политический вес. Прежде всего, в украинских масс-медиа и на телевидении Патриарх Филарет стал олицетворением критики России с церковной точки зрения. - Как соотносятся политический и религиозный фактор в стратегии Киева? - В данной ситуации оказалось, что церковные и политические интересы раскольников (с точки зрения РПЦ), то есть киевского Патриархата, Порошенко и ряда депутатов Верховной Рады, совпадают. Политики решили грубо и радикально вмешаться в дела религиозных организаций, прежде всего в дела Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ), о чем УПЦ и глава этой церкви сами заявляют. Митрополит Онуфрий, глава УПЦ, обвинил Петра Порошенко в том, что государство грубо нарушает нейтралитет и вмешивается в дела церкви своими обращениям к Патриарху Варфоломею (к которому обращался как сам Порошенко, так и депутаты Верховной Рады отдельно) с просьбой о создании некоей «другой церкви». Действительно, в светском государстве это нонсенс, если светский руководитель помимо воли и без согласования с представителями религиозных организаций обращается к лидеру церкви, находящемуся в другом государстве, с просьбой создать какую-то еще церковь, то есть свою «карманную» государственную церковь Украины. - Иными словами, запрос о предоставлении автокефалии не был должным образом формализован? - Запрос поступил от представителей власти Украины – от президента и парламента страны, кроме того были неоднократные обращения со стороны раскольников (Киевского Патриарха), но дело в том, что Константинопольский Патриархат и Варфоломей, так же, как и Московская Патриархия, не признают канонический статус Киевского Патриархата и в этом есть также определенный парадокс. Парадокс заключается в том, что к Патриарху Варфоломею не обратилась, с канонической точки зрения, ни одна из признанных православных церквей, а обратились только органы власти и раскольники. Поэтому у Русской православной церкви правовая позиция в этом вопросе достаточно прочная. Есть много оснований для критики позиций Патриарха Варфоломея, и есть много оснований для того, чтобы обвинить его в «папизме», как это называется на церковном языке, то есть в стремлении взять на себя больше власти, чем у него есть. - Вы сказали, что есть, с одной стороны, конкретное российско-украинское измерение конфликта. С другой стороны, много говорится (в частности, Священным Синодом РПЦ) о том, что сейчас существует реальная угроза раскола для всего православного мира. Конфликт вокруг Украины действительно может привести к масштабному расколу? - После того, как в Киев прибыли экзархи (так называемые послы Константинопольского Патриархата), у нас произошел административный раскол. Духовенство (епископы и священники) не могут служить вместе с представителями Константинопольского Патриархата, но при этом нет разрыва общения, то есть причащаться и молиться вместе можно. Обычным верующим участвовать в литургии, например, можно, а духовенству – нельзя. Если в конце октября Патриарх Варфоломей благословит некоторое собрание в Киеве и назовет его единой церковью (предоставит так называемый Томос), то в этом случае, как и предупреждает Московская Патриархия, произойдет окончательный разрыв, в том числе и административный. Это означает отказ поминать Константинопольский Патриархат (символический церковный жест) и разрыв евхаристического общения (то есть в храмах Константинопольского Патриархата нельзя будет причащаться верующим Московского Патриархата). - К чему это приведет? - На мой взгляд, у этого раскола два измерения. Первое из них – размежевание поместных церквей по степени критического отношения к Константинопольскому Патриархату. То, что стало происходить после 31 августа, после встречи Московского Патриарха и Варфоломея, говорит о том, что ситуация не простая, далеко не все помесные национальные церкви готовы поддержать позицию РПЦ. Безусловный и однозначный наш союзник – это Сербская православная церковь и Александрийский Патриархат, который уже взял на себя прерогативы и обязательства посредника между Москвой и Константинополем. Но было заявление Александрийского Патриархата и Польской православной церкви о том, что они поддерживают автокефалию церкви, но только путем преодоления разногласий и расколов. Эта позиция в данной ситуации двоякая, потому что поддержка автокефалии сейчас воспринимается всеми однозначно как поддержка Варфоломея, как политический курс, который может быть как более гибким, так и может радикализировать ситуацию. Как сказал сам Варфоломей и его соратники, процесс предоставления автокефалии уже идет. Есть еще, например, позиция Грузинской Патриархии, когда, с одной стороны, нет никаких официальных заявлений со стороны Грузинской православной церкви, а с другой стороны, ее представители заявляют, что они не хотят вмешиваться в конфликт между Москвой и Константинополем. На мой взгляд, так происходит из-за того, что однозначно поддержать Москву они не могут из-за ситуации вокруг Абхазии и Южной Осетии и по той же самой причине они не могут поддержать однозначно и позиции Константинополя, который предоставляет независимость национальной церкви. Абхазы и осетины де-факто также хотят иметь свою национальную церковь. Ну и, соответственно, это размежевание будет продолжаться и дальше. Второй уровень раскола – это, я бы сказал, размежевание в рамках православного прихода Константинопольского Патриархата и зарубежного прихода Русской православной церкви, которые существуют в разных странах мира. Этот фактор недооценивается, но на самом деле также достаточно важно осознавать, что в разных странах мира (Западная Европа, Юго-Восточная Азия, в США и Канаде) существуют приходы как РПЦ, так и достаточно много приходов Константинопольского Патриархата. Фактически это означает, что в случае раскола в каждом крупном городе мира будут враждующие между собой православные приходы Константинополя и Москвы. Помимо этого, украинцы, которые состоят в приходах Московского и Константинопольского Патриархатов, будут стремиться войти в свою единую поместную церковь, если она будет создана. Таким образом, возрастет враждебность внутри православного мира и угроза для целостности Русской православной церкви за границей. - Насколько реалистична перспектива предоставления автокефалии Украине? И вероятно ли начало «парада автокефалий», в рамках которого примеру Киева захотят последовать другие страны? - В октябре прежде всего следует ожидать определенного заявления по поводу предоставления автокефалии национальным церквям. Есть основания полагать, что на постсоветском пространстве о своем намерении иметь национальную церковь заявят Абхазия и Южная Осетия. Уже сейчас, в настоящее время, церкви, которые находятся на территории Абхазии и Южной Осетии, не допускают к себе представителей грузинского духовенства и фактически являются независимыми церквями. Однако, поскольку эти территории находятся в сфере влияния России, то эти национальные церкви все же должны будут соотносить свои позиции с мнением Русской православной церкви, которая будет настроена против решения Константинополя и объявит его незаконным. Здесь возникает церковно-дипломатический парадокс. Фактически на территории российского влияния есть уже независимые национальные церкви, но при этом именно Русская православная церковь охраняет не только свою каноническую территорию, но и, например, Грузинской православной церкви. Несмотря на ситуацию в Южной Осетии, со стороны Московской Патриархии не было благословения на создание там своих автокефальных церквей. Что касается остального православного мира, то там большинство стран Восточной Европы уже имеют свои национальные церкви и большой нужды создавать свои национальные церкви в таком масштабе нет, кроме ситуации с Македонской церковью, которая стремится отделиться от Сербской православной церкви. Но этот вопрос более сложный, как мне кажется, с дипломатической точки зрения там ситуация не столь острая, как на территории Украины, где материнская церковь (РПЦ), как периодически отмечает Патриарх Варфоломей, не способна разрешить ситуацию с несколькими юрисдикциями, и где де-факто руководителю РПЦ запрещен въезд на территорию Украины, так же, как и главе Церковного министерства иностранных дел митрополиту Иллариону. Варфоломей именно этим обосновывает свое решение взять на себя ответственность за разрешение конфликтной ситуации. - Пройдена ли «точка невозврата» в переговорах Константинополя и Москвы, или шанс договориться по Украине еще сохраняется? - По моему мнению, до момента признания единой политики церкви Константинополем шанс на диалог, безусловно, сохраняется. Несмотря на угрозы и риторику Священного Синода по поводу действий Константинополя, решительные высказывания Варфоломея и даже несмотря на довольно неэтичные действия со стороны канцелярии резиденции Константинопольского Патриархата, которая опубликовала стенограмму встречи Варфоломея и Кирилла 31 августа, в церковно-каноническом плане диалог сохраняется. Полного разрыва не произошло, а запрет поминать Константинопольского Патриарха является своего рода политическим предупреждением Константинополю для того, чтобы он не форсировал развитие событий. Диалог сохраняется не только потому, что есть для этого формальное окно, но и потому что сам процесс создания единой политики церкви может растянуться надолго. Не является определяющим фактором то, что в конце октября пройдет Собор, и то, какого рода церковь будет при этом создана и получит ли она благословение от Варфоломея. Главный фактор растягивания этого процесса – это прежде всего эскалация политический ситуации вокруг этого раскола, то как патриарх Филарет в нетерпении указывает властям, как создавать эту единую церковь и какое имущество туда передавать. Это провоцирует и намекает на те беспорядки, которые могут привести к межправославной войне на территории Украины, если все-таки Варфоломей даст благословение на создание поместной церкви. Продолжение следует. Беседовал Павел Воробьёв   Источник: http://eurasia.expert/avtokefalii-mozhet-privesti-k-mezhpravoslavnoy-voyne-na-ukraine-ekspert/

Священный Синод РПЦ: причины умеренных решений Ростислав Ищенко   Решение Священного синода РПЦ, заседавшего в Минске, прекратить евхаристическое общение с Константинопольским патриархатом никого не удивило. Оно было ожидаемым. Но некоторых особенно рьяных борцов за веру огорчила умеренность данного решения Они питали надежду на то, что РПЦ объявит Константинопольскую церковь утратившей каноничность, провозгласит анафему Варфоломею и поддержавшим его епископам Константинопольского патриархата и потребует от каждого из раскольников индивидуального покаяния. Формальное право на такие действия у РПЦ было. Если прочитать список того, в чем повинен Константинополь, согласно решению Синода, то он более впечатляющий, чем противоречия между Римом и Константинополем 1054 года, от которых принято вести отсчёт Великого раскола. А тогда папы и патриархи на взаимные анафемы и проклятия не скупились. Если условно перевести решения Синода на язык светской дипломатии, РПЦ разорвала с Константинополем дипломатические отношения, но войну не объявила. Как правило, разрыв дипломатических отношений является последним шагом перед войной, и она следует вскоре за таковым разрывом. Но бывают случаи, когда дипломатические отношения разрываются, государства находятся в жёсткой конфронтации, иногда угрожают применением оружия, случаются даже неформальные столкновения военнослужащих, но до войны дело так и не доходит. Наиболее известный пример — взаимоотношения СССР— Израиль. Москва разрывала дипломатические отношения дважды: с февраля по июнь 1953 года и с 1967 по 1991 год. В 1956 году, во время англо-франко-израильской агрессии против Египта СССР угрожал применением военной силы для обуздания агрессора. Советские военные советники работали в нескольких арабских странах, причём бывало что и принимали участие в военных действиях (и гибли, и убивали). В критические моменты в Египет, например, посылались целые бригады ПВО, со всем личным составом. Но прямое военное столкновение между СССР и Израилем так и не произошло. Более того, обе страны делали максимум возможного, чтобы избежать перехода последней черты. Причины умеренности СССР понятны. Прямое вооружённое столкновение с Израилем в тех условиях могло быстро перерасти в мировую войну, а на ядерном пепелище всё равно, кто сгорел первый, а кто последний. В чём же причины умеренности РПЦ? Ведь церкви не обладают армиями и боевые действия друг против друга ведут в сфере морали и духа, но никак не в материальном мире. В этом и причина. Варфоломей оказался не единственным отступником, его поддержал Синод Константинопольской церкви. Возможно, не все клирики, монахи и прихожане Константинопольского патриархата согласны с таким решением. Они должны иметь возможность сформулировать свою позицию и оказать воздействие на отступившее от канонов священноначалие. Если же немедленно отказать в каноничности всей Константинопольской церкви, это может заставить вынужденно поддержать Варфоломея даже тех, кто готов был бы выступить против него. Ведь под ударом окажется вся церковь Константинополя. Осуждать же за данное решение одного Варфоломея было некорректно, да и невозможно, поскольку принималось оно всем Синодом Константинопольского патриархата, согласно процедуре. Непонятна пока и ситуация в мировом православии. Не все церкви высказались по поводу конфликта Москвы и Константинополя. Даже те, которые формально поддержали РПЦ, сделали это аккуратно, призывая к восстановлению единства и преодолению противоречий.
Мировое православие опасается очередного Великого раскола. Опасается потому, что линия разделения пройдёт не только между различными церквями, но и внутри отдельных церквей. Ни одна из них не гарантирована от того, что если вопрос станет ребром, то часть её клириков, монахов и прихожан поддержит РПЦ, а часть — Константинопольский патриархат. Мировое православие из последних сил пытается не допустить трагедии второго Великого раскола. В этих условиях слишком жёсткая реакция, не оставляющая оппоненту возможности отыграть назад, позволила бы оппонентам обвинить РПЦ в том, что именно она инициировала раскол. Между тем даже в международных (светских) отношениях и даже государства, практически открыто занимающиеся международным бандитизмом (вопреки международному праву бомбившие Югославию, Ливию, Ирак, устраивающие по всему миру перевороты), пытаются обосновать свою позицию и представить её в качестве морально безупречной, вынужденной реакции на «агрессию» своей жертвы. Не только обычные люди, но и политики зачастую не пытаются искать истину и принимают готовое правдоподобное объяснение. Особенно если им это выгодно. Сразу несколько авторитетных церквей в лице своих епископов и/или предстоятелей высказались за созыв Всеправославного собора, который разрешил бы конфликт между РПЦ и Константинопольским патриархатом. На деле этот Собор, даже если будет созван, не разрешит противоречия. У Москвы там будет своя группа сторонников, у Константинополя своя, а возможные компромиссы не устроят никого. Так что если Собор и начнёт работу, то по факту он просто зафиксирует раскол. Но Константинополю Собор более невыгоден, чем Москве. В одном вопросе практически все церкви точно будут против Варфоломея — в вопросе его притязания на папскую власть в православии. А именно этот вопрос (в отличие от украинской автокефалии) для Варфоломея принципиален. Вся игра затеяна им не для того, чтобы удовлетворить Порошенко или группу «ястребов» в США, а для того, чтобы использовать действия этих людей и групп для поднятия собственного престижа, захвата единоличной власти — если не над всем мировым православием, то над его существенной частью. Таким образом, Константинополь должен будет либо сорвать организацию Собора, тем самым взяв на себя ответственность за срыв миротворческих усилий наиболее авторитетных православных церквей и настроив их против себя, либо выступить на Соборе против подавляющего большинства православных церквей по принципиальному для Варфоломея вопросу о первенстве его власти над всеми остальным церквями и их предстоятелями. Третий вариант — покаяться и смириться в расчёт — не принимаем потому, что Варфоломей и Константинопольский синод сознательно шли на провокацию конфликта, понимали, какова будет реакция, и отступать не планируют. Выступив против Собора, против всего мирового православия, а не только против РПЦ, Константинополь примет на себя моральную ответственность за раскол, главное же, он войдёт в формальный конфликт с несколькими наиболее авторитетными православными церквями (а то и с их большинством). Задачей РПЦ является объединение вокруг себя всего (или большей части) мирового православия. Задача Константинополя — оставить РПЦ в одиночестве. Варфоломею не нужна поддержка других церквей. Ему необходимо, чтобы никто формально не выступил против него. Частные мнения, даже предстоятелей, без формальных санкций, определённых Синодами, он переживёт. Для него страшно формальное осуждение его позиции Всеправославным собором или же Синодами всех, или большинства, или даже просто старейших и авторитетнейших православных церквей. Если это произойдёт, Константинопольский патриархат окажется для мирового православия одной из многих раскольничьих сект, а среди них даже киевский Филарет (Денисенко) окажется влиятельнее Варфоломея. Поэтому решение РПЦ имеет две стороны. С одной стороны, разрывом евхаристического общения РПЦ показывает, что она не будет молча терпеть агрессию Константинопольского патриархата и может в дальнейшем принять более жёсткие меры. Вторая же сторона медали обращена к мировому православию, которому РПЦ демонстрирует, что согласна вынести проблему на суд Всеправославного собора (её представители ни разу не отказались от этой идеи и комментировали её всегда как полезную инициативу). А теперь пойдите и уговорите Варфоломея. РПЦ, прекратившая евхаристическое общение с Константинопольским патриархатом (разорвавшая с ним дипломатические отношения), исчерпала доступный ей арсенал средств убеждения, но готова сесть с ним за стол переговоров, если Варфоломей воспримет идею Всеправославного собора. Своим решением РПЦ смещает острие конфронтации с линии РПЦ—Константинополь на линию Константинополь — мировое православие. Конечно, Варфоломей и его присные тоже не дети и умеют совершать сложные дипломатические манёвры (чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть, как они обвели вокруг пальца в вопросе автокефалии украинских раскольников, Порошенко и США). Они будут искать ответный ход и что-нибудь придумают. Но их позиция уязвима по объективным причинам. Для верующих православных важна её очевидная неканоничность. Для политических православных неприемлемо Варфоломеево честолюбие (они и сами те ещё честолюбцы). Поэтому вывод Константинополя на прямую дискуссию с православным миром по вопросу, напрямую затрагивающему всех православных (о единоличной власти Варфоломея), объективно приводит к нарастанию противоречий между Константинополем и мировым православием, а значит, увеличивает число заинтересованных союзников РПЦ. Как известно, в любом конфликте важно минимизировать число врагов и максимально увеличить число союзников. Именно этой цели и служит нынешнее решение Священного синода РПЦ. А проклясть Варфоломея — всегда успеется. Лучше будет, если от него сам Константинопольский патриархат отречется. И мировое православие его из себя исторгнет.     Источник: https://ukraina.ru/opinion/20181018/1021450980.html