Категории и разделы

Международная научная конференция «Будущее социологического знания и вызовы социальных трансформаций (к 90-летию со дня рождения В.А. Ядова)» 28-30 ноября 2019 года состоится Международная научная конференция «Будущее социологического знания и вызовы социальных трансформаций (к 90-летию со дня рождения В.А. Ядова)» Информационное письмо Темы для обсуждения Проекты «будущего» общества и социологии в России. Социальные трансформации и трансформация социологии: основные дискуссии. Вызовы социальных трансформаций - новые исследовательские программы в социологии? Национальные особенности российской модернизации и глобальный социум. История российской социологии и вклад «шестидесятников». Развитие понятийного аппарата. Применимы ли западные концепции для российских реалий? Трудности перевода или интерпретаций? Социология и идеология: снятая дилемма или новые вызовы? Столкновение методологии с этикой? Человек и общество. Слабеют ли социальные связи и солидарности? Трансформации социальных идентичностей: модерн, постмодерн… что дальше? «Человек и его работа» - трансформации в сфере труда и фокус новых исследований. Как трансформируются взаимоотношения между Человеком, Трудом и Капиталом. Приглашаем вас принять участие. В настоящее время принимаются заявки на мероприятие, в которой необходимо указать только тему доклада. Требования к докладам будут разосланы в конце марта. Заявку на участие необходимо оставить здесь https://docs.google.com/forms/d/1mfYpiZ-SsXAMvKpHfqRD3G5h6ADwkJh2qSphAzkpGrk/edit или отправить по адресу vshilova@yandeх.ru Шиловой Валентине Александровне.    Прием заявок осуществляется до 19 февраля. Будем рады видеть Вас! Регистрируйтесь и делитесь ссылкой!

Молев Е.А., Малышев А.Е. ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЦЕРКОВНЫХ БРАТСТВ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В УСЛОВИЯХ ПОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
Вестник Чувашского университета. 2006. № 4. С. 137-140. Реформы 60-70 годов XIX в. привнесли свои коррективы и в миссионерскую деятельность церкви. Отмена крепостного права способствовала распространению старообрядчества, что определило необходимость внесения корректив в политику самодержавия по отношению к церкви. Численность старообрядцев в 80-е годы XIX в. составляло более 1,6 млн [1] (в 50-е годы XIX в. эта цифра составляла 1,2 млн человек). Рост численности старообрядцев нашел свое отражение и в официальной политике. Так, Особый комитет по делам раскольников в 1864 г. издал высочайший указ, который легализировал часть (менее опасных) раскольников, наделил их гражданскими правами, а в 1874 г. был издан указ, который разрешил старообрядцам гражданскую метрическую запись. Все это свидетельствовало о компромиссной политике правительства и юридическом признании старообрядцев [2]. Уже в 1875 г. комиссия МВД по делам раскольников получила директиву: «Мероприятия правительства по отношению к расколу хотя и не должны носить по себе характера преследования его, что в то же время не могут быть направлены к послаблению, а тем менее к правительству раскола» [3]. И 3 мая специальный комитет обнародовал новый закон о старообрядцах. Закон разрешал старые обряды в частных домах, на кладбищах, но без облачения «уставщиков и наставников» [4]; были прекращены преследования старообрядческих священнослужителей. Министерство внутренних дел наделялось полномочиями по надзору за выполнением закона [5]. Закон вобрал в себя новые прогрессивные веяния и разрешил раскольникам участвовать в выборных городских учреждениях [6]. Одним из объяснений коренного перелома в политике правительства по отношению к старообрядцам может служить их поведение во время Польского восстания, когда старообрядцы Рогожского кладбища и беспоповцы Преображенского богадельного дома прислали царю верноподданные письма. Ответным знаком власти стал прием делегации старообрядцев в белом зале Зимнего дворца, где император Александр II сказал: «...Вы мои дети, а я – Ваш отец и молю бога за вас так же, как и за всех, которые также, как и вы, близки моему сердцу» [7]. Отход от церкви после отмены крепостного права стал массовым. Например, известен доклад священника села Шутилова Лукояновского уезда Ионна Звездина от 14 октября 1876 г., в котором было отмечено, что 218 прихожан не приходят в храм исповедоваться и «приобщаться святых тайн», среди оных были и раскольники. Надо сказать, что многие из прихожан не были на исповеди более одного года [8]. Для исправления ситуации Церковь создавала сеть миссий, которые в своей работе руководствовались правилами Синода. Миссионеры вели беседы, открывали школы, библиотеки, опровергали устои религии иноверцев, читали проповеди. Миссионерская деятельность церкви подкреплялась административно-судебными мерами. Священники-миссионеры проходили серьезную подготовку по антикатолическим и антимусульманским курсам [9]. Действиями миссионеров руководили союзы и братства миссионеров, которые выпускали свои печатные издания: «Миссионерское обозрение», «Православный благовест- ник». Церковь через беседы и «увещевания», которые должны были проводить все священнослужители, агитировала и старообрядцев. ... elibrary_11773399_56543252.pdf

Лебедев Сергей Дмитриевич (Россия, Белгород)
ПРАВОСЛАВНАЯ КУЛЬТУРА В СОВРЕМЕННОМ РОССИЙСКОМ ОБРАЗОВАНИИ: К ПРОБЛЕМЕ КУЛЬТУРНОЙ РЕФЛЕКСИИ
Аннотация. В статье излагается теоретико-методологический подход к анализу практик преподавания / изучения знаний о религии с позиций культурной рефлексии. Структура и содержание основной части статьи выстраиваются в соответствии с тремя методологическими принципами: когерентности систем «общество – образование» Э. Дюркгейма, социокультурным принципом П.А. Сорокина и принципом единства и взаимодополнения функции и контекста. Последовательный анализ основных аспектов рефлексии религии в российском обществе и образовании результируется в комплексном описании соответствующей проблемы для последующего эмпирического анализа.
Ключевые слова: российское образование; религия в образовании; рефлексия религии; культурная рефлексия; православная культура.
Lebedev Sergey Dmitrievich (Russia, Belgorod)
ORTHODOX CULTURE IN MODERN RUSSIAN EDUCATION: TO THE PROBLEM OF CULTURAL REFLECTION
Abstract. The article presents a theoretical and methodological approach to the analysis of the practice of teaching / studying knowledge about religion from the standpoint of cultural reflection. The article main part structure and content are aligned in accordance with three methodological principles: the coherence of the systems “society - education” by E. Durkheim, the sociocultural principle by P.А. Sorokin and the principle of unity and complementarity of function and context. A consistent analysis of the main aspects for the reflection of religion in Russian society and education results in a comprehensive description of the corresponding problem for subsequent empirical analysis.
Keywords: Russian education; religion in education; reflection of religion; cultural reflection; Orthodox culture.
Введение. Комплекс вопросов, связанных с религией в современной системе образования, является значимой проблемной областью для мировой социологии религии, где соответствующие вопросы ставятся и решаются в междисциплинарном пространстве социологии – богословия – философии. В российской действительности, в силу ряда исторических и культурных обстоятельств, данный вопрос стоит с наибольшей остротой. «Религия в
89
образовании» принимается общественностью и оценивается экспертами крайне неоднозначно, в то время как кардинального разрешения этой проблемы в скором обозримом будущем не предвидится (6). К основным предпосылкам и причинам этой ситуации следует отнести:
а) высокую степень и жёсткий характер предшествующих ей секуляризационных процессов в российском / советском обществе;
б) постсоветский радикальный политико-идеологический поворот к религии;
в) конфессионально ориентированный проект преподавания знаний о религии в средней общеобразовательной и высшей школе как основную форму образовательной рефлексии религии.
В то же время данное противоречие остаётся недостаточно отрефлексированным на системном социологическом уровне. Указанное обстоятельство требует разработки и применения к изучению и практическому разрешению этого проблемного узла новых исследовательских подходов с применением теоретико-методологического арсенала современной социологии. В качестве одного из таковых может быть предложен культурно-рефлективный подход, схематично представленный в данной статье.
Методология и методы. Вопрос о преподавании знаний о религии в современной школе выходит за частные рамки организационных, педагогических и правовых проблем. Будучи тесно с ними связано отношениями взаимной обусловленности, его глубинное универсальное основание усматривается нами в области смыслополагания. Представления, обеспечивающие, в терминах Никласа Лумана, самореференцию и инореференцию субъектов и практик, а своей наиболее глубокой, универсальной и устойчивой части, связанной с паттернами культуры, могут дать ключ к пониманию и на его основе – разрешению потенциальных и реальных конфликтных ситуаций в этой сфере.
Основными категориальными инструментами, позволяющими углубить осмысление проблемной ситуации с религией в образовании, представляются концепты «рефлексия» и «культура», объективные референции которых выявили свою ключевую значимость для современных социальных процессов в последние десятилетия (2; 1). Соответствующие понятия и их производные образуют концептуальную базу исследования.
Рефлексия понимается нами как одна из трёх основных сфер (модальностей) человеческой деятельности, наряду с предметной деятельностью и коммуникацией. Это деятельность по воспроизводству и преобразованию смыслов, которая выражается в оценке / интерпретации актуальных жизненных реалий. В то же время к рефлективной деятельности относится не любое смыслопроизводство, а тот его пласт, который функционально связан с самосознанием некоторого социального субъекта в
90
определённой ситуации социальных (прежде всего) отношений. Простейшее, идеально-типическое рефлективное действие представляет собой субъектную оценку / интерпретацию объекта в определённом контексте взаимоотношений с ним, которое осуществляется через проекцию на этот объект некоторого комплекса смыслов («узнавание»). На практике такие действия обычно носят сложный, синкретичный характер, обусловленный: многослойностью идентичности субъекта, предметной многосторонностью объекта и многомерным характером тематического смыслового континуума. Вместе с тем имеются достаточные основания предполагать в каждом конкретном «социальном фрагменте» доминирующие тенденции их сочетаний и возможность установить эти тенденции научным способом анализа.
Рефлексия религии – осмысление (оценка / интерпретация) религиозных явлений и процессов в контексте субъект-объектных отношений. Это могут быть отношения включённости, дистанцированности, противопоставления субъекта тем или иным референциям религии. При этом в части различных референций последней такие отношения могут различаться, «парадоксальным» образом сочетаясь на практике.
Рефлексия религии в образовании – осмысление религиозных явлений и процессов в ракурсе предметной сущности (функций, целей и задач) образования в его конкретно-исторической версии. Она носит сложносоставной и потенциально противоречивый характер в силу диффузии институциональных контекстов образования и других социальных институтов: собственно конфессий, семьи, СМИ и т.д., которые пересекаются и сталкиваются в фокусе «экрана знаний» и индивидуальной культуры целевого субъекта образования – обучающегося (6, с. 75). Качество окончательного «рефлективного решения» последним проблемы соотнесения различных тематических коммуникативно-познавательных программ (Т.М. Дридзе) определяет достижение или недостижение образовательных целей и задач в части изучения религии.
Культура – «символический универсум», системно организованная (хотя не жёстко интегрированная) универсальная вселенная смыслов, выработанная в процессе развития определённой социальной системы.
Культурная рефлексия – осмысление значимых реалий (в данном случае – комплекса религиозных референций) с позиций универсалий и базовых ценностей определенной культуры. Предметно ей соответствуют наиболее экзистенциально, бытийно значимые отношения, «онтологические основания бытия» (15, с. 199). В плане рефлексии религии наиболее релевантны светские и собственно конфессиональные культурные паттерны, а также их соотношение и взаимовлияние в общественных дискурсах.
Как следствие, культурная рефлексия религии в образовании может быть определена как комплекс оценок / интерпретаций религии,
91
формирующийся в процессе образовательной коммуникации и результирующий в сознании обучающегося под влиянием присутствующих в нём светских и религиозных (конфессиональных) смыслов и ценностей.
Принципы методологии исследования:
1. Когерентность систем «общество (социетальная система) – образование (институциональная подсистема общества)» (3, с. 254, 261); общество задаёт рамку, ключевые паттерны рефлексии реальности, на которые ориентируется образование.
2. Социокультурный принцип «личность – общество – культура» (12, с. 218), подразумевающий единство и автономию категорий «социальный субъект – социальная структура – смысловой паттерн»; во всяком акте рефлексии участвуют: субъект, структура отношений, в которые он включён, и устойчивые общепринятые смыслы, которые он проецирует на объект осмысления.
3. «Функция – контекст»; каждая составляющая рефлексии характеризуется в этой связи двумя сторонами: функцией (тем, что она активно вкладывает в осмысление реальности) и контекстом (социальным «ресурсом» и ограничениями, которые с ней связаны).
Исходя из указанных принципов, выстраивается трёхмерная аналитическая модель рефлексии:
 ось «социальный субъект – социальная структура – смысловой паттерн»;
 ось «функция – контекст»;
 ось «общество – образование».
Основная часть. Ниже мы схематично представим описание рефлексии религии в российском образовании применительно к современной ситуации в соответствии с этой моделью.
Субъектный модус – общество – функция. Определяющими социальными субъектами сегодняшнего российского общества в плане рефлексии религии и православной культуры в частности выступают государство и ведущие религиозные объединения, представленные, прежде всего, Русской православной церковью Московского патриархата. Их взаимодействие и сложившаяся модель отношений формирует рамочные правила рефлексии («рефлективную программу») религии в обществе. Запрос государства на свою устойчивую и полную легитимацию в обществе проявляется в т.ч. в обращении к авторитету наиболее влиятельной и исторически авторитетной религии и конфессии, представленной наиболее крупной и значительной религиозной организацией (4, с. 6). Запрос церкви состоит в максимальном использовании институциональных каналов
92
сохранения и расширения своего влияния в обществе и на общество, в том числе канала образования (10, с. 94).
Субъектный модус – общество – контекст. Ресурс и ограничения рефлексии религии и православной культуры как её ведущего референта в социосубъектном измерении определяются контингентом людей, массово вовлечённых в такую рефлексию через тематические социальные настроения. Они выражают как востребованность и поддержку соответствующей рефлективной программы, так и наоборот – запрос на альтернативные рефлективные программы, конкурирующие с ней. Субъектный контекст рефлексии религии определяют, прежде всего, граждане РФ, разделяющие массовые прорелигиозные умонастроения, из которых наиболее известен и описан в науке «проправославный консенсус» (9, с. 20-25), и разделяющие массовые контррелигиозные умонастроения (13). В настоящее время, при сохранении значительного влияния первых, в российском обществе нарастает влияние вторых. Количественное и качественное соотношение в обществе субъектов, руководствующихся соответствующими умонастроениями, будет определять меру жизнеспособности рефлективных программ, предлагаемых крупными институциональными субъектами.
Противоречие в данной связи состоит в том, что субъекты в обществе придерживаются различных умонастроений / рефлективных позиций относительно религии, которые могут не укладываться в рамку доминирующей программы рефлексии. Такая рассогласованность «рефлективных программ» ведёт к дисфункциональному характеру взаимодействий в поле религиозной ситуации.
Субъектный модус – образование – функция. В институциональном поле образования, как нам представляется, правомерно рассматривать ситуацию в обратной перспективе. Именно: определяющими, «конечными» субъектами рефлексии религии в образовании являются потенциальные и реальные обучающиеся (и отчасти, до достижения ими совершеннолетия – их родители/опекуны). Соответственно, при введении в современную массовую образовательную коммуникацию религиозных инноваций – таких, как «Основы православной культуры и светской этики» и других аналогичных предметных дисциплин – их инициаторами предполагается, что эти предложения должны быть востребованы людьми, разделяющими соответствующие религиозные и прорелигиозные настроения. Контингент обучающихся и шире – членов их семей – формирует социальный заказ на соответствующие образовательные программы. Не менее значимо то, что они же выступают акторами рефлексии получаемого ими по каналу образовательной коммуникации и другим каналам предметно-тематического знания, причём акторами, принимающими конечное решение по диспозиционированию соответствующего содержания в своей индивидуальной культуре.
93
Субъектный модус – образование – контекст. По большому счёту, все прочие субъекты образования, задействованные в проектировании, подготовке, организации и трансляции соответствующего материала, выступают в качестве «служб обеспечения», выполняющих подготовительные, инструментальные стадии рефлективного процесса. Как следствие, ресурс и ограничения соответствующей рефлективной повестки определяют «поставщики» таких образовательных программ, – в рассматриваемом случае, это также институты-партнёры «государство – церковь» в лице соответствующих организационных структур. Соглашение между ними формирует преобладающую официальную повестку («рамку») рефлексии религии в образовании, которая концептуально определяет, оформляет, идентифицирует «нестройный гул голосов» основного субъекта такой рефлексии, позволяя ему осмыслить свою позицию в отношении таких программ. В этой связи государство, как основной «стейкхолдер» национальной системы образования, предоставляет традиционным религиям (в первую очередь, православию в лице РПЦ МП) определённые законодательством и функциональными потребностями общества рамки их присутствия в образовании, которые те используют для реализации своих интересов, целей и задач.
Обозначенное выше противоречие здесь проявляется в том, что субъекты образования формируют и выражают различные заказы на оценку / интерпретацию религии в образовании, как в части её количественного присутствия в образовательной коммуникации, так и в качественной части содержания преподавания. При этом ряд запросов и предполагаемых образовательных результатов выходят за предлагаемую рефлективную рамку. Количественные и качественные параметры такого несовпадения остаются в значительной мере неопределёнными.
Структурно-институциональный модус – общество – функция. «Функциональный консенсус» по поводу объекта рефлексии, принятый в обществе, задаёт русло её практической направленности. Характер рефлексии религии в этой связи двояк. Он определяется:
а) трендами доминирующих практических (прежде всего, политических) установок на взаимодействие с религией в лице её значимых представителей – институций, организаций и групп;
б) объективно присутствующим в обществе запросом на научно обоснованное экспертное знание о религии, который опосредуется, интерпретируется и регулируется в русле практических императивов.
В контексте постсоветской религиозной ситуации особенности рефлексии религии определяют социально-политический запрос на легитимирующую функцию последней в «спайке» с социально-интегрирующей функцией. Можно говорить о доминировании политико-идеологической концепции, позиционирующей традиционные для России религии во главе с православным христианством как общественное «благо»,
94
способствующее укреплению единства общества и его моральных регулятивов, сопряжённой с позиционированием ряда альтернативных им, главным образом нетрадиционных религий и конфессий как «неблага» (7). Соответствующие ценностно-идеологические установки определяют рамку официально востребуемой и социально одобряемой в российском обществе рефлексии религии. Запрос на экспертную, научную рефлексию вследствие этого удовлетворяется выборочно, главным образом, в части изучения угроз со стороны признанно деструктивных форм и проявлений религиозных феноменов (экстремизма, терроризма), и существенно слабее – в части изучения возможностей конструктивного взаимодействия религиозных и светских институций и субъектов, которые зачастую позиционируются как аксиома.
Структурно-институциональный модус – общество – контекст. Ресурс, т.е. институциональные возможности и ограничения рефлексии религии в обществе, от которых зависят уровень и качественные характеристики такой рефлексии, определяются в данном модусе развитием рефлексивности основных институциональных акторов – контрагентов религиозной ситуации: светских и собственно религиозных. М. Розати предлагает в этой связи простую и эвристичную четырёхпозиционную схему классификации такого соотношения, основанную на критерии «взаимно дополнительного обучения» институций «религии» и «современности» (11, с. 284-288). Оптимальные возможности для всестороннего и интенсивного развития рефлексии религии, согласно этой модели, открывает постсекулярный тип общества, для которого характерен высокий уровень саморефлексивности тех и других. Напротив, максимально ограничивают развитие такой рефлексии отношения взаимного непризнания, когда каждой из сторон востребованы консервативно-охранительные дискурсы, поддерживающие отношения конфронтации. Два промежуточных варианта основаны на преобладающей рефлексивности одной из сторон, в силу которой она использует в своих целях «активы» другой: например, вхождение религии в публичное (светское) пространство как полноценного актора внутри этого пространства, и, с другой стороны, инструментализация государством основной религиозной традиции из функциональных соображений (11, с. 286).
Для постсоветской религиозной ситуации в России, на наш взгляд, характерно противоречивое сочетание черт именно двух промежуточных вариантов, которые автор обозначает как «авторитарные современности» (нерефлексивные светские институты при рефлексивных религиозных) и «патерналистское усмирение религии» (наоборот). В силу объективных причин преобладающим является второй тренд: государство, как более модернизированный агент, использует в качестве политического ресурса авторитет основной религиозной традиции (православного христианства в лице РПЦ МП), основанный на «общности традиций, этнической, культурной и религиозной принадлежности» (4, с. 6). Церковные же
95
институции в целом довольны своей ролью «могущественной периферии», приходящей на помощь «попавшему в беду «центру» (11, с. 287). Структурно-институциональный ресурс общественной рефлексии религии, как следствие, концентрируется главным образом в светской (государственной) сфере и, хотя не скован жёсткими ограничениями, развивается не столь динамично, как в постсекулярной модели. В частности, дискурсы светских и конфессиональных контрагентов остаются относительно замкнутыми и в этой связи ограниченно стимулирующими друг друга к развитию.
Противоречие, при согласованности интересов ключевых субъектов взаимодействия, здесь выражается в напряжении между политико-идеологической и объективно-научной сторонами социальной рефлексии религии.
Структурно-институциональный модус – образование – функция. Исходя из того, что система образования осуществляет постоянную систематическую рефлексию конгруэнтности идеалов и реалий общества (17, с. 85-87), её деятельность может быть представлена как отображение общественных запросов в разработке, изменении, внедрении и реализации образовательных стандартов и программ, направленных на сближение реалий и идеалов.
Объективно в современном российском образовании в последние десятилетия выражены и всё ещё не вполне удовлетворены два важных запроса:
а) запрос на усиленную и качественно новую религиоведческую составляющую содержания образования;
б) запрос на общую воспитательную, ценностно-ориентирующую составляющую содержания образования.
Наиболее распространённым вариантом комплексного ответа системы образования на указанные запросы стал проект «конфессионально ориентированного образования», предполагающий сочетание программы ознакомительного религиоведения и традиционалистской программы воспитания / ценностной ориентации, интеграция которых основывается на моноконфессиональном акценте содержания соответствующего сегмента образования (8, с. 150). В этой связи особенно интенсивное организационное и методическое развитие получило направление, связанное с преподаванием / изучением православной культуры (8, с. 139).
Структурно-институциональный модус – образование – контекст. Система образования в современном обществе представляет собой институт специально организованной коммуникации, направленной на воспроизводство его социокода. Условием такого воспроизводства является систематическая «рефлексия конгруэнтности» идеалов и реалий общества, которая определяет содержание образовательных стандартов и программ. В
96
основе образовательной коммуникации лежат принципы: текста как формы трансляции; полидисциплинарности; институционально-ролевой матрицы «учитель – ученик»; научной легитимации дисциплин; аудиторного режима учебной деятельности (17, с. 135-137).
Структурно-институциональный ресурс рефлексии религии в образовании, диктующий её возможности и ограничения, тесно связан с режимом соответствующей образовательной деятельности. Он определяется характером «ниш» предметно-тематической образовательной коммуникации, предоставляемых школой. Изучение религии в российской школе ограничивается только одним учебным предметом общегуманитарного цикла, преподаваемого в 4-х классах российских средних общеобразовательных школ (модули ОРКСЭ, кроме «Светской этики») или на протяжении нескольких лет («Православная культура», «Исламская культура», «Духовное краеведение» и подобные дисциплины в средних и высших учебных заведениях ряда российских регионов). Соответствующая ниша для выполнения своей образовательной цели и задач вынуждена адаптироваться к полностью секуляризованным светским контекстам образовательного мейнстрима – предметным и внепредметным. От качества этой адаптации в существенной мере зависит её принятие субъектами – «заказчиками» образовательного продукта.
Здесь обозначенное выше противоречие преломляется в латентный либо явный конфликт между обучающей (принцип научности) и воспитательной (принцип культуросообразности) функциями образования, что дополняется противоречием между частным, почти маргинальным, статусом соответствующего образовательного сегмента и возлагаемыми на него задачами.
Смысловой (культурный) модус – общество – функция. Смысловое измерение рефлексии религии в современном обществе формируется во взаимодействии двух типов культурно-символических универсумов: светского, представляющего доминанту актуальной культуры в обществах Модерна, и собственно религиозного (конфессионального). Светский культурный мейнстрим поставлен перед необходимостью конструктивного для себя ответа на религиозный вызов. Для этого ему необходимо адаптировать актуализирующиеся в обществе на волне ревитализации религии (религиозного «возрождения», «десекуляризации») конфессиональные культуры, прежде всего, в части ценностей, норм и мировоззренческих установок, отображающих их смысложизненные основания. Эта адаптация может осуществляться различными способами: от конфронтационного (подавление, вытеснение, «стигматизация» религиозных символов и смыслов) до рецепционного (освоение их в максимально близких, комплементарных им ценностных и смысловых контекстах светского характера). Кризисная ситуация постсоветского общества и его культуры обусловила резкий переход от стратегии конфронтации и подавления
97
религии к её рецепции, что, в условиях недостаточной сформированности институциональных и культурных механизмов последней, вылилось в ситуацию, охарактеризованную Ж.Т. Тощенко как парадокс (14, с. 356-361).
Религиозные культурные традиции и социокоды, в свою очередь, призваны сохранить свои смысловые (вероучительные) и ритуально-поведенческие (культовые) основания, но при этом адаптироваться к светскому современному мейнстриму. Ю. Хабермас отмечает в этой связи необходимость для них троякой рефлексии: осмысленного поддержания религией когнитивно диссонансных отношений с другими религиями / конфессиями, занятия определённой позиции в отношении авторитета наук, имеющих монополию на мирское знание, и встраивания в условия конституционной государственности и профанной морали (16, с. 120). Такое балансирование на «лезвии» единственно позволяет им «вписаться» в сложную ткань современного общества, не разрушая её, и проявить в нём своё конструктивное влияние, минимизировав деструктивный потенциал.
Смысловой (культурный) модус – общество – контекст. Возможности и ограничения смыслового измерения рефлексии религии связаны с выраженной количественной и качественной асимметрией репрезентации светской и конфессиональных культур в секуляризованном обществе. Данное обстоятельство объективно делает основным ресурсом культурной рефлексии религии светские дискурсы. Это ставит светские смысловые паттерны в преимущественное положение интерпретирующих, а конфессиональные – в положение интерпретируемых. Религиозное содержание культуры воспринимается большинством не иначе как через фильтр светских ценностей и знаний.
Здесь можно говорить об актуализации культуротранслирующей и мировоззренческой функций религии, но только в той мере и качестве, которые допускаются паттернами светской культуры. Поскольку мировоззренческая функция любой религии в современном российском обществе крайне слаба (в силу преимущественно вторичного, рефлективного способа усвоения современным человеком религиозных представлений и норм), её культуротранслирующая функция в основном ограничивается передачей знания о религии в контексте вторичной, опосредованной светской культурой ценности национального и мирового культурного наследия. Это существенно сужает интерпретативную матрицу религии, усиливая и закрепляя в общественном сознании дистанцию между «религиозным» и «современным».
Исходное противоречие – между религиозными и светскими мировоззренческими смыслами и ценностями – акцентируется здесь противоречием между асимметрией репрезентации культур в обществе в пользу светской культуры (интерпретирующим модусом) и активной ревитализацией религии (транслирующим модусом). Светская культура не
98
всегда способна аутентично интерпретировать религиозные смыслы; при этом она порождает различные, в том числе противоположные по содержанию, оценки / интерпретации религиозных реалий.
Смысловой (культурный) модус – образование – функция. К основной функции культурного модуса рефлексии в институциональных рамках образования относится социализирующее воздействие соответствующего предметно-тематического сегмента на целевого субъекта образования. Оно осуществляется через трансляцию и усвоение последним некоторого общепринятого социокода (17, с. 65-66). Применительно к социогуманитарному блоку содержания образования речь идёт, прежде всего прочего, о передаче:
а) ценностей господствующей культуры;
б) комплекса знаний / умений / навыков (компетенций) касательно социокультурных явлений и отношений.
Общество в этой связи транслирует через школу, как минимум, три блока социокода, связанных с рефлексией религии:
а) блок базовых ценностей, где некоторое нормативное представление о религии играет роль дополнительного легитиматора определённых представлений и норм поведения («скреп»);
б) блок ценностей и знаний культурно-исторического наследия, где религиозная культура выступает одной из важных содержательных компонент;
в) блок собственно религиоведческого знания, где религия выступает в качестве самостоятельного объекта социальной реальности, с которым члену общества необходимо быть знакомым на уровне «теоретического минимума».
Рефлексия обучающимися религии осуществляется через осмысление ими ключевых содержательных моментов, последовательно формируемых доступной им тематической «социокультурной таблицей» и их собственным тематическим «экраном знания» (А. Моль), что результируется во встраивании соответствующих оценок / интерпретаций в их картину мира.
Смысловой (культурный) модус – образование – контекст. Указанные содержательные моменты воспринимаются обучающимися сквозь призму ранее усвоенных ими тематических ценностей и представлений, так что ученики призваны искать и находить модель их согласования. Как отмечает Д. Эрвьё-Леже, «социальную логику духовного «самодела» (spiritual do-it-yourself composition) невозможно постичь, если не брать в расчет как социальные условия доступа к символическим ресурсам данного конкретного индивида, так и те культурные условия, в рамках которых эти ресурсы используются» (18, с. 258). Сказанное относится не только к собственно религиозному выбору, но характеризует более широкий и разноплановый процесс мировоззренческого осмысления как такового. Здесь в едином фокусе образовательной коммуникации сходятся
99
объективные диспозиции целевого субъекта образования в отношении различных референций изучаемой действительности и различные культурные оценки / интерпретации этих последних, усваиваемые им извне. Как следствие, культурно-смысловым ресурсом рефлексии религии в образовании представляется, прежде всего, определённый паттерн образовательного знания (5, с. 18-20), транслируемый в ходе учебного процесса. Это знание имеет мировоззренческое измерение, предполагающее культурную рефлексию.
Применительно к рефлексии религии оно включает три «концентрических» уровня. Это, в первую очередь, тот блок знания, который транслируется обучающимся в рамках предметно-дисциплинарного преподавания. Второй уровень – более широкий пласт школьного образовательного знания, имеющего актуальнее точки соприкосновения со знанием о религии. Третий уровень культурно-смыслового модуса образования – фоновое тематическое знание о религии, имеющее характер повседневного знания. Проблема в культурно-смысловом модусе образования концентрируется, таким образом, в ракурсе контекста смыслового содержания образования: как будет воспринят (оценен и интерпретирован) соответствующий блок знания на самом деле?
Противоречие здесь принимает вид вероятностного конфликта между про- и контррелигиозными паттернами оценки / интерпретации религии в светской культурной матрице восприятия, которые варьируются как в субъектном, так и в предметном планах осмысления. Выявление содержания и структуры такого конфликта, его основных факторов, оценка и прогноз соответствующих рисков представляются задачами конкретных исследований в соответствующей области.
Заключение. Рефлексия религии в образовании – осмысление религиозных явлений и процессов в ракурсе функций, целей и задач образования. Она носит сложносоставной и потенциально противоречивый характер в силу диффузии институциональных контекстов образования и других социальных институтов: собственно конфессий, семьи, СМИ и т.д. Полем их пересечения и потенциального конфликта ценностей / интерпретаций выступает сознание целевого субъекта образования – обучающегося. Качество окончательного рефлективного соотнесения им различных версий осмысления религии определяет достижение или недостижение образовательных целей и задач в части её изучения.
Аналитическая модель, предлагаемая нами для описания и решения проблемы рефлексии религии в современном российском образовании, предполагает три измерения: ось «социальный субъект – социальная структура – смысловой паттерн»; ось «функция – контекст»; ось «общество – образование». Такой подход позволяет «распутать» проблемный узел, который представляется как рядоположенность нескольких противоречий.
100
Субъекты в обществе придерживаются различных умонастроений / рефлективных позиций относительно религии, которые могут не укладываться в рамку доминирующей программы рефлексии. Это создаёт дисфункциональный потенциал взаимодействий в поле религиозной ситуации. Соответственно, субъекты образования формируют и выражают различные заказы на оценку / интерпретацию религии в образовании, как в части её количественного присутствия в образовательной коммуникации, так и в качественной части содержания преподавания. При этом ряд запросов и предполагаемых образовательных результатов выходят за предлагаемую рефлективную рамку. Количественные и качественные параметры такого несовпадения остаются в значительной мере неопределёнными.
В структурно-институциональном плане отношений в обществе существует напряжение между политико-идеологической и объективно-научной интенциями рефлексии религии. В сфере образования это преломляется в латентный либо явный конфликт между обучающей (принцип научности) и воспитательной (принцип культуросообразности) функциями образования, что дополняется противоречием между частным характером соответствующего образовательного сегмента и возлагаемыми на него масштабными задачами.
В культурно-смысловом плане исходное противоречие – между религиозными и светскими мировоззренческими смыслами и ценностями – акцентируется противоречием между асимметрией репрезентации культур в обществе в пользу светской культуры (интерпретирующим модусом) и активной ревитализацией религии (транслирующим модусом). Светская культура не всегда способна аутентично интерпретировать религиозные смыслы; при этом она порождает различные, в том числе противоположные по содержанию, оценки / интерпретации религиозных реалий. В сфере образования это противоречие принимает вид вероятностного конфликта между про- и контррелигиозными паттернами оценки / интерпретации религии в светской культурной матрице восприятия, которые варьируются как в субъектном, так и в предметном планах осмысления. ЛИТЕРАТУРА
1. Александер, Дж. Смыслы социальной жизни: Культурсоциология [Текст] / пер. с англ. Г.К. Ольховикова под ред. Д.Ю. Куракина. – М.: Изд. и консалтинговая группа •Праксис•, 2013. – 640 с.
2. Гидденс, Э. Последствия современности [Текст] / Энтони Гидденс: [Пер. с англ.] – М.: Издательская и консалтинговая группа «Праксис», 2011. – 352 с.
3. Дюркгейм, Э. Социология. Её предмет, метод, предназначение [Текст] / Э. Дюркгейм: Пер. с франц. – М.: Наука, 1995. – 572 с.
101
4. Зайченко, А. Авторитет как политический ресурс церкви [Текст] / А. Зайченко // Религия и право. – 2003. – № 4. – с. 6-8.
5. Зборовский, Г.Е. Образовательное знание как проблема социологии [Текст] / Г.Е. Зборовский // Социологические исследования.– 2012.– № 2. – с. 12-20.
6. Лебедев, С.Д. Образовательная рефлексия религии: к социологической интерпретации [Текст] / С.Д. Лебедев // Социологический журнал.– 2014.– № 2.– с. 72-88.
7. Лункин, Р.Н. Образ РПЦ в светских массмедиа: между мифом о государственной церкви и фольклорно-оккультным православием // Православная церковь при новом патриархе / Малашенко А.В., Филатов С.Б. – Москва, 2012. – с. 171-223.
8. Метлик, И.В. Религия и образование в светской школе [Текст]: Монография / И.В. Метлик – М.: Планета-2000, ППЦ «Пересвет», 2004. – 384 с.
9. Новые церкви, старые верующие – старые церкви, новые верующие. Религия в постсоветской России [Текст] / Под ред. К. Каариайнена, Д. Фурмана. – М.; СПб.: Летний сад, 2007. – 400 с.
10. Основы социальной концепции Русской Православной церкви // Информационный бюллетень Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата (специальный выпуск). М. – 2000 г. – №8. – 108 с.
11. Розати, М. Постсекулярные современности: социологическое прочтение [Текст] / М. Розати // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. – 2014. – №1 [32]. – с. 272-293.
12. Сорокин, П.А. Человек. Цивилизация. Общество [Текст] / П.А. Сорокин: Пер. с англ. / Общ. ред., сост. и предисл. А.Ю. Согомонов. – М.: Политиздат, 1992. – 543 с.
13. Сухоруков, В.В. Существует ли консенсус относительно российского православия? // Социология религии в обществе Позднего Модерна: религия, образование, международная интеграция : сборник статей по материалам VII Междунар. науч. конф. НИУ «БелГУ», 21-22 сент. 2017 г. / отв. ред. С.Д. Лебедев. – Белгород: Центр социологических исследований НИУ «БелГУ», 2018. CD-ROM. – 185 с. – с. 42-47.
14. Тощенко, Ж.Т. Парадоксальный человек. [Текст] / Ж.Т. Тощенко. 2-е изд., перераб. и доп. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2008. – 543 с.
15. Тощенко, Ж.Т. Социология жизни: поиск ответа на научные и общественные вызовы // Дмитриев А.В., Иванов В.Н, Тощенко Ж.Т. Социологическая мозаика – 2018. – М.: КНОРУС, 2018. – с. 147-221.
16. Хабермас, Ю. Будущее человеческой природы. На пути к либеральной евгенике? [Текст] / Юрген Хабермас: Пер. с нем. – М.: Издательство «Весь мир», 2002. – 144 с.
17. Шаронова, С.А. Социология образования [Текст]: Учебное пособие / С.А. Шаронова. – М.: Изд-во ПСТГУ, 2011. – 380 с.
102
18. Эрвьё-Леже, Д. В поисках определённости: парадоксы религиозности в обществах развитого модерна [Текст]: // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. – 2015. – №1 [33]. – с. 254-268.

Анатолий Пчелинцев: Церковный раскол негативно отразится на верующих       25 Января 2019 Духовенство экзархата православных русских церквей в Западной Европе, у которого Константинопольский патриархат отобрал выданный 20 лет назад томос, отказалось следовать этому решению до официального вердикта общего собрания архиепископии. В епархии подчеркнули, что вмешательство во внутреннюю жизнь экзархата незаконно с точки зрения и канонического, и гражданского права. При этом в архиепископии призвали все стороны соблюдать церковный мир до намеченного на конец февраля собрания. Эксперты отмечают, что последние решения вселенского патриарха Варфоломея как в отношении западноевропейского экзархата, так и касательно новой поместной церкви Украины наглядно демонстрируют его амбиции. При этом действия Варфоломея подрывают статус томоса как признаваемого всеми церквями документа, фактически низводя его до личного приказа патриарха. 

Духовенство западноевропейского экзархата русских церквей, у которого Константинопольский патриархат в конце ноября отобрал ранее выданный томос, отказалось следовать этому решению и подчиняться греческому митрополиту до официального вердикта общего собрания архиепископии. Об этом говорится в сообщении, опубликованном на сайте экзархата. 

«В последние дни многие священники и дьяконы архиепископии получили письмо от греческого митрополита страны, в которой они проживают, с приказом прекратить поминовение архиепископа, присоединиться к духовенству греческой митрополии, как будто приходы и общины архиепископии уже входят в состав митрополии, а также предоставить ему все требующиеся документы», — сообщили в экзархате. 

Там констатировали, что вмешательство во внутреннюю жизнь архиепископии незаконно с точки зрения как канонического, так и гражданского права. 

По словам главного редактора журнала «Религия и право», доктора юридических наук, профессора Анатолия Пчелинцева, складывающаяся ситуация обусловлена политическими играми определённых кругов и очень далека от религии, однако в конечном итоге может негативно отразиться на простых верующих. 

«Мы будем наблюдать развитие кризиса в духовной сфере, когда конфликт между западным экзархатом и Константинополем будет только углубляться. Это негативно отразится на простых верующих. В Западной Европе и не только (в Канаде, в США) есть приходы, где прихожане не согласятся перейти под другую юрисдикцию, исходя из этого будут возникать конфликты. Идут политические игры, это чистой воды политика, очень далеко от религии как таковой, от веры. Ни к чему хорошему это не приведёт», — отметил Пчелинцев. 

В свою очередь, руководитель Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН Роман Лункин в беседе с RT заявил, что ситуация с западноевропейским экзархатом наглядно показывает те большие амбиции, которые есть у Константинопольского патриархата и лично у Варфоломея. 

«Решение Константинопольского патриархата упразднить и понизить статус экзархата русских церквей в Западной Европе — это стремление КП унифицировать свои владения в разных странах мира и избежать ситуации, когда разные церкви и прежде всего новая поместная церковь Украины создавали бы какие-то структуры за пределами своей национальной территории, независимые от КП», — рассказал эксперт. 

Он отметил, что западноевропейский экзархат остался недоволен решением Константинопольского патриархата и в первую очередь бесцеремонностью шагов Варфоломея. Собеседник RT полагает, что вселенский патриарх решил действовать на свой страх и риск, исходя из своих церковно-политических амбиций, в значительной мере нарушая то, что называется церковным миром, и, по сути, раскалывая церкви. 


Кафедральный собор Александра Невского в Париже, являющийся приходом экзархата православных русских церквей в Западной Европе (Константинопольского патриархата) AFP © Stepanie De Sakutin 
По словам эксперта, западноевропейский экзархат обозначил намерение сохранить единство и статус, а не быть растворённым в рамках зарубежных приходов Константинопольского патриархата в Западной Европе и уже существующей епархии КП, которую возглавляет один из ближайших соратников Варфоломея — митрополит Галльский Эммануил, который также участвовал в процессе создания поместной церкви Украины. 

«У экзархата есть путь — остаться в рамках КП и согласиться с решением Варфоломея, чтобы не портить отношения с Константинополем. Второй вариант — уйти в Московский патриархат, под эгиду РПЦ, в данной ситуации это будет означать разрыв с КП», — полагает Лункин. 

«Думаю, патриарх Варфоломей действительно подрывает статус томоса как некоего общецерковного документа, который признаётся всеми церквями, и фактически низводит томос до своего личного приказа», — подчеркнул эксперт. 

По его словам, ситуация вокруг западноевропейского экзархата наглядно демонстрирует это, поскольку решение о его ликвидации выглядит как личное намерение патриарха Варфоломея, а томос фактически становится указом иерарха, провоцирующим всё новые расколы в стремлении распространить власть Константинопольского патриархата. 

«Смысл этого решения и всей политики КП на современном этапе — это подчинение себе национальных церквей (в лице ПЦУ) и унификация других епархий Константинопольского патриархата во всём мире, фактически ликвидация полуавтономных и автономных образований, которые существуют в КП», — подытожил Лункин. 

«Раскол узаконен и углублён»: как православный мир отреагировал на автокефалию новой религиозной структуры на Украине 
Вселенский патриархат, предоставляя томос о независимости новой религиозной структуре на Украине, изолирует себя от других поместных... 
Действительно, решения вселенского патриарха Варфоломея в последнее время подвергаются резкой критике со стороны представителей различных православных епархий. Прежде всего это связано с подписанием томоса об автокефалии новой неканонической религиозной структуры — Православной церкви Украины. 

Представители Русской православной церкви неоднократно призывали Константинопольский патриархат отказаться от общения с раскольниками и участия в политической авантюре на Украине. Однако Варфоломей всё же предоставил томос созданной по инициативе президента Украины Петра Порошенко ПЦУ. 

Этот шаг председатель синодального отдела Московского патриархата по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда назвал «результатом неуёмных политических и личных амбиций». Он также отметил, что подписанная в нарушение канонов бумага не обладает никакой силой. 

В свою очередь, глава синодального отдела внешних церковных связей РПЦ митрополит Иларион в беседе с RT выразил надежду, что другие православные церкви не признают недавно созданную структуру. 

«Раскол, который существовал на Украине, теперь имеет место и в остальном православном мире. Посмотрим, как поведут себя православные церкви в отношении недавно созданной Православной церкви Украины… Я очень надеюсь, что они её не признают. Если какая-либо православная церковь признает эту организацию, раскол, вероятно, усилится», — заявил он. 


Стоит добавить, что в пятницу, 18 января, группа из 49 депутатов Верховной рады призвала Конституционный суд Украины рассмотреть законность решения о переименовании канонической Украинской православной церкви. 

«Просим признать неконституционными изменения в закон «О свободе совести и религиозных организациях» относительно названия религиозной организации», — говорится в обращении. 

При этом парламентарии призвали суд безотлагательно рассмотреть поданную жалобу, поскольку этот закон, по их мнению, нарушает конституционное право на свободу мировоззрения и вероисповедания. 

Заявление экзархата 

В экзархате добавили, что, согласно одобренному Священным синодом уставу архиепископии, предстоятель может отказаться от руководства экзархатом после консультации с советом епископов и советом архиепископии, но не может быть отстранён от должности до решения компетентного высшего церковного суда, а именно патриаршего Священного синода. 

В сообщении говорится, что 27 ноября 2018 года Вселенский патриархат принял решение отозвать томос от 19 июня 1999 года, который придавал архиепископии статус патриаршего экзархата. Духовенство не стало отождествлять отмену статуса патриаршего экзархата и используемую некоторыми источниками формулировку «роспуск архиепископии». 

«Для роспуска архиепископии, основанной в 1921 году (то есть ещё до приёма в Константинопольский патриархат), компетентно только общее собрание. Оно созвано по всем правилам на 23 февраля текущего года, и на повестке дня стоит один вопрос: обсуждение решения патриархии», — заявили в экзархате. 

Там пояснили, что ноябрьское решение Константинопольского патриархата содержит положения как одностороннего (отмена томоса 1999 года), так и многостороннего характера, включая приглашение объединить приходы архиепископии с греческими митрополиями. В экзархате подчеркнули необходимость обсуждения имеющих многосторонний характер вопросов заинтересованными сторонами. 

«Соблюдение уставных правил отнюдь не является отклонением от церковного порядка устроения, а наоборот — самым верным его каноническим выполнением в полном согласии с духом православия. Наша архиепископия находится сегодня де-юре в том положении, в котором она обреталась до принятия во Вселенский патриархат. Де-факто, однако, мы бы не хотели, чтобы этот длительный и плодотворный период закончился без непосредственной человеческой встречи между представителями нашей архиепископии и властями патриархата», — отмечается в сообщении. 

В экзархате добавили, что готовы принять любое решение, которое будет вынесено по итогам намеченного на 23 февраля общего собрания, но до тех пор призвали все стороны соблюдать церковный мир и существующие правовые положения. 

Внеочередное общее собрание епархии было созвано из-за внезапности решения константинопольского патриарха Варфоломея, который без должного уведомления и консультаций с архиепископом Иоанном заявил ему об отзыве томоса по время личной встречи перед заседанием Синода в Стамбуле. В ходе последовавшего в декабре пастырского собрания архиепископ Иоанн озвучил три варианта сохранения епархии — Русская православная церковь за рубежом, автономия в составе Московского патриархата и Румынская церковь. 

В РПЦ уже подтверждали готовность принять западноевропейский экзархат под свою юрисдикцию, если от архиепископии поступит соответствующая просьба.   Источник: https://russian.rt.com/world/article/594221-russkii-ekzarhat-evropa-konstantinopol 

Время патриарха Кирилла К 10-летию интронизации главы Русской православной церкви Александр Щипков, доктор политических наук, профессор философского факультета МГУ, советник председателя Госдумы РФ Институт патриаршества чрезвычайно важен для русской церковной традиции. Сложные и трагические годы церковной реформы XVII века связаны с именем патриарха Никона. Cинодальный период, отмеченный зависимостью и слабостью Церкви, был, как известно, временем её существования без патриарха. Неслучайно пропагандисты секулярной реформации Церкви часто выбирают мишенью для нападок институт патриаршества и, желая поставить под сомнение её историческую легитимность, подвергают недобросовестным клеветническим нападкам личность патриарха Сергия (Страгородского), противопоставляя его патриарху Тихону (Белавину). Патриаршество – важнейший фактор церковного единства. От каждого патриарха зависит, какими историческими стезями следует Церковь. Время патриарха Кирилла – это время восстановления Русской православной церковью социального положения и интеллектуальной роли, которыми она обладала в русской истории до трагического ХХ века. Время возвращения домой. Именно при патриархе Кирилле образ Церкви вновь сложился во всей его определённости. Это образ не церкви-затворницы, но и не обмирщённой церкви. Это образ Церкви мыслящей, открытой для прихожан с самыми разными социальными запросами, от интеллектуалов до простых деревенских бабушек... Полная версия статьи Александра Щипкова "Время патриарха Кирилла": lgz.ru/article/-4-6676-30-01-2019/vremya-patriarkha-kirilla/