Амельченков В.Л. Социально-патриотическая деятельность Русской Православной Церкви в 1943-1945 годах

Иеромонах Серафим (В.Л. Амельченков)

Социально-патриотическая деятельность Русской Православной Церкви в 1943-1945 годах (на материалах Смоленской области)

Последние два десятилетия отмечены рефлексией государственно-церковных отношений в СССР в XX веке. Однако роль Русской Православной Церкви в жизни социума в годы Великой Отечественной войны освещена недостаточно. В данной работе предпринята попытка исследовать эту проблему на примере Смоленской области. Временные рамки анализа охватывают 1943-1945 гг.

После освобождения Смоленщины от нацистов в сентябре-октябре 1943 г. Русская Православная Церковь вступила здесь в новый период своего развития. Благодаря мощному религиозному потенциалу населения, во время нацистской оккупации 1941-1943 гг. в Смоленской области была восстановлена церковная организация, практически полностью уничтоженная в предвоенное время. В течение двух лет открыто более 70 храмов, сформировано епархиальное управление, собран штат священнослужителей, активизирована духовно-просветительская, миссионерская, социальная деятельность. За это время в Советском государстве произошли серьезные изменения в церковной политике. Результатом корректировки государственного курса в сфере религиозных отношений стало то, что советская власть на освобожденных от немцев территориях не стала ломать возникшую там в годы оккупации церковную структуру. Однако деятельность Церкви была строго ограничена – дозволялось только совершение богослужений, проведение антифашистской пропаганды, патриотической работы.

Определение места и роли Русской Православной Церкви в социуме военной поры обуславливает необходимость детализации картины советского общества, проживавшего на освобожденных территориях. Оказавшись в эпицентре боевых действий на западном стратегическом направлении, Смоленская область испытала всю интенсивность войны и масштабность разрушений. Общая сумма ущерба, нанесенного нацистскими захватчиками, составила более 40 млрд. руб.[1]. Численность жителей освобожденной Смоленщины насчитывала 1267261 человек, что составляло лишь 47% от довоенного уровня. Это особо выделяет данный регион, так как столь резкого сокращения населения в других областях не наблюдалось[2].

Имеющиеся сведения дают демографический "срез" по состоянию на начало 1944 г. Так, в городских поселениях проживало менее 10% жителей, большинство из которых – женщины (64%), в сельской местности – 70%. Количество трудоспособных граждан составляло менее 30%, в том числе мужчин – 9,8%. Очевидно, что смоленский социум потерял наиболее трудоспособную часть населения. В условиях практически полностью разрушенной социально-экономической инфраструктуры приходилось активно заниматься ликвидацией последствий войны[3].

Основной трудностью оставалось продовольственное обеспечение. По данным областного финансового отдела (на 1 марта 1945 г.), на централизованном снабжении продовольствием состояло 10% населения, причем более половины пайков приходилось на горожан[4]. Сложная ситуация с продуктовым обеспечением подтверждается отчетами военной цензуры УНКГБ по Смоленской области, составленными на основе перлюстрации писем, направлявшихся из различных районов Смоленщины. За первые две декады 1945 г. в письмах граждан выявлено 3 058 свидетельств о трудностях с продуктами и голоде[5]. Не менее остро стоял вопрос с жильем: в самом Смоленске было уничтожено 93% жилого фонда, массовому разрушению подверглись прочие города и села[6]. Трудности бытия на освобожденной территории инициировали соответствующий нравственно-психологический климат с душевным надломом, фрустрацией, социальной аномией, что усугублялось отсутствием механизма их преодоления.

Анализ предпринятых властью мер по отношению к Русской Православной Церкви показывает, что правящая элита в лице И.В. Сталина осознавала роль церковного фактора в данной обстановке. Реализуя важнейшие социальные функции в годы войны, Церковь давала людям утешение, воспитывала терпеливость. Иными словами, задействуя высокий потенциал патриотического порыва, Церковь могла существенно ослабить психологическую напряженность в обществе. Это следует рассматривать в качестве одной из основных причин корректировки религиозной политики советского государства.

Архивные материалы Смоленской области (1941-1945 гг.) доказывают реализацию социальной функции Церкви, в них отмечается довольно высокая посещаемость храмов. В одном из информационных докладов председателю Совета по делам РПЦ Г.Г. Карпову сообщалось, что в праздники Успенский кафедральный собор г. Смоленска посещает от 3 до 5 тыс. человек; в воскресные дни – от 300 до 500 человек; в будни – от 50 до 100 человек[7]. В самом соборе был организован хор, в котором пело свыше 50 человек[8]. В отдельные дни крещение совершалось 25-30 раз[9]. Нередко, в течение квартала проводилось более 25 венчаний[10]. Аналогичная ситуация складывалась и в районных центрах, например, Рославле, Гжатске[11].

Необходимо отметить, что документы по Смоленской области в определенной степени опровергают устоявшееся утверждение о тяготении к Церкви в военный период преимущественно старшего поколения и особенно селян. Имеются данные о массовом посещении храмов молодежью, участвовавшей в церковных таинствах и обрядах[12]. Активное участие молодежи в церковной работе зафиксировано в Смоленском, Рославльском, Вяземском, Демидовском районах Смоленщины[13].

Потребность в Церкви и духовном окормлении была очень велика. Это показывают многочисленные обращения граждан в органы власти с просьбой об открытии храмов. Данное явление обнаруживает всесоюзный тренд. За 1944-1945 гг. поступило 6770 заявлений об открытии храмов, но открыто было лишь 529 храмов (9,8%)[14].

Безусловно, корректировка государственной религиозной политики инициировала усиление патриотической деятельности Русской Православной Церкви, что полностью совпадало с задачами решающих побед над врагом в 1943-1944 гг. Однако перелом в ходе войны есть результат максимального напряжения сил народа, всех элементов государственно-общественной системы. Общеизвестно, что в 1944 г. в Красную Армию призывались 17-летние юноши, страна была наводнена миллионами беспризорников и обездоленных. Личное мнение Сталина и руководства страны ориентировало власти использовать потенциал Церкви в решении насущных задач. И здесь чисто практически был найден верный ход. Церковь представляла собой сформированную, компактную управленческую структуру, нацеленную на победу. Одновременно, не затрачивая средств на функционирование церковной организации, государство получало серьезную моральную и материальную поддержку в борьбе с агрессором. Кроме того, высокий авторитет Церкви значительно окреп в годы войны, в т.ч. в молодежной среде.

Проведенный анализ позволяет обозначить основные направления патриотической деятельности Церкви. Во-первых, шефство духовенства и церковных общин над госпиталями и детскими домами, оказание всемерной помощи семьям фронтовиков. Во-вторых, сбор средств в фонд обороны, на содержание раненых и т.д. В-третьих, участие в борьбе с сиротством и преступностью несовершеннолетних. По данным Главного управления милиции, только в 1942 г. было задержано 200 тыс. безнадзорных детей и подростков[15]. В период освобождения территорий эта цифра возросла на 55%[16].

Ликвидация беспризорности на Смоленщине предусматривала действие трех основных механизмов: эвакуация детей-сирот в глубокий тыл; открытие детских домов; развитие системы патронатного воспитания. Весомый вклад Церковь внесла в организацию и материальное содержание детских домов[17]. В Смоленской области было создано 24 детских дома и 2 специальных ремесленных училища на 400 чел.[18]. В ситуации нехватки финансовых ресурсов оказался востребован потенциал Церкви и накопленный ею многовековой опыт. Например, в документах уполномоченного Совета по делам РПЦ по Смоленской области отмечалось: "в Рославле служителями культа – протоиереем Корицким Всеволодом, священниками Семеновым и Колосковым было предложено горисполкому открыть детский дом на 15-20 детей погибших фронтовиков за счет средств верующих"[19]. Последовавший отказ со стороны властей сопровождался рекомендацией перечислять имеющиеся средства на счет уже действовавшего детского дома на 250 детей. Подобная тенденция имела место и в других городах – Гжатске, Демидове, Вязьме.

Духовенство Смоленской области развернуло активную популяризаторскую работу по развитию системы усыновления и патроната. Еще в 1942 г. властные структуры в освобожденных восточных районах Смоленщины начали разработку методов, стимулирующих опеку и патронат[20]. В конечном итоге ликвидация сиротства в этом направлении дала свои результаты. Только в Вяземском районе в 1943 г. функционировали два детских дома и детский приемник. Однако уже к 1945 г. остался лишь один детский дом – некоторые воспитанники обрели своих близких, большинство из них взяли в свои семьи вязьмичи[21]. В целом же по стране к концу войны около 350 тыс. детей-сирот воспитывалось в семьях, что составляло примерно 35% от общего числа детей, потерявших родителей (или связь с ними)[22]. Несомненно, что здесь имеется и определенный вклад духовенства, активно включившегося в данную работу с позиций христианской морали.

С октября 1943 г. духовенство и верующие Смоленской епархии продолжили наращивать патриотическую деятельность через сбор денежных и других средств на нужды обороны, фронтовиков и их семей. За четвертый квартал 1944 г. верующими было собрано 429145 руб., в т.ч. на оказание помощи детям фронтовиков – 113713 руб., на строительство танковой колонны им. Димитрия Донского – 87 тыс. руб., на самолетостроение – 139316 руб., в фонд обороны страны – 89116 руб.[23] Всего за 1944 г. приходами Смоленской епархии внесено в Фонд обороны страны 602931 руб.[24]. Данная тенденция обнаруживает положительную динамику и на протяжении 1945 г.[25]. Указанные суммы вполне соразмерны объемам средств, собранным в других регионах страны[26].

Проводившиеся по всей епархии денежные сборы в фонд обороны после победы сменили свое целевое назначение и стали направляться на содержание детей фронтовиков[27]. Практиковался также сбор продуктов для ближайших госпиталей, детских домов, комитетов Красного Креста, сельсоветов и др. Издано распоряжение по церквам епархии об увековечении памяти павших воинов. С января по август 1945 г. приходами было собрано 1336596 руб.[28].

Патриотическая деятельность духовенства продолжалась и в 1946 г. В информационном докладе уполномоченного Совета по делам РПЦ по Смоленской области за третий квартал 1946 г. отмечалось: "По инициативе епископа в настоящее время по отдельным церквям области организован сбор средств в фонд помощи инвалидам и слепым. Собрано и перечислено на текущий счет общества слепых 11 тыс. руб.. Отдельные священники читают проповеди в церквях патриотического характера, призывающие на скорейшее выполнение обязательств"[29]. Повсеместно, в храмах епархии проводились сборы средств для детей погибших воинов Красной Армии[30], а также в пользу обществ слепых[31].

За проведение широкой патриотической работы епископ Смоленский Сергий и ряд священнослужителей епархии были награждены медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг."[32].

Безусловно, масштабы организованных Церковью пожертвований не сопоставимы с колоссальными государственными тратами на укрепление обороноспособности. Однако здесь необходимо учитывать сам субъект пожертвований – региональное сообщество, пережившее ужасы нацистской оккупации, утратившее трудоспособную часть населения, влачившее полуголодное существование. К тому же, денежные пожертвования осуществлялись безо всякого административного и идеологического нажима. Все организованные мероприятия инициировались достаточно скромной по численности епархиальной структурой, на содержание которой государство не несло никаких затрат.

Для победы над врагом советское правительство задействовало все имевшиеся ресурсы, в т.ч. и временную корректировку большевистского курса в отношении Церкви. Использование религиозного фактора для реализации планов государства на освобожденной территории имело особое значение. Старания Церкви разрешить вопросы сиротства, ухода за ранеными, сбора продовольствия для них позволяли государству концентрировать усилия на важных оборонных задачах. Одновременно Церкви была предоставлена уникальная возможность через расширение патриотической деятельности восстановить собственную структуру и укрепить позиции в обществе. Данная возможность была ею использована.

Таким образом, в годы Великой Отечественной войны положение Русской Православной Церкви как социального института окрепло и в социуме, и в государственной сфере. Оказавшись в сложной ситуации, руководство страны осознало необходимость в Церкви (по крайней мере, в критической обстановке войны) и отказалось от политики, нацеленной на ее уничтожение. Сам факт создания Совета по делам Русской Православной Церкви является доказательством ее возросшей роли и статусной позиции в государстве. Вклад Церкви в победу не редуцировался лишь сборами пожертвований, помощью сиротам и раненым. Главным представляется реализация Церковью нравственно-психологической функции.

Вместе с тем, корректировку религиозной политики государства и изменение места Церкви в социуме можно рассматривать как временную уступку партийно-государственной системы в критических условиях. В дальнейшем, по мере усиления этой системы и приближения победы, притеснения и гонения на Церковь возобновятся. Вопрос о формах государственной борьбы с религией, способствовавших утверждению атеистической идеологии, во многом детерминировался направленностью политического курса послевоенного периода.

иеромонах Серафим (В.Л. Амельченков),
кандидат исторических наук, ответственный секретарь Управления делами Московской Патриархии

[1]Кондакова И.И. Война, государство, общество. 1941-1945. М., 2002. С. 211.

[2]Губенко М.П. К экономической характеристике районов РСФСР, освобожденных от фашистской оккупации в 1943 г. (в свете нового источника) // История СССР. 1962. № 1. С. 118.

[3]ГАСО. Ф. 2442. Оп. 6. Д. 3. Л. 1, 1 об., 2, 2 об., 3, 3 об.

[4]ГАСО. Ф. 2442. Оп. 2. Д. 8. Л. 1.

[5]ГАСО. Ф. 2361. Оп. 5с. Д. 128. Л. 10.

[6]ГАНИСО. Ф. 8. Оп. 8. Д. 209. Л. 4, 5, 7, 18.

[7]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 3. Л. 67.

[8]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 3. Л. 67.

[9]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 3. Л. 67.

[10]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 3. Л. 67.

[11]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 3. Л. 67 об.

[12]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 3. Л. 67.

[13]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 3. Л. 59 об.-60.

[14]ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 30. Л.158., Оп. 1. Д. 153. Л. 2.

[15]Зима В.Ф. Менталитет народов России в войне 1941-1945 годов // Россия в XX веке. Война 1941-1945 гг. Современные подходы. М., 2005. С. 72.

[16] Там же. С. 72.

[17]Курбатова П.И. Смоленская партийная организация в годы Великой Отечественной войны. Смоленск, 1958. С. 121.

[18] Там же. С. 121.

[19]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 3. Л. 2 об.

[20] Рабочий путь, 1942. 6 февраля.

[21] ГАСО (Вяземский филиал). Ф. 258. Оп. 1. Д. 5. Л. 2-3.

[22] Кондакова Н.И. Война, государство, общество. 1941-1945. М., 2002. С. 267–268.

[23]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 2. Л. 18 об.

[24]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 1. Д. 1. Л. 83.

[25]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 3. Л. 2.

[26]Кашеваров А.Н. Государство и Церковь: Из истории взаимоотношений советской власти и Русской Православной Церкви 1917-1945 гг. СПб., 1995. С. 122.

[27]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 1. Д. 8. Л. 28.

[28]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 1. Д. 6. Л. 44.

[29]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 4. Л. 13 об.

[30]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 4. Л. 21 об.

[31]ГАСО. Ф. 1620. Оп. 2. Д. 4. Л. 20.

[32]Из жизни епархий // Журнал Московской Патриархии. 1947. №7. С.76.