Поиск по сайту

ПИСАРЕВСКИЙ В.Г. Тип: статья в журнале - научная статья Язык: русский Том: 8 Год: 2019 Страницы: 125-134 ЖУРНАЛ: СОЦИОЛОГИЯ РЕЛИГИИ В ОБЩЕСТВЕ ПОЗДНЕГО МОДЕРНА Учредители: Белгородский государственный национальный исследовательский университет, Институт Общественных наук Белграда, Российское общество социологов ISSN: 2411-2089 КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: ПРАВОСЛАВНЫЕ СООБЩЕСТВА ВКОНТАКТЕ, ИНТЕРНЕТ-ИССЛЕДОВАНИЯ СООБЩЕСТВ В СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЯХ, МЕХАНИЗМ ВЛИЯНИЯ "ОНЛАЙН-ОФЛАЙН-ОНЛАЙН", ЦИФРОВАЯ СОЦИОЛОГИЯ, ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО, СОЦИАЛЬНЫЕ СВЯЗИ В СООБЩЕСТВАХ ВКОНТАКТЕ, МАНУЭЛЬ КАСТЕЛЬС, АДМИНИСТРАТОРЫ СООБЩЕСТВ ВКОНТАКТЕ, ВОВЛЕЧЕННОСТЬ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ СООБЩЕСТВА, ORTHODOX COMMUNITIES OF VKONTAKTE SOCIAL NETWORK, INTERNET RESEARCHES OF COMMUNITIES IN SOCIAL NETWORKS, MECHANISM OF INFLUENCE "ONLINE-OFFLINE-ONLINE", DIGITAL SOCIOLOGY, INFORMATION SOCIETY, MANUEL CASTELLS, ADMINISTRATORS OF COMMUNITIES OF VKONTAKTE, ENGAGEMENT OF COMMUNITY USERS АННОТАЦИЯ: В современном российском обществе с каждым годом интенсифицируется информационный обмен во всех сферах жизни социума - политической, экономической, общественной, культурной. Этот обмен осуществляется через Интернет, где он, в наибольшей степени, проявляется в социальных сетях. Общая аудитория социальных сетей исчисляется сотнями миллионов человек, и, в первую очередь, это относится к самой популярной российской социальной сети ВКонтакте.Сегодня особую роль играют православные сообщества ВКонтакте: растет как их количество, так и число пользователей данных сообществ. В статье рассматриваются три механизма влияния православных сообществ ВКонтакте на своих участников. Это: влияние администратора сообщества; вовлеченность пользователей в распространение контента сообщества; механизм социального взаимодействия «онлайн-офлайн-онлайн».Актуальность представленной темы обусловлена тем, что православные сообщества ВКонтакте распространяют традиционные духовно-нравственные ценности и, тем самым, консолидируют российское общество. PISAREVSKY V.G. Information exchange is intensified in modern Russian society by annual basis- in all spheres of society - political, economic, social, cultural. This exchange is carried outthrough the Internet, where it is most evident in social networks. The total audience of social networks is hundreds of millions of people and, first of all, it refers to the most popular Russian social network VKontakte.Today, the Orthodox communities of VKontakte play a special role: both the number ofcommunities and the number of users of these communities are growing. The article considers four mechanisms of influence of the Orthodox communities of Vkontakte on their members. These are: the influence of the community administrator; the engagement of users in the distribution of community content; the mechanism of social interaction "online-offline-online ".The relevance of the topic is due to the fact that the Orthodox community Vkontakte spread traditional spiritual and moral values and thus consolidate Russian society. СПИСОК ЦИТИРУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ: 1. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество: опыт социального прогнозирования. М.: Academia, 1999, 788 с. 2. Бехманн Г. Современное общество. Общество риска, информационное общество, общество знаний. М.: Логос, 2010, 248 с. EDN: RAZQQZ 3. Бобова Л.А. Мануэль Кастельс: влияние сетевого общества на характер социальных коммуникаций. Журнал "Вестник МГИМО" [Электронный ресурс] Режим доступа: URL: http://www.vestnik.mgimo.ru/sites/default/files/pdf/28sociologiya_bobova.pdf (Дата посещения 19.08.2018). 4. Иванов Д.В. Виртуализация общества. Версия 2.0. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2002, с.224. EDN: RQMXUB 5. Исследование "Активные авторы в социальных медиа: исследование по возрастным группам". [Электронный ресурс] Режим доступа: URL: http://habrahabr.ru/company/palitrumlab/blog/198772/ (Дата посещения 01.09.2015). МЕХАНИЗМЫ ВЛИЯНИЯ ПРАВОСЛАВНЫХ СООБЩЕСТВ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ ВКОНТАКТЕ НА СВОИХ УЧАСТНИКОВ.pdf

Современная социальная реальность формирует информационный тип общества, в котором, по мнению А.М. Багаутдинова, открываются новые возможности и возникают новые риски [2, с. 8-9]. В информационном обществе, перспективным трендом которого является цифровая культура, происходит трансформация коммуникативного кода. На смену традиции диалога приходят модели многомодальной коммуникации, основанные на обработке цифровой информации, что в свою очередь, приводит к разрыву поколений - информационной культуры «детей» (digital native), которые являются коренными жителями цифровой эпохи и информационной культуры «отцов» (digital immigrant), иммигрировавших из предыдущего в цифровой век [14, с. 775-786 ; 15, с. XVIII; 20]. Более того, информационно-цифровое пространство всё чаще нарушает человеко-средовой метаболизм (Т.М. Дридзе, 2000), что неминуемо приводит личность к утере контакта со своей средой, мутации идентичности (социальной, национальной, культурной, религиозной) и забвению корневых ценностей. Мы согласны с точкой зрения Т.С. Прониной, согласно которой: «В религиозной идентичности современных россиян наличествует ценностно-поведенческий диссонанс, проявляющийся в сочетании высоких показателей формальной религиозной самоидентификации в качестве последователей традиционных религий и незначительного влияния религии на оценки, мотивацию поступков и выбор жизненных практик россиян» [11, с.9]. По нашему убеждению, на сегодняшний день, как формализованная ортодоксия, так и отсутствующая ортопраксия, во многом обусловлены влиянием информационно-цифровой среды на личность. Полагаем, что указанные обстоятельства создают условия для «развода» религии и общества в будущем [1, с. 61]. В статье мы рассмотрим три основные вызова, которые, на наш взгляд, содержит в себе современная информационно-цифровая культура, представляющие угрозу для христианской традиции. Первый вызов – провокация. Информационно-цифровая среда обладает огромным потенциалом провоцирующих и ответных конфликтогенов, имеющих многоуровневую структуру. Мы полагаем, что сеть, как часть информационно-цифрового среды, содержит три основных уровня напряжения: «бытовой», «коммуникационно-средовой» и «ценностный». На каждом из указанных уровней сети возможно возникновение внутриличностных, межличностных и личностно-средовых конфликтов. Первый уровень – «бытовой». Возьмем, к примеру, феномен «Социальные сети» (в смысле платформы, онлайн сервиса или сайта). Опции, которые делают интерфейс сети комфортным для диалога, в то же самое время провоцируют пользователя: «Я лайкнул фотографию, а меня не оценили», «Я поздравил с днем рождения, а мне поздравление на стену не повесили», «Меня забанили», «Меня удалили из друзей», «Меня не приняли в закрытую группу» и т.п. Отсюда разочарование, раздражение и обида. Причём, негативная реакция в таком случае направлена как на других, так и на себя. Второй уровень – «коммуникационно-средовой». Пользователь отождествляет себя с предложенными сетью успешными проектами (событиями, людьми, компаниями, религиозными организациями и др.), вступая в «группы» и подписываясь на их «публичные страницы». Тем самым пользователь, овладевая необходимым инструментарием (лайк, смайлик, репост, решение кейса, опрос и т.п.), по умолчанию становится соавтором проекта и начинает активно проживать чужую жизнь. Отказ от реальности, равно как и последующее неожиданное соприкосновение с реальностью, создают необходимые условия для возникновения длительно и последовательно протекающего дисфункционального состояния стресс-невроз-депрессия. Одновременно с указанным непродуктивным состоянием у активного пользователя сети происходит постепенное формирование аддиктивного поведения (об этом ниже). Третий уровень – «ценностный». В информационно-цифровом пространстве исторически привычное этно-культурное и этно-религиозное противостояние переходит совершенно в иную плоскость. Теперь речь идёт не о конфликте государств, культур и наций. На повестке дня – глобальное форматирование системы традиционных ценностей с одновременной инсталляцией новых. Идеологи и проводники последних осознанно вступают в конфликт уже не только с чужими, но и со своими. Их цель – унификация всего того, что является уникальными традиционными ценностями (в т.ч. своей культуры, нации, группы (семьи)). Подобный поведенческий паттерн мировоззренческо-экономической экспансии в своих различных модификациях востребован hr-службами транснациональных финансово-промышленных корпораций. Следствием такого форматирования системы традиционных ценностей становится развитие «нормальной аномии» (С.А. Кравченко, 2015), т.е. «погружение членов социума в условия изначально ненормальные для индивидуумов в виде не-мест, не-людей, не-вещей, не-еды, не-услуг, не-знания и не-событий, что выражается в отсутствии их социальной и культурной специфики» [8, с. 17]. Заданный тренд на глобальный конфликт ценностей неминуемо затрагивает и религиозную сферу, в которой наблюдается процесс как переосмысления, так и переформатирования традиционных религиозных ценностей. Переосмысление ведет к конструированию новых смыслов. Сегодня, по мнению Т.С. Прониной, религиозность россиян «становится более многообразной даже при констатации формальной принадлежности к традиционным конфессиям. Данный процесс напрямую связан с ростом личностного фактора в религии и при этом выступает своеобразным способом сохранения религиозности в новых формах» [11, с.9]. В научных кругах возникают, осмысливаются и усваиваются понятия, фиксирующие латентные и одновременно привычные процессы в российской религиозной среде. Исследователи описывают новые феномены для российского религиозного контекста: «неконфессиональные верующие» [10, с.213], «диффузность религии» [9; 16], «этнодоксия» (В. Карпов, Е. Лисовская, Д. Барри, 2007, 2008, 2012) [19, с. 638-655] , «синтезированная религиозная идентичность», «замершая религиозная идентичность» и др. Переформатирование предполагает отказ от мира многообразия религиозных идентичностей, агрессивную замену прежних смыслов и форм существования традиционных религиозных ценностей, физическое устранение их носителей. Такое видение доминирует в среде миссионеров, в том числе и в системе сетевой вербовки новых членов для экстремистских и террористических организаций. Экономические, социальные, психологические и духовные предпосылки сегодняшнего дня создают благоприятные условия для успешного развития террористическо-религиозных миссий. В основе локальных и глобальных террористических проектов лежат переформатированные религиозные ценности, получившие новые смыслы и формы выражения, которые, по справедливому замечанию В.Н. Чайкина, «оказывают негативное воздействие на социальное, духовное, а во многих случаях и физическое здоровье личности» [13, с. 277-278]. Подобные тенденции представляют угрозу как для существования традиционных религиозных систем, так и для безопасности общества и государства. Второй вызов – формирование аддиктивного поведения. Погружение в сеть предполагает последовательное выполнение двух условий: необходимо отвлечься от враждебной реальности и развлечься в дружелюбной виртуальности. Таким образом происходит смешение реального и виртуального (информационного-цифрового, сетевого), что является характерной чертой наступившей эпохи спектакля (Г. Дебор, 1967)[1], в которой «действительность времени оказалась замещенной рекламой времени» [3, с. 57]. Более того, спектакль, являясь мировоззрением, «подчиняет себе живых людей в той мере, в какой их уже всецело подчинила экономика» [3, с. 13-15]. Человек становится зависим от бесконечно повторяющегося спектакля, и уже не представляет себе жизни без него. Информационно-цифровая среда содержит в себе мощный аддитивный потенциал. Интернет-аддикция (I. Goldberg, 1996) является нехимической, технологической (M.D.Griffiths, 1998), поведенческой формой зависимости, в которой «объектом зависимости выступает поведенческий паттерн, а не психоактивное вещество» [5, c. 65]. Однако сам механизм как химических, так и нехимических (поведенческих) аддикций, по мнению исследователей, одинаков. Более того, интернет-аддикция представляет собой не единичное диагностируемое расстройство, а целый комплекс клинических проявлений (K.S.Young, 1998), включающий в себя разнообразные поведенческие аддикции (компьютерная аддикция, киберсексульная аддикция, киберкоммуникативная аддикция и др.) [21, с.237-244], где компьютер, гаджет или даже сама сеть являются «лишь средством их реализации, а не объектом» [6, с.7]. По этой причине даже непродолжительное отсутствие в информационно-цифровом поле вызывает у аддикта абстинентный синдром («ломку»). В результате, для того, чтобы избежать состояние неудовольствия, аддикт вновь ищет удовлетворения в сети. Третий вызов – вседозволенность. Информационно-цифровая среда, предлагая многообразие смыслов вне подлинного Смысла, ломает границы христианской идентичности изнутри, создавая благоприятные возможности для возникновения, легализации и реализации страсти. С точки зрения христианской аскетической традиции, страсть (греч. πάθος) стремится овладеть умом и телом человека и стать его единственным хозяином (господином). Таким образом, обычная потребность, плененная страстью, очень быстро становится больше всего остального в жизни человека, подчиняя его себе и делая его зависимым от себя. Человек оказывается в ситуации, точно описанной ап. Павлом: «Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю… Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех» (Римл. 7:15,19-20). С.Л. Рубинштейн даёт подробное описание страсти, которое отчасти созвучно с христианской аскетической традицией: «Страсть – это сильное, стойкое, длительное чувство, которое пустив корни в человеке, захватывает его и владеет им… страсть может давать вспышки, но сама не является вспышкой. Страсть всегда выражается в сосредоточенности, собранности помыслов и сил, их направленности на единую цель» [12, с. 580]. Вместе с тем, христианская традиция настаивает на том, что человек не должен быть рабом потребности, а тем более рабом греховной страсти: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1-Кор. 6:12). Основная аскетическая задача христианина, по мнению прп. Исаака Сирина, «иметь попечение о чистоте души своей» [7, с. 693]. Безусловно, что человек не в силах избежать духовной атаки своих потребностей со стороны страстей. Однако, он способен не открыть этой двери, «которая суть страсти» [7, с. 693], и не пустить страсть в свою потребность [7, с. 680]. Если же страсть инфицировала потребность, христианин, прилагая собственные усилия и получая помощь свыше, в силах преодолеть и искоренить пришедшую страсть [7, с. 691]. Каким образом современный христианин может противостоять вызовам информационно-цифровой среды? Ответ: он должен быть всегда занят. «Делай постоянно что-нибудь доброе, - говорил блаж. Иероним Стридонский, - чтобы дьявол всегда находил тебя занятым». Чем же должен быть занят христиан? Во-первых, ежедневным разумным самоограничением посредством духовного, интеллектуального и физического усилия. Во-вторых, ежедневной самозанятостью богомыслием и доброделанием (ora et labora). В-третьих, трансляцией в сети ценностей своей религиозной идентичности. Игорь Малин Список литературы Аброчнов, А.М. В «разводе» религии и общества виноваты обе стороны // Христианское сообщество в России критический самоанализ на фоне духовной ситуации времени. Материалы круглого стола (27 апреля 2007 года). – М.: «Новая Европа», Асс. «Духовное возрождение», 2007. – С. 61-68. Багаутдинов, А.М. Амбивалентность духовности в информационном обществе : Автореф. диссертации ... доктора философских наук : 09.00.11. – Уфа, 2015. – 41 с. Дебор, Г. Общество спектакля. – М.: Логос, 1999. – 224 с. Дридзе, Т.М. Экоантропоцентрическая модель социального познания как путь к преодолению парадигмального кризиса в социологии // Социс. – 2000. – №2. – С. 20-28. Егоров А.Ю., Голенков А.В. Поведенческие аддикции // Вестник Чувашского университета. 2005. №2. - С. 56-69. Егоров, А.Ю., Современные представления об интернет-аддикциях и подходах к их коррекции // Электронный журнал «Медицинская психология в России». – 2015. – №4 (33) – С.1-17. [Электронный ресурс] // URL: http://mprj.ru/archiv_global/2015_4_33/nomer01.php(дата обращения: 02.08.2016). Исаак Сирин, преп. Подвижнические наставления // Добротолюбие в 5- тт.:Т 2. – М.: Свято-Троицкая Сергеева Лавра, 1993.– С. 645-760. Кравченко С.А. «Нормальная аномия» : производство «ничто» // Социологическая наука и социологическая практика. М: ИС РАН. – 2015. – № 3 (11). – С. 17-33. Матецкая, А.В. Диффузная религиозность в современном обществе // Свеча – 2013 : Религия, religio и религиозность в региональном и глобальном измерении. Международная конференция «Религия и религиозность в локальном и глобальном измерении» (30-31.10.2013, Владимир, ВлГУ). – Владимир, 2013. – С. 6-14. Петров, Д.Б. Неконфессиональные верующие : Историко-философский анализ // Известия Сочинского государственного университета. – 2015. – № 1 (34). – С. 213-217. Пронина, Т.С. Типология религиозной идентичности: аналитика религиозности современного российского общества : Автореф. диссертации ... доктора философских наук : 09.00.14. Санкт-Петербург, 2015. – 39 с. Рубинштейн, С.Л. Основы общей психологии. – СПб.: Питер, 2008. – 713 с. Чайкин, В.Н. Противодействие правоохранительных органов общественно опасным формам религиозных объединений. Проблемы и поиск решений // Роль религии в жизни современного общества. Сб. ст. Междунар. науч.-практ. конф. - Н. Новгород: Изд-во НИЦ Поволжья «Нижегородское религиоведческое общество», 2010. – С. 275-284. Bennett S., Maton K., Kervin L. The «digital natives» debate: A critical review of the evidence // British Journal of Educational Technology. 2008. Vol. 39 (5). P. 775–786. Castells, М. The Rise of the Network Society. Wiley-Blackwell, 2010. 656 p. Chipriani, R. «Diffused Religion» and New Values in Italy // The Changing Face of Religion / J. A. Beckford, T. Luckmann, ed. L.; New Delhi, 1988. P. 28-48. Goldberg, I. (1996, July). Internet addiction disorder [Electronic mailing list message]. Retrieved from http://users.rider.edu/~suler/psycyber/supportgp.html(accessed: 03.08.2016). Griffiths M.D. Internet addiction: does it really exist? // Psychology and the Internet: Intrapersonal, interpersonal, and transpersonal implications / Ed. by J. Gackenbach. – San Diego, CA: Academic Press. – 1998. – P. 61–75. Karpov V., Lisovskaya E., Barry D. Ethnodoxy: How Popular Ideologies Fuse Religious and Ethnic Identities // Journal for the Scientific Study of Religion. 2012. Vol. 51. № 4. P. 638-655. Prensky M. Digital Natives, Digital Immigrants From On the Horizon / MCB University Press, Vol. 9. No 5, October 2001. [Electronic mailing list message]. Retrieved from URL: http://www.marcprensky.com/writing/Prensky%20-%20Digital%20Natives,%20Digital%20Immigrants%20-%20Part1.pdf(accessed: 04.08.2016). Young K.S. Internet addiction: The emergence of a new clinical disorder // Cyberpsychology and Behavior. 1998. V. 1. P. 237-244. [1] Или «тотальной симуляции» (Ж. Бодрийяр, 1972). - See more at: http://baznica.info/article/hristianstvo-pered-licom-vyzovov-cifrovoj-kultury/#sthash.5H1HrKEs.dpuf http://baznica.info/article/hristianstvo-pered-licom-vyzovov-cifrovoj-kultury/