Поиск по сайту

Научный результат. Социология и управление → 2020 → Том 6, Выпуск №3, 2020 Динамика религиозности молодежи в России Иван Владимирович Павлюткин Aннотация В данной статье анализируются данные, собранные в ходе четырех регулярных социологических опросов (RLMS HSE, European Social Survey, European Values Study и Левада-центр) для того, чтобы оценить динамику различных показателей религиозности молодых людей в России. Среди этих показателей – субъективная оценка собственной религиозности, принадлежность к конфессии, частота посещения религиозных служб и религиозная социализация. Делается сравнение инструментариев (формулировка вопросов, наличие фильтров) по вопросам критериев религиозности, чтобы определить, могут ли различные способы формулирования вопросов приводить к различиям в результатах оценок. Отчасти мы доказываем, что этот эффект фильтрующих вопросов можно найти в разных оценках уровня аффилированных верующих. Результаты сравнительного анализа данных показывают в целом медленное снижение доли принадлежащих к православию среди молодых людей, хотя не наблюдается аналогичного изменения субъективной оценки религиозности. В то же время, оценки вовлеченности в религиозные практики и социализацию показывают усиливающийся процесс дифференциации групп верующих среди молодых людей за последние 20 лет. Доля тех, кто никогда не посещал религиозные службы среди молодых людей существенно снизилась за счет увеличения доли прихожан в праздничные дни и посещающих службы часто. В целом мы приходим к выводу, что можно обсуждать структурные изменения в религиозном ландшафте, проявляющимся в дифференциации групп православных и социализированных верующих. Ключевые слова: индикаторы религиозности, возрастные когорты, православие, аффилированные и практикующие верующие, религиозная социализация Введение (Introduction). В 2019 году ВЦИОМ представил данные августовского опроса, согласно которым доля молодых людей в России, связывающих себя с православием, упала в два раза по сравнению с предыдущим замером, и одновременно в три раза выросла доля «неверующих»[1]. Опубликованные результаты внезапно показывали, что молодежь также значительно отличается от остальных возрастных групп по уровню своей религиозности, что позволило отдельным экспертам начать публично обсуждать надвигающийся кризис веры среди молодежи аналогично процессам, происходящем в Европе последние тридцать лет (Bullivant, 2018)[2]. Уже через три месяца, в ноябре новый опрос ВЦИОМ, реализованный по той же методике, показал, что доля последователей православия среди молодых людей в целом вернулась на прежнее место, так же, как и доля «неверующих» (см. График 1 и 2). Выяснилось, что выводы о надвигающемся кризисе веры преувеличены, хотя такая волатильность самих результатов опроса до сих пор не до конца осмыслена[3]. Вместе с тем нельзя не признать, что появляется все больше публикаций, опирающихся на данные представительных опросов, которые показывают снижение уровня религиозности в России для более молодых возрастных когорт (Тихомиров, 2017, Рощина, 2018, Радаев, 2018). При этом обсуждение возможных объяснений такой отрицательной динамики обычно строится вокруг нескольких аргументов. Первое связано с определением специфики молодежи как особой социальной группы, которая в силу своей «молодости» будет выделяться размытостью религиозного сознания и мировоззрения, «замедленным воцерковлением», «отложенной религиозностью» (Чеснокова, 2005; Мчедлов, 2005; Тихомиров, 2017). Методология исследования (Methodology and methods). В этой логике уровень религиозности будет повышаться с переходом в более старшие возрастные группы в связи с значимыми изменениями жизненной траектории (вхождение в родительство, развод, переживание болезни и т.п.). Иначе, объяснение строится вокруг выяснения специфики поколений, каждое из которых формируется в ином социальном и институциональном контексте, где вопросы институциональной религии оказываются на втором плане по сравнению с вопросами индивидуальной духовности и так называемой «лоскутной религиозности» (Ореханов, 2015; Колкунова, 2015; Радаев, 2018). Например, можно предположить, что поколение, взрослевшее в 1980-1990-е годы и переживавшее «религиозное возрождение» после семидесяти лет насильственной секуляризации, будет обладать большим «религиозным рвением» и четко выраженной идентичностью, чем поколение их детей, взрослеющее в 2010-е годы в эпоху религиозной свободы, плюрализации взглядов и индивидуализации (Ореханов, 2014). Другое объяснение будет касаться изменения самого социального контекста анализа религиозности, в котором показатели, которые имели ясные коннотации и устойчивость в один период времени, приобретают волатильность и двусмысленность в другой период. Будучи устойчивым маркером национальной и культурной идентичности в 1990-е и 2000-е годы, религиозная идентичность, по мнению ученых, приобретает все большую неустойчивость в 2010-е годы, когда Русская Православная Церковь входит в публичную сферу, характеризующуюся собственными правилами (Zabaev, Mikhaylova, Oreshina, 2018; Задорин, Хомякова, 2019). В этом смысле принадлежность к православию сегодня может отражать не столько внутренние религиозные убеждения и идентичность человека, сколько быть маркером публичного выражения своей позиции, особенно среди молодых людей, в связи с отдельными событиями, связанными с церковными институтами или выражением публичного доверия РПЦ (Узланер, 2020)[4]. Наконец, последнее возможное объяснение, которое, как правило, не берется в расчет, связано с проблемой согласованности разных показателей, которые характеризуют измерение религиозности в разных инструментариях социологических исследований (Пруцкова, 2012; Пруцкова, Маркин, 2017). Например, основные выводы о динамике религиозности молодых людей обычно опираются на показатели принадлежности к конфессии (belongers), или субъективных оценок веры. Вместе с тем, как показывают исследования, данные виды показателей («верующие» и «аффилированные») оказываются неустойчивыми, поскольку респонденты могут переходить из одной группы в другую в течение небольшого периода времени (Рощина, 2018), и «слабоэффективными», поскольку они не влияют на значимые различия в ценностях и практиках (Синелина, 2001; Halman, Van Ingen, 2015). Одновременно не учитываются оценки динамики доли практикующих верующих (practitioners) или социализированных верующих (socialized) среди молодых людей, которые характеризуют религиозность, имеющую значимые следствия для образа жизни верующих людей (Забаев и др., 2013; Пруцкова, 2013). На фоне большого количества оценок и споров о религиозности по принадлежности, остается не ясным, каким образом в последние 20 лет изменились оценки «практикующих» и «социализированных» верующих среди молодых возрастных групп после начала так называемого постсоветского «религиозного возрождения» в России (Пруцкова, 2012). Насколько уровень религиозности по этим показателям отличает возрастные когорты (18-29 лет), выросшие в период «религиозной свободы», от более старших когорт, выросших и образованных в период «религиозных запретов». Мы понимаем, что обращаемся к формализованным количественным показателям оценки религиозности, которые формируют определенное представление о религиозной динамике, а сама методология опросов не позволяет раскрыть важные смысловые значения религиозной жизни, которые стоят за наблюдаемыми изменениями, специфику религиозного сознания молодых людей. Более того, до сих пор социологами и религиоведами ведутся споры относительно использования тех или иных показателей и метрик, в том числе для изучения религиозности в постсоветских или «восточных» странах (Лебедев, 2005; Tomka, 2006; Пруцкова, 2012; Лебедев, Сухоруков, 2013). Например, при оценке уровня вовлеченности населения в религиозные практики в стране, пережившей форсированную секуляризацию, важно учитывать не только долю тех, кто регулярно посещает церковные службы, но и долю тех, кто никогда службы не посещал. Вместе с тем, представленный анализ религиозной демографии нам представляется вполне оправданным, поскольку позволяет увидеть общую картину религиозности на макроуровне, дать оценку распространенности того или иного показателя, соотнести оценки разных социологических опросов, которые используют собственный инструментарий. Одновременно, важная задача заключается в том, чтобы оценить, насколько внутри определенной методологии измерения показатели демонстрируют устойчивость или волатильность во времени. Это позволит дать комментарий как о самих показателях, так и об обсуждаемом тезисе о падении религиозности среди молодежи. Мы сравниваем результаты опросов четырех независимых друг от друга проектов, в рамках которых делаются общероссийские репрезентативные опросы населения (см. Таблица 1). Два проекта (Европейской исследование ценностей и Европейское социальное исследование) являются международными, где собирают данные для сравнительного анализа ценностей населения разных стран. Третий проект (РМЭЗ НИУ ВШЭ) является довольно масштабным по объему выборки и количеству инструментариев, реализуется продолжительное время как лонгитюдное обследование домохозяйств. И последнее обследование (Левада-центр) реализуется в рамках стандартизированных регулярных опросов населения, реализуемых российскими организациями изучения общественного мнения. Объем и параметры выборок, а также метод сбора данных в этих проектах отличаются. Инструментарии данных опросов также имеют отличия как в формулировках вопросов о религии, так и в фильтрах, которые направляют вопросы конкретных группам респондентов. В разных исследованиях проводилось разное количество волн опросов и в разные года. В данной статье мы не обсуждаем качество реализуемых опросов, уместность и грамотность тех или иных формулировок вопросов и фильтров. Наша задача довольно проста – путем сравнения результатов разных обследований в динамике оценить: как менялись оценки уровня религиозности наиболее молодой возрастной когорты; можно ли увидеть значительные различия между разными возрастными когортами, в чем они проявляются; и наконец, насколько устойчивыми являются данные оценки во времени и в зависимости от разных инструментариев. Научные результаты и дискуссия (Research Results and Discussion). Европейское исследование ценностей. Европейское исследование ценностей с момента своего запуска было ориентировано на сравнительное изучение религиозных взглядов и особенно анализ роли христианства в формировании общеевропейских ценностей. Инструментарий первых волн исследования был уникальным и включал множество разнообразных вопросов о религии и ценностях, но к настоящему моменту список таких вопросов оскудел и изменился в сторону более «прогрессивных» тем, что представляется социологами как «этический поворот» (Mazzucchelli, Lomazzi, 2016). Опрос Европейского исследования ценностей в России проводился три раза – в 1999, 2008 и 2018 годах, что позволяет сравнить ответы респондентов о религиозности по возрастным группам в рамках трех волн опроса с лагом в 9-10 лет. В отличие от других мониторинговых исследований, в рамках Европейского исследования ценностей задается вопрос не только о принадлежности к конфессии и частоте посещения религиозных служб, но и вопрос, маркирующий уровень религиозной социализации, а именно о частоте посещения служб в возрасте 12 лет. О значении этого показателя для объяснения поведения и ценностей людей на уровне отдельных стран и регионов выходит все больше и больше статей, особенно в последние 15-20 лет (Пруцкова, 2015; Vrublevskaya, Moberg, Sztajer, 2019). В данном разделе мы вначале опишем распределения, по субъективной оценке, религиозности и принадлежности к конфессии, а затем проанализируем распределения по религиозным практикам и религиозной социализации. Субъективная оценка религиозности. Первое, на что можно обратить внимание при сравнении результатов трех волн – повышение доли тех, кто относит себя к «верующим» во всех возрастных группах, и одновременно снижение доли «неверующих». Если говорить о возрастной группе 18-29 лет, то почти за 20 лет рост тех, кто относит себя к «верующим», составил 7%, а снижение доли «неверующих» составило 13%. При этом среди молодых людей можно наблюдать рост на 6% доли тех, кто относит себя к «убежденным атеистам». При сравнении возрастных когорт между собой можно увидеть, что с переходом в более старшую возрастную группу растет доля «верующих», падает доля «неверующих» и «убежденных атеистов». При сравнении волн можно заметить, что различия между 1999 и 2008 годами являются более сильными, чем между 2008 и 2018 гг. Принадлежность к конфессии. В Европейском исследовании ценностей задается два вопроса, которые позволяют оценить долю принадлежащих к конфессии респондентов (belonging). Первым задается общий вопрос о том, исповедует ли респондент какую-либо религию, и если ответ положительный, то задается вопрос о конкретной религии / конфессии. Анализ распределений по этим вопросам показывает, что с переходом в более старшую возрастную группу повышается доля аффилированных верующих. Если сравнивать между собой три волны опроса, то можно увидеть, что для всех возрастных групп, кроме старшей (65 лет и старше), происходил рост доли конфессиональных верующих. Между 1999 и 2008 годами наблюдался значительный рост доли тех, кто исповедует какую-либо религию, но к 2018 году произошло ее снижение. Доля молодых людей, которых, согласно этой методологии, можно считать принадлежащими к конфессии (belonging), составляла 48% в 2018 году против 43% в 1999 и 54% в 2008. Одновременно в этом же году сократился разрыв между возрастными группами по этому показателю. Нельзя утверждать, что молодые люди на фоне остальных возрастных групп выделяются характером динамики этого показателя религиозности. Для тех, кто положительно ответил на вопрос о вероисповедании, задается вопрос про конкретную конфессию. В таблице представлены доли респондентов, указавшие православие и ислам в качестве такой конфессии, в разрезе возрастных групп и волн. Православие в целом является наиболее многочисленной конфессией, и внутри группы конфессиональных верующих даже среди молодых людей доля православных в 2018 году составляет 76%. Вместе с тем можно увидеть хотя не радикальное, но сокращение доли исповедующих православие респондентов во всех возрастных группах в 2018 году, по сравнению с 1999 и 2008 годами. Для молодых людей сокращение составило 12%, при сравнении 1999 и 2018 годов. Одновременно можно увидеть рост доли исповедующих ислам, особенно в более молодых возрастных группах. По сравнению с 1999 годом, прирост по этому показателю среди молодежи составил 14%. В 2018 году также наблюдается больший разрыв между возрастными группами в оценке принадлежности к православию или исламу. Если пересчитать данные от всех респондентов, то можно оценить долю конфессиональных и принадлежащих к православию людей в разрезе возрастных групп. Согласно графику, можно говорить о возвращении статистики 2018 года к показателям 1999 года. В группе молодых людей доля конфессиональных верующих за 10 лет сократилась на 14%, что незначительно превышает снижение её в других возрастных группах. Практикующие верующие. Следующим признаком анализа уровня религиозности становится доля практикующих верующих, которая оценивается по частоте посещения религиозных служб. Конвенционально считается, что частота посещения – один раз в месяц и чаще – характеризует укорененность человека в церковной жизни (Чеснокова, 2005; Пруцкова, 2012), хотя предлагается и обоснованная критика такого подхода, которая помещает людей, посещающих службы не менее трех раз в месяц и один раз в месяц в общую группу (Лебедев, Сухоруков, 2013). Одновременно важным показателем для оценки религиозности на постсоветском пространстве, свободном от запретов на участие в церковной жизни, оказывается доля населения, которая никогда или практически никогда не посещала религиозные службы. В таблице 4 рассчитаны данные по частоте посещения религиозных служб в разрезе возрастных групп. Можно увидеть, что внутри группы православных верующих наблюдается рост доли посещающих службы один раз в месяц и чаще. В группе молодых людей происходил рост почти в два раза с 11% в 1999 до 21% в 2008 году. Однако за последние 10 лет доля практикующих верующих в этой группе не изменилась. Можно сказать, на основании данных 2018 года, что примерно пятая часть молодых людей в возрасте от 18 до 29 лет, ответивших положительно о своей принадлежности к православному вероисповеданию, регулярно участвуют в религиозной жизни. Если пересчитать этот результат относительно всего населения, а не только от исповедующих православие, то эта доля не превышает 8% в 2018 году, хотя и увеличилась в два раза по сравнению с 1999 годом. Можно увидеть, что если по остальным возрастным группам с годами виден значительный или незначительный рост доли практикующих верующих, то среди молодых людей заметно небольшое падение. Наиболее активный рост доли практикующих верующих произошел в группе 65 лет и старше: с 20% в 1999 году до 37% в 2018 году. Одновременно в этой возрастной группе произошел наиболее заметный спад доли тех, кто практически никогда не посещал религиозных служб. Последняя Таблица 5 в этом разделе показывает динамику ответов на вопрос о частоте посещения религиозных служб для исповедующих православие из возрастной группы 18-29 лет. С одной стороны, за последние тридцать лет можно увидеть рост доли практикующих верующих среди молодых людей. Вместе с тем среди идентифицирующих себя с православием не наблюдается значительного снижения доли тех, кто посещает службы реже, чем раз в год и практически никогда. Религиозная социализация. Оценка уровня религиозной социализации за три волны Европейского исследования ценностей показывает, что более молодые возрастные когорты выделяются ростом доли посещающих религиозные службы один раз в месяц и чаще в возрасте 12 лет. Если посмотреть на оценку уровня религиозной социализации через долю тех, кто никогда или практически никогда не посещал религиозные службы, то в группе молодых людей она упала практически в три раза. Если сравнить эту группу с наиболее возрастной когортой, то можно увидеть значимые различия в динамике показателей за три волны. Фактически для людей старшего возраста, которые становились подростками еще в советской время, возможность регулярного посещения церковных служб была сильно ограничена и для большинства не вписывалась в советскую семейную жизнь, тогда как для современных молодых людей, период взросления которых пришелся на 1990-е и 2000-е годы, таких формальных ограничений не было. Отчасти это объясняет значительное сокращение за последние 20 лет доли молодых людей, аффилированных к православию, но практически никогда не посещавших религиозные службы в 12 лет отдельно от специальных обрядов. Падение за двадцать лет доли молодых людей, которые практически никогда не посещали религиозные службы в 12 лет, произошло за счет двукратного (с 20 до 40%) увеличения доли посещающих службы в этом возрасте по специальным праздникам (Рождество, Пасха), а также роста доли посещающих службы один раз в месяц и чаще. Если резюмировать результаты распределений по выделенным переменным, характеризующим динамику религиозности среди молодых людей, то можно сделать следующее утверждение. В последние двадцать лет происходило качественное изменение уровня религиозности внутри молодой возрастной когорты, что способствовало дифференциации разных групп верующей молодежи. С одной стороны, не видно роста доли аффилированных к православию молодых людей, и в целом доля аффилированных верующих хотя и незначительно, но снижается. С другой стороны, внутри группы аффилированных верующих происходит качественный рост доли практикующих верующих. Условно можно выделить несколько примерно равных по объему групп православной молодежи: значительную группу аффилированных с православием молодых людей, которые посещают службы по важным праздникам, уже вписанным в общественную жизнь и входящим, по мнению этих людей, в наиболее важные события года; серьёзно сократившуюся группу аффилированных с православием молодых людей, которые разделяют идентичность, но почти никак не включены на практике в церковную жизнь; группу церковной молодежи, практикующих верующих, которая заметно выросла за последние 20 лет, что может быть связано с их включением с религиозное воспитание и образование родителей. Вместе с тем, эта группа примерно равна доле молодых людей, принадлежащих к православию, но практически никогда не посещающих служб. Такой видимой дифференциации по наполненности групп не наблюдалось двадцать лет назад, поэтому можно говорить о качественном сдвиге в картине религиозности. Европейское социальное исследование. В рамках Европейского социального исследования (ESS) задается несколько вопросов, которые позволяют определить уровень религиозности как на уровне субъективной оценки и институциональной аффилиации, так и на уровне религиозных практик. В анализ были включены данные шести волн Европейского социального исследования, в которых участвовала Россия. Это позволяет увидеть динамику показателей религиозности по возрастным группам с 2006 по 2018 гг. Что касается оценки институциональной религиозности (belonging), то так же, как и в Европейском исследовании ценностей, в инструментарии ESS сначала задается прямой вопрос о принадлежности к той или иной конфессии, вероисповеданию. Если респондент отвечает положительно, то его спрашивают о конкретной конфессии, соответственно, для оценки доли относительно всего населения необходимо делать пересчет. Если респондент отвечает отрицательно, то ему не задают вопрос о конкретной конфессии. За счет такого фильтра можно оценить в целом, какая доля населения связана с институциональной религией, а не просто считает себя верующей или демонстрирует идентичность. Такая постановка скорее предполагает самоопределение по отношению к конкретному религиозному институту. Субъективная оценка религиозности. В отличие от Европейского исследования ценностей, где вопрос о субъективной оценке религиозности звучит как «Являетесь ли Вы верующим человеком?», в инструментарии Европейского социального исследования он формулируется как «Насколько религиозным человеком Вы себя считаете?»[13]. Отличия связаны как с самой формулировкой вопроса, так и со шкалой оценивания. В вопросе Европейского социального исследования предложена порядковая шкала оценки субъективной религиозности (от 0 до 10), что позволяет увидеть большее разнообразие оценок субъективной религиозности и их динамику[14]. По результатам анализа распределений по данному вопросу можно увидеть значительный разрыв между высокими и низкими оценка религиозности среди молодых людей. 17% молодых людей в 2018 году оценивают себя как совсем не религиозные, и 3% – как очень религиозные. В целом можно сказать, что оценки этих крайних точек незначительно изменились в динамике за 12 лет измерений. Средние оценки своей религиозности указали в 2018 году более трети (34%) ответивших на вопрос, что чуть меньше по сравнению с 2006 годом (39%). Общий вывод, который можно сделать по результатам анализа этих оценок, состоит в том, что оценки субъективной религиозности в группе молодых людей (18-29 лет) не изменились значительно за последние 12 лет. Можно также заметить, что оценки более низкой религиозности снижались до 2012 года, но затем начали расти и в целом сравнялись к 2018 году с оценками 2006 года. Идентификация с конфессией. Сравнение результатов по годам и возрастным когортам показывает, что принадлежность к конфессии повышается с возрастом (повышение на 20% от самой молодой до самой возрастной когорты), а также обладает динамикой, особенно для представителей молодых когорт. Из таблицы видно, что после повышения доли принадлежащих к конфессии с 40% до 54% в период с 2006 по 2012 год, в дальнейшие 6 лет происходит её снижение до 41%. Если сравнить результаты 2006 и 2018 года, то для молодых людей ничего не изменилось, но для более старших возрастных когорт видно значимое повышение доли аффилированных к какой-либо конфессии. Среди тех, кто положительно ответил на вопрос о принадлежности к вероисповеданию, большинство в качестве конфессии указали православие. Для молодых так же, как и для старших возрастных когорт, доля последователей православия не сильно изменяется по годам (в пределах 4-5%). Вместе с тем по мере приближения к 2018 году растет разрыв между более молодыми и пожилыми возрастными когортами – разница составляет 14%. Одновременно можно увидеть отличную от этой тенденцию для последователей ислама, второй по размеру конфессии. Если в 2006 году не наблюдалось значительных различий между более молодыми и более старшими группами (15% для 18-29 лет и 12% для 65 и старше), то уже в 2018 году разница между ними составила более чем 2 раза (18% для 18-29 лет и 7% для 65 лет и старше). В отличие от Европейского исследования ценностей, которое показало значительный рост доли приверженцев ислама среди молодых людей, на результатах ESS такой динамики не наблюдается. Если сравнить данные 2006 и 2018 годов, то рост приверженцев ислама составил 3%. На 2018 год 18% молодых людей, ответивших о принадлежности к вероисповеданию, заявили о своей приверженности к исламу. Если пересчитать данные о принадлежности к православию относительно всех опрошенных, то различия между более молодыми и более возрастными когортами окажутся более существенными. Фактически если до 2012 года происходило сближение показателей между возрастными группами, то после 2012 года различия начали усиливаться. В 2018 году группы опрошенных в возрасте 18-29 лет и 65 лет и старше различались вдвое по доле последователей православия. Такая разница происходила, в том числе, на фоне значимого падения с 41% до 32% за шесть лет доли молодежи, выражающей свою принадлежность к православию. По сравнению с данными EVS, результаты Европейского социального исследования показывают более радикальные изменения в динамике этих показателей оценки религиозности. Религиозные практики. Конвенциональным критерием оценки воцерковленности православного населения является частота посещения религиозных служб и частота участия в Таинствах. Последний вопрос стал редкостью в международных исследованиях, и в Европейском социальном исследовании не задается. Первый вопрос является стандартным, хотя в зависимости от обследования различаются ответы на него[16]. Если респондент отвечает, что он посещает службы раз в месяц и чаще, то его, скорее, относят к практикующим верующим. В данном случае шкала позволяет увидеть как долю посещающих службы раз в неделю и чаще, так же и долю посещающих службы один раз в месяц. Одновременно мы рассмотрели показатели, характеризующие слабую вовлечённость или отсутствие вовлеченности в религиозные практики. Согласно результатам опроса Европейского социального исследования, за 12 лет доля молодых людей, указавших православие в качестве своего вероисповедания и посещающих службы раз в месяц и чаще, выросла с 14% до 22%. При этом доля тех православных молодых людей, кто никогда не посещал религиозных служб, выросла до 16% к 2010 году, а затем начала сокращаться, и к 2018 году составила 7%. Для сравнения: в наиболее старшей возрастной категории (65+) доля посещающих службы раз в месяц и чаще выросла с 28% в 2006 году до 37% в 2018 году, тогда как доля тех, кто не посещал службы никогда, сократилась с 23% до 15%. Если посмотреть на распределение по остальным ответам о посещении религиозных служб внутри группы молодых людей, то можно увидеть, что доля посещающих религиозные службы по религиозным праздникам выросла с 29% до 36%. При этом рост происходил за счет сокращения во времени доли тех, кто редко посещает или никогда не посещает религиозные службы. Итак, если пересчитать оценку вовлеченности в религиозные практики от всех опрошенных, а не только от конфессиональных верующих, и не брать во внимание дифференциацию по возрастным группам, то можно увидеть, что за последние 12 лет в России происходит медленный рост доли практикующих верующих. Вместе с тем, он происходит в основном за счет старших возрастных групп. Например, в 2018 году разница в оценках по этому показателю между самой молодой (7%) и самой возрастной когортами (24%) составляет более чем 3 раза. Для сравнения: по данным Европейского исследования ценностей разница между когортами немного меньше, при одинаковом направлении связи. Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ НИУ ВШЭ). В рамках российского мониторинга экономического положения и здоровья населения, который считается одним из наиболее продолжительных и масштабных мониторинговых исследований в России[17], вопросы о религиозности задавались в четырех доступных волнах – 2003, 2016, 2017 и 2018 гг. В инструментарии РМЭЗ так же, как и в Европейском социальном исследовании и в Европейском исследовании ценностей, задаются вопросы, отражающие субъективную оценку религиозности, принадлежность к той или иной конфессии, а также вовлеченность в религиозные практики. Однако формулировки вопросов и фильтры, выделяющие отдельные группы опрашиваемых, в инструментарии РМЭЗ отличаются. Вопрос о субъективной оценке религиозности задается в формулировке «А каково Ваше отношение к религии?» с предложением оценить, насколько респондент считает себя верующим. Для тех, кто отвечает положительно на формулировки «Вы верующий человек», «Вы скорее верующий, чем не верующий человек», задается вопрос о частоте посещения религиозных служб, собраний или других религиозных мероприятий. Фактически тем, кто не отвечает положительно о своем отношении, к религии вопрос о религиозных практиках не задается. Вопрос о принадлежности к конкретной конфессии (православие, ислам и т.п.) задается один, без фильтрации групп ответивших, в принципе считающих себя принадлежащими к какой-либо конфессии. Добавляется ответ «не принадлежу ни к какой религии», который позволяет выделить группу внеконфессиональных верующих. Субъективная оценка религиозности. Оценивая динамику субъективной религиозности в возрастной группе 18-29 лет, можно увидеть, что значительных изменений как за последние три года, так и в сравнении с оценкой 2003 года, не наблюдается. Доля «атеистов» среди молодых людей в 2018 году составляет 4%. Столько же – «затруднившихся ответить». Доля респондентов, которые считают себя «неверующими» или «скорее неверующими», составляет в 2018 году 27%, что на 6% больше, чем в 2003 году. Остальные отвечают, что они «верующие» (22%) или «скорее верующие» (42%). Можно увидеть небольшое снижение доли «верующих» по сравнению с 2017 годом, но в целом не наблюдается значительных изменений в оценке субъективной религиозности. Если сравнивать оценки между разными возрастными группами, то можно увидеть, что, вне зависимости от волны опроса, с повышением возраста растет доля «верующих» и «скорее верующих». При этом наиболее значительные отличия в принадлежности к «верующим» наблюдаются между наиболее молодой и наиболее старшей группами, тогда как средние возрастные группы находятся близко друг другу. Например, в 2018 году в группе старше 65 лет к «верующим» себя отнесли 40%, в группе 45-64 года – 29%, в группе 30-44 года – 28% и в группе 18-29 лет – 22%. В целом по годам разница в оценках по этому показателю между наиболее молодой и наиболее старшей возрастными группами составила примерно два раза. Несмотря на достаточно стабильные оценки религиозной динамики, методология РМЭЗ также позволят увидеть, как изменились оценки одних и тех же респондентов с годами. Довольно интересные результаты в этой связи показало исследование, выполненное Я. М. Рощиной. В частности, в статье (Рощина, 2018) показана так называемая матрица переходов по отношению к религии между соседними волнами РМЭЗ (2000-2015 гг.), которая сопровождается важным комментарием, касающимся волатильности части оценок идентификации респондентов в качестве «верующих». «В целом большинство респондентов не изменяет свой ответ по сравнению с предшествующей волной. Однако среди респондентов, назвавших себя «верующими», через год около трети идентифицировали себя как «скорее верующие», а 3-5% как «скорее неверующие» или «неверующие». Среди определивших себя как «скорее верующие» доля переходивших в группу «неверующих» была выше – от 10 до 20%. Довольно значительна доля «скорее неверующих», которая на следующий год определила себя как «скорее верующие» (от 30% до 40%) и «верующие» (около 10%). Среди определенно «неверующих» на следующий год относили себя к «верующим» от 20% до 30%. Особенно неустойчивы взгляды тех, кто затруднился с ответом. Таким образом, нельзя сказать, что в отношении религии для людей характерно постоянство взглядов; даже в течение одного года ответы людей могут существенно измениться, причем как в одну, так и в другую сторону, при сохранении общей тенденции к росту людей, считающих себя верующими» (Рощина, 2018: 107). Принадлежность к конфессии. Вопрос о принадлежности к конфессии согласно инструментарию РМЭЗ задавался всем респондентам без фильтрации, в формулировке «К какой религии Вы себя относите?». Можно увидеть, что за последние три волны опроса и в сравнении с результатами 2003 года распределение принадлежащих к православию респондентов во всех возрастных группах значимо не изменилось. Для возрастной группы 18-29 лет оно составляет 73% в 2018 году, что в два раза выше в сравнении с результатами Европейского исследования ценностей (36%) и Европейского социального исследования (32%), которые задают вопрос о конфессиональной принадлежности с использованием вопроса-фильтра и в другой формулировке. Если говорить об оценке доли респондентов, принадлежащих к исламу, то она также радикально не изменилась при сравнении волн во всех возрастных когортах – разница в 2 раза между разными волнами. Тоже самое можно сказать и о доле респондентов, которые не относят себя ни к какой религии. Их доля в 2018 году вдвое выше в самой молодой возрастной когорте (14%) по сравнению с самой старшей (7%), однако значимых различий в динамике не наблюдается. Соотношение их как в 2003 году, так и в 2018 году одинаковое. Религиозные практики. Вопрос о религиозных практиках в инструментарии РМЭЗ задается с фильтром, то есть только тем православным респондентам, которые ответили, что они «верующие» или «скорее верующие, чем неверующие» в предыдущем вопросе. По результатам анализа данных обращают на себя внимание довольно низкие оценки вовлеченности в религиозные практики по сравнению с результатами EVS и ESS. Разница в доле вовлеченных в религиозные практики для всех возрастных групп составляет примерно два раза. Одновременно не видно значительных изменений по данному показателю, хотя в целом наблюдается небольшой рост доли практикующих верующих. Более изменчивой оказывается динамика показателей «слабой религиозности». Вне зависимости от возрастной группы с 2003 года по 2018 год в 1,5-2 раза снизилась доля тех, кто не посещал религиозные службы никогда. Например, в группе молодых людей в 2003 году ни разу не посещали религиозных служб 41% ответивших, а в 2016 году – 22%[19]. Интересно, что такое снижение происходило не за счет расширения группы тех, кто ходит на службы один раз в год, а за счет тех, кто ходит несколько раз в год. По-видимому, такая динамика аналогична изменениям, отраженным в других обследованиях, где оценивалась динамика посещения религиозных служб по основным праздникам (Пасха, Рождество). Фактически снижение доли никогда не посещающих храмы верующих произошло за счет роста доли тех, кто посещает храмы в церковные праздники[20]. Левада-центр. Данные нескольких волн опросов (2003 г., 2012 г., 2018 г.) общественного мнения, реализуемых Левада-центром, позволяют оценить динамику уровня религиозности по принадлежности к конфессии, а также частоте посещения религиозных служб. При этом оба вопроса задаются без фильтров, что позволяет увидеть оценку принадлежности к православию от всех ответивших и рассчитать группы практикующих верующих от принадлежащих к православию молодых людей. Следует обратить внимание на разные формулировки ответов об отсутствии принадлежности к конфессии, в зависимости от года опроса. Из результатов опроса видно, что тренд изменения принадлежности к православию повторяет результаты Европейского исследования ценностей и Европейского социального исследования. Наблюдается рост относящихся себя к православию молодых людей с 2003 по 2012 год, после чего видно значительное падение с 71% до 56% к 2018 году. Аналогичного снижения не наблюдается в более старших возрастных когортах. В сравнении с 2003 и 2012 годами, в последней волне наблюдается больший разрыв между наиболее молодой и наиболее возрастной когортами по доле принадлежащих к православию респондентов. Можно также увидеть, что, по сравнению с другими группами, почти треть опрошенных молодых людей (29%) ответили, что не считают себя верующими. Данные результаты значимо отличаются от результатов анализа данных РМЭЗ НИУ ВШЭ, где не видно такого падения. Оценка динамики вовлеченных практикующих верующих среди принадлежащих к православию молодых людей, напротив показывает рост доли тех, кто посещает религиозные службы раз в месяц и чаще с 7% в 2003 году до 14%, хотя не видно аналогичного снижения доли тех, кто никогда их не посещал. В отличие от результатов других опросов, доля никогда не посещавших религиозные службы православных верующих составляет почти половину от опрошенных молодых людей. Также наблюдается усиление разрыва по этому показателю между самой молодой и остальными возрастными когортами, где эта доля ниже на 10-15%. Вместе с тем, произошло снижение с 2003 по 2018 год доли тех, кто посещал религиозные службы несколько раз в год и один раз в год. При пересчете показателя частоты посещения религиозных служб от всех ответивших, видно, что динамика показателя не изменилась, хотя общая оценка числа практикующих верующих (8%) от всех опрошенных стала равной оценкам Европейского исследования ценностей и Европейского социального исследовании. В целом это говорит об устойчивости данного показателя вне зависимости от инструментария. Заключение и выводы (Conclusions). Какие выводы можно сделать по результатам анализа данных о динамике религиозности молодых людей, собранных с помощью разных инструментариев и показателей оценки? При сравнении результатов нескольких волн опросов видно небольшое повышение доли тех, кто относит себя к «верующим» во всех возрастных группах, и одновременно снижение доли «неверующих» среди молодых людей. Оценки субъективного уровня религиозности и принадлежности к конфессии различаются в разных исследованиях, в зависимости от формулировок вопросов и наличия фильтров. Например, при значимом росте за последние двадцать лет доли молодых людей, оценивающих себя как «верующих», также происходил небольшой рост доли слабо религиозных или совсем не религиозных молодых людей. Из анализа видно, что вопросы о том, «верующий» ли человек или «религиозный», будут давать разные распределения, поскольку имеют разные смысловые нагрузки. Вопрос о религиозности респондента может ассоциироваться с его «набожностью», включенностью в религиозный образ жизни, церковные институты и т.п., что не согласуется с более общим вопросом о его оценке как человека верующего. Оценка динамики молодых людей по принадлежности к той или иной конфессии показывает, что доля аффилированных верующих в целом и доля принадлежащих к православию верующих постепенно снижается. Интенсивность снижения различается в зависимости от опроса – формулировок вопросов и фильтров, которые влияют на распределение итоговых оценок. Данные Европейского исследования ценностей показывают рост по этому показателю с 1999 по 2008 год, а затем существенное снижение к 2018 году. Данные Европейского социального исследования показывают постепенное снижение с 2012 по 2018 год. Данные РМЭЗ НИУ ВШЭ значительных изменений не показали, а данные Левада Центра, напротив, демонстрируют значимое снижение принадлежности к православию среди молодых людей к 2018 году. Доля конфессиональных верующих в целом меньше там, где задаётся два вопроса с фильтром (EVS, ESS), и больше там, где вопрос один и задаётся всем опрошенным. Поскольку в постсоветской России, пережившей опыт силовой секуляризации, можно быть православным по идентичности, но не быть верующим и религиозным по субъективному самовыражению, то такой инструментарий с вопросом-фильтром может снижать показатели, хотя и делая их точнее для измерения уровня институциональной религиозности. Вместе с тем, сравнение динамики оценок из разных источников данных не показало, что падение доли принадлежащих к православию молодых людей является радикальным, хотя и согласуется с выводами в публикациях последних лет. Можно обратить внимание, что снижение доли аффилированных верующих наблюдается после 2012 года. Важный вопрос для интерпретации данных о религиозной идентичности заключается в том, что брать за точку отсчета при оценке ее динамики. Внутри группы аффилированных с православием молодых людей наблюдается рост доли практикующих верующих, посещающих религиозные службы один раз в месяц и чаще, и одновременно снижение доли никогда не посещающих религиозные службы. Фактически наблюдается качественная позитивная динамика религиозности по данному показателю, одновременно показывающая дифференциацию групп практикующих верующих. Интересный результат, что вне зависимости от опроса общая оценка доли практикующих верующих (посещающих службы раз в месяц и чаще) среди молодых людей в России не отличается и составляет для трех опросов (EVS, ESS, Левада-центр) 2018 года 8%. Меньшая доля представлена на данных РМЭЗ – 5%. Мы также показали, что в целом наблюдается рост доли социализированных верующих, посещавших религиозные службы раз в месяц и чаще в возрасте 12 лет. В отличие от всех остальных показателей религиозности, здесь не наблюдается превалирования более старших возрастных групп над более молодыми. Такой результат может быть связан с поколенческим эффектом, когда в условиях религиозной свободы, открытия храмов и религиозных организаций (воскресные школы) у родителей оказывалось меньше ограничений на приобщение детей к церковной жизни. В этом может состоять значимое отличие стран, переживших насильственную секуляризацию, поскольку точка отсчета религиозной динамики в них отличается от стран, в которых религиозные институты не находились долгое время под запретом. Обратившись к исследованиям, оценивающим динамику религиозности среди молодых людей в Западной и Восточной Европе, можно увидеть, что в целом происходит сближение оценок за счет падения показателей на Западе и медленного повышения на Востоке. В целом оценка динамики доли практикующих верующих в сравнении с аффилированными верующими, на наш взгляд, показывает, каким образом изменился ландшафт религиозности молодежи в последние 20 лет, в том числе после начала так называемого «религиозного возрождения» в 1990-е годы. [1] Релиз ВЦИОМ № 4032 / 14 Августа 2019 г. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9847&fbclid=IwAR33_LlSEUV19f6HDuOTXv_ptEfFwnlNzTTP_S4LmcB7XD1ESd2jCHRhJvE [2] Можно привести ссылки на материалы, которые содержат комментарии: 1) ВЦИОМ: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9847; 2) экспертов в материале Независимой газеты: https://www.ng.ru/ng_religii/2019-08-20/12_470_skrepa.html. [3] Например, приведенный пример падения принадлежности к православию приходится на период медийного обсуждения строительства храма в Екатеринбурге. [4] В этой связи можно обратить внимание на опросы, посвященные оценке доверия Русской Православной Церкви в разрезе возрастных когорт. См., например, материал ФОМ: О влиянии РПЦ на разные сферы жизни страны, 2020. URL: https://fom.ru/TSennosti/14371 [5]Выборка стратифицированная многоступенчатая территориальная. [6]Опрос проведен по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения объемом 1600 человек в возрасте от 18 лет и старше в 136 населенных пунктах, 52 субъектах РФ. Исследование проводится на дому у респондента методом личного интервью. Распределение ответов приводится в процентах от общего числа опрошенных вместе с данными предыдущих опросов. [7]Использовались как бумажные анкеты, так и анкеты на планшетах. [8]Использовались анкеты на планшетах (последние две волны). [9] Формулировка вопроса и содержательных ответов отличается в русской и английской версии инструментария. Формулировка на русском языке: «Независимо от того, посещаете Вы храм или нет, можете ли Вы сказать, что Вы .... 1 – Верующий; 2 – Неверующий; 3 – Убежденный атеист». В английском инструментарии формулировка: «Independently of whether you go to church or not, would you say you are ...» 1 – Religious person; 2 – Not a religious person; 3 – A convinced atheist. Источник: https://europeanvaluesstudy.eu/methodology-data-documentation/evs-methodology [10] Формулировка: «Исповедуете ли Вы какую-либо религию?» / «Do you belong to a religious denomination?». Источник: https://europeanvaluesstudy.eu/methodology-data-documentation/evs-methodology [11] Формулировка вопроса: «Не считая венчаний, похорон и крещений, как часто Вы посещаете религиозные службы в настоящее время?». Источник: https://europeanvaluesstudy.eu/methodology-data-documentation/evs-methodology [12] Формулировка вопроса: Не считая венчаний, похорон и крещений, как часто Вы посещаете религиозные службы в настоящее время? Источник: https://europeanvaluesstudy.eu/methodology-data-documentation/evs-methodology [13] Точная формулировка вопроса на английском и русском языках: «Regardless of whether you belong to a particular religion, how religious would you say you are?» / «Независимо от того, являетесь Вы последователем какой-либо религии или нет, скажите, пожалуйста, насколько религиозным человеком Вы себя считаете?». [14] Для наглядности мы сжали предложенную шкалу, оставив крайние значения шкал 0 (совсем не религиозным), 10 (очень религиозным) и объединив оценки 1,2,3 (слабо религиозным), 7,8,9 (сильно религиозным), 4,5,6 (средняя оценка религиозности). Источник: https://www.europeansocialsurvey.org/methodology/ess_methodology/source_questionnaire [15] Можно увидеть отличие двух формулировок, одна из которых адресует к вероисповеданию, а вторая к деноминации. Вопрос: С11. Считаете ли Вы себя последователем какой-либо религии, вероисповедания? Do you consider yourself as belonging to any particular religion or denomination? Источник: https://www.europeansocialsurvey.org/methodology/ess_methodology/source_questionnaire [16] Точная формулировка вопроса: «Apart from special occasions such as weddings and funerals, about how often do you attend religious services nowadays?». Источник: https://www.europeansocialsurvey.org/methodology/ess_methodology/source_questionnaire [17] РМЭЗ НИУ ВШЭ https://www.hse.ru/rlms/ [18] В Таблице мы оставили формулировку ответа «Мусульманство» как она сформулирована в инструментарии. [19] Важно также указать на разницу формулировок в 2003 году и остальных волнах. В 2003 году вопрос задавался в иной формулировке – а именно: «За последние 12 месяцев Вы посещали религиозные службы, собрания или другие религиозные мероприятия?». Источник: https://www.hse.ru/rlms/question [20] Более подробно о росте значения православных праздников в обществе и о группах православных верующих, посещающих храмы по праздникам, можно прочитать в серии статей: (Крихтова, 2018; Пруцкова, 2019, Мелкумян, 2019). [21] Формулировка. Как часто Вы посещаете религиозные службы? Список литературы Забаев И. В., Мелкумян Е. Б., Орешина Д. А., Павлюткин И. В., Пруцкова Е. В. Влияние религиозной социализации и принадлежности к общине на рождаемость. Постановка проблемы // Демоскоп Weekly. 2013. Т. 553. Задорин И. В., Хомякова А. П. Религиозная самоидентификация респондентов в массовых опросах: что стоит за декларациями // Полития: Анализ. Хроника. Прогноз (Журнал политической философии и социологии политики). 2019. № 3 (94). С. 161. Колкунова К. А. «Духовные, но не религиозные» респонденты в современных исследованиях // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. Религиоведение. 2015. № 6 (62). С. 81-93. Крихтова Т. М. Куличи в Инстаграме. Спектализация Пасхи молодыми российскими женщинами // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. Религиоведение. 2018. № 79. С. 98-114. Лебедев С. Д. Религиозность: в поисках «рубикона» // Социологический журнал. 2005. №. 3. С. 153-168. Лебедев С. Д., Сухоруков В. В. Тесный путь не туда? // Социологические исследования. 2013. № 1. С. 118-126. Мчедлов М. П. Религиозны ли молодые россияне? // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2005. № 2. С. 38-45. Мелкумян Е. Б. Годичные циклы православных верующих, участвующих в освящении пасхальной пищи // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2018. № 2 (144). С. 253-265. Ореханов Ю. Л. Секуляризация и постмодерн: религиозные процессы в молодежной среде в современной России и Европе и их социально-богословская рефлексия // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. Религиоведение. 2014. № 56 (6). С. 101-118. Ореханов Г. «Patchwork-religiosität»«лоскутная религиозность»: особенности изучения явления в современном немецком контексте // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. Религиоведение. 2015. № 6 (62). С. 94-112. Пруцкова Е. Операционализация понятия «религиозность» в эмпирических исследованиях // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2012. № 2 (30). С. 268-293. Пруцкова Е. В. Религиозная социализация: проблемы концептуализации и соотнесения микро- и макроуровней анализа // Социология религии в обществе позднего модерна. 2014. С. 80-88. Пруцкова Е. В. Связь религиозности и ценностно-нормативных показателей: фактор религиозной социализации // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. Религиоведение. 2015. № 3 (59). С. 62-80. Пруцкова Е. В. Религиозность и базовые ценности россиян (по данным «Европейского социального исследования и всероссийского исследования «Ортодокс Монитор») // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. Религиоведение. 2017. № 72. С. 126-143. Пруцкова Е. В., Маркин К. В. Типология православных россиян: проблема конструирования обобщенного показателя религиозности // Социологические исследования. 2017. № 8. С. 95-105. Пруцкова Е. В. Куличи и/или причастие: типология православных верующих, участвующих в освящении пасхальной пищи // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2018. № 2 (144). С. 235-252. Радаев В. В. Миллениалы на фоне предшествующих поколений: эмпирический анализ // Социологические исследования. 2018. № 3. С. 15-33. Рощина, Я. М. Роль религии в жизни Россиян // Вестник Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ. Вып. 8 [Электронный ресурс]: сб. науч. ст.; отв. ред. П. М. Козырева. – Электрон. текст. дан. (объем 10 Мб). М.: Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики», 2018. C. 100-112. Синелина Ю. Ю. О критериях определения религиозности населения // Социологические исследования. 2001. № 7. С. 89-96. Тихомиров Д. А. Особенности религиозности московских студентов // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2017. № 3 (139). С. 177-191. Узланер Д. Конец «проправославного консенсуса»: религия как новый раскол российского общества // Новое литературное обозрение. 2020. № 3. С. 96-116. Чеснокова В. Ф. Тесным путем. Процесс воцерковления населения России в конце XX века. М.: Академический проект, 2009. Bullivant S. Europe’s young adults and religion: Findings from the European Social Survey (2014-16) to inform the 2018 Synod of Bishops. 2018. Halman L., Van Ingen E. Secularization and changing moral views: European trends in church attendance and views on homosexuality, divorce, abortion, and euthanasia // European Sociological Review. 2015. Vol. 31, № 5. Pp. 616-627. Mazzucchelli S., Lomazzi V. Etica e ricerca sociologica: neutralità o impegno verso i valori? Analisi di un caso esemplificativo: l’european values study // Sociologia e Politiche Sociali. 2016. Tomka M. Is conventional sociology of religion able to deal with differences between Eastern and Western European developments? // Social compass. 2006. Vol. 53, № 2. Pp. 251-265. Vrublevskaya P., Moberg M., Sztajer S. The role of grandmothers in the religious socialization of young adults in post-socialist Russia and Poland // Religion. 2019. Vol. 49, № 2. Pp. 201-220. Zabaev I., Mikhaylova Y., Oreshina D. Neither public nor private religion: the Russian Orthodox Church in the public sphere of contemporary Russia // Journal of Contemporary Religion. 2018. Т. 33, № 1. Pp. 17-38. Благодарности Исследование осуществляется в рамках Программы научных исследований Фонда развития ПСТГУ в 2018-2021 годах [Ссылка на источник: Павлюткин И. В. Динамика религиозности молодых людей в России // Научный результат. Социология и управление. 2020. Т. 6, № 3. С. 153-183. DOI: 10.18413/2408-9338-2020-6-3-0-10., URL: http://rrsociology.ru/journal/article/2170/].

03.07.2021 Иван Павлюткин: Мы имеем сейчас не сокращение уровня религиозности, а дифференциацию разных групп верующих Что такое социология религии, как измерить религиозность и насколько опросы ВЦИОМ отражают реальную ситуацию в Церкви? Об этом и многом другом читайте в интервью с кандидатом социологических наук, старшим научным сотрудником Лаборатории социологии религии богословского факультета ПСТГУ Иваном Владимировичем Павлюткиным. В нашем университете с 2007 года проводятся исследования в такой малознакомой неспециалистам области, как социология религии. В 2015 году этот проект потребовал создания научной лаборатории «Социология религии», действующей на богословском факультете. Иван Владимирович, чем занимается Ваша лаборатория и как она связана с богословским факультетом? Дружат ли в наши дни социология религии и теология? Действительно, именно в 2007 году в ПСТГУ было начато исследование того, как люди в современном обществе относятся к рождению детей. Этот научный проект не был напрямую связан с исследованиями в области социологии религии, но в процессе его реализации мы поняли, что определенная связь с религиозностью здесь есть. Одним из плодов этого проекта стала наша первая книга – «Семья и деторождение в России: категории родительского сознания». Вскоре был организован научный семинар, пришли новые люди, и начались систематические исследования социальной работы Церкви, организации церковных приходов, распределения времени священников, эффектов религиозности и религиозной социализации и так далее. Основные этапы пройденного пути зафиксированы на сайте лаборатории. За прошедшие годы накоплен опыт более десятка исследовательских проектов, реализованных при поддержке различных научных фондов в партнерстве с российскими и зарубежными командами, в каждом из которых происходит обсуждение связи религии и общества. Если говорить о дружбе социологии религии и теологии, то это вопрос непростой. С одной стороны, теория и методология у них разные, но с другой стороны, надо иметь в виду, что и внутри себя эти дисциплины не монолитны и предполагают разные подходы и методы. В нашем коллективе в обсуждение тем и проектов включены теологи, социологи, антропологи, иногда психологи, и это объединение усилий делает более живым длительное общение и «медленную науку», дает интересные и содержательные результаты. В марте 2021 года были опубликованы данные опроса ВЦИОМ, которые многие священнослужители и миряне с огорчением восприняли как свидетельство сокращения числа православных верующих и увеличения доли неверующих. Насколько подобные опросы отражают реальную ситуацию в Церкви? Я бы предостерег от однозначности оценок, так как измерение религиозности в наше время – это проблема, на которую важно посмотреть с разных сторон. Нередко мы видим разные оценки по одним и тем же вопросам, касающимся принадлежности к Православию. Особенно неустойчивы данные по молодым людям (по более старшим возрастным группам нет таких колебаний): бывает, что люди резко меняют свое мнение о принадлежности к конфессии, потому что имеют в виду какое-то конкретное обсуждаемое публичное событие или же опрос близок по времени общеизвестному церковному празднику – Пасхе или Рождеству. Для примера: в 2019 году ВЦИОМ проводил касающиеся религиозности опросы и на вопрос «Последователем какого мировоззрения или религии Вы себя считаете?» в группе молодежи в марте, затем в августе, а потом в ноябре были даны совершенно разные ответы. Ответ «Православие» в марте выбрали 51% опрошенных, в августе – 23%, а в ноябре все вернулось на круги своя. Такое изменение в рамках одного года означает, что результаты опроса в определенный период были обусловлены неким контекстом, что-то повлияло на общественное мнение. Та же ситуация была с ответом на вопрос «Верующий вы или неверующий?». Ответы «неверующий» в марте составили 13%, в августе выросли до 37 %, в ноябре упали до 19 %. На основании августовского опроса было бы опрометчиво делать вывод, что есть тенденция, связанная с падением доли верующего населения. В наши дни Православие стало частью медийного пространства: это означает, что публично обсуждается большое количество связанных с жизнью Церкви вопросов, что в СМИ звучит много критики, многие священники стали медийными фигурами. Эта публичность влияет на то, как люди потом отвечают на опросы, на то, как они относятся к тем или иным темам. Опрос ВЦИОМ 2019 года, по-видимому, попал на события, которые были связаны со строительством храма в Екатеринбурге и собора во Владивостоке. Эти события широко обсуждались в публичном пространстве и даже стали предметом голосования. Показательно, что значительная доля падения по ответам о принадлежности к Православию и повышения доли неверующих связаны с федеральными округами, где находятся эти города и где происходили эти события. Серьезным фактором является и время проведения опроса: если вы делаете опрос в Великую Субботу, когда люди приходят святить куличи, или на Крещение, когда многие приходят за святой водой, – этот контекст обязательно повлияет на результаты опроса. Таким образом, получая новые статистические данные, имеет смысл обсуждать устойчивость результатов этих опросов. Внутри этих «магических» цифр зашито очень много разных контекстов, которые необходимо принимать во внимание. Это не значит, что такие оценки перестают иметь значение для определения религиозности населения, но следует признать, что для ряда категорий волатильность таких оценок может говорить о ненадежности методики измерения. На мой взгляд, на основании таких оценок сложно делать выводы о наличии или отсутствии кризиса веры. Есть ли у Вас предположение, что могло повлиять на снижение доли верующих в мартовском опросе 2021 года? Могу предположить, что снижение было связано с реакцией молодых людей на публичное обсуждение строительства новых храмов в нескольких крупных городах – прежде всего, в Екатеринбурге и Владивостоке. Если посмотреть на данные того же ВЦИОМа в разрезе федеральных округов и типов населенных пунктов, то снижение в сильной степени пришлось на эти города и регионы. В этом смысле мы фиксируем не столько индивидуальную религиозность людей, сколько реакцию на вхождение религии в публичную сферу. В данном случае следует различать эти вещи, поскольку они указывают на контекст сбора самих данных. Социологические организации можно назвать «фабриками общественного мнения»: их данные по теме или иным вопросам могут стать средством манипуляции общественным сознанием. В какой-то момент к публикуемым данным стали появляться достаточно радикальные комментарии со стороны экспертов о том, что у нас все плохо, что молодежь, да и не только она, уходит из Церкви. Потом появилась обратная позиция медийной повестки, что на самом деле все не так, что другие опросы студентов говорят другое. К сожалению, иногда за данными о религии, представляемыми широкой публике, и их интерпретацией не хватает профессионального обсуждения методологии исследований религиозности, используемых индикаторов и их адекватности. Например, нужно учитывать, в какой обстановке собираются данные. Когда мы приходим в высшие учебные заведения, раздаем людям анкеты, стоим перед ними и спрашиваем: «Ты православный?» ‒ то много ли вариантов ответов мы можем получить? Если у человека есть возможность свободно сказать: «Затрудняюсь ответить», ‒ скорее всего, он так и скажет. А, когда рядом с ним кто-то стоит и своим присутствием блокирует возможность свободного суждения, процент «верующих» будет неизбежно повышаться. Следует трезво относиться к этим измерениям и понимать, как и когда эти данные собираются, – это все влияет на ответы людей. В публичном обсуждении и анализе этих результатов не хватает трезвости. Иван Владимирович, у людей среднего возраста в памяти «церковная весна» 1990-х годов, когда шло бурное возрождение приходов и монастырей и многие люди – на общей волне оживления религиозной жизни в стране – называли себя верующими и православными. С точки зрения профессионала, умеющего работать с «магическими цифрами», что изменилось за последние десятилетия в обществе в плане религиозности и в восприятии понятий «верующий», «православный»? Еще лет 15 лет назад, когда люди на вопрос о принадлежности к конфессии отвечали «Православие», далеко не всегда это были воцерковленные люди, просто они имели в виду что-то конкретное для себя – например, идентичность, связанную со страной, или определенные взгляды на мир. Внутри цифры «70% православных» был огромный разброс разного рода внутренних объяснений того, почему человек относит себя к Православию. Сегодня доля идентифицирующих себя с Православием россиян несколько снижается, что видно по разным опросам, но в исследованиях религиозности все не может ограничиваться только этим показателем. Если взять социологические замеры, которые касаются не только одного признака религиозности (например, принадлежности к конфессии), но еще и религиозной практики (насколько часто человек ходит на службы, участвует в таинствах, насколько он знаком с членами того или иного прихода, насколько является его членом), то окажется, что картина начнет меняться. В социологии есть консенсус, который касается оценки практикующих верующих, – это люди, которые минимум один раз в месяц и чаще ходят в храм и посещают религиозные службы. Если учитывать частоту хождения в храм, то доля людей, которые раз в месяц и чаще ходят на службы (безотносительно венчаний и крещений), будет значительно ниже доли тех, кто идентифицирует себя с Православием. По разным оценкам, эта доля практикующих верующих сегодня не превышает 10–12 %. Отмечу, что «хождение в храм» не равнозначно «участию в таинствах»: вопрос об участии в таинствах задается довольно редко, а если взять крупные международные исследования, то в них почти не используется этот вопрос. В рамках наших исследовательских проектов мы сотрудничали с Фондом «Общественное мнение»: в 2011 и 2020 годах они проводили для нас общероссийские опросы по теме религиозности, где задавался вопрос о частоте причастия. Из опросов следует, что если в 2011 году доля причащающихся раз в месяц и чаще составляла 2%, то в 2020 году – 9%, и это результат, который требует взвешенного анализа и интерпретации. Чтобы оценить религиозность населения по ряду конкретных измерений, нужно обращать внимание не только на долю тех, кто посещает храм раз в месяц и чаще, но и на то, как в динамике эта доля изменилась за последние 15–20 лет. А эта доля в динамике выросла почти в два раза. Это значит, что 20 лет назад мы имели не 12% таких людей, а 5–6 %, при этом происходит плавное увеличение доли этих людей. То, что мы имеем сейчас, – это результаты тех процессов, которые происходили в течение 30 лет: начали открываться храмы, появились разные церковные институты (воскресные школы, православные школы, православные университеты), люди пришли в Церковь, стали родителями. Сейчас выросло новое поколение людей, которое имело немало возможностей приобщиться к церковной жизни. Как будут восприняты эти результаты учеными и экспертами, – это вопрос: для кого-то этот рост покажется большим успехом, для кого-то – наоборот. Имеет смысл обсуждать промежуточные итоги последних 30 лет, но пока я не видел серьезных обсуждений, кроме попытки сказать, что раньше все было очень хорошо, а теперь стало очень плохо. На самом деле, если задуматься, от какой точки мы начинаем считать динамику религиозности, то, вообще-то, не было ничего «хорошо». Нельзя сказать, что в 1990-е или в 2000-е годы доля людей, которые считались практикующими верующими, составляла хотя бы 30%, – этого не было. С точки зрения этого показателя («практикующие верующие»), мы имеем сейчас не сокращение, а прирост. Если вы посмотрите на молодые возрастные группы, то и там есть увеличение доли практикующих верующих – хотя менее интенсивное, чем в старших возрастных группах. Кроме того, можно посмотреть на долю тех, кто регулярно ходит в храм, и тех, кто отвечает, что никогда не ходит в церковь. За последние 20 лет доля тех (в том числе, среди молодых), кто никогда в церкви не был, упала вдвое. Это значит, что в конце 1990-х или начале 2000-х годов мы имели, условно говоря, 40% молодых людей, которые отвечали «никогда», а теперь имеем всего 20%. Сейчас происходит переход от экстенсивного к интенсивному, более качественному измерению религиозности.Раньше был важен масштаб, доминировал количественный подход: сколько православных в 1990-е годы, сколько в начале 2000-х гг. В 1991 г. принадлежность к Православию подтверждали 30%, а к концу 1990-х – началу 2000-х гг. вдвое больше. Казалось бы, из этих данных напрашивается вывод про религиозное возрождение. На самом деле это не всегда показатель религиозного возрождения. Внутри этих 60% или 80% люди очень разные по взглядам, практикам, воспитанию, составу и традициям своих семей. Для исследования и описания ситуации нужен дифференцированный подход, потом что за прошедшие десятилетия произошла дифференциация разных групп верующих. Выросла группа тех, кто является практикующими верующими, – это молодые православные христиане. Они включены в приходскую жизнь, в социальную работу, в различные медийные проекты. Появляются молодые блогеры, которые говорят о христианстве, их доля выросла. За счет чего она выросла? Можно предположить, что это подросшие дети тех родителей, которые когда-то пришли в Церковь и стали прихожанами – включились в воскресные школы, которых в стране сегодня 6–7 тысяч, в приходское общение, отдали детей в православные школы или классы, в православные высшие учебные заведения. Мы также имеем некую долю людей, которые были воспитаны в семьях, идентифицирующих себя с Православием, но сейчас отвечают, что они неверующие. Если обобщить, то сейчас пятая часть от молодежи, идентифицирующей себя с Православием, – это практикующие верующие, молодые прихожане. Еще одна пятая часть – это молодежь, которая скажет, что она не имеет отношения к Церкви. Вместе они дают уже 40%. Остается еще 60% так называемой православной молодежи, и внутри этих 60% тоже можно выделить несколько подгрупп. Часть – это молодежь, выросшая в семьях, которые хотя бы несколько раз в год приходят в храм – в основном в большие церковные праздники. Эта доля составляет примерно треть от идентифицирующих себя с Православием. За последнее время доля тех, кто стал периодически ходить в храм, выросла за счет того, что людей, которые никогда в церковь не ходили, стало вдвое меньше. Люди из этой группы не вовлечены в приходскую жизнь, но идентифицируют себя с Православием и на вопросы, касающиеся поста или празднования Пасхи, будут отвечать: «Да, конечно». И еще есть примерно четверть людей, которых некоторые называют «захожанами», но все же эти люди себя от Церкви не отделяют: они приходят в храмы, ставят свечки, участвуют в каких-то праздниках, но делают это редко. Таким образом, внутри большой группы, относящихся себя к Православию, за эти 30 лет возрождения церковной жизни в России произошла определенная дифференциация, и церковными считают себя люди с разным пониманием церковности. Это довольно интересное явление, и его стоит обсуждать, потому что внутри большой группы из-за этого разного самоопределения возникают определенные трения: одни «церковные» люди выражают взгляды, которые не соотносятся со взглядами групп других «церковных» людей по поводу важных вопросов церковной и общественной жизни. В 2016 году ваша лаборатория «Социология религии» выпустила сборник статей с интригующим названием «Невидимая Церковь». Чему посвящен этот сборник и для кого жизнь Церкви остается невидимой? Невидимая Церковь – это жизнь церковных приходов, жизнь семей внутри церковных общин. Эта жизнь оказывается невидимой для социологов, ограничивающихся формальными исследовательскими инструментами и методами – количественными опросами населения. Кроме того, средние социологические опросы, как правило, учитывают лишь так называемую публичную реальность, мало кто занимается изучением частных религиозных практик и приходской жизни. Например, у молодых людей, имеющих опыт общения со священником, и у тех, кто никогда его не встречал, будет совершенно разная реакция на образ священника в связи с той или иной публичной повесткой. Но есть скрытая от широкой публики жизнь Церкви, которая действительно помогает понять, как устроена церковная приходская жизнь, что такое частный опыт религиозности, которым живут воцерковленные люди. Все статьи, которые вошли в книгу «Невидимая Церковь», объединяет общий подход к тому, как наша лаборатория изучает религиозную и церковную жизнь. Мы стараемся посмотреть, что происходит на приходском уровне, который часто недоступен не только простым обывателям, находящимся вне Церкви, но даже ученым. Для нас странно, когда профессиональный социолог, занимающийся, например, темой семьи, не включает фактор религиозности в модель объяснения рождаемости. Нередко ученые просто незнакомы с тем, что происходит за этой поверхностью религиозности, не понимают, какие факторы нужно включить в модель, какие переменные имеют значение и позволят дать данным совсем иное объяснение. Эта проблема сейчас касается в России не только социологии религии, но социальных наук в целом. Наша лаборатория старается учитывать эти переменные в исследованиях, поэтому мы получаем гораздо более интересные результаты, чем те исследователи, которые эти подходы не применяют. Уже около десяти лет мы изучаем, как устроено на приходах общение, формы социальной работы, образовательные проекты, выясняем, почему на каких-то приходах не удается создать общину, что помогает создать «живой приход» – тот, который не закрыт для людей из внешнего мира. Описать социологическим языком это явление – довольно непростая задача, которая отличается от той, когда мы изучаем поверхностный слой публичной религии. Методология опросов по определению религиозности была придумана для того, чтобы опрашивать людей по политическим вопросам и прогнозировать те или иные исходы, связанные с выборами. А здесь мы имеем дело с совершенно другой сферой жизни, с другими практиками людей, поэтому эти исследования предполагают более сложные методы отбора респондентов, сложные методы доступа. Для своих исследований, сбора и анализа данных мы используем, в частности, методы сетевого анализа, исследуем социальную сеть прихода. Поясню, о чем идет речь. На приходе мы видим людей, которые формально могут быть носителями разных признаков религиозности, но при этом приход существует как нечто целое и выстраивает продуктивную социальную жизнь (семейные клубы, детские и молодежные лагеря и т. д.), в которую органично включаются новые прихожане. Одна из наших задач – выяснить, как этот приход собрался в такую плотную и живую общину, за счет каких связей (инициативность духовенства, родство, дружба, восприемничество и т. д.), почему он не распадается, что удерживает целостность прихода? Например, наш Университет тоже является результатом изначального приходского соработничества. https://pstgu.ru/news/main/ivan_pavlyutkin_my_imeem_seychas_ne_sokrashchenie_urovnya_religioznosti_a_differentsiatsiyu_raznykh_/?fbclid=IwAR1rF_ufJDHZHc645mDyWfS9v6D8Sn3egh4TsNiN89UYxfCcOyAdypFKVJ0