Search the Community

Специально для портала «Социология религии» Быть ли «Основам православной культуры» в российской школе? 18 сентября 2019 года было опубликовано заявление Синодального отдела религиозного образования и катехизации в связи с публикацией Министерством просвещения Российской Федерации новых проектов стандартов общего образования, а точнее, проекта нового ФГОС начального общего образования. Синодальный ОРОиК выразил серьёзное беспокойство в связи с тем, что в окончательном варианте проекта (во всяком случае, в том виде, в каком он вынесен на обсуждение на Федеральном портале проектов нормативных актов) исчезла привычная с 2010 г. схема реализации предмета «Основы религиозных культур и светской этики» (ОРКСЭ) в виде шести модулей (вариантов содержания предмета) с возможностью и необходимостью для родителей/законных представителей обучающегося выбрать один из них. В новом проекте в рамках предметной области ОРКСЭ предусматривается реализация не одного, как прежде, предмета ОРКСЭ с шестью вариантами содержания, а уже двух предметов — «Основы религиозных культур народов России» и «Основы светской этики» — безо всякого упоминания о процедуре выбора. Исчезает, таким образом, из стандарта и модуль «Основы православной культуры», что объясняет и реакцию ОРОиК, и её резкий характер. Такая серьёзная новация, перечёркивающая не только практику преподавания ОРКСЭ последних 9 лет, но и достигнутые на самом высоком уровне договорённости между российской властью и представителями крупнейших централизованных религиозных организаций, была введена совершенно непублично, как заурядный процедурный вопрос, по итогам обсуждения проекта ФГОС НОО на краудсорсинговой платформе «ПреОбразование». Для политической оценки произошедшего — а ясно, что вопрос носит политический характер — следует найти, очевидно, другое время и место. С педагогической точки зрения предложенная новация выглядит совершенно логично по нижеследующим причинам: 1. Существование шести вариантов содержания одного и того же обязательного для изучения предмета, да ещё с возможностью добровольного выбора между ними, не имеет аналогов ни в истории отечественного образования, ни среди других предметов ныне действующих ФГОС ОО, исключая разве существование «базового» и «углублённого» уровня (в стандартах ООО и особенно СОО), но очевидно, что здесь в основу варьирования содержания предмета положен совсем иной принцип. Возможность столь широкого варьирования содержания предмета ОРКСЭ закономерно ставит вопрос либо о перенесении его в часть учебного плана, формируемую участниками образовательных отношений, либо об унификации содержания. 2. Невозможно педагогически оправдать (этого за 10 лет так и не было сделано) необходимость уже в 4 классе искусственно актуализировать разделение обучающихся по религиозному признаку (а в полиэтнических регионах, по факту, также и по этническому признаку), что, однако, является необходимым в рамках существующей модели. 3. Совершенно не способствует нормализации положения предмета ОРКСЭ и известный соревновательный и плебисцитарный дух, существующий всё это время вокруг доли обучающихся, изучающих по России и в регионах модуль ОРКСЭ «Основы православной культуры». 4. Необходимость достижения тех же результатов по части формирования ценностно-смысловых (этических) компетенций обучающихся в рамках «религиозных» модулей ОРКСЭ, что и в рамках модуля «Основы светской этики», предполагаемая нынешней моделью, вызывает существенные — по-видимому, даже непреодолимые с учётом конкретно-исторических обстоятельств — педагогические трудности. 5. Существующая модель многомодульного ОРКСЭ не является эластичной и не может поэтому быть использована в развитии содержания преемственной по отношению к ОРКСЭ на уровне основной школы предметной области «Основы духовно-нравственной культуры народов России». 6. Противоречивый и дисгармоничный, а равно и политизированный характер предмета ОРКСЭ в его нынешнем виде препятствует плодотворному привлечению к развитию содержания предмета представителей академического религиоведения, дискредитирует предмет в глазах академического, педагогического сообщества и более широких общественных кругов. Унификация содержания предмета выглядит одним из шагов на пути его нормализации. Что касается судеб той части содержания предмета, которая связана с «православной культурой» (я — поскольку пишу для академического портала — выразился бы прямо: «с православием»), то нельзя, наверное, с одной стороны, признавать за православием особую роль в истории России, в становлении и развитии её духовности и культуры, считать его неотъемлемой частью исторического наследия народов России, и, с другой, ставить ознакомление обучающегося со столь значимым историко-культурным феноменом в зависимость от случайных, в общем-то, причин, связанных с эмоциями, проекциями и предрассудками, в том числе — характерными для лиц и структур, даже не являющихся участниками образовательных отношений. Если православие в истории и культуре России что-то реально значит, то следует вполне определённо ставить вопрос о присутствии в содержании образования сюжетов и тем, связанных с православием. До 2010 года, когда стартовала апробация ОРКСЭ (с заранее заданным положительным результатом), наша школа действовала, по сути, в рамках, очерченных декретом об отделении церкви от государства и школы от церкви. Именно предмет ОРКСЭ, несмотря на все необходимые в данном случае комментарии и оговорки, позволил снять, наконец, табу на работу с религиозным материалом в школьном образовании в масштабах всей страны и сделать шаг к реализации признанных СССР и Россией международных норм, легализующих присутствие религии в общем образовании. Гармонизация и деполитизация ОРКСЭ — важные и значимые вехи на дальнейшем пути отхода образования от советских лаицистских схем. И если ни той и ни другой из них никак нельзя достичь, сохраняя шестимодульную вариативную систему, то логично обратиться к рассмотрению иных моделей ОРКСЭ. Денис Сахарных, тренер-преподаватель ОРКСЭ (с 2010 г.), научный руководитель и преподаватель дополнительных профессиональных программ для учителей — преподавателей ОРКСЭ (2010-2017 г.) (Ижевск — Казань)

Михаил Одинцов: Нет религии, которая несёт зло «Я пришел в Совет по делам религий с радужными представлениями о стране, в которой я живу. Мне казалось, что у нас все хорошо обстоит с религией и все плохо у американцев, где происходит постоянное угнетение на религиозной почве», - начинает говорить наш собеседник Михаил Одинцов. Михаил Иванович сейчас возглавляет общественную организацию «Объединение исследователей религии» и является сотрудником Российского государственного архива социально-политической истории. Он стал первым гостем открывшейся в Ульяновске академии архивной службы, которая займется проведением публичных лекций для архивистов и всех, кто интересуется изучением истории. - Как вы решили заняться исследованием истории религии? - Если честно, я не выбирал, чем заняться, - так вся моя сознательная жизнь сложилась. Я начинал работать по специальности в Московском доме атеиста, как странно бы сейчас название этого учреждения ни звучало. Потом десять лет проработал в Совете по делам религий. Попал я туда по анекдотическому стечению обстоятельств. Один знакомый сказал, что там освободилось место. Когда я пришел узнать по поводу работы, начальник отдела начал, загибая пальцы, перечислять, кем должен быть одновременно работник совета: ученым, дипломатом, юристом, КГБистом и так далее. Конечно, всех этих качеств у меня тогда еще не было. - Но на работу в совет вы все же попали… - Да. И работа там сильно повлияла на выбор моих жизненных ориентиров. Две первые недели я не вставая читал отчеты из различных областей и республик страны о состоянии церкви: кого и где посадить надо, у кого отняли молитвенный дом, кому надо хвосты накрутить… Я стал совершенно другим человеком: радужные представления испарились, ведь я увидел подлинную реальность, которая от нас ускользала. С этого времени я стал правозащитником, считающим, что человека за его религиозные убеждения ни в коем случае нельзя гнобить и давить. В совете произошел еще один случай. Однажды я просматривал старые книги в шкафу, и на меня упал «Американский православный вестник», посвященный путешествию патриарха Тихона. Вот так буквально патриарх Тихон постучался мне в голову. Я искренне ему сочувствовал, читая все документы, посвященные его жизни. И понял, что нужно заниматься изучением истории православной церкви. - А почему выбор пал именно на двадцатый век? - Признаться честно, я иногда завидую коллегам, занимающимся историей предыдущих периодов - шестнадцатого века или даже девятнадцатого. Все, что было тогда, просто ушло. А двадцатый век - это для меня живая эпоха, которая продолжает оказывать значительное влияние на современность. И эмоционально очень сложно чувствовать себя в этой теме. Попав в ваш город, я оказался в многослойном пироге истории. И бродя по улицам, думаю об этих слоях. Например, на одном здании висит мемориальная доска, что здесь был расстрелян такой-то и такой-то. А рядом - приветственный адрес в честь той власти, которая расстреливала. В Москве это тоже есть, но там ощущение стирается за счет царящей в городе суеты. Здесь же постоянно ловлю себя на этой мысли, пытаясь понять тех людей, как нужно правильно выстраивать человеческое отношение к тем событиям и как идти не по пути повторения ошибок. - И как нужно идти, чтобы не повторить ошибок в отношении религии? - Нужно понимать, что нет ни одной религии, которая изначально бы родилась и жила на территории России. Разве что за исключением язычества. Все остальные пришли - от соседей и более дальних стран. Поэтому нет никакой изначальной единственно правильной церкви в России. Я не скрываю, что атеист и материалист по убеждениям. Но уже сорок лет занимаюсь защитой церкви, относясь ко всем религиям ровно и доброжелательно, если они действуют в рамках закона. В обществе должна существовать свобода обмена мнениями и мировоззрениями. В начале девяностых я принимал активное участие в разработке нового закона о религии в комиссии, созданной президентом Борисом Ельциным. Я выступал за то, что не нужно отдельного религиозного законодательства. Достаточно просто признать все церкви в качестве общественных организаций и приравнять их к другим общественным организациям. Это помогло бы избежать многих проблем. - Сейчас часто можно услышать об опасных религиях, деструктивных культах. На самом ли деле они существуют? - В мире нет религии, которая несет зло. Во всяком случае, за годы своих занятий религиоведением я таких не встречал. Могу с уверенностью сказать, что 99 процентов страха тех или иных религий - это не более чем наши внутренние опасения. В советские времена мы многие вещи воспринимали более спокойно. Потом пришли девяностые, и человек занялся выработкой внутреннего стержня, который поможет ему удержаться на земле. Таким стержнем для многих становилась религия, которая помогает выжить в кризисных ситуациях. Но нужно уметь отделять зерна от плевел. - Какая задача стоит перед историком, чтобы помочь в том, чтобы отделять зерна от плевел? - Каждое поколение имеет право на свой социально-политический выбор, а следующее поколение не имеет право на их осуждение или очернение. Оно может только стараться понять их. И поэтому для меня архив становится полем боя. Именно в архиве находятся свидетельства, не позволяющие говорить нам всякие нелепости о прошедшем времени. И как историки, мы должны стремиться к истине. К сожалению, лучшая литература о религии в книжных магазинах находится не на первом месте. Но ее необходимо находить и изучать. В противном случае мы станем лишь флюгерами без собственного мнения, которые двигаются по направлению ветра. Данила НОЗДРЯКОВ https://ulpravda.ru/rubrics/interview/mikhail-odintsov-net-religii-kotoraia-nest-zlo?fbclid=IwAR3aXx1X1b_bPCXdzXTa0yfpQkie_4MrrD4a3ZMApsyTgpi8TMFgWnDPc1w

03.09.2019 16:33:00 Почему крепнет антиправославный консенсус Версия для печати Обсудить на форуме В России усиливается контраст между привилегиями доминирующего вероисповедания и дискриминацией других конфессий Роман Лункин Об авторе: Роман Николаевич Лункин – доктор политических наук, руководитель Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН, главный редактор журнала «Современная Европа». Тэги: права человека, свобода совести, протестанты, рпц, конституция, политика Согласно новому законодательству, богослужение под открытым небом может считаться несанкционированной публичной акцией. Фото с сайта www.rpsc.ru К 2020‑м годам, почти как в советское время, возникает опасность внутренней изоляции православия. Безусловно, это связано не с жестокими гонениями, как ранее, а скорее с критикой и заметным охлаждением общества к деятельности церковных служителей, к руководству РПЦ. После «проправославного консенсуса» 1990‑х и 2000‑х годов, когда церковь и православие воспринимались всеми категориями общества как нечто сакральное, откат в сторону приземленного восприятия церкви в какой‑то степени совершенно естественен. РПЦ стала более живым, открытым, социально активным организмом, чем была еще в начале 2000‑х годов, и молодежь, интеллигенция увидели разные стороны церковной жизни. Но насколько сильным будет этот откат, зависит не только от самих православных верующих, но и от их окружения в обществе. В связи с этим большое значение имеет существование христианской среды, где между собой в той или иной степени сотрудничают разные конфессии. Межрелигиозный диалог, и прежде всего межхристианский, чрезвычайно важен для восприятия церкви, формирования христианской культуры в обществе, создания пространства гражданской солидарности. В плюралистическом обществе господствующая церковь (РПЦ – самый мощный гражданский институт в России) не может стать единственной. Иначе, во‑первых, она в большей степени воспринимается как часть государственной системы, и довольно трудно каждый раз объяснять (как это делают спикеры РПЦ), что это не так. Во‑вторых, в отличие от европейских стран в России секулярное постсоветское общество часто не помнит и не знает никаких религиозных традиций прошлого – постсоветский человек слишком легко воспринимает антирелигиозные идеи. В связи с этим сами священнослужители часто жалуются на равнодушие «захожан», агрессивное нежелание следовать всем церковным предписаниям и т.д. Миссия других церквей (протестантов, католиков) в этой ситуации провоцирует религиозные поиски, прививает азы христианской веры, заставляет прочитать Евангелие. Вопреки сложившемуся в православной среде мнению этот своеобразный прозелитизм (обращение потенциально православных верующих в другие церкви) не разрушает православную церковь, а лишь помогает ее росту. В большинстве случаев именно сознательные практикующие протестанты чаще обращаются в православие, чем практикующие православные в баптизм или пятидесятничество. В случае с католицизмом сложнее – волны православных периодически идут в католические общины, но масштаб переходов намного меньше, чем масштаб протестантской миссии. Однако среди прихожан других конфессий присутствует скептическое отношение к РПЦ из‑за того, что они вынужденно ощущают себя гражданами «второго сорта». На фоне вполне успешной внешнеполитической миссии РПЦ и диалога с протестантами (к примеру, Ассоциацией Билли Грэма) и Ватиканом (пиком стала гаванская встреча папы и патриарха в 2016 году) поражает предвзятое отношение к неправославным христианам внутри России. Практическое воплощение дискриминация христианских конфессий получила в рамках двух элементов государственной политики: контроля миссионерской активности и ограничений в праве владения и использования религиозного имущества. Первым стал пакет законов, принятый в 2016 году, известный как «пакет Яровой». За прошедшие три года правозащитники не раз поднимали вопрос о пересмотре этих норм в части регулирования миссионерской деятельности на Совете по правам человека при президенте РФ и корректировке расплывчатых определений миссионерства и случаев маркировки литературы. Однако четких ответов ни от Конституционного суда, ни от Верховного суда, который обобщал практику по этому закону, добиться не удалось. В итоге, по информации Славянского правового центра и центра «Сова», число дел по «закону Яровой» подходит к тысяче, а штрафов за «незаконную миссионерскую деятельность» выплачено около 7 млн руб. Штрафы накладываются за собрания религиозных групп без уведомления властей, за распространение религиозной литературы и проповеди в публичных местах, за крещение в реке или детскую площадку при храме, даже за отсутствие табличек с полным наименованием церкви на домах, где проходят собрания. Самобытный российский «налог на миссионерство» выплачивают в основном протестантские церкви (баптисты, евангелики, пятидесятники, адвентисты). Прямым следствием «закона Яровой» стало стремление властей конфисковать или по крайней мере запретить религиозные собрания в частных домах под предлогом нецелевого использования зданий (миссионерская деятельность в жилых помещениях запрещена). Все это накладывается на сложившуюся практику, когда власти не дают разрешений на строительство домов молитвы для протестантов, препятствуют их сдаче, а частные дома нельзя перевести в статус культовых зданий. В результате в 2018 году в Новороссийске снесен молитвенный дом пятидесятников (в Москве еще в 2012 году в Новокосине до «закона Яровой» был снесен дом молитвы этой же конфессии), в этом году в поселке Верхнебаканский вблизи Новороссийска общине баптистов запретили собираться в частном доме (аналогичные ситуации возникали в Краснодарском крае, Татарстане, Орле). В Туле власти собираются снести два дома молитвы – баптистов и евангельских христиан. Надо сказать, что в наиболее сложную ситуацию попали именно баптисты, которые отказываются от регистрации в органах власти с советских времен и собираются в частных домах (они объединены в Совет церквей евангельских христиан‑баптистов). Их штрафуют в массовом порядке. Основное отличие церковных дел от любых других имущественных дел – произвольная трактовка определения миссионерской деятельности не в пользу верующих определенных конфессий. Если «антимиссионерский» «закон Яровой» применяется широко в большинстве регионов России, то Закон о передаче имущества религиозного назначения религиозным организациям 2010 года местные власти к неправославным конфессиям предпочитают не применять. Вопреки просьбам верующих Католической церкви не переданы здания в Москве (храм Святых Петра и Павла в Милютинском переулке), хотя в 2017 году суд признал комплекс имуществом религиозного назначения. Власти отказали католическим общинам в передаче им храмов в Калининграде, Красноярске, Барнауле, Кирове, Благовещенске, Чите, Белгороде. В Смоленске здание костела разрушается, но его упорно не отдают общине. Формально отказы часто объясняются чисто хозяйственными причинами, на деле – отсутствуют политическая воля и желание отдавать церкви, некогда принадлежавшие неправославным конфессиям, их правопреемникам. Евангелическо‑лютеранской церкви (ЕЛЦ) России (глава – архиепископ Дитрих Брауэр) власти не возвращают исторические здания храмов в Краснодаре и Смоленске. Особая ситуация по неизвестной причине сложилась в Крыму, где после 2014 года ЕЛЦ заявила свои права на кирхи. Власти фактически отказываются передавать здания в Евпатории (здесь строение оказалось на территории, принадлежащей Минобороны РФ, оно постепенно разрушается), Ялте, Судаке, Симферополе (община собирается в пристройке к храму). Справедливости ради надо сказать, что в 2017–2018 годах власти передали в собственность ЕЛЦ храмы в Москве и Ярославле (хотя депутаты местного заксобрания предлагали отдать кирху РПЦ). Другой крупной юрисдикции – Евангелическо‑лютеранской церкви Ингрии – власти Петербурга в 2018 году отказались отдавать историческое здание Дома причта на Кирочной улице. У баптистов и евангельских христиан своих исторических зданий практически нет. Но баптистам власти отказались передать дома молитвы в Калининградской области, которые до 1945 года использовались как культовые здания. Союз баптистов России также не может уже много лет вернуть или хотя бы получить доступ к сохранившемуся Дому Евангелия в Петербурге, где в начале ХХ века собиралась община евангельских христиан Ивана Проханова. О компенсациях за снесенные в советский период дома молитвы (как правило, частные) даже не идет речи, учитывая, что и современные собрания в жилых домах подпадают под штрафы и запреты по «закону Яровой». Проблемы возникают и у таких традиционных конфессий, как старообрядчество. Здания отказываются отдавать старообрядческим общинам в Саратове, Кирове, Петербурге (Чубыкинская богадельня), Москве. Правда, после того как президент Владимир Путин посетил Рогожскую слободу в 2017 году, староверам была обещана поддержка. Власти помогали в реставрации комплекса Рогожской слободы, начали процесс переселения старообрядцев из Латинской Америки в Сибирь. Но есть и другие примеры. В 2018 году в Иванове власти передали храм старообрядцам – но тогда, когда он уже сгорел. В июне с.г. в Сочи строящийся старообрядческий храм был опечатан и находится под угрозой сноса по жалобе фонда «Талант и успех», так как храм оказался выше построек образовательного центра «Сириус». В августе с.г. правительство Москвы ответило отказом на ходатайство воссоздаваемой старообрядческой общины храма Успения Пресвятой Богородицы, что на Апухтинке (Таганский район столицы), о проведении молебна у здания. Можно и далее продолжать перечисление бесконечных мытарств христиан в России. Беспорядок в религиозной политике и применении законодательства очевиден. Вместо культивирования среды отчуждения в мире верующих – самых активных граждан – стоит подумать о том, как создать солидарное общество, которое в конечном счете выгодно всем. Путь выхода из ситуации должен быть комплексным. Из‑за царящего произвола в стране неизбежно создание единого органа по взаимодействию с религиозными объединениями и политике в этой сфере. Сейчас верующие не знают, к кому обращаться, а единой информацией о религиозных институтах никто не обладает. Чтобы не ассоциироваться с Советом по делам религий времен СССР, у нового органа не должно быть контрольных функций, но подразделения в региональных органах власти быть должны. Существующая Российская ассоциация религиозной свободы как общественная структура вполне может заниматься не только анализом ситуации за пределами России, но и налаживать диалог церквей и традиционных религий на местном уровне внутри страны. На низовом уровне готово прервать молчание и православие: молодое духовенство в РПЦ вполне открыто к общению и обмену опытом с другими конфессиями (хотя иногда скрывает это от руководства). Российское государство часто жестоко и бесцеремонно наводило порядок в духовной сфере, пришла пора ценить каждого верующего и каждую общину. http://www.ng.ru/ng_religii/2019-09-03/12_471_antiortodox.html

«Большая часть научных статей — это красиво упакованный мусор» 07:00, 14.07.2019 19 Социолог Анна Кулешова о плагиате в науке и «батраках» и «хозяевах» в вузах Фото: facebook.com Кандидату наук, редактору и многодетной матери Анне Кулешовой в какой-то момент надоело терпеть плагиат в научных статьях, которые она редактировала. И она выступила перед научным сообществом, рассказав о произволе в этой сфере и неправильных управленческих решениях, которые влекут за собой появление большого количества «мусорных» статей. Следующим шагом было создание Совета по этике научных публикаций. В интервью «Реальному времени» Анна рассказала о том, как совет борется с плагиатом и фальсификациями. «Куда ты полезла? У меня 20-летний бизнес. Тебе ноги вырвать — спички вставить?» — Анна, как был создан Совет по этике научных публикаций? — После защиты диссертации я отработала около пяти лет редактором в Академиздатцентре РАН, в журнале «Социологические исследования». Ко мне на редактуру систематически попадали тексты с плагиатом. Тогда уже работала система «Антиплагиат», поэтому я время от времени говорила авторам: «У вас плагиат в статье! Как вы могли?!» А мне в ответ: «Ну и что ты, редакторша, сделаешь?» Делилась с коллегами: «Знаете, обнаружила, что эта статья уже была опубликована, тут еще и авторство изменено». Мне возражали: «Ну, Ань, ты понимай свое место, ты что, на целого академика наехать решила?» И я, честная многодетная мать, совершенно озверела в какой-то момент от мысли, что всю оставшуюся жизнь буду редактировать статьи с плагиатом, что ничего нельзя изменить. Не могу сказать, что у меня были сверхкомпетенции в области научной этики, есть люди, которые занимаются этой темой предметно, хорошо подкованы, знают теорию и историю. Но у меня был практический опыт и желание что-то делать. Понимала, что речь идет не только о сфере науки, ведь люди с такими публикациями становятся потом докторами, ректорами. Это фальшивые медики, чиновники, издающие безумные приказы. И я решила, что хотя бы попробую изменить ситуацию. — И в 2016 году выступили на конференции, организованной Ассоциацией научных редакторов и издателей… — Да, выступила очень эмоционально. Если кратко пересказать, то сводилось к следующему: «Необходимо все это остановить, издания-«хищники» публикуют плагиат, тексты, которые не проходят рецензирование, распространено приписное и подарочное авторство, и на это нет никакой управы. Это информационные шумы, это не наука, а конь в пальто». И зачитала декларацию, которую мы составили вместе с коллегами, где объяснялось, в частности, почему плагиат — это плохо (к нашему удивлению, не все люди в зале понимали это). И когда стала ее зачитывать, выяснилось, что на конференцию пришли представители журналов-«хищников». Они улюлюкали, напрямую подходили и говорили: «Куда ты вообще полезла? У меня двадцатилетний бизнес. Тебе ноги вырвать — спички вставить?» Подошла мощная женщина, сказала, что волосы мне повыдергает. У меня в этот день был второй доклад, и я писала коллеге, что, может, не выступать уже мне в этот день, а она ответила: «Аня, волосы подбирай и продолжай». Так слова, сказанные в нужное время, меняют историю. В тот день четко сознала, что нужно либо занимать трусливую позицию, позволять этому всему продолжаться и ждать, когда какая-нибудь другая Аня Кулешова озвереет от перспективы всю жизнь читать «мусорные» статьи, либо рискнуть самой. То есть когда за мою кандидатуру проголосовали, я не стала отказываться, хотя уже было ясно, что просто не будет. Так появился совет. — Кто в него входит, помимо вас? — Все члены совета знают друг друга, поскольку являются постоянными участниками конференции, которую на протяжении многих лет организует Ассоциация научных редакторов и издателей (АНРИ). Президент Ассоциации, Ольга Владимировна Кириллова, много лет ведет активную работу по улучшению российских научных изданий, она знакомит нас с иностранными специалистами и стандартами, объединяет редакторов в полноценное профсообщество. В совете удалось объединить представителей Scopus, РИНЦ, «Диссернета», «Антиплагиата», Web of Science, Общества научных работников, «Диссеропедии», ведущих вузов, таких как НИУ ВШЭ, редакторов сильных журналов. Мы собрали всех независимых интересантов. Состав опубликован в открытом доступе, и когда мы отправляем письма, то подписываемся всеми членами совета. Все эти люди вносят вклад в то, чтобы у нас сформировалась цивилизованная научная сфера, а не дикая. — А что дает участие таких организаций, как Российский индекс научного цитирования или международный Scopus? — Например, мы рекомендуем отозвать статью, а журнал говорит: «Идите вы в баню, у нас бизнес такой, мы их десятками будем публиковать, плевать нам на ваши рекомендации». Тогда Российский индекс научного цитирования может принять эту информацию во внимание и, проанализировав ее по дополнительным параметрам, принять решение, является ли этот журнал добросовестным или все же это «хищник». Если последнее — он исключит его из своей базы. Также мы оперативно передаем данные в Scopus и WoS, если видим, к примеру, что какой-то научный журнал выпускает по 40 статей одного и того же автора (пусть даже это не российский журнал, а индийский). Такой консолидации, как у нас, кажется, нет нигде в мире. И она дает свои результаты. А еще недавно появилась комиссия РАН по противодействию фальсификации исследований. Так что количество фронтов, по которым идет работа, увеличивается. Андрей Ростовцев («Диссернет»), Виктор Глухов (РИНЦ) состоят в этой комиссии, я тоже, это позволяет эффективнее преобразовывать ситуацию к лучшему. «Люди стали думать, что плагиат текста — это плохо, но плагиат идей — нормально» — Вы сказали, что научная сфера в России была дикой. Что это значит? — Основная дикость, на мой взгляд, заключается в том, что нормализовалось ненормальное. Пусть это будет плагиат, пусть это будет нарисованное социологическое или медицинское исследование — на все это был один ответ: «А что такого? Все так живут!» Наука превращалась в фантасмагорию, мы пришли к ситуации, когда опираться на научные публикации стало невозможно. Любая глупость могла быть безо всякого рецензирования напечатана в журнале, называющем себя научным. С другой стороны, мы все больше и больше оказывались во власти людей, публикующих фейковые исследования и фабрикующих данные. Они занимают посты, принимают управленческие решения, и мы все оказывались и оказываемся их заложниками. Третий момент — люди потеряли веру, что может быть по-другому. Это самое страшное. «Это не я плохой, это жизнь такая». «Я что, могу отказать, если меня принуждают? Я человек подневольный». «Разве можно отозвать статью, если у меня сплагиатил ее статусный человек?» Управленческие решения, такие как повышения публикационной активности, приводят к тому, что на первый план вышли агрессивные и беспринципные люди, которые легко входят в преступные сговоры, без труда симулируют научную активность, и им это занятие, заметьте, не противно. А те, кто олицетворяет собой образ тихого интеллигентного ученого, оказались на обочине жизни. И если жить не одним днем, а думать о будущем, то это все по-настоящему пугает и кажется диким. — И что изменилось с момента образования совета? — Почти каждое выступление совета на внешних площадках оканчивается словами: «Как здорово, что вы существуете. Как здорово, что появилась надежда, что можно жить по-другому». Раньше у тех, кто хотел жить иначе, жить и работать честно, была, тем не менее, установка, что иначе не выйдет, их просто выкинет на обочину жизни, вот и все. Сейчас же мы пытаемся вернуть репутационные механизмы. Большие усилия прилагают АНРИ, «Диссернет», РИНЦ, «Антиплагиат», ОНР, РАН. Мы все вместе боремся за то, чтобы люди снова поверили, что можно добросовестно заниматься наукой, писать статьи, необязательно никого приписывать в соавторы, можно найти защиту, если у тебя украли текст и т. д. и т. п. — А количество плагиата уменьшилось? — Формально — да. Мы (в данном случае корректнее говорить об «Антиплагиате» и «Диссернете») его видим меньше, чем 10 лет назад. Но это не совсем правда. Потому что непредвиденным последствием работы Совета по этике, «Диссернета» и «Антиплагиата» оказалось то, что люди стали прикладывать массу усилий к тому, чтобы плагиат был не виден для машины. А также они стали думать, что плагиат текста — это плохо, но плагиат идей — нормально. Формально сегодня меньше плагиата, но «мусорных» статей и диссертаций меньше не стало. Они могут быть без плагиата. Например, недавно видела такую статью: «Прогнозирование курса валют по астрономическим данным с использованием искусственного интеллекта». И она опубликована в журнале, включенном в перечень ВАК. Плагиата нет, но это красиво упакованный мусор. И такого мусора становится чертовски много. Пока не поменяется ситуация с репутационными механизмами, пока не начнут приниматься вменяемые управленческие решения, вряд ли что-то изменится. «Волна паники перед прививками пошла из-за одной недобросовестной публикации» — А какие управленческие решения нужны? — Было принято решение по увеличению количества научных публикаций. Логика, вероятно, была такая: если есть наука, значит, есть научные публикации; если хочешь иметь в стране хорошую науку — прикажи, чтобы было много публикаций. За научные статьи ввели выплаты и бонусы университетам и преподавателям. Но при этом никто не ввел KPI по рецензированию. Человеку невыгодно рецензировать, за статью ему доплатят, а за то, что он будет читать чужие тексты, — ничего. И так слабенький институт рецензирования благодаря этому решению проседает еще сильнее. Многие научные статьи выходят вовсе без рецензий (думаю, таких статей более ста тысяч в год, чтобы вы понимали масштаб). Но рецензирование — это основа основ, именно оно защищает от ошибок, манипуляций с данными. А еще авторы, чтобы получить доплаты, вместо одной хорошей статьи публикуют десять, размазывая мысли по бумаге, добавляя в них воды. Ответственность за такое управленческое решение никто не несет. А оно, по сути, провоцирует на преступление. Человек, чтобы выжить, вынужден имитировать большое количество публикаций. Или, например, управленческое решение по повышению количества публикаций российских ученых в международных журналах. Это приводит к глобальному научному серфингу. Автор, условно, занимался социологией российского села. За рубежом это совсем не интересно. И он сегодня занимается ЛГБТ, но не потому, что это новая сфера научного интереса, а потому что по этой тематике статьи легко публикуются в иностранных изданиях. И все свое, наработанное годами, он откладывает. Социогуманитарные науки вынуждены ориентироваться на международный интерес, подыгрывать, происходит вытеснение собственных научных задач. И то, что ты живешь и работаешь в России, а оценивают тебя за рубежом, ты постоянно конкурируешь с аборигенами, — это сложно, хотя я всеми руками за вхождение в международное сообщество. Но не такой ценой, что ученые начинают уходить со своих тем и фабриковать данные. И идут они на это не потому, что плохие, в других условиях им бы в голову не пришло подобным заниматься. — В каких отраслях больше фальсификаций научных публикаций? — Юриспруденция, экономика, медицина. Причем когда фабрикуют медики, это фатально. Это могут быть сфабрикованные исследования, данные, на основании которых потом создаются лекарства. Например, все знают про антипрививочников. Однажды я выступала по теме отозванных статей, в зале были представители Scopus, они сказали, что волна паники перед прививками пошла как раз из-за недобросовестной публикации одного педиатра. Он хотел выделиться, опубликовал фейковые данные, на основании которых изменили график прививок, в итоге это привело к смертности и мутациям. Эта статья была отозвана, но паника распространилась по всему миру, и мы видим возвращение многих болезней, которые были побеждены. Обычному человеку кажется, что научная публикация не такую уж и ценность представляет: подумаешь, зачем целый Совет по этике вокруг них создавать, но последствия бывают очень серьезные. «В вузах люди делятся на «батраков» и «хозяев» — А что такое «подарочное авторство»? Я читала страшные истории о том, что рассылается приказ по университету, согласно которому все сотрудники обязаны приписывать в авторы ректора. Неважно, по математике ли статья, по медицине или по истории. Это оно? — Приписное и подарочное авторство — это более-менее одно и то же. В тексте появляется фамилия человека, который не внес научного вклада в работу. Иногда это бывает «мирное» подарочное соавторство, когда человек говорит, что это «мой научный руководитель, он уже старенький, и если я его буду приписывать, он получит надбавку». Это более-менее безобидно, хотя и вносит искажения в наукометрические показатели. Хуже, когда человек с тем, чтобы выполнить все приказы, желая накрутить свои показатели, пользуется административным ресурсом. Например, реальный и не единичный случай, когда на кафедре принуждают студентов писать статьи и обязательно ставить в них фамилии педагогов. Профессорско-преподавательский состав принуждают к подобному деканы и проректоры с ректорами. Когда я говорю об этом на выступлениях, нередко срываю аплодисменты. И они становятся лакмусовой бумажкой, ведь прямо говорить об этом не принято, но проблема реальна и масштабна: в вузах люди делятся на «батраков» и «хозяев». Кто-то «батрачит», пишет статьи, хорошие, без плагиата, но потом в них ставят фамилию ректора или завкафедрой. Так формируются репутационные искажения. Мы думаем, что человек молодец, что это его статьи, а они ни разу не его. Но именно он становится экспертом. Он принимает решения, кому давать гранты. Понимаете, здесь возникает масса этических «засад». И с доказательностью здесь все сложно. Можно предположить, что если у человека статьи идут по математике, физике и истории, вряд ли он автор их всех. Вот только доказать трудно. И еще такой серьезный момент — проблема не только в том, что за это не наказывают, но и в том, что за это доплачивают. Если бы ректор не имел доплаты за каждую статью, ему бы не было нужно такое количество публикаций. Получается, что недобросовестное, неэтичное поведение целесообразно. А этичное нецелесообразно, ты будешь дурак дураком, лапу сосать. Причем тебя еще и выгонят, скажут, что ты неэффективен: «Сколько ты статью пишешь? Целый год? Учись выдавать научные тексты в модели фастфуда». Бывают смешные случаи. Спрашивали, можно ли посмертно приписать ученого, он умер десять лет назад, но хотят его в соавторы поставить. Отвечаю: «А как вы текст согласовывать будете с покойником?» Приписное авторство стало расцветать. Это следствие все тех же безответственных решений. Сегодня массово идут рассылки, условно: «Статья в Scopus по экономическим наукам, заплатите 300 долларов и станьте соавтором». Вы платите и оказываетесь в международной коллаборации какой-нибудь статьи на английском. И уже нельзя четко сказать, кто перед вами — мошенник или порядочный человек. Вы не знаете, кому доверяете экспертизу, вдруг он все эти публикации с зарубежными соавторами купил? Когда мы только начали работать с РИНЦ, они для экспертизы пригласили людей с высокими индексами Хирша. Я очень сопротивлялась: «У меня к таким много вопросов, слишком высокий Хирш — повод для вдумчивого анализа. А если за ним стоят накрутки и сговоры? Вдруг были сговоры по цитированию? Или приписное авторство?» В Советском Союзе приписывать фамилии директоров институтов к научным публикациям было святым делом. Это как традиция, хороший тон, и когда говоришь, что приписное авторство не есть хорошо, отвечают: «А как я могу начальника не приписать, он же ничего не будет публиковать, он же по уши занят административной работой, да он нас просто вышвырнет!» При мне была сказана фраза столичным ректором: «Пойдете на фиг окурки у метро собирать». Это обращение к профессорско-преподавательскому составу в ответ на сопротивление… — Как развивается бизнес по платному написанию диссертаций, рефератов? — Все явления, с которыми мы сталкиваемся в пространстве научных публикаций, не являются специфичными и уникальными только для данной сферы. Реклама алкоголя запрещена, а продажа нет. Здесь то же самое. Удалось провести запрет на рекламу этих услуг. Но насколько это остановило… Созданы условия для того, чтобы это было нужно. Бывают случаи, когда дешевле заплатить за написание статьи или своровать ее, получить надбавку, чем не выполнить безумный план по публикациям и вылететь из университета. Повторюсь, созданы условия, делающие неэтичное поведение целесообразным. Спрос рождает предложение. А спрос рождается из-за кривых, необдуманных управленческих решений людей, которые, рискну предположить, сами привыкли фальсифицировать тексты или не писали их никогда самостоятельно. «Если позволишь себе два-три дня простоя, потом можно неделю разгребать завалы» — Как строится работа вашего совета? Кто к вам может обратиться? — Ко мне на почту приходит от трех до двадцати обращений в день со всей России. Как правило, людям больше попросту не к кому обратиться. Бывают сложные вещи, требующие дополнительной экспертизы, иногда о сложившейся ситуации рассказывают на условиях анонимности, чтобы мы могли к проблеме в университете подойти с другой стороны, не создавая конкретному человеку проблем. Я эти обращения обрабатываю ежедневно, на что-то сразу отвечаю, что-то агрегирую и к концу квартала пять-десять тем выношу на заседание совета. На него приходят по возможности все члены совета, кто-то подключается по «Скайпу». Так, когда РИНЦ услышал о проблемах с ретрагированными (отозванными, — прим. ред.) текстами, он стал вносить в профиль авторов информацию, что у них не только 100 публикаций было сделано и 78 раз они процитированы, но и что 10 из них отозваны за плагиат. Для работодателей и грантодателей это важная история. Фото rasep.ru Если говорить о ретрагировании статей, то изначально «Диссернет» ведет мониторинг, программисты работают по своим алгоритмам. Они выдают нам списки проблемных журналов, статей. Плюс поступают обращения, заявители сообщают о краже своих статей/диссертаций. Эти данные проверяют волонтеры (как правило, это сотрудники университетов и редакций с учеными степенями), машина ведь может ошибаться, а люди — оговорить коллег. Нашим волонтерам низкий поклон. После волонтеров информацию дополнительно проверяют члены совета. Потом идет рассылка писем, опять же силами волонтеров, в которых мы рекомендуем, чтобы тексты отзывали. Сейчас к этому направлению деятельности присоединилась комиссия РАН по противодействию фальсификации исследований. — То есть это безвозмездная работа? — У всех членов совета есть основная работа, где они получают зарплату. Я вот работаю во ВЦИОМ. Все члены совета — профессионалы, и нам всем интересно, чтобы ситуация в стране поменялась, мы, можно сказать, патриоты, профессионалы и волонтеры в одном лице. — У вас трое детей, хватает ли времени на все это? — Мне несложно быть многодетной матерью, если бы я оказалась без семьи и детей, это было бы по-настоящему трудно. Мне не сложно быть причиной жизни. Понятно, что работа и деятельность совета отнимают много времени. Я работаю 24/7. Если позволишь себе два-три дня простоя, потом можно неделю разгребать завалы. Но мне интересно быть причиной изменений к лучшему. Дети видят, что я пытаюсь изменить мир, что думаю о будущем. Они в курсе работы совета, бывает масса интересных случаев, про которые я им рассказываю. И самое главное — в мою жизнь приходят очень интересные люди. Вокруг становится все больше потрясающих профессионалов, потрясающих личностей, и чем больше делаю, тем больше их вокруг. Как бы я с ними пересеклась, если бы сидела в редакции и закрывала глаза на все нарушения, идущие через мои руки? У меня нет границы между работой и жизнью. Работа вплетена в ткань повседневности. Думаю, семья немного страдает, но в целом все уже привыкли к такому режиму. Иногда, конечно, устаешь, думаешь: «Да гори оно все синим пламенем». Как правило, вскоре прилетает благодарность или какая-нибудь хорошая новость, тогда говорю себе: «Ну ладно, Анька, все не зря, попыхтим еще». — А благодарности за что? Можете привести примеры, когда ваша деятельность помогла конкретным людям? — Например, удается отозвать статью. Представьте, провинциальный вуз, у преподавателя украли текст, он заикнулся об этом, но ему объяснили, что надо сидеть тихо. Он и сидит, а этот текст оказывается значимым для научного сообщества, но на конференции и интервью зовут совсем другого человека, а автор чувствует свою беспомощность и никчемность. И тут получается отозвать статью, вернуть законное авторство и внести в профиль обидчика в РИНЦ информацию о плагиате. Были ситуации, когда какие-то вузы после моих лекций вводили надбавки за рецензирование. И сотрудники говорили потом, что у них началась новая жизнь, к ним начали по-другому относиться. Что-то там наверху поняли... Или вот журнал был слабенький, плохонький, а потом послушали выступления членов совета да и отозвали 50 статей, поменяли состав редколлегии. Прошла пара лет, они пишут, что вошли в международные базы данных, стали другими. Повторюсь, мы становимся причиной изменений к лучшему. Это здорово. Одним сильным журналом стало больше. Классно же! Или вот пишут студенты: «Мы про вас слышали, хотим опубликоваться в таком-то журнале, задались вопросом: стоит или не стоит?» То есть потихоньку все меняется, у молодежи появляется осознанное отношение. Их же никогда не было принято учить нормам научной этики. Когда выступаю перед редакторами, говорю им: «Вы стражи здравого рассудка, стражи науки. Зло должно заканчиваться на вас». Российская наука меняется, и я чувствую, что тоже к этому причастна. Это дает силы. Наталия Федорова, фото предоставлено Анной Кулешовой Справка Анна Кулешова — председатель Совета по этике научных публикаций Ассоциации научных редакторов и издателей. Руководитель департамента издательских программ ВЦИОМ, кандидат социологических наук. ОбществоОбразование Источник : https://realnoevremya.ru/articles/144796-sociolog-anna-kuleshova-o-plagiate-v-nauke?fbclid=IwAR1h1OIcfI-AMg4etd6EOl64NAGaS15RprEqXx3JcRxlsk4ZKahkQbApXMo https://realnoevremya.ru/articles/144796-sociolog-anna-kuleshova-o-plagiate-v-nauke?fbclid=IwAR1h1OIcfI-AMg4etd6EOl64NAGaS15RprEqXx3JcRxlsk4ZKahkQbApXMo

26.03.2019 Ж. Тощенко, член-корреспондент РАН Наперстничество на поле нравственности Сами по себе этические (нравственные) отношения не существуют. Они непосредственно вплетены во все многообразие проявлений государственной политики, в деятельность экономических организаций и общественных учреждений, являются аспектом любых форм и видов коммуникации. И главное - они не существует без тех, кто олицетворяет их сущность и содержание в процессе их возникновения и функционирования. Поэтому, на мой взгляд, уместно специально рассмотреть те типы личностей, которые прямо или косвенно участвуют или претендуют на участие в государственной и общественной жизни и соответственно демонстрируют свою деятельность в публичном и частном пространстве. Но соблюдают ли они нравственные начала, руководствуются ли тем, о чем говорил великий философ И. Кант: «Две вещи поражают мое воображение: звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас». Так соблюдают ли этот нравственный закон те, от которых зависит настоящее и будущее современной России? Моя глубокая убежденность, что наряду с профессиональной компетентностью и организационными способностями важнейшей стороной деятельности людей, причастных к принятию ответственных управленческих решений, является этический компонент. Однако реальностью является тот факт, что об этой стороне их деятельности не принято говорить ни в публичном, ни в приватном плане. Преобладает в основном экономический, реже политический и/или правовой аспект, когда о нравственной стороне дела вроде бы не стоит или даже неуместно говорить. Поэтому, когда характеризуются всяческие этические деформации, обычно ограничиваются описанием отдельных случаев, делают акцент на результаты нарушения экономических и финансовых законов, на несоблюдение политических предписаний, оставляя в стороне анализ поступков тех, КТО вовлечен в антинравственные действия, отношения, коммуникации. Поэтому можно попытаться дать научно-обоснованную картину того - а что представляют собой эти деятели с точки зрения морали, этики, когда они игнорируют или интерпретируют требования и правила морали в своекорыстных интересах на глазах общества и окружающего мира. Причем сравнение их действий и поступков позволяет мне назвать их наперстничниками, так как нравственными ценностями они манипулируют как шариками в этой игре, заранее рассчитанной на обман тех, кого они вовлекают в свои действия. Если попытаться выявить общие характеристики для всего многообразия этого типа деятелей, то их можно свести к следующему. Они олицетворяют специфические, порой аномальные, экстравагантные формы общественной (публичной) активности, оказывающих серьезное влияние на политические, экономические и социальные процессы. Во–первых, анализ поведения данных типов личности показывает, что многим из них присуще неуемное, неограниченное и даже патологическое стремление к обладанию властью. Власть для этих людей становится самоцелью, ради которых эти люди готовы сменить идеологические позиции, шагать через трупы, друзей превращать во врагов и наоборот. Этой категории людей присуща беспринципность, готовность пойти на всевозможные ухищрения ради обладания властью. Среди них немало тех, кто жаждет власти, но был ее лишен по тем или иным объективным обстоятельствам и субъективным причинам. И поэтому приход их к власти знаменует своеобразный реванш, как показатель достижения вожделенной цели. Эта общность людей нередко жаждет мести над теми, кто, по их взглядам, препятствовал им занять «властные» позиции. Нередко среди этой категории людей были и такие, которые в условиях советской власти были допущены к участию в руководстве политическими и общественными процессами, но считали себя обделенными, не достигших более желаемых высоких постов и более престижного социального положения, чем то, которое они занимали. С пониманием собственной «недооценки» они стремятся (претендуют, рвутся) к получению более ощутимых властных полномочий, чем они обладают в настоящее время. Во–вторых, наперстничникам присуще явное или скрытое (недекларируемое) стремление к славе, к известности, к паблисити. Для этой категории людей важно быть на виду, претендовать на выражение общественного мнения, на приоритетное слово в политике, на социальном поприще. Болезненная реакция этих людей на любое «умолчание», забвение их действий приводила нередко к эпатажу, к провокациям, возбуждающим общественное настроение. Этот тип личности готов на самые разнообразные акции, чтобы поддержать интерес к своей персоне и ради этого готовых осуществить такие действия, которые бы позволяли быть в центре общественного внимания. Такие эпатажные личности нередко выходят на широко признаваемое общественное поприще через серию скандалов, мобилизующих интерес общества или отдельных его слоев, по крайней мере, тех, от кого зависит дальнейшие перспективы в карьере. Это болезненное стремление к славе побуждало подобных персон участвовать во всех акциях, которая бы привлекали внимание любых аудиторий, желательно в больших масштабах. Этим можно частично объяснить «любовь» этих лиц к СМИ и особенно к телевидению, ибо они позволяют донести их идеи и фантазии, а порой и бред до миллионной аудитории, тем более, что и телевидение в свою очередь (ибо и там было немало невменяемых персонажей) поддерживало их эпатажное поведение, видя в нем расширение своей аудитории, своей поддержки. Стремление к паблисити у этих людей выступает как самодовлеющая величина, поглощающая все умыслы, все желания, все время и все усилия. В–третьих, показателем облика наперстничников выступает патологическая жажда обладания богатством, ради которого осуществляются различные махинации, организуются неблаговидные, а порой и преступные акции, используются различные лазейки и прорехи в законодательстве, мобилизуются личные и групповые связи. И если в других странах богатство достигалось долголетней и упорной работой, то в постсоветской России были использованы самые разнообразные способы его достижения: создавались финансовые пирамиды, организовывались ваучерные и залоговые аукционы, всемерно практиковались угрозы и насилие вплоть до физического устранения конкурентов или просто стоящих на их пути людей, осуществлялись лжебанкротства, добывались неоправданные льготы. Поэтому не удивительны такие феномены как портфельные инвесторы (банкиры), которые добивались своего могущества за счет «игр» на финансовых рынках, за счет многочисленных махинаций, достигая, таким образом, поразительных масштабов богатства, не вложив ни одного рубля в производство, в созидание материальных и духовных ценностей. Такая тенденция породила не только олигархов и близкие к ним круги, но и такие мистические личности как Полонский, богатство которого зиждилось на награбленных богатствах, на обнищании большинства населения, на слезах пенсионеров, но который ничтоже сумняшися говорил, что тот , кто не имеет миллиарда, пусть идет в ж… И наконец, нельзя сбрасывать со счета и личностные характеристики, которые можно выразить через властолюбие, тщеславие, необузданные амбиции. Эти персонажи легко меняли свои политические взгляды и пристрастия, активно использовали метод «надевания чужих масок». Но эти характеристики по-разному проявляются у различных типов деятелей – у кого-то можно обнаружить все эти характеристики, у кого две и/или одну из них. Остановимся на каждой из таких комбинаций этих черт. Опыт классификации Что касается классификации этих типов личности, то мы остановимся только на тех из них, которые характеризуют специфичность и особость проявлений их сознания и поведения. Эта первая предварительная оговорка. Вторая состоит в том, что мы берем для анализа не всех субъектов современного исторического процесса, а только представителей власти и капитала, общественных деятелей, ибо эта среда дала практически все формы и виды наперстнической деятельности. Таким образом, объектом анализа являются политические деятели, активные игроки рыночной экономики, представители СМИ, которые характеризуются специфическими, нетривиальными и аномальными (в современном смысле слова) формами сознания и поведения. Если еще больше конкретизировать задачи, то представляет интерес те общественно значимые черты как официальной, так и личной деятельности, которые оказывали(ют) деструктивное влияние на ход государственной и общественной жизни России. Следует особо подчеркнуть, что нравственное наперстничество многолико, многообразно. Оно как явление эпохи предстают перед нами во всем противоречивом обличье, так как причины, их порождающие, не являются однопорядковыми и однозначными. Но тем не менее можно с полной уверенностью утверждать, что именно это явление наряду с парадоксальностью и фантомностью олицетворяют современную эпоху в нашей стране. Они являются мощным дестабилизирующим фактором. Опасность этого явления заключается также и в том, что они активны и самым губительным образом участвуют в манипулировании общественным мнением. Для первого типа важны все три основных притязания – богатство, власть и слава. Этому типу соответствуют такой своеобразный тип сознания и поведения как «авантюристы» (типичным представителем которых в 1990-е годы выступал олигарх Б. Березовский), хотя число их значительно, и они проявляют себя только в меньших пропорциях и масштабах. Все три компонента в поведении этого типа не просто существуют наряду друг с другом, но они обеспечивают функционирование, взаимокомпенсацию и взаимодополнение друг друга. Причем все они олицетворяют безудержную страсть иметь сразу все эти черты, сопротивляясь каждой попытке со стороны посягнуть на хотя бы одну из них. Ради капитала, власти и славы они готовы пойти даже на преступление, на нарушение всех клятв и обязательств, лишь бы добиться желаемого. На любую попытку лишить их этих возможностей видеть себя на вершине экономического, политического и публичного поприща, они готовы ответить всеми возможными мерами – от подкупа нужных им людей до морального и даже физического устранения мешающих им персон. Так бывший губернатор Сахалинской области стремился не только бесконтрольному властвованию над регионом, не только к приобретению бесчисленному объектов недвижимости по всей стране и за рубежом – он хотел выглядеть респектабельным деятелем. Чего стоит его придание массовой огласке, в том числе и центральных СМИ, сооружение одного из самых значительных церковных соборов на Сахалине, за что он лично был удостоен ордена от Патриарха всея Руси, что также было широко разрекламировано. Примерно по этому пути пошли и бывшие губернаторы Удмуртской, Мари-эл и Ком республик, не щадящих финансовых ресурсов для демонстрации своих «человеческих» и «гуманных» устремлений. Чем не прием наперстничества - умело переставлять «шарики» так, чтобы на кону был тот, который прославлял нравственность этих деятелей. Для достижения своих хищнических целей наперстничники могут менять мировоззрение, идти на всяческие комбинации с капиталом, покупать влияние (через СМИ и «близкие» отношения с нужными им людьми. Второй тип наперстничников преследует достижение богатства и власти. Особенно наглядно он воплощается в таком типе личности, который можно условно назвать «нуворишами», которые нашли свое наиболее яркое и наглядное воплощение в идеологии ряда современных олигархов, различных комбинаторов в виде «эффективных управленцев», которых полным полно в государственных корпорациях, но не только в них. Эти деятели обычно не претендуют на известность, на паблисити – они удовлетворяются теневой властью и наличием, обладанием немалыми материальными и финансовыми ресурсами. К чему это приводит, говорят данные ежегодного доклада World Wealth Report: только за 2018 г. число мультимиллионеров с состоянием свыше 30 млн долларов в России выросло на 7%, показав самые высокие темпы прироста в мире. Что касается миллиардеров, то по итогам 2018 г. Россия заняла 5 место в мире – 101 человек. А если сопоставить с тем, что по официальным данным с 2012 г. реальные доходы среднестатического россиянина уменьшилось на 12%, а число бедных выросло с 14 млн до 22 млн. Отсюда становится понятным, почему многие из нуворишей стремятся стать депутатами если не Государственной Думы, то других выборных органов – это мощная и крепкая гарантия их неприкосновенности, благородный образ депутата и надежная защита собственности при всяких сомнительных попытках разобраться с путями и средствами ее приобретения. В этой ситуации поражает утверждение некоторых представителей этого круга, что хищение, присвоение национального богатства оправдывается «заботой» о будущем страны, народа. Именно от них можно слышать такие суждения, что, мол, построенные дворцы, накопленное богатство, хотя и принадлежит лично кому–то, но они все равно образуют национальное достояние, ибо они могут перейти и в другие руки и что, мол, общество, в конечном счете выигрывает от этого. Нередко «хищники» используют и такой прием: да, мол, первое поколение владельцев богатств (как, например, в Америке) – это поколение хищников, грабителей, но их дети, внуки (следующее поколение) – это достопочтимые члены демократического общества. Опасность этого типа связана и с тем, что многие из них с получением экономического могущества начинают претендовать и на политическую власть. Третий тип – мутанты - ориентирован на славу и богатство. Для мутантов характерен следующий алгоритм поведения. В течение значительной части жизни они придерживались одного мировоззрения, а затем – в период перелома – объявляют себя сторонниками прямо противоположных идей и убеждений. Ярчайший пример - бывший член Политбюро, секретарь ЦК КПСС А.Яковлев. Причем, это отвержение происходит в форме не просто отречения, а их жесточайшей критики. При этом такие люди претендуют на обладание властью, независимо от того, какую окраску она приобрела. Своими «оракульскими» открытиями они нередко попирают нравственные начала, ибо отказ от прежних убеждений превращается в распродажу этого отказа, торговлю новыми убеждениями и критики старых идей. Они не руководствуются христианской моралью, что если «прогрешил», то останься наедине с богом, со своей совестью и только с ними размышляй об изменении своей жизненной позиции. В ином случае, эта мутация говорит не об изменении сознания и поведения, а о перерождении всех человеческих начал. И в этом процессе мутации они не забывают о своем благе, во всю торгуя своими новыми убеждениями. Этому типу наперстничников соответствуют «блуждающие форварды (шатуны)». Мы можем наблюдать многочисленные примеры «миграции» таких персон из одной партии (или общественного движения) в другую, затем в третью, четвертую и так до бесконечности. Причем, это почти всегда сопровождалось(ется) кардинальным изменением ранее провозглашенных принципов, отказом от прошлых приверженностей, славословиями в адрес новых предпочтений или выгодных для себя «открытий». И все это прикрывается тем, что очередные новые ориентации объявляются воплощением «гласа народа», отражением его чаяний и желаний. По сути же дела – это участие в борьбе за власть, за капитал, за жажду удовлетворить амбиции за счет народа. Именно этой категории людей присуще осознанное поддержание парадоксальности поведения и сознания населения, ибо сулит немалые выгоды и приносит значительное приращение личного благополучия. К этому типу можно отнести такого функционера партии «Единой России», депутата Госдумы Исаева, который начинал с движения анархистов в эпоху перестройки, затем был в ряде других партий (труда, социал-демократов) и окончательно решив «прислониться» к партии власти. Подобные примеры характерны и для представителей СМИ. Сколько таких «экспертов», «обозревателей» лихо меняли свои убеждения, переходя из позиции критичных обозревателей в проофициальных защитников всех акций законодательной и исполнительной власти. Четвертый тип, для которого важна ориентация на славу и власть, который находит свое наиболее яркое воплощение в поведении «нарциссов». Их поведение – это поведение персонажей, неустанно проявляющих самонадеянность, самолюбование. В свое время, этот тип личности особенно успешно олицетворяли А. Собчак, а в настоящее время В.Жириновский. Они любили(ят) изображать «заботу» об общественном благе, которая очень образно проявляется, с одной стороны, в риторике, в привлекательной, но безответственной болтовне (этому придавалось максимальное звучание), с другой стороны, в стремление любым путем получить или влиять на власть, что к тому же обеспечивало известность и безбедный образ жизни, хотя последнее тщательно скрывалось. Причем, этот тип личности болезненно реагирует на всякие признаки увядания внимания к их персоне: они готовы пойти на любые провокации, лишь бы поддержать к себе общественный интерес В настоящее время многие общественные и политические деятели постоянно используют такой прием - показуху, например, оказанием помощи одному дому престарелых или одному детскому дому, одной спортивной команде или больнице. Хотя такая помощь равнозначна карманным расходам обычных людей, но, как показывают результаты избирательных компаний, эта «забота» приносит весьма ощутимые дивиденды в виде депутатских мест или должностей глав администраций. Вместе с тем, есть и особые типы наперсточников, в сознании и поведении которых преобладает одна из названных выше ориентаций. Поэтому пятый тип устремлен только на достижение власти. Этот феномен многолик, многообразен, коварен. Для примера охарактеризуем поведение политических националистов - ксенофобы. Именно они породили различные виды «независимостей», «суверенитетов» или просто «подковерного» захвата власти. Они, с одной стороны, нередко декларируют общечеловеческие ценности – уважение к другим народам, признание их права на свой язык и культуру. Но, с другой стороны, в конкретных обстоятельствах они осуществляют политику ущемления прав и свобод других народов, раздувают и этническую и религиозную ксенофобию, а иногда являются вдохновителями убийств и унижений людей других национальностей, лишь потому, что они придерживаются других взглядов и «мешают» устройству «своего» народа. Именно они являются вдохновителями морального насилия. Именно они возрождают социальные мифы, тасуют историю, «на научной основе» доказывают претензии к другим народам и государствам. Именно готовы пойти на любое преступление ради того, чтобы добиться максимальной концентрации власти под флагом автономизации, суверенизации или полной независимости во имя воплощения претензий на вождизм. Такой тип поведения Ярко продемонстрировали первые президенты Азербайджана Эльчибей и Грузии Гамсахурдиа. Именно это гипертрофированное стремление к власти с полным набором антинравственных проступков проявилось в действиях националистических сил в ряде республик Северного Кавказа, в некоторых районах Поволжья и Сибири. Шестой тип зациклен на том, чтобы быть в центре общественного внимания, приобрести паблисити, болезненное стремление к славе. Эта черта наиболее характерна для такого типа, который получил достаточно широкое распространение и который можно назвать «политическими шутами», который в наиболее наглядной форме проявился в жизни В.Новодворской. Этот эпатажный тип поведения не раз демонстрировал К. Боровой, когда для поддержания своего имиджа и желания попасть в Госдуму имитировал покушение на себя. Этот фантомный тип личности готов пойти на все, ради того, чтобы стать известным, осуществить любую акцию вплоть до преступления и только затем, чтобы приобрести известность, оказать впечатление, выходящее за рамки принятого, не исключая и того, чтобы вписать свое имя в века. Данное поведение рождается у людей мнительных, самолюбивых до болезненности, уверенных в своей исключительности, неповторимости. Они не любят признавать поражения – для них весь путь усыпан победами и успехами, даже если они мнимые. Правда, в этом стремлении заявить о себе как политическом деятеле и/или сохранить себя на политическом происходит действия сродни анекдоту или психическому заболеванию. Например, депутат Заксобрания Ленинградской области В. Петров обратился в Следственный комитет РФ возбудить уголовное дело в связи с убийством Пушкина, которое , по его мнению, произошло в результате заговора. Для таких людей важно одно- чтобы о них говорили, обсуждали их предложения и, главное, заложить фундамент для дальнейшего пребывания во власти. И наконец, седьмой тип – мародеры, которые нацелены только на достижение богатства любыми методами и средствами, не взирая на их законность, не говоря о нравственных нормах. Ради этой цели они готовы разрушить страну, развалить организацию, сжечь дом и даже убить людей, стоящих на их пути. Этот тип людей пытается поживиться тем, что осталось от прошлого, не взирая на то, имеет ли оно какую–то ценность для сегодняшнего дня или нет. Для мародеров характерно отсутствие даже намек на достоинство, что связано с гражданственностью и патриотизмом. Особенно эта тенденция обострилась после распада СССР, обстановка на его бывшей территории напоминает поле битвы, когда еще не ясно, кто победил окончательно, и что ждет участвующих в ней завтра. Но есть короткий перерыв, когда еще нет четкого представления о результатах боя. И есть неразбериха и путаница в существующих правовых актах. Именно в этих условиях возникает стремление (в условиях экономической и политической неопределенности) урвать побольше и быть убежденным в своей безнаказанности. Наглядный пример – действия отца и сына Арашуковых, алчность которых поражает своим беспределом, убежденностью в своей безнаказанности и верой в том, что нравственные законы соблюдать не обязательно. Таким образом, анализ современного состояния политических и социально-экономических отношений позволяет говорить о многообразии этических аспектов их проявлений, деформации которых воплощаются в деятельности таких типах личности как наперстничники. Именно в них, в их действиях проявляются все деформирующие факторы нашей публичной и приватной жизни. Именно эти люди оперируют «шариком морали», умело оперируя им, обманывая людей под видом «честной» игры. И хотя бывают случаи, когда наперстничников бьют в повседневной жизни и даже наказывают в политико-правовом поле, но это скорее исключение, чем правило. Поэтому наперстничество процветает во всем возможных комбинациях, которое оборачивается не просто обманом, но и деформацией всего официального и частного пространства. Именно нравственный аспект существующих отношений и коммуникаций обнажил противоречивость сложившейся российского общества, сделал более определенной картину того, что мы сейчас собой представляем. Поэтому открытость, понимание сложившегося положения вселяет надежду, что правильно поставленный диагноз дает возможность преодолеть и не только политические и социальные, но нравственные недуги новой России. http://toschenko.ru/news/18/

Андрей Кураев: "Православная вера – это вера в церковь" Известный богослов рассказал в Карелии, что он думает о религиозности российского общества, о последнем ролике Шнура и певице Мадонне. "Карабас-Барабас приходит в свой театр и видит подвешенного за кудри и хвост пуделя Артемона. Кресла перевернуты, занавес сорван. В оркестровой яме лежит пьяная Мальвина с юбкой, задранной на голову. На сцене – Буратино с наполовину обожженным носом, тоже пьяный, без сознания. Карабас-Барабас обводит печальным взором всю эту картину, тяжко вздыхает и говорит: "Да, не о таком театре я мечтал". Я думаю, Иисус Христос сказал бы точно так же, те же слова, глядя на современную церковную жизнь", – так начал свое выступление в Карелии известный православный богослов и писатель Андрей Кураев. Он стал одним из гостей баркемпа, своего рода "интеллектуального пикника", устроенного редакцией сетевого издания "7х7" в минувшие выходные на берегу озера Кончезеро. Тема выступления профессора Кураева была обозначена как "Церковь вне политики?", однако разговор православного богослова с карельской аудиторией сразу вышел за политические рамки. "Не всякий голос из церкви – есть голос церкви!" Протодиакон Русской православной церкви подчеркнул, что он высказывает лишь свое мнение и никто – даже Патриарх Московский и всея Руси Кирилл – не может говорить от имени всей церкви. "Где голос церкви? Это вопрос важен не только для церковных людей. Он и для обычных людей важен, и для журналистов, – пояснил профессор Кураев. – Сплошь и рядом звонят мне журналисты и спрашивают: "Отец Андрей, скажите, что церковь думает…". Прости Господи, но однажды мне позвонили и спросили именно так: "Отец Андрей, что церковь думает по поводу концерта Мадонны в Москве?". Мой ответ стал легендарным, я сказал: "Много чести, чтобы церковь что-то думала о каждом концерте каждой 50-летней ... Ладно, скажу цензурно. Когда меня спрашивают, что церковь думает о Гарри Поттере, я говорю почти то же самое, потому что от имени церкви может говорить только собор, а я не могу себе представить собор, у которого в 28 пункте повестки дня было бы отношение церкви к Гарри Поттеру. Это – немыслимая совершенно вещь! Поэтому есть позиция разных людей – в меру их образованности, ума, такта, культуры чтения, в конце концов, и так далее. Это огромная проблема! У нас огромное количество, в том числе и архиереев, и, вообще, людей не может отличить актера от его роли. Или позицию персонажа в романе или фильме от позиции автора этого текста, и отсюда происходит раз за разом потрясающие скандалы, включая последний ролик Шнура. Он, по-моему, чисто антинаркотический ролик, что, ребята, будете колоться – до чертиков, что называется, дойдете, и вам и белочки будут являться, и бесы, и боги, и так далее. Нет же, сейчас опять пошла волна. Кошмар! Наши религиозные чувства оскорблены! Поэтому для самых разных людей этот вопрос очень важен. Не всякий голос из церкви – есть голос церкви! Причем формального ответа быть не может. Казалось бы, так просто сказать: голос церкви – это голос патриарха. Фигушки! Среди патриархов – в России это было редкостью: у нас только один патриарх был еретиком (его, кстати, нет в списках), патриарх Игнатий в Смутное время, он потом уже, когда его выгнали из патриаршества, унию принял, в Польшу убежал, а среди константинопольских патриархов масса еретиков была в первом тысячелетии. Да и потом, вплоть до того, что кальвинистами некоторые из них становились, тайными католиками и так далее. В православии нет догмата непогрешимости! Понимаете, тут какая штука – есть вера церкви, она одинакова у православных и у католиков, в то, что каким бы священник ни был мерзавцем лично, но по милости божьей, если он молится об освящении воды, то Господь эту воду освятит. Ну, и, соответственно, крестины состоятся. То есть, когда вы идете крестить своего малыша, можете не исповедовать батюшку. Святой он в жизни человек или нет – главное, чтобы правильный поп был, и крестины состоятся. Соответственно, с освящением хлебушка или вина на литургии то же самое. Но когда речь идет об освящении ума, это не работает. Можно быть генералиссимусом духовных сил, патриархом, и быть человеком духовно тупым. И не только духовно, и нравственно совершенно тупым. Таких примеров и в русской истории было навалом, к сожалению. Один патриарх Иоаким чего стоит, с его казнями староверов и так далее! Поэтому на Руси всегда считалось так, что одно дело – если мне нужно освятить амбар или поле от саранчи, местный батюшка сгодиться. А вот если нужен духовный совет, я, может быть, на Валаам пойду к какому-нибудь старцу, монаху в Оптину Пустынь, пусть он мне богопосвященным умом что-то такое особое скажет". "Сможет ли церковь стать народной без "двушечек" и казачков с нагайками"?" На сцене баркемпа протодиакон Русской православной церкви появился в джинсовой рясе, словно подчеркивая свою неформальность как богослова. Однако даже джинсовая ряса не могла скрыть в Кураеве типичного представителя РПЦ, хотя и с довольно "либеральными" для нее взглядами. "Христиане обращали к вере процентов десять местного населения, и в числе этих десяти процентов оказывался местный князек, и остальным 90 процентам он уже приказывал разделить его новую веру, – заметил профессор Кураев, рассуждая о религиозности нынешнего российского общества. – Социологические опросы показывают сегодня почти то же самое: процент людей, для которых религия – это вопрос их личного выбора, порядка 10-15 процентов. В Финляндии ставят вопрос: "Вы верующий или нет?". Ну, 80 процентов финнов скажут: "Да, мы христиане”. Но ставим конкретный вопрос: "Скажите, вы дома сами Евангелие читаете или нет?", и около девяти процентов финнов говорят, что дома сами читают Евангелие. Во Франции спрашивают людей: "Вы религиозны? Вы христиане?". "Да, конечно". 70 с лишним процентов населения – христиане. Ставят контрольный вопрос: "А вы исповедуетесь? На причастие ходите?". Ну, порядка 12-15 процентов французов ходят на исповеди. Аналогичные были показания в позднем Советском Союзе – 70-80-х годов: при опросах от 8 до 12 процентов населения заявляли о своей религиозности. И это означает, что независимо от политического климата, независимо от конфессии, число людей, которые способны жить по религиозному принципу, оно одинаково – порядка десяти процентов. Я думаю, что касается мусульман, здесь, как правило, вопрос будет следующим. Посмотрите на поведение мусульман вне своих деревень, когда они уезжают из Средней Азии или с Кавказа, какой образ жизни они ведут среди нас. Тут все заповеди и ограничения шариата забываются. Обратите внимание – два раза в году мусульмане Москвы собираются на огромные миллионные сборища. Но в остальное время мечети не переполнены, вот в чем штука. Они все время говорят, что им мало мечетей. В обычную пятницу посмотрите, что они – переполнены, кольцо вокруг них стоит на улице, некоторые не вмещаются? Нет. В обычную пятницу на намаз они не едут, только нужно политически показать "Нас много! Уважайте нас!" два раза в год - и все. Так вот только сейчас на наших глазах с одним народом происходит невероятный исторический эксперимент. Я говорю о Южной Корее. Впервые в истории, кажется, целый народ меняет свою религиозную идентичность с буддистской на христианскую под влиянием христианских миссионеров без помощи государства. Это своеобразная модель христианства, это харизматы, это не православные и даже не католики, и это впервые в истории. Вопрос для меня следующий: сможет ли Русская церковь в России стать церковью народной, не становясь церковью государственной? Без "двушечек", без полиции, без казачков с нагайками. Вот это для меня – главный вопрос XXI века. Честно говоря, двадцать лет назад я бы ответил оптимистически на этот вопрос, сейчас уже оптимизма у меня поубавилось". "У вас есть право говорить о качестве ладана или кадила" После сорокаминутного выступления протодиакон РПЦ ответил на те вопросы, которые возникли у собравшейся на берегу Кончезера публики, и тут профессор Кураев оказался в большей степени православным богословом, чем философом. – Ваше мнение: православная вера может выжить без церкви как института? – Дело в том, что православная вера – это вера в церковь. Символ веры говорит: "Верую в единую, соборную и апостольскую церковь", поэтому совсем обойтись без этого нельзя, а если еще вспомнить, что в текстах Нового Завета слово "экклесия" употребляется 110 раз, т.е. понятно, что это не совсем такой исторический нарост. Это все довольно взаимосвязано, и опыт показывает, что разрушение церковной системы, такой корпорации, довольно быстро приводит к стиранию и народной религиозности. Это показывает пример Албании, пример христианских общин под арабским и османским владычеством. Разрушение церковных структур имеет своим следствием, как минимум, деградацию народной религиозности до уровня народной религиозности, т.е. язычества и фольклора. Была замечательная история, все ее помнят, по крайней мере, кто хотя бы чуть-чуть учился в советской школе, помнят Павлика Морозова, пионера-героя, стукача. Но вот, чего не рассказывали в советских школах. Оказывается, его могила стала местом паломничества. Его похоронили на местном сельском кладбище. Его могилка была несколько отдельно, обнесена обычной кладбищенской оградкой, четыре трубы по углам, и между ними изгородь. Обычно на этих столбиках ставят какое-то навершие – шарик какой-нибудь, типа куполка. В данном случае со временем эти шарики сперли, осталась просто открытая труба, и вот эти трубы все были полны поминальными записочками. Естественно, на родине пионера-героя советская власть не могла допустить храма. Попов не было. Но религиозный инстинкт у людей остался , а единственная разрешенная святыня – святой мученик Павлик Морозов. И бабушки несли поминальные записки к нему на могилку. Это иллюзия, что давайте прогоним попов, и народ станет Бердяева с Флоренским читать! Это не так. Будет хуже. – Как врач-психиатр я знаю, что существует такая практика, как православная психотерапия в России, к чему я отношусь, в общем, довольно отрицательно. Я хотел бы узнать Ваше мнение, Вам не кажется, что церковь, православие не должны лезть в профессиональные вопросы, в частности – в вопросы медицины, потому что есть специалисты, мы в этом разберемся без внешнего мнения, без любой религии. Есть наша профессиональная сфера, мы же не говорим, как кадилом махать, а вы нам говорите, как делать аборты. – Идиотская позиция! Прямо скажу, не сдерживаясь, по одной простой причине: вам не говорят, как копаться скальпелем, речь идет об этической оценке тех или иных ваших действий! И это касается этических действий любого человека – чиновника, генерала, офицера, врача. Речь идет об очень серьезном вопросе – когда начинается человек? В случае с абортами главный вопрос такой. Мы, прежде чем начать громко об этом говорить, Патриархию я имею в виду, в 1993 году сделали вопрос в МГУ, там есть биологический факультет, кафедра теоретической биологии. Сделали запрос туда, как современная наука думает, что считать началом новой жизни. Вариантов ответа ведь много может быть, да? Оплодотворение яйцеклетки, первое деление яйцеклетки, формирование позвоночника и так далее. Или выход из утробы матери, перерезание пуповины, первый вздох. Вот что считать началом жизни? И мы получили ответ, что все-таки оплодотворение – начало новой жизни. У Вас очень наивное представление, что Вы излагаете мнение вашей корпорации. Ну, скажем, есть мед в Москве, и там есть кафедра медицинской этики. Завкафедрой – Ирина Силуянова, православный человек. Один из преподавателей – иеромонах Дмитрий. Эти люди вполне профессиональны в этом вопросе. Анализ этических последствий и причин тех или иных коллизий и ситуаций, которые возникают во врачебной деятельности! Наконец, у любого человека есть право говорить о чем угодно! У Вас есть право говорить о качестве ладана или кадила, полное право! У меня есть право с Вами соглашаться или нет. Точно так же у любого сидящего здесь есть свое право высказать свое мнение, тем более что это касается каждого из нас. Попы касаются не каждого! По желанию. А к вам придется обратиться рано или поздно каждому из нас. Знаете, приходит однажды врач на работу. Весь смурной. "Что такое?". "Да ночь ужасная была, я не спал". "А что такое? Сердце?". “Да нет, сон кошмарный был. Мне приснилось, что я заболел, а операцию делают мои однокурсники". – В четвертом классе школы в одной четверти появился курс, который в большей степени связан с основами православной культуры, где достаточно юных детей знакомят с тем, что такое православие, как оно появилось и так далее. Сейчас есть идея продлить этот курс до девятого класса. Как Вы к этому относитесь? – Я возмущен Вашими словами. Почему одна четверть? Целый год! – Целый год? Значит, я упустил. – Более того, Вы упустили то, что я – автор этого учебника. – Тут все понятно. – При этом я как автор этого учебника, официального, единственного учебника, изданного министерством просвещения, против идеи распространения курса на все классы. То, что я сам слышу, а я стараюсь беседовать с учителями и родителями, скорее отзывы такие: детям это интересно, это нравится, и тут я прошу не аплодировать, потому что детям нравится, прежде всего, то, что по этому предмету у них домашнего задания нет. Нет домашнего задания, и нет оценок. Второе: говорят, что слишком маленькая дистанция, дети хотят продолжения разговора на эти темы, тем более что когда я писал этот учебник, я исходил из того, что это должен быть учебник на тему мира ребенка и мира человека, а православие – не более чем иллюстративный материал. Т.е. рассказ, например, на тему об отношении к природе, а на полях – рассказ о потопе, в таком контексте, что согласно Библии однажды за грехи людей весь мир пострадал. У меня нет специального рассказа о библейских сюжетах. Но детям хочется разговора, поэтому идея такая была, что этот курс можно было бы сделать спиралью – по одному году в каждой школе – в начальной школе, средней: четвертый класс, седьмой, десятый. Т.е. ребенок взрослеет, у него другие вопросы появляются. Если в четвертом классе важны проблемы ябед, сплетен, карманного воровства, то в десятом классе уже другие проблемы будут, в том числе неразделенная любовь и так далее. Вопрос своей идентичности: кто я? Вот об этом имел бы смысл говорить, но я против того, чтобы это был курс на тему истории православия, истории религии, т.е. рассказом детям о том, что сделал Содом со своей Гоморрою. Древнееврейские сказки не надо им рассказывать сами по себе, а вот рассказ о человеке, о тех проблемах, которые в его жизни есть, и о том, что есть христианские ответы на эти вопросы – об этом можно было бы рассказывать. – Я про Мадонну хочу спросить. – Какую из них? – Про певицу. Я ее очень плохо знаю, но знаю, что она поет, в спортзал ходит, а Вы ее назвали “пятидесятилетней ... “. Вы знаете о ней что-то больше, чем мы? – Не больше, чем "Википедия". – Там так написано? – Там написано, что она вставляла себе распятие во влагалище на концертах и мастурбировала с помощью распятия. Меня это не вдохновляет. При этом, повзрослев, она, возможно, стала замечательной женщиной. То, что она усыновляет детишек из Африки, за это ей низкий поклон. Валерий Поташов Фото автора https://stolicaonego.ru/analytics/andrej-kuraev-pravoslavnaja-vera-eto-vera-v-tserkov/?fbclid=IwAR0crET_B339MXH5zTYSAOYcN_paFdnm_cWpQ2YTAvhuQd15gEq1dsn5xLg

Как движутся к открытому доступу Россия и передовые страны мира 04.06.2019 / № 280 / с. 3 / Владимир Московкин / Бытие науки / 11082 просм., 367 — сегодня / 2 комментария Владимир Московкин Насколько в России велик интерес к открытому доступу1 к научной информации? Берлинскую декларацию об открытом доступе к научному и гуманитарному знанию (2003 года) подписали только НИУ «БелГУ» (Белгород) в октябре 2006 года и Ассоциация интернет-издателей (Москва) в ноябре 2017 года, а всего на сегодняшний день имеется свыше шести сотен подписантов этой декларации. Более свежую Берлинскую ОА2020 Initiative по ускорению перехода к открытому доступу в сентябре 2016 года подписал НИУ «БелГУ» и в январе 2018 года — НЭИКОН (Москва). Оба этих декларативных, но очень важных документа переведены на русский язык и размещены на сайте Цифровой библиотеки Общества Макса Планка. Итак, из тысячи российских вузов и НИИ только один университет подписал важнейший международный документ по открытому доступу к научному знанию. Логотип открытого доступа, первоначально разработанный Public Library of Science Если Берлинская декларация делает упор на развитие Green и Gold Open Access, то ОА2020 Initiative ставит задачу по переводу публикаций всех результатов научных исследований, выполненных за счет государственных средств, в открытый доступ к 2020 году. То есть в рамках Евросоюза решено перевести все государственные средства из непрозрачной подписной бизнес-модели в поддержку прозрачной и менее затратной модели открытого доступа. Принятию такого решения предшествовали расчеты для Великобритании, Франции и Германии по финансовой безопасности такого перехода, опубликованные в 2016 году в White Paper. В этих расчетах решается простейшее алгебраическое уравнение с одним неизвестным (средней ценой одной публикации открытого доступа), а именно сопоставляются затраты по национальной подписке с затратами на публикацию статей открытого доступа (количество WoS&Scopus — публикаций, привязанных к корреспондирующим авторам, умноженных на среднюю стоимость одной статьи открытого доступа). Такие расчеты по вышеуказанным странам привели в среднем к 2000 евро за одну статью2. Вышеуказанную инициативу поддерживает XIII Берлинская конференция по открытому доступу (21−22 марта 2017 года). Потом инициативу по ускоренному движению к открытому доступу неожиданно для многих перехватывает Брюссель (организация Science Europe), публикуя 4 сентября 2018 года План S из десяти принципов3. Он был поддержан Еврокомиссией и XIV Берлинской конференцией по открытому доступу (3−4 марта 2018 года). Причем на этой конференции План S к изумлению многих был поддержан Китаем4. Сразу после конференции публикуется «Руководство по внедрению Плана S»5. В нем речь идет о конкретизации этого плана: вводятся понятия комплиантных (соответствующих) Плану S ОА-Journals&Platforms, указывается, какие версии опубликованных статей должны откладываться в ОА-репозитории и по каким открытым лицензиям должны публиковаться статьи. В целом, вводятся требования, в том числе технические, к статьям, ОА-репозиториям, ОА-Journals&Platforms, трансформационным соглашениям и др. Компания Elsevier После скандального поведения руководства компании Elsevier на XIV Берлинской конференции и ее несговорчивости по подписанию трансформационных соглашений следует большая череда разрыва лицензионных соглашений с ней. Сначала ассоциации шведских и венгерских университетов разрывают соглашения с этой компанией; в декабре 2018 года по этому же пути следует общество Макса Планка (Германия); 28 февраля 2019 года Калифорнийский университет в Беркли разрывает соглашение с компанией Elsevier; а 12 марта 2019 года — норвежские исследовательские университеты. В новостях Библиотеки университета Калифорнии в Беркли за 28 февраля 2019 года показательны заявления главного переговорщика с компанией Elsevier, профессора, главного библиотекаря Джеффри Маки-Мейсона (Jeff MacKieMason): «Чтобы достичь цели нашего университета по публикациям открытого доступа, мы платим Elsevier 10 млн долл. в год в дополнение к текущей библиотечной многомиллионной долларовой подписке. Поэтому университет не желает подписывать соглашение, которое увеличивает прибыли компании Elsevier за счет наших факультетов». Далее он сказал, что «ни один из самых престижных университетов США — ни Беркли, ни Гарвард — не могут позволить себе подписку на весь спектр нужных им журналов. Это лишает людей доступа к результатам публично финансируемых исследований. И это ужасно». И последнее его заявление: «Авторы еще могут представлять их работы в журналы Elsevier, он не собирается отказывать нам в этом, так как желает наши статьи. Несмотря на хорошие журналы этого издателя, он является плохим игроком всфере научных коммуникаций». Дадим теперь более свежий пример взаимоотношения компании Elsevier с норвежскими университетами, НИИ и больницами (всего 44 организации). В пресс-релизе агентства ­Mynewdesk.com от 12 марта 2019 года отмечено, что норвежские исследователи публикуют около двух тысяч статей ежегодно в журналах Elsevier, при этом в 2018 году вышеуказанные норвежские организации оплатили 9 млн евро за подписку и еще 1 млн евро, чтобы сделать свои статьи открытыми; в нем же перечислены требования к этому издательству, которые были отвергнуты, и поэтому переговоры с Elsevier, которые велись с 2017 года были прерваны. При этом, как и в случае с Калифорнийским университетом в Беркли, отмечено, что норвежские исследователи будут еще способны публиковать статьи в журналах этого издательства, как и ранее. Но через 40 дней пришла новость, что норвежцы 23 апреля все-таки подписали пилотный проект с компанией Elsevier сроком на два года. Это большой успех норвежского академического сообщества, и в первую очередь их переговорщиков, убедивших крупнейшую издательскую компанию пойти на уступки. 7 норвежских исследовательских университетов и 39 научно-исследовательских институтов будут снова иметь доступ к более чем 2500 журналам этой компании. Модель PAR Это решение Elsevier было обусловлено в том числе натиском компании Wiley, издающей 1700 журналов, которая стала выходить в лидеры на рынке научной периодики, заключив грандиозное соглашение с Альянсом немецких научных организаций (DEAL-Wiley contract) 15 января 2019 года. Через месяц, 15 февраля, был опубликован полный текст этого контракта со всеми коммерческими подробностями, что является беспрецедентным случаем. Так как этот контракт не обсуждался в российских масс-медиа и в научных журналах, то кратко опишем его. Конференции ректоров высшей школы Германии, входящей в Альянс немецких научных организаций, была поставлена задача разработать Project DEAL для заключения общенациональных Publish and Read (PAR) соглашений с крупнейшими издателями научных журналов. Первое такое соглашение было подписано с издательством Wiley от имени всех немецких публично и частно финансируемых академических институтов, включая классические университеты, университеты прикладных наук, НИИ, государственные и региональные библиотеки. Целью этого соглашения было достичь: немедленного открытого доступа ко всем новым научным статьям авторов из вышеуказанных академических организаций; постоянного полнотекстового доступа к полному журнальному портфолио издателя; справедливого и разумного ценообразования для сервисов открытого доступа, сопряженного с простой и ориентированной на будущее моделью, основанной на подсчете количества опубликованных статей. Эти цели соответствуют LIBER Licensing Principles для издательских соглашений, Плану S и ОА2020 Initiative по ускорению перехода к открытому доступу. Модель PAR, предложенная DEAL, является трансформационной (переходной) схемой, которая ставит публикации открытого доступа во главу угла и формирует финансовые и операционные предпосылки для крупномасштабного перехода к публикациям открытого доступа. Основываясь на принципе «имеется достаточно денег в системе», фонды, ранее оплачивающие подписки журналов, начинают финансировать публикацию статей в открытом доступе по справедливой и разумной цене для авторов и в несколько меньшей степени компенсируют им доступ к чтению статей, что еще необходимо делать в переходной фазе. Оплата по модели PAR релевантна только публикациям в гибридных журналах (Wiley OnlineOpen) и установлена в размере 2750 евро за одну статью. Важно, что эта цена остается неизменной на протяжении трехлетнего соглашения. По этой модели планируется публиковать 9500 статей в год. Статьи в журналах Gold Open Access будут публиковаться с 20-процентной скидкой по прайс-листу таких журналов. Количество таких публикаций оценивается приблизительно в 500 статей ежегодно. Третья стоимостная компонента контракта составляет постоянную величину в размере 2 млн евро, и она отражает дополнительные затраты, включая постоянные права доступа к архивированному контенту. Соглашение покрывает рукописи, принятые к публикации в журналы открытого доступа начиная с 22 января 2019 года, и рукописи, принятые к публикации в подписные журналы начиная с 1 июля 2019 года. По этому соглашению предусмотрен доступ к архивам журналов начиная с 1997 года. Дополнительно решено совместно запустить флагманский журнал для ведущих авторов глобального научного сообщества, создать Open Science and Author Services Development Group, которая будет разрабатывать инновационные подходы для интегрирования открытых данных, открытых стандартов и открытых метрик в базовые издательские функции, и учредить симпозиум для начинающих исследователей по вопросам эволюции научных коммуникаций. Оператором этого соглашения является Цифровая библиотека Общества Макса Планка. Все трансформационные соглашения публикуются на сайте ESAC (Efficiency and Standards for Article Charges), который управляется той же библиотекой. На сегодняшний день зарегистрировано 34 соглашения, из них с Taylor&Francis — 4, Wiley — 3, IOP Publishing — 3, Springer Nature — 2, Emerald — 2, SAGE — 2, Oxford — 2, Elsevier — 1. Распределение университетских и библиотечных консорциумов, заключивших такие соглашения, имеет следующий вид по странам: Нидерланды — 12, Германия — 9, Австрия — 7, Швеция — 3, Швейцария — 1, Испания — 1, Греция — 1. Самые крупные соглашения заключили: Wiley — с немецкими (9500 статей в год) и голландскими (2400 статей) академическими организациями, Elsevier — с голландскими университетами (2400 статей, заканчивается в июне этого года), Springer Nature — с голландскими университетами (2100 статей) и Taylor&Francis — с шведскими университетами (1700 статей). А что с Россией? Покажем, как может вписаться в эту статистику Россия. Нами подсчитано количество всех непересекающихся «глобальных», федеральных национальных исследовательских университетов, равное 43. По опыту реализации нашей публикационной стимулирующей схемы ученые НИУ «БелГУ» публикуют 20% статей в Q1 и Q2, индексируемых в базах данных Web of Science и Scopus (такая же цифра была озвучена и в первый день 8-й Международной научно-практической конференции «Научное издание международного уровня — 2019: Стратегия и тактика управления и развития», Москва, 23−26 апреля 2019 года). Вышеуказанные университеты в 2016 году, когда пополнение базы данных Scopus за этот год практически закончилось (подсчет сделан в начале мая 2018 года), опубликовали 38 351 скопусовскую статью. 20% от этого составит 7670 статей в Q1 и Q2. Тогда общая стоимость гипотетического договора с Wiley составит 7670 статей x 2750 евро/статья ≈ 21,1 млн евро. То, что делает сейчас Министерство науки и высшего образования РФ, — организация национальной подписки — это вчерашний день. Мир идет по пути отказа от подписной бизнес-модели и переводу освободившихся подписных денежных средств в поддержку публикаций открытого доступа и их носителей (OA-Journals&Platforms). В переходный период предложено разрабатывать трансформационные соглашения, в которых в одном пакете представляется доступ к архиву журналов для чтения статей и публикация статей в гибридных журналах по разумной цене, которая прозрачно рассчитывается, как отмечено выше, исходя из количества опубликованных статей и освободившихся подписных средств. Отказ России от участия в Плане S может привести в 2020-х годах к следующей ситуации. Если ранее наши ученые бесплатно публиковали свои статьи в подписных журналах, то наступит время, когда любой издатель, терпящий убытки от внедрения Плана S, будет интересоваться, на какую сумму страна или ее организация сделала подписку на его журналы. И он будет квотировать число бесплатных для авторов статей, исходя из этой суммы. К сожалению, у нас никто об этом не задумывается. Что нужно сейчас сделать? На секции 8 «Открытая наука: новый этап развития научной коммуникации» вышеуказанной конференции в качестве рекомендации было сформулировано предложение поддержать План S на государственном уровне и санкционировать властями формирование консолидированной команды переговорщиков от лица университетских, академических и библиотечных организаций для ведения переговоров по подготовке трансформационных соглашений с крупными издателями научной периодики. Владимир Московкин, докт. геогр. наук, профессор НИУ «БелГУ» 1 Статья написана на основе доклада автора, прочитанного на VIII Международной научно-практической конференции «Научное издание международного уровня — 2019: Стратегия и тактика управления и развития» (Москва, 23−26 апреля 2019 года). 2 Московкин В. Революционный шаг Евросоюза: Размещение в открытом доступе всех результатов научных исследований // ТрВ-Наука № 233 от 18 июля 2017 года. 3 Московкин В. 10 Принципов Плана S Евросоюза: Ускорение перехода к полному и безотлагательному открытому доступу к научным публикациям // ТрВ-Наука № 267 от 20 ноября 2018 года. 4 Московкин В., Шерстюкова Е. Будущее научных публикаций за открытым доступом? Сделать научное знание доступным всем // ТрВ-онлайн от 17 января 2019 года. 5 Московкин В. Руководство по выполнению Плана S Евросоюза. Вызов для России // ТрВ-Наука № 273от 26 февраля 2019 года. Связанные статьи Открытый доступ к научному знанию. Голландский опыт для России (29.01.2019) Будущее научных публикаций — за открытым доступом? Сделать научное знание доступным всем (17.01.2019) Руководство по выполнению Плана S Евросоюза. Вызов для России (26.02.2019) 10 принципов Плана S Евросоюза (20.11.2018) Что губит российскую науку и как с этим бороться. Часть II (22.12.2015) Слабая «видимость» российской и украинской науки (26.02.2013) Революционный шаг Евросоюза: размещение в открытом доступе всех результатов научных исследований (18.07.2017) Природа и наука в национальном разрезе (26.05.2009) Платить или не платить? (23.10.2018) Где публикуются рецензируемые научные статьи? (10.02.2015) https://trv-science.ru/2019/06/04/kak-dvizhutsya-k-otkrytomu-dostupu-rossiya-i-peredovye-strany-mira/

06 мая 2019 года, 11:34 Четыре московские мечети не вмещают прихожан 5 мая наступил священный мусульманский месяц рамадан. О традициях мусульманского поста и разговения "Интерфаксу" рассказал глава Духовного собрания мусульман России Альбир Крганов. Без политики, однако, тоже не обошлось: духовный лидер мусульман признался в своем спокойном отношении к избранию Владимира Зеленского президентом Украины и высказался за выдачу российских паспортов гражданам ДНР и ЛНР. - Муфтий-хазрат, как мусульмане готовились к священному месяцу? - Пользуясь случаем, хотел бы в первую очередь поздравить всех правоверных с наступлением благословенного рамадана, пожелать благоденствия, чтобы Всевышний принял пост и совершаемые в этот месяц благодеяния. Каждый правоверный мусульманин ждет наступления рамадана с трепетом в сердце. Рамадану предшествуют два священных месяца - раджаб и шаабан, когда мусульмане уже начинают соблюдать дополнительные посты, тем самым духовно и физически подготавливая себя к самому главному месяцу в году. Важным является то, чтобы каждый человек, вступая в священный месяц рамадан, имел намерение продержать пост ради Всевышнего и чтобы изменить себя в лучшую сторону. Ведь именно пост является самым действенным средством для воспитания благого нрава, усмирения своего эго и отказа от грехов. Не зря говорится, что человек готов изменить весь мир, но не готов меняться сам. Пост нам в этом помогает. Традиционно Духовное собрание мусульман России и его региональные структуры организовывают открытые угощения - ифтары (разговение) для прихожан. Для этого на территории резиденции Московского муфтията, как и в других регионах, установлены шатры рамадана, и каждый желающий может прийти и разговеться. По сложившейся традиции, люди, имеющие средства, закрепляют за собой один из дней рамадана и полностью обеспечивают продуктами как вечерний, так и утренний прием пищи. Двери шатра рамадана открыты при мечетях для всех желающих. На период рамадана мы приглашаем группы хафизов (чтецов Корана) для участия в религиозных мероприятиях, а также богословов для чтения лекций, направленных на профилактику распространения идей псевдорелигиозного экстремизма и терроризма среди трудовых мигрантов. Все ученые распределяются по нашим региональным структурам. В этом году начали аналогичное сотрудничество с Духовным управлением мусульман Киргизии и Таджикистана. - Как принято разговляться в рамадан? - Пост в месяц рамадан предполагает воздержание от еды и питья в дневное время (от восхода до заката солнца), а с заходом солнца нужно обязательно разговляться. Есть определенные сунной пророка Мухаммада (мир ему) нормы разговения и утреннего приема пищи. Разговение, ифтар рекомендуется начинать с фиников и стакана воды, затем совершается вечерний намаз, и в этом промежутке времени организм подготавливается к приему пищи. Во время ифтара категорически недопустимо наедаться. Всегда нужно помнить слова пророка Мухаммада (мир ему) о том, что треть желудка для еды, треть - для воды и треть - для воздуха. Нужно стараться употреблять легкую пищу, такую как нежирные супы, овощные блюда, салаты... - Россию населяет множество мусульманских народов, наверняка есть и разные традиции разговения. Расскажите, пожалуйста, о том, что принято есть с заходом солнца у мусульман разных национальностей, и есть ли общие для всех традиционные для этого месяца блюда? - Действительно, Россия - многонациональное государство, и у каждого народа свои национальные кухни. К примеру, у татар наиболее популярны в этот месяц куриный суп, мясная и мучная выпечка, чак-чак, губадия (многослойный пирог). В Башкирии популярностью пользуется бешбармак, у дагестанцев - хинкал, чуду (лепешка с начинкой), у чеченского народа на ифтар употребляют галушки. Если говорить о каком-то общем блюде, это, конечно же, плов, в большинстве случаев приготовленный по традиционным рецептам Средней Азии. - Давайте обратимся к политической повестке. Как вы восприняли избрание Владимира Зеленского президентом Украины? - Спокойно. На все воля Всевышнего. Среди первых встреч избранного президента были встречи с представителями традиционных религий - христианства и ислама. Надеюсь, Владимир Зеленский понимает важность межрелигиозного мира и согласия внутри конфессий. - На упомянутой вами встрече новый лидер призвал духовенство начать диалог с украинцами, которые сегодня находятся, как он выразился, на временно оккупированных территориях. В Госдуме уже восприняли этот призыв как попытку вербовки... - Во-первых, никакого оккупированного Крыма нет - он наш, российский. По закону. И живущие там мусульмане этот факт одобряют, что может подтвердить лично Эмирали Аблаев, муфтий республики. Искренне надеюсь, что новый президент не станет повторять ошибки предшественника, который использовал дискредитировавших себя крымскотатарских деятелей, чтобы разделить умму Крыма. - Некоторые мусульманские деятели России недавно осудили инициативу по выдаче российских паспортов гражданам ДНР и ЛНР. А каково ваше отношение к данной идее? - Выдача паспортов - общепризнанная международная мера. Народы России и Украины - братские народы, и мы поддерживаем эту инициативу, предложенную политическим руководством страны. Мы, религиозные и общественные деятели, всегда выступаем за сплочение и консолидацию. - Сколько сейчас общин в Духовном собрании мусульман России, и какова динамика роста вашей организации? - На сегодня в структуре ДСМР насчитывается 482 мусульманские общины в 14 регионах России. Одно из приоритетных направлений нашей деятельности - сохранение и распространение основ ислама традиционного толка и развитие государственно-конфессиональных отношений в субъектах Федерации, в связи с чем в апреле текущего года региональные структуры Духовного собрания выступили организаторами ряда конференций в Петербурге, Кемерове, Томске, Волгограде и Иркутске. Площадки прошедших конференций позволили затронуть немало актуальных тем, в том числе тему развития исламского образования. Как я уже говорил, ДСМР проводит работу по профилактике псевдорелигиозного экстремизма - издает методические рекомендации, выпускает видео- и аудиоматериалы по профилактике ксенофобских и экстремистских настроений в российском обществе, проводит профилактическую работу в соцсетях по разъяснению агрессивной политики ИГИЛ (запрещена в РФ - ИФ) и вербовке в молодежной среде. Готовим к публикации важный документ - "Стратегия развития ислама и религиозных исламских организаций в России до 2030 года". Над формированием его текста работает внушительная команда экспертов. В составе ДСМР есть как постоянные члены, так и организации-наблюдатели. Идеологическая основа нашей структуры - это объединение по горизонтали, а не по вертикали. Иными словами, за основу мы взяли принцип взаимного совещания, которое упомянуто в Священном Коране: "о делах своих входят в совещания между собою" (сура "Аш-Шура", аят 38). Мы не претендуем на верховенство, мы хотим быть полезными делу веры. - Как продвигается вопрос выделения земельного участка под строительство мечети в Москве? - Это очень важный для мусульман столицы вопрос: имеющиеся четыре мечети не вмещают прихожан. Для миллионов мусульман необходимо строить не просто мечети, но и просветительские, образовательные и культурные центры. Нужны современные площадки диалога, и в первую очередь комплексная, системная работа с молодежью. К счастью, решение этого вопроса не остается без внимания властей, и я хотел бы выразить благодарность мэру Москвы за постоянную поддержку и защиту прав верующих, проживающих в столице. Недавно Сергей Собянин заявил, что планы по возведению на территории "новой Москвы" межконфессионального религиозного комплекса остаются неизменными и что федеральный центр готов выделить земли для его строительства. Искренне надеемся, что давно назревшая тема строительства межрелигиозного центра традиционных российских конфессий с исламским сегментом на территории "новой Москвы" будет развиваться в позитивном ключе и станет достопримечательностью столицы. http://www.interfax-religion.ru/?act=interview&div=505

Евгений Водолазкин: «Алфавит – чрезвычайно важная вещь для самоидентификации» 24 мая во всех славянских странах отмечается День славянской письменности и культуры. Одновременно это – день памяти святых братьев Кирилла и Мефодия. Эти греки из города Солунь решили создать азбуку для славянских языков: так возникла кириллица, а славянские народы получили возможность читать Евангелие и другие книги на родном языке. О том, как аз, буки и веди привели к культурному расцвету Руси, наш разговор со знатоком древнерусской литературы и современным писателем Евгением Водолазкиным. – Евгений Германович, вы пишете на великолепном русском языке, судя по последнему роману “Брисбен”, знаете украинский и даже поете по-белорусски, как выяснилось на книжной выставке в Минске. В чем заслуга греческих братьев Кирилла и Мефодия перед нашими языками? – Прежде всего в том, что они дали возможность читать главные тексты на родном языке. А главными являются те слова, посредством которых беседуешь с Богом. Более высокого слова не найти. Перевод был староболгарским или церковнославянским, и русским людям он был понятен. На Западе все было сложнее. Богослужение там приходилось слушать на латыни. И это существенно отдаляло текст Священного Писания от молящихся, его понимание было не очень глубоким. Впрочем, в истории есть свои плюсы и минусы. Благодаря латыни западные люди имели больший, чем славяне, доступ к античной литературе. Но с точки зрения духовного развития переводы Евангелия были чрезвычайно важным подарком для Древней Руси. – В основе славянского лежал греческий алфавит. Повлиял ли греческий язык на древнеболгарский и древнерусский? – Повлиял, и даже очень, в частности – на лексику. Язык новокрещеного народа обслуживал в общем-то еще не очень богатую культурную действительность. И тут на Русь приходит не только Священное Писание, не только переводы Кирилла и Мефодия, но и множество других текстов – исторических, житийных и т.д. Эти тексты тоже надо было переводить. А слов не хватало. И вот тогда начинаются очень интересные процессы. Прежде всего – заимствование слов. Особенно это заметно в церковной лексике (для сравнения: в воинской лексике у славян “иностранных слов” гораздо меньше). Появляется большое количество и так называемых “калек”, когда по греческому типу строятся русские слова: “благословение”, “благоволение”… Греческий язык повлиял и на построение фраз. Это было самое большое влияние на русский язык за всю историю его существования. Даже современное проникновение в наш язык американизмов или галлицизмов в XIX веке несопоставимы с тем влиянием, которое оказал греческий язык через переводы. Оно привело к культурному расцвету Руси. – Но пространство кириллицы сокращается. Как пишут участники Международного Пушкинского конкурса “РГ” для русистов, Казахстан к 2020 году перейдет на латиницу. А возможно ли такое развитие событий для Украины? Фонетический строй языка позволяет? Чем обозначат, скажем, знаменитый взрывной “г”? – Строй-то позволяет, и суахили можно записывать кириллицей. Но для мировой истории не типичны случаи, когда народ по своей воле переходил бы от хорошо организованного своего алфавита к чужому, не учитывающему систему родного языка. Я исключаю возможность того, чтобы на Украине отказались от кириллицы. Это отказ от себя, от своей истории и культуры. Алфавит – чрезвычайно важная вещь для самоидентификации. На книжной ярмарке в Санкт-Петербурге у меня будет большой диалог с замечательным македонским писателем Венко Андоновским. Это очень известный на Балканах человек, прекрасный писатель. В своих романах “Пуп земли” и “Азбука для непослушных” он размышляет о сакральной сущности алфавита, в частности, кириллицы. Он – большой энтузиаст нашей общей азбуки! Пока существуют люди, которые глубоко понимают философию алфавита, мы можем не опасаться за свою культуру. – Не могу оторваться от вашей новой книги. Отец главного героя в “Брисбене” вносит в грамматику идею. По его мнению, женский род слова “путь” в украинском языке означает, что “она мягкая и ласковая”. А русский путь “жесткий, для жизни не предусмотренный”. Некоторые идут и дальше, приписывая идеологию и графике. Может ли она разъединять народы и быть политически ангажированной? – Разумеется, нет. Ни графика, ни грамматика. Штука в том, что грамматика не имеет прямого соотнесения со смыслом. Когда, например, я говорю о важности алфавита для языка, я говорю о системе понятий и ценностей. Но если мы начнем вырывать из контекста отдельные слова и делать из грамматических наблюдений исторические и политические выводы, мы потерпим фиаско. “Путь” женского рода – значит, судьба у Украины легкая и мягкая? Вряд ли такой вывод будет правомерным. Хотя я видел людей, которые именно так рассуждали. Грамматика отдельных слов ни о чем не говорит. В языке, поверьте мне, законы аналогии сильнее, чем законы логики. То есть по логике должно быть одно, а аналогия ведет к другому. – Например? – 90 процентов русских людей сейчас используют слово “довлеть” неверно. В их представлении это слово обозначает “давить” в моральном смысле. Но “довлеть” значит “быть достаточным”. Слово пришло из церковнославянского языка. В Евангелии от Иоанна, помните, сказано: “Довлеет дневи злоба его”. Переводим на современный русский: “Достаточно каждому дню его забот”. Так вот, смотрите, что произошло. Слово “довлеть” похоже на слово “давить”. Поэтому у первого развилось второе значение – оказывать давление. Это развитие значения по аналогии. Хотя по логике у слова “довлеть” не могло образоваться такого потомства. Если на основании таких перемещений слов и смыслов строить философию, можно зайти слишком далеко, и этот путь не будет правильным. – Средневековые русские тексты изобилуют надстрочными знаками. Их можно сравнить с современными смайликами? – Над строкой в средневековом тексте ставились так называемые выносные буквы и титла, означающие стяжение слова. Существовало также множество знаков (например, “придыхание”), которые достались нам “в наследство” от греческого, но в церковнославянском языке они имели, как правило, орнаментальное значение. При этом никакие надстрочные знаки с современными смайликами не имеют ничего общего. Нужно заметить, что представление о “смешном” в Средневековье очень отличалось от нынешнего. Российская газета https://yandex.ru/turbo?text=https%3A%2F%2Fevgenyvodolazkin.ru%2F4822_evgenij-vodolazkin-alfavit-chrezvychajno-vazhnaya-veshh-dlya-samoidentifikacii%2F&d=1

Соловей о столкновениях в Екатеринбурге: «Деградация и распад властной ткани» 14.05.2019, 12:31 Комментарии: 4 Просмотры: 6496 Фото vk.com/ekbtv Политолог Валерий Соловей охарактеризовал столкновения жителей Екатеринбурга, протестующих против строительства храма в сквере у театра драмы, с группой агрессивных людей в масках и охранников стройплощадки. Свои мысли эксперт кратко изложил в блоге на сайте радиостанции «Эхо Москвы». «Деградация и распад властной ткани. Вот что демонстрирует разворачивающийся конфликт в Екатеринбурге. Нет мэрии. Нет губернатора. Нет полпреда. Полиция и Росгвардия фактически прячутся. Есть боевики и противостоящее им общество», - подчеркнул он. Как отмечает NEWSru.com стихийный протест жителей города продолжался всю минувшую ночь. Вчера вечером после того, как граждане повалили забор вокруг стройплощадки, бойцы Росгвардии не стали применять к ним силу, лишь встав кольцом вокруг сторожки. С наступлением темноты к скверу на Октябрьской площади подъехали бойцы «Академии единоборств РМК» во главе с президентом Иваном Штырковым. Глава РМК Игорь Алтушкин является инициатором и спонсором строительства храма святой Екатерины, уточняют журналисты. Спортсмены начали выталкивать граждан за периметр ограждения, применяя силу. Правоохранители на жалобы протестующих внимания не обращали. Правозащитники рассказали СМИ, что в итоге полиция задержала четверых участников акции, а также одного сотрудника ЧОП «РМК Безопасность», распылившего в лицо протестующей гражданке газ из баллончика. Комментируя ситуацию, представители епархии заявили, что строительство ведется в соответствии со всеми законами и по просьбам жителей два раза переносилось на новое место. Губернатор Свердловской области Евгений Кувайшев высказался по поводу протеста граждан на своей странице в Instagram. «Вчера в Екатеринбурге группа горожан вышла протестовать против установки забора на земельном участке, где планируется построить храм святой Екатерины. Люди конфликтовали с охраной площадки, уронили ограждение, отказывались уходить и требовали сохранить сквер. Это сложная ситуация. В ней можно понять и верующих, для которых восстановление храма святой Екатерины в городе - вопрос, который поднимается из года в год и который все равно нужно решать. И протестующих горожан, для которых важно сохранить каждый кусочек зелени и деревьев в центре Екатеринбурга, - отметил он. - Сейчас моя главная задача как губернатора - добиться мира, спокойствия и понимания. Уличные конфликты - это не путь, которым можно решить проблему. Я думаю, что самый правильный шаг сейчас - организовать прямой разговор двух сторон друг с другом. Я готов выступить посредником в этом разговоре. Сегодня в 16.00 я жду в своем кабинете по пять представителей с каждой стороны. Прошу и протестующих, и сторонников строительства храма выбрать парламентеров. Подходите к резиденции губернатора, вас встретят и проводят. Мы поговорим и все обсудим. Выслушаем друг друга. Мы постараемся вместе найти выход из сложной ситуации ради будущего нашего общего города, любимого Екатеринбурга». https://fn-volga.ru/news/view/id/101586?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com

Третий элемент. Без гуманитарной основы интеграция в Евразии обречена Игорь Задорин Российский социолог Игорь Задорин Фото: Фото из личного архива автора В последние годы в моду вошли дискуссии о непредсказуемости мировой политики. Такие события как киевский майдан, брекзит или, например, референдум о независимости в Каталонии многим кажутся нелогичными и противоречащими «объективным интересам» даже самих их участников. Но так ли уж непредсказуемы и необъяснимы эти события? Может мы просто смотрим на них с привычной точки зрения, не замечая новые тенденции, которые все больше влияют на жизнь обществ и государств? Известный российский социолог, исполнительный директор Международного исследовательского агентства «Евразийский монитор» Игорь Задорин в своей статье рассказывает о том, почему ценности часто оказываются сильнее интересов, а евразийская интеграция не будет развиваться без общей идентичности и участия обществ, а не только элит. Когда ценности «рулят» интересами Среди трех главных направлений межстранового (межгосударственного) взаимодействия – военно-политического, экономического и социокультурного – последнее всегда занимало подчиненное «факультативное» положение. Понятно, что отношения между государствами традиционно относятся к компетенции национальных элит, а в элитном дискурсе межстрановое взаимодействие в социокультурной сфере и тем более на уровне рядовых граждан (гуманитарные связи) имело до последнего времени, как правило, лишь риторическое значение[1]. Вот решения о вступлении страны в военно-политические альянсы или выходе из них всегда принимаются в результате коммуникаций на самом высоком государственном уровне и на основе интересов элиты, понимаемых как интересы государства. Внешнеэкономические отношения хоть и затрагивают более широкие круги, но также остаются прерогативой довольно узкой части общества – бизнес-элиты и связанного с ней государственного аппарата. Для большинства же рядовых граждан внешняя политика и внешнеэкономические связи, как правило, являются лишь контекстом, к которому они должны адаптироваться, но на который почти никогда не могут влиять. Также и для элиты настроения масс по отношению к другим странам и народам – всего лишь фон, на котором происходит межэлитное взаимодействие и достигаются межэлитные договоренности. Вместе с тем в течение прошлого века в социально-политическом и экономическом устройстве многих стран произошли существенные изменения, которые резко повысили значение указанного гуманитарного «фона» при формировании и продвижении тех или иных решений о межгосударственном взаимодействии. Во-первых, развитие демократических институтов заставляет элитные группы при продвижении своих интересов все чаще апеллировать к массам, опираться на «глас народа», согласовывать (хотя бы частично и формально) свои интересы с ценностями и культурой населения. И хотя современные информационные технологии позволяют эффективно воздействовать на общество с целью принятия им уже принятых элитой решений, все чаще это сопровождается (особенно при несогласованности самих элитных групп) досадными «трудностями» типа непринятия европейской конституции на общенациональных референдумах 2005 г., волнительных референдумов в Шотландии 2015 г. и Каталонии 2017 г., наконец, брекзита-2016 (и это только европейские примеры), существенно повышающими издержки внешнеполитических договоренностей. Разнообразные «цветные революции» и «майданы», интерпретируемые как проявление «народной воли», я также отношу к того же рода казусам, зачастую подрывающим союзнические отношения государств, сформированные заинтересованными элитными группами. Причем неприятие таких союзов (а равно и принятие иных) выглядит как война ценностей и идентичностей на социокультурном уровне, а не как война интересов на уровне экономики и политики. Во-вторых, развитие глобальной экономики, связанное со свободным перемещением капитала, товаров и трудовых ресурсов, сталкивается с естественным сопротивлением именно на гуманитарном уровне, которое часто интерпретируется как culture clash, «столкновение цивилизаций» и выражается в неприятии рядовыми гражданами иностранных компаний, иностранных товаров (в т.ч. «культурной» продукции), и особенно иностранной рабочей силы (трудовых мигрантов). По этой причине стало почти само собой разумеющимся при продвижении экономических интересов либо все-таки учитывать ценности и культуру населения «интересующей» страны, адаптируя под него товары и услуги, либо внедрять свои «универсальные» ценности и практики, изменяя культуру (в т.ч. бизнес-культуру) и идентичность аборигенов и стимулируя таким образом потребление своей продукции. Естественно, что в таком контексте социокультурная экспансия, выраженная в продвижении определенных ценностей и культурных стереотипов (язык, литература, музыка, кино, дизайн, символические ценности, стили потребления и т.п.), давно рассматривается как важнейшая компонента и даже основа более широкой экономической и политической экспансии (т.н. «мягкая сила»). История развития Европейского Союза (ЕС) с очевидностью показывает, что с определенного момента глубокая европейская интеграция в сфере политики и экономики стала возможной только после формирования и усвоения общественностью всех стран ЕС концепта «общеевропейских ценностей» и распространения гражданской мета-идентичности «европеец». И противоположные дезинтеграционные процессы в постсоветском пространстве во многом имеют природу именно социокультурного и гуманитарного размежевания, в которой национальные ценности и идентичности начинают превалировать над «общесоюзными» («евразийскими» и т.п.) даже при высокой степени интегрированности и взаимозависимости экономик. Как говорят многие авторы, в современном мире «ценности рулят интересами». Вот Украина (на уровне большой части общества, а не только элиты) решила вроде бы абсолютно нерационально выйти из евразийского (постсоветского) экономического пространства и перейти в экономическое пространство ЕС (шире – Запада), хотя многочисленные расчеты показывали, что при высочайшем уровне связанности украинской экономики с постсоветскими странами такой переход экономически крайне невыгоден. Но «ценности рулят», и экономика начинает перестраиваться под социокультурный выбор (а это именно собственный ценностный выбор страны, даже если он инспирирован предварительными внешними «социокультурными интервенциями»). Резюмируя сказанное, можно утверждать, что в современном мире гуманитарные связи между странами и социокультурная близость не только являются важными факторами-условиями развития экономических связей и формирования политических альянсов, но и порой обязательно предшествует им. Напротив, без глубокого социокультурного взаимопроникновения и взаимосвязи стран и народов на гуманитарном уровне политическая и экономическая интеграция являются неустойчивыми, и, как показывает практика, могут быть легко повернуты в другую сторону. Гуманитарное сотрудничество – «мягкая сила» государств или «диалог обществ»? Понимая социокультурные отношения и гуманитарные связи между странами как проявление пресловутой «мягкой силы», национальные элиты начинают защищать социокультурное пространство своей страны даже с большим рвением, чем экономическое. Довольно отчетливо это проявляется как раз в случае новых независимых государств, возникших после распада СССР. При весьма либеральном отношении к развитию торговли и взаимообмену между экономическими субъектами взаимодействие в информационном пространстве, в сфере культуры, образования, науки, туризма и т.п. порой искусственно ограничивается. В рамках укрепления национальной и гражданской идентичности формируются новые языковые барьеры, происходит пересмотр общей истории, сопровождаемый войной с памятниками, корректировкой топонимики и существенным изменением пространства общезначимых символов. Сокращается взаимодействие в сфере культуры и искусства, а понятие «общее образовательное пространство» становится сугубо гипотетическим. В это же время институт т.н. «некоммерческих организаций» (НКО), призванный в том числе способствовать развитию межстранового гуманитарного сотрудничества, вместо интенсивного развития в правильном направлении подпадает под действие законов об «иностранных агентах», резко снижающих доверие к НКО и к самому сотрудничеству на уровне гражданского общества. В итоге формируется убеждение о том, что «евразийская интеграция в настоящее время может быть только экономической»[2]. Как представляется автору, понимание гуманитарного сотрудничества или сотрудничества на уровне рядовых граждан только как возможности применения «мягкой силы» со стороны «дружественного» государства имеет свои корни в распространяемой «западной» культуре противоборства, в которой все интеракции рассматриваются через призму конкуренции и соперничества, господства и подчинения. История западной цивилизации – это по большей части история борьбы, войн и соперничества, сформировавшая особую «культуру конфликта» и стремления к победе и господству (доминированию). В известной мере можно сказать, что эта культура являлась основой развития западной цивилизации и большинства ее достижений. Вместе с тем 20-й век с двумя мировыми войнами, появлением ядерного оружия и связанной с ним концепцией ГВУ (гарантированного взаимного уничтожения) показал пределы возможностей этой культуры как драйвера развития человечества. Весь послевоенный мир – это мучительный поиск обобщенным Западом альтернативы Конфликту в виде «мирного сосуществования», «толерантности», «мультикультурализма» и других подобных концепций как основы для новой культуры межнационального и межстранового взаимодействия. Однако процессы глобализации, связанные с интенсификацией такого взаимодействия и ростом взаимозависимости стран, показали, что «терпимость» и «сосуществование» зачастую являются не решением, а скорее уходом от решения проблемы взаимодействия в условиях пресловутого «столкновения цивилизаций». На смену таким пассивным решениям (являющимся к тому же порой способом сокрытия того же стремления к доминированию в новых формах) должна прийти активная «культура диалога» с открытым предъявлением и согласованием ценностей и интересов. Понятно, что культура диалога рождается не на пустом месте. В той или иной мере в разных странах формировались и развивались ценности открытости (без наивности), интереса к «иному» (без преклонения перед ним), доказательного убеждения (без принуждения), согласования интересов и договороспособности (без пораженчества), готовности к осознанному компромиссу и равноправному сотрудничеству и т.п., которые составляют компоненты культуры диалога. Предполагается, что в разных национальных и религиозных культурах, в разных обществах они развиты неодинаково и зачастую являются редкими исключениями в ситуации преобладания культуры конфликта и предпочтения силового разрешения противоречий между странами и народами. Вместе с тем, есть мнение, что в евразийском пространстве культура диалога является довольно распространенной и может быть основой межстранового общения и межгосударственного сотрудничества. Причем, похоже, что такая культура более свойственна именно общественным объединениям и институтам гражданского общества, нежели элитным группам, добившимся своего нынешнего положения в условиях жесткой политической борьбы последней четверти века и исповедующим соответствующие практики. Понятно, что любой диалог начинается там, где между его субъектами есть изначальный интерес друг к другу. И надо сказать, что наличие такого интереса и таких оснований для развития взаимодействия на уровне рядовых граждан подтверждается многочисленными социологическими исследованиями, в частности результатами проекта «Интеграционный барометр ЕАБР», осуществляемого совместными усилиями Евразийского банка развития и Международного агентства «Евразийский монитор». Так, по данным последней волны «ИБ ЕАБР», от 20% до 45% опрошенных в разных странах СНГ декларируют свой интерес к другим странам постсоветского пространства (к их истории, культуре, природе), 20% до 60% граждан хотели бы посетить другие страны СНГ с различными целями (трудовыми, образовательными, туристическими), а 50%-80% респондентов в разных странах подтверждают наличие у них постоянной коммуникации с родственниками, коллегами, друзьями в других странах постсоветского пространства. Указанный потенциал сближения стран, на мой взгляд, используется крайне слабо. Вместе с тем я полагаю, что развитие североевразийской интеграции, осуществляемой в пространстве стран бывшего «социалистического лагеря», может получить новый импульс только при активном включении в нее гуманитарной компоненты (межстрановой коммуникации на уровне рядовых граждан), интенсивного развития сотрудничества в социокультурной сфере (наука и образование, массмедиа, массовая культура и искусство, спорт, туризм и т.п.) и общественной дипломатии. К тому же только в рамках «диалога обществ» могут согласовываться общие ценности и складываться общая мета-идентичность, без которой, по моему глубокому убеждению, реального Союза на просторах Северной Евразии не создать[3]. Конечно, для некоторых национальных элит, бдительно охраняющих периметр своей суверенности, допуск общественности к межстрановому взаимодействию будет серьезным испытанием. И реальное включение социокультурного пространства в межгосударственное взаимодействие – это для них же тест на готовность к реальной интеграции. В некотором роде – даже тест на современность. Ближайшие годы покажут, насколько и кем этот тест может быть пройден. Как измерить гуманитарное взаимодействие? Безусловно, сам вопрос о развитии гуманитарного взаимодействия и социокультурного сотрудничества не нов, и многие читатели в этом месте могли бы вполне справедливо спросить: ну, и где решения? Где конкретные социально-политические технологии включения указанного сотрудничества в интересы элиты? Я попробую предложить одну из таких технологий, связанную с социологическим обеспечением интеграции. В социальной науке, особенно прикладной, многими коллегами (автор статьи не исключение) исповедуется довольно радикальный принцип: «если явление не измеримо, оно не существует». Гуманитарная близость и сотрудничество стран (как и любые другие социальные явления), на мой взгляд, настолько реальны и существуют не только на словах, насколько они измеримы. Вместе с тем в настоящее время гуманитарное сотрудничество стран региона СНГ, в отличие от экономического и военно-политического, практически не имеет общественно принятых индикаторов (показателей), которыми можно было бы оперировать при оценке состояния межгосударственного (межстранового) взаимодействия. Если экономическое сотрудничество постоянно мониторится в измеряемых показателях товарооборота, объема взаимных инвестиций, доли иностранных работников и т.п., то в области гуманитарного сотрудничества такой системы индикаторов нет, и речь идет в основном об отдельных мероприятиях. Между тем в условиях возросшего значения гуманитарного уровня отношений за рубежом различные показатели гуманитарного сотрудничества (включая туристические, научные, творческие и т.п. обмены) включаются в индексы cross-border cooperation, которые во многом определяют состояние обобщенной «близости» разных стран. Попытки выйти на регулярное измерение гуманитарной близости стран СНГ автор (вместе с разными коллегами) начал предпринимать с 2014 г. Эти попытки строились как на базе сугубо академических изысканий[4], так и на базе построения прикладных проектов в кооперации с некоторыми партнерскими фондами. Так, осенью 2015 г. Фонд «Диалог цивилизаций» инициировал разработку проекта под условным названием «Индекс диалогичности» (отмечу здесь тогдашнего директора Фонда В.И. Куликова, которому принадлежала инициатива). В рамках данного проекта под диалогичностью предполагалось понимать готовность (способность) всего общества конкретной страны воспринимать другую страну (другое общество, другой народ) в качестве равноправного субъекта диалога (взаимодействия) и вести себя по отношению к нему соответственно этому восприятию. При таком понимании «диалогичность» должна включать в себя две составляющие – универсальную, характеризующую соответствующие свойства и ценности конкретного общества-страны (например, России и ее населения), и специфическую, характеризующую отношение этого общества к определенному другому обществу-стране (например, к Украине, Турции, Китаю и т.п.). В таком случае можно было бы построить и рассчитать как страновой индекс диалогичности каждой отдельной страны-общества, основанный только на универсальной компоненте, так и парный индекс диалогичности, учитывающий специфические компоненты и характеризующий готовность двух конкретных стран вступать в равноправный «диалог» на уровне обществ (граждан, населения). Очевидно, что парный индекс диалогичности должен отличаться для разных пар взаимодействий (Россия-Украина, Россия-Китай, Россия-Турция и т.д.). Вместе с тем совокупность таких индексов для определенного множества стран будет в известной степени характеризовать культурную близость этой группы стран друг к другу и культурную удаленность (cultural divide) от других стран. Построение индексов диалогичности отдельных стран, пар стран и групп стран должно было стать серьезным прорывом в социальных измерениях ценностей и культурных особенностей разных стран и обществ. Вместо линейного ранжирования (рейтингования, т.е. разделения) отдельных стран предполагалось построение инструмента, ориентированного на многомерное измерение потенциала межстранового взаимодействия (культурной близости). Пилотный проект, ориентированный в большей мере на разработку методики измерения «диалогичности», должен был охватить только 5 стран, но единая методология позволяла затем присоединиться к проекту и другим странам, накапливать и периодически обновлять статистику измерений. К сожалению, проект, доведенный и согласованный до почти готового договора между Фондом «Диалог цивилизаций» и Партнерством «Евразийский монитор», после смены руководства Фонда был заморожен. Около года назад автор данной статьи на одном из круглых столов по гуманитарному сотрудничеству стран ЕАЭС, проводимых в Государственной Думе, выступил с предложением формирования списка ключевых показателей гуманитарного сотрудничества стран СНГ как своеобразных KPI для ответственных ведомств и организаций и запуска регулярного мониторинга этих показателей[5]. Чуть позже вместе с коллегами из АНО «Дискурс» был разработан проект исследования «Показатели и индексы межгосударственного гуманитарного сотрудничества: измерение и внедрение в качестве KPI ответственных ведомств», заявка на финансирование которого была подана в Фонд президентских грантов. В предложенном исследовании гуманитарное сотрудничество понималось как «диалог стран и обществ», т.е. готовность к коммуникации (коммуникационный потенциал) и собственно коммуникация между странами как государствами и обществами (гражданский, гуманитарный, культурный диалог) прежде всего на уровне населения стран. Проект, ориентированный в большей мере на разработку и апробацию методики измерения межгосударственного гуманитарного сотрудничества, во многом напоминал вышеописанный проект для Фонда «Диалог цивилизаций», но был ориентирован на охват 7 стран региона СНГ (Россия, Армения, Беларусь, Казахстан, Киргизия, Молдова, Таджикистан). Вместе с тем ожидалось, что проект и публичное представление его результатов стимулирует другие страны и заинтересованные фонды к проведению аналогичных исследований и таким образом будет способствовать продвижению бренда самого проекта, рожденного (что важно) в России. Верифицированные показатели гуманитарного сотрудничества предполагалось предложить в качестве KPI для государственных ведомств, ответственных за развитие гуманитарного сотрудничества между странами СНГ. К сожалению, и эта попытка (точнее две, т.к. заявка подавалась на конкурс ФПГ два раза) не увенчалась успехом. Вместе с тем неожиданная возможность хоть как-то продвинуться в реализации идеи количественного измерения гуманитарного сотрудничества открылась с помощью АНО «Евразийское содружество», при финансовой поддержке и организационном участии которого было проведено пилотное исследование «Показатели и индексы межгосударственного гуманитарного сотрудничества: возможности мониторингового измерения»[6]. Межгосударственное гуманитарное (и социокультурное) сотрудничество (МГС) в этом исследовании рассматривалось по 10 направлениям: образование и наука; культура (массовая); спорт; туризм; миграция; семья и брак; язык; религия; информационное поле, СМИ; массовое сознание (общественное мнение). В ходе реализации проекта первоначально на основе анализа литературы и экспертных интервью было сформировано около 170 показателей по 10 аспектам межгосударственного гуманитарного (социокультурного) сотрудничества. Далее 80 наиболее проработанных индикаторов были предложены специалистам в области гуманитарных наук для оценки их важности и измеримости. В ходе онлайн-опроса 60 экспертов из 10 стран оценивали указанные две характеристики показателей по пятибалльной шкале. По результатам исследования был получен рейтинг важности показателей и разработаны предложения по отбору показателей для мониторинга межгосударственного гуманитарного сотрудничества, в т.ч. построения интегральных индексов. Любопытно, что по результатам экспертного оценивания в целом более важными признаны показатели, отражающие аспекты взаимодействия стран на уровне межличностной коммуникации «широких масс населения» – это аспекты «язык» и «миграция». Вторую условную группу «средне значимых» составляют аспекты «восприятия и отношения» («информационное поле», «массовое сознание»), а также «религия» и «туризм». Наименее важными по итогам экспертной сессии названы аспекты «образование и наука», «культура», «спорт», в которых коммуникация между странами происходит на уровне институтов и особых профессиональных сообществ, а не населения. Сегодня взаимодействие в рамках указанной группы «аспектов» ведется, как правило, на профессиональном уровне (обмен профессиональными спортсменами, тренерами, артистами или квалифицированными научными кадрами и результатами их труда). Однако важность такой коммуникации эксперты в целом оценивают ниже, чем коммуникацию на низовом уровне взаимодействия между гражданами. Подробнее с результатами проекта можно ознакомиться в соответствующих отчетах, представленных на сайте «Евразийского монитора». В целом можно сказать, что в настоящее время исполнители проекта готовы к полноценному измерению ключевых показателей гуманитарного сотрудничества стран СНГ при условии финансовой поддержки со стороны государственных органов или профильных фондов-грантодателей. В заключение хотел бы резюмировать высказанные мысли следующими предложениями. Во-первых, важность социокультурного сотрудничества и гуманитарного взаимодействия между странами Северной Евразии для интенсификации реальной интеграции следует продекларировать на самом высоком политическом уровне лидеров государств – участников североевразийского интеграционного проекта. И эта декларация должна быть включена в соответствующие документы, определяющие вектора и приоритеты интеграции. Во-вторых, следует запустить развернутый и научно обоснованный мониторинг показателей социокультурного сотрудничества и гуманитарной близости стран постсоветского пространства. В-третьих, хотя бы некоторые показатели указанного мониторинга должны стать отчетными показателями эффективности деятельности (KPI) соответствующих министерств и ведомств в интегрирующихся странах, повышающими ответственность государственных чиновников за процесс социокультурного сближения стран. Безусловно, предложенными действиями не может быть исчерпан весь набор решений, но они по крайней мере могут стимулировать элитные группы к пересмотру отношения к такой важной компоненте межгосударственного взаимодействия. Игорь Задорин, исполнительный директор Международного исследовательского агентства «Евразийский монитор», с.н.с. Института социологии РАН [1] Понятия «социокультурное сотрудничество» и «гуманитарные связи» трактуются разными авторами и в разных странах по-разному (см. пояснения по этому поводу «Показатели и индексы межгосударственного гуманитарного сотрудничества. Методологическое обоснование и базовая модель предмета исследования», 2017 ). В настоящей статье под «социокультурным сотрудничеством» автор понимает межгосударственное сотрудничество в социокультурной сфере (наука, образование, культура, искусство, массмедиа, спорт, туризм), а «гуманитарные связи» использует как синоним коммуникации (наличия отношений) между странами на уровне рядовых граждан. [2] Данный тезис, произносимый со ссылками на лидеров государств, автор настоящей статьи неоднократно слышал в ходе встреч с коллегами из стран СНГ. [3] См. «Игорь Задорин: Евразийского союза не будет без общей идентичности» (http://eurasia.expert/zadorin-evraziyskiy-soyuz-identichnost/?sphrase_id=7149 ) [4] См. Задорин И.В. «Гуманитарная близость стран постсоветского мира. Подходы к измерению на основе опросных данных». Презентация к выступлению на VI Грушинской конференции (http://www.zircon.ru/upload/iblock/59c/gumanitarnaya-blizost-stran-postsovetskogo-mira-podkhody-k-izmereniyu-na-osnove-oprosnykh-dannykh-pr.pdf ) [5] См.http://eurasiamonitor.org/news/proiekt_po_opriedielieniiu_kpi_dlia_viedomstv_otviechaiushchikh_za_ghumanitarnoie_sotrudnichiestvo_stran_sng [6] При реализации проекта использовались средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 № 68-рп и на основании конкурса, проведенного Национальным благотворительным фондом (грантополучатель – АНО «Евразийское содружество») http://eurasia.expert/tretiy-element-bez-gumanitarnoy-osnovy-integratsiya-v-evrazii-obrechena/?fbclid=IwAR29VwIkQA7MwVM4uy1JLLD5Ll3KkkDniC8xiD5fqUC2aSltoXwzDsdeZa8

Лев Гудков: «Началось национальное похмелье» Апрель 9, 2019, 08:30 Россию накрывает волна социального пессимизма, что, в частности, признал в интервью «Инвест-Форсайту» глава ВЦИОМ Валерий Федоров. Но это – не единственная перемена в настроении людей, отмечаемая социологами в последние годы. О важнейших трендах российского общественного мнения «Инвест-Форсайт» беседует с директором Аналитического центра Юрия Левады («Левада-центр»), доктором философских наук Львом Гудковым. Валерий Левитин / РИА Новости Конец мобилизации – Лев Дмитриевич, можно выделить какие-то тренды в общественном мнении России, которые линейно и достаточно четко прослеживаются в течение ряда последних лет? – Можно, конечно. Сегодня мы переживаем спад массовых настроений, обозначивший конец Крымской мобилизации. Пять лет общество находилось в состоянии возбуждения, патриотической гордости, переживания своей силы. Но уже летом прошлого года коллективная эйфория закончилась, нарастают показатели хронического раздражения, недовольства. На графиках это очень хорошо видно. – Если нарастает социальный пессимизм, то встает вопрос о том, что людей беспокоит. Можно ли говорить, что набор наиболее беспокоящих людей факторов тоже эволюционирует? – Нет, сам по себе этот набор довольно устойчив. Он состоит прежде всего из хронического неопределенного беспокойства, тревожности за здоровье и благополучие близких, детей в первую очередь. Это не просто реакция на какие-то конкретные неприятные или угрожающие события – скорее, выражение чувства общей тотальной уязвимости и социальной незащищенности или, другими словами, форма осознания того, что наиболее ценно в жизни. А на втором месте всегда были рост цен, угроза обнищания, страх бедности, потери социального статуса. Сегодня это беспокойство уступило другому фактору – боязнь войны. У нас редко такое бывает, когда страх перед большой войной выходит на одно из первых мест. Это как раз последствие долговременной мобилизации, конфронтации с Западом. Началось своего рода национальное похмелье. После состояния возбуждения наступает фаза осознания, что приходится платить за то, что мы противостоим всему миру, ведем войну на Украине, в Сирии. Это вызывает все большее и большее раздражение. Тем более что реальные доходы населения падают уже давно. Накопленный эффект снижения доходов – 11-13%: это болезненно, но не катастрофично для режима. Острее все воспринимается бедными, в провинции. Именно там концентрируется социальное недовольство, нарастающее чувство социальной несправедливости. Триггером была пенсионная реформа, но она не причина – лишь повод, который резко усилил ощущение, что власть скидывает с себя социальные обязательства, пытается решать геополитические проблемы за счет населения. Люди, в принципе, не против, чтобы Россия вновь стала Великой державой, восстановила имидж, каким обладал СССР: когда нас уважали, потому что боялись. Но платить за это никто не хочет. Делить издержки население отказывается. Тем более, на фоне непрерывных коррупционных скандалов у населения все сильнее возникает ощущение, что если государство стало таким мощным, то где деньги? Значит, их воруют, они не достаются людям. Хотя это недовольство остается аморфным, неартикулированным, потому что никакая политическая партия, присутствующая в информационном пространстве, не поднимает эти вопросы. Это такая диффузная, специально никем не провоцируемая реакция всего населения. Ощущение нарастающей несправедливости окрашивает все массовые настроения. В деревнях вспоминают СССР – Вы сказали сейчас, что недовольство концентрируется прежде всего в провинции. С легкой руки Натальи Зубаревич у нас стала популярна теория четырех Россий, согласно которой население довольно четко делится по типам и размерам населенных пунктов. Согласны с этой теорией? – Это очень хорошая идея; она отчасти перекликается с подходами зарубежных исследователей, например Ричарда Роуза, о домодерной России, индустриальной России и постмодерной России. В разных населенных пунктах разные уклады жизни, по-разному течет социальное время. Бедная провинция – это сельское население и население малых городов, которое мало отличается по образу жизни, по доходам, от села. В сумме это половина населения страны. Это, конечно, очень депрессивная среда: с характерными явлениями социальной патологии, такими как алкоголизм, высокий уровень бытовой преступности, самоубийств, депопуляция, отток молодежи. Там, конечно, очень распространены представления, что раньше было лучше, был умеренный достаток, гарантированная жизнь. Советское прошлое идеализируется, хотя мало кто хотел бы вернуться в те времена; скорее, «светлое прошлое» превращается в основание для выражения недовольства настоящим. В провинции доминирует телевидение; социальные сети, интернет там слабо представлены. Поэтому транслируемая телевидением нынешняя потребительская культура резко контрастирует с реальностью этой жизни, порождая завистливое раздражение, чувство обделенности, обиды. Ведь, согласно мартовскому опросу, средний душевой доход в стране составляет чуть меньше 17 тысяч рублей. Позитивные настроения представлены, скорее, у двух групп населения: у чиновников и молодежи, но, опять-таки, молодежи не провинциальной, а крупногородской, где есть и рынок труда, и спрос на образованную молодежь, и доходы выше, а значит, и уверенность в будущем, оптимизм у молодежи больше. – Из сказанного вами можно сделать вывод, что ностальгия по СССР до сих пор является реальной духовной силой. – Это не ностальгия в том смысле, в каком мы говорим о ностальгии эмигрантов по оставленной родине, – это совершенно другое: способ выражать свое недовольство через идеализированное прошлое. Никто не собирается возвращаться. Жизнь тех лет не так уж заманчива. Но некоторые сильно приукрашенные вещи кажутся привлекательными, потому что для очень большой части населения это уже вторичные знания – никто их не помнит. Из рассказов пожилых людей, из пропаганды кажется, что тогда все было хорошо: была мощная единая страна, гарантированная работа, низкий уровень оплаты жилья, бесплатная медицина, образование. Они не знают или не помнят состояние застоя, серой безнадежности, атмосферы хронического дефицита всего: от продуктов до книг или лекарств. Это не тоска, а способ организации сознания, негативного отношения к сегодняшнему дню. Но вы правы в том смысле, что как конструкция ментальности, как способ осмысления – это очень важные вещи. – Несмотря на депрессивность, о которой вы сейчас сказали, мы знаем, что существует такой феномен, как высокие рейтинги власти и президента. Они падают, но остаются высокими. Что из себя представляет этот феномен? Как его интерпретировать? – Высоким он кажется по сравнению с рейтингом популярности политиков в демократических странах, где свободная пресса, существует политическая и экономическая конкуренция, открытая критика власти. Мы имеем дело совершенно с другим явлением – это организованный консенсус, который держится на очень мощной машине пропаганды. Фактически это монополия государства, которое контролирует главный инструмент манипулирования общественным мнением – телевидение. Из 22 федеральных телеканалов 20 объединены в 3 главных медиахолдинга. Они задают и тон, и повестку дня, и язык конструкции реальности. Оппозиция практически не имеет доступа к средствам массовой информации и не влияет на формирование общественного мнения. Кроме того, Кремль научился работать в социальных сетях, в интернете, причем весьма успешно. Там проводятся те же самые идеи, что и на телевидении. Поэтому у населения нет выбора. Наша незападная молодежь – Межстрановые опросы показывают, что по всему миру из поколения в поколение происходят определенные сдвиги ценностей. По вашим данным, что отделяет нашу молодежь от остального общества? Можно ли увидеть межпоколенческие тренды в наших опросах? – Наша молодежь внешне кажется похожей на своих сверстников в западных странах, но это поверхностное сближение. Реально жизнь молодежи определяют институты, в которые она включена. Конечно, наша молодежь сегодня ориентирована на более высокий уровень потребления, но социальный смысл этого потребления совершенно другой. Если на Западе различия в потреблении связаны с личностными ресурсами человека – его образованием, характером и местом работы, его квалификацией. Более высокий уровень доходов и, соответственно, потребления воспринимается как справедливая мера успешности, трудоспособности, прилагаемых усилий. У нас высокое потребление воспринимается как следствие близости к власти, наличия связей, особых характеристик индивида, таких как беззастенчивый карьеризм, наглость, способность пробиться наверх любой ценой. Поэтому сама по себе ориентация на потребление как главную меру человеческого достоинства двойственна и противоречива. 30 лет назад, когда мы только начинали наши исследования, нам казалось, что все изменения в обществе, как это обычно трактуется в социологии, будут связаны с молодежью. Молодежь, дескать, вносит новые установки, новые отношения, новое ощущение жизни, новые идеи. И мы тогда фиксировали примерно что-то в этом духе. Молодежь была тогда настроена более прозападно, чем сейчас, разделяла демократические лозунги, прорыночные установки, отличалась особыми симпатиями к либерализму и готовностью к изменениям. Но уже через несколько лет мы заметили: ситуация не так однозначна. – Молодежь «подвела»? – Мы думали, что придет новое поколение, которое не знает, как жили в советское время, и будет постепенно замещать советских людей, и принесет с собой желанные изменения. Оказалось, это не так. Дело не в том, с какими установками молодые люди входят в жизнь, а в том, что потом делают с ними условия жизни и институты, когда первоначальный романтизм и демократические установки сталкиваются с реальной жизнью. Происходит сильная сшибка, конфликты ценностей, которые оборачиваются цинизмом и разочарованием. Это создает у молодежи ощущение, что так и надо, что вся жизнь – сплошное вранье, ложь и приспособление. Все это очень сильно меняет жизненные установки. Кого-то заставляет просто приспосабливаться, это становится главной жизненной стратегией – пассивное приспособление к обстоятельствам, такое поведение характерно для абсолютного большинства. Как говорят наши респонденты: «жить трудно, но можно терпеть». Это доминантная формула общераспространённого пассивного поведения или отношение к жизни, к политическим или общественным проблемам. У других это порождает абсолютно бессовестный карьеризм и склонность действовать любым способом. Кто-то «складывает лапки» и либо спивается, либо терпит, внутренне деградируя. Такие явления в социологии называются аномией – распадом социальных отношений, социальной дезорганизацией, отклоняющимся от нормы поведением: пьянство, преступность, самоубийства и прочее. Но, конечно, в разных регионах, даже на селе, ситуация может очень сильно различаться. Одно дело юг, где новые формы аграрного производства и западные технологии, а другое дело – деградирующие нечерноземные регионы, где сколь-нибудь активная и образованная молодежь уезжает. Депопуляция сельского населения захватывает даже центральные районы, такие как Пенза, Курск. Поэтому молодежь, которая внешне кажется очень похожей на западную и одета примерно так же, по ментальности совершенно другая: адаптивная, приспособительная. Резко выделяется молодежь в крупнейших городах, особенно там, где несколько поколений горожан, родители с высоким уровнем образования, где некоторые накопления социального капитала и готовности к изменениям – эта небольшая часть молодежи действительно близка к европейской по своим установкам, мобильности, стремлению повысить квалификацию. Но основная масса – приспособленцы с адаптивными установками «не менять, а приспособиться». Счастье есть? – Вы очень много раз в ходе нашего интервью произносили слово «депрессия», «депрессивный». Россия выделяется по восприятию счастья? – Есть несколько способов измерить «счастье». Я отношусь ко всем очень скептически. В разных странах в это понятие вкладывается разный смысл и используются разные способы измерения. Европейские способы измерения, как правило, строятся на объективных показателях: продолжительность жизни, здоровье, детская смертность, уровень образования, доверие людей друг к другу и к институтам, участие в общественных организациях. А у нас, как во многих развивающихся странах, это – в основном – субъективные показатели, которые, на мой взгляд, гораздо менее достоверны. Самые высокие уровни счастья мы получали в наиболее репрессивных республиках. В момент распада СССР самой счастливой была Туркмения. Сегодня – Чечня. Отчасти люди боятся открыто говорить о том, что их беспокоит, отчасти в бедных странах признать себя несчастливым выглядит неприлично или зазорно. Сказать «я несчастлив» – значит признать себя лузером, неудачником. Поэтому я скептически к этому отношусь. Дания по объективным показателям находится в пятерке наиболее счастливых стран. Но внутреннее самоощущение людей там другое. Повышенные ожидания других, а значит, неуверенность человека в своей успешности, склонность к рефлексивному самокопанию, невротическое чувство ответственности, порождающее неустранимое сознание вины перед ближними – там люди далеки от ответа «я полностью удовлетворен жизнью». Более развитая личность выдвигает более высокие требования к жизни и ей свойственен высокий уровень неудовлетворенности. Россия – не Европа – Рассмотрим такой популярный в нашей публицистике вопрос: является ли Россия частью Европы? Можно ли что-то внести в его обсуждение с помощью социологических замеров? – Конечно. Восприятие себя европейцем или не европейцем очень сильно меняется. В момент распада СССР и незадолго до него очень быстро нарастало чувство тотального краха – мы хуже всех, мы «Верхняя вольта с ракетами», так жить нельзя, надо возвращаться, как тогда говорили, на общемировой путь развития, Европа – наш общий дом. Тогда резко повысилось стремление отождествиться с Европой. Безусловно, тогда большая часть населения считала, что Россия – часть Европы. По мере нарастания недовольства реформами, особенно после спада середины 90-х годов и, тем более, после Крыма и начала политики конфронтации с Западом, чувство, что Россия часть Европы, слабело; сегодня большинство россиян считает, что Россия не является Европой, а от Европы исходят угрозы – не военные, а культурные – нашим ценностям и традициям. Происходит разотождествление с Европой, своего рода защитный самоизоляционизм, дистанцирование от развитых стран как сообщества современного мира, основанного на принципах и ценностях демократии, свободы, незыблемости прав человека. Отчасти это результат антизападной и антилиберальной пропаганды, но только отчасти. Россияне какую-то часть европейских ценностей признают, а какая-то часть этих ценностей вытесняется и не принимается. В этом смысле действительно можно согласиться, что Россия – не Европа. Таковы последствия тоталитаризма, я не говорю уже о более давних временах самодержавия, последствиях отсутствия свободы, культуры представительской демократии. Чувство собственного достоинства, независимости и гарантированности существования свойственно только очень небольшому числу людей. А так мы культура подданных. Беседовал Константин Фрумкин https://www.if24.ru/lev-gudkov-natsionalnoe-pohmele/?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com&fbclid=IwAR31ahXyHfurqGgByo5cm49QCOuEc_3iaJrDttP5i24h63ACAFyaKflIre0

TOP‑100 против «5−100» 12.03.2019 / № 274 / с. 8–9 / Владимир Московкин / Образование / 8207 просм., 351 — сегодня / 7 комментариев Каковы шансы российских вузов через год войти в сотню лучших? Владимир Московкин Осталось два года до завершения проекта «5−100», согласно которому правительство РФ обязалось ввести по крайней мере пять ведущих российских университетов в топ-100 трех ведущих мировых рейтингов, в качестве каковых оно определило британские рейтинги QS и THE, а также китайский (шанхайский) рейтинг ARWU. Предполагалось, что в них должны войти участники проекта «5−100», но мы будем рассматривать более широкую выборку всех ведущих российских университетов. Сейчас уже не составляет труда сделать соответствующий прогноз. В качестве ведущих российских университетов нами были выбраны «глобальные» университеты — участники проекта «5−100», федеральные университеты, национальные исследовательские университеты, а также другие ведущие университеты, входящие в мировые рейтинги QS, THE и ARWU. Позиции этих университетов в вышеуказанных рейтингах рассматривались на семилетнем интервале (2012−2018). Всего было выявлено 52 ведущих российских университета, занимающих позиции в указанных рейтингах: 29 национальных исследовательских университетов, 10 федеральных университетов, четыре «глобальных» университета, не входящих в первые два перечня, и девять других. После этого строилась сводная таблица позиционирования этих университетов в двух мировых британских рейтингах на семилетнем интервале и делалась грубая линейная экстраполяция данных на 2020 год. Отдельно построена таблица участия российских университетов в шанхайском рейтинге ARWU. Из таблицы 1 мы видим, что, так как британские рейтинги QS и THE близки по своей методологии (база данных Scopus, опросы ученых и работодателей), то в целом университеты, входящие в один из этих рейтингов, входят и в другой. Попадание в рейтинг ARWU, методология которого основана на более строгих критериях (база данных Web of Science, публикации в Nature и Science, наличие нобелевских лауреатов), сильно затруднено, поэтому российских университетов в нем очень мало (четыре вуза из 52, см. табл. 2). Таблица 1. Глобальные, федеральные, национальные исследовательские университеты, а также другие университеты, входящие в мировые рейтинги QS и THE (2012−2018 гг.) 1 — глобальные университеты, 2 — федеральные университеты, 3 — национальные исследовательские университеты, 4 — ведущие российские университеты, не входящие в предыдущие списки, но входящие в один из глобальных рейтингов (QS, THE, ARWU) table {border-collapse: collapse;} th, td {padding:.5em;} № Название университета QS THE 2012 2013 (2013- 2014) 2014 (2014- 2015) 2015 (2015- 2016) 2016 (2016- 2017) 2017 (2017- 2018) 2018 (2018- 2019) 2012 (2012- 2013) 2013 (2013- 2014) 2014 (2014- 2015) 2015 (2015- 2016) 2016 (2016- 2017) 2017 (2017- 2018) 2018 (2018- 2019) 1. Санкт- Петербургский национальный исследовательский университет информационных технологий, механики и оптики1,3 601- 650 511- 520 351- 400 501- 600 501- 600 2. Самарский национальный исследовательский университет академика С. П. Королева1,3 801- 1000 701- 750 801+ 601- 800 801- 1000 3. Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта1,2 4. Национальный исследовательский Томский политехнический университет 1,3 601+ 551- 600 501- 550 481- 490 400 386 373 251- 300 501- 600 301- 350 501- 600 5. Сибирский федеральный университет 1,2 801- 1000 801+ 1001+ 1001+ 6. Казанский (Приволжский) федеральный университет1,2 601+ 6 010 650 551- 600 551- 600 501- 550 441- 450 439 301- 350 401- 500 401- 500 601- 800 7. Уральский федеральный университет имени первого президента России Б. Н. Ельцина 1,2 451- 500 501- 550 551- 600 601- 650 601- 650 491- 500 412 601- 800 801+ 1001+ 1001+ 8. Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»1,3 501- 550 501- 550 501- 550 501- 550 411- 420 382 343 401- 500 351- 400 301- 350 9. Дальневосточный федеральный университет1,2 601+ 701+ 701+ 651- 700 551- 600 601- 650 541- 550 1001+ 1001+ 10. Московский физико- технический институт (государственный университет)1,3 441- 450 411- 420 431- 440 350 355 312 601- 800 301- 350 251- 300 251- 300 11. Тюменский государственный университет1 12. Первый Московский государственный медицинский университет имени И. М. Сеченова1 801+ 1001+ 1001+ 13. Российский университет дружбы народов1 501- 550 491- 500 471- 480 601- 650 601- 650 501- 550 446 801+ 1001+ 601- 800 14. Санкт- Петербургский государственный электротехнический университет «ЛЭТИ»1 1001+ 15. Южно- Уральский государственный университет (национальный исследовательский университет)1,3 801- 1000 16. Национальный исследовательский Томский государственный университет1,3 551- 600 551- 600 491- 500 481- 490 377 323 277 601- 800 501- 600 301- 600 501- 600 17. Национальный исследовательский технологический университет «МИСиС»1,3 701+ 701+ 601- 650 501- 550 476 601- 800 18. Санкт- Петербургский политехнический университет Петра Великого1,3 451- 460 481- 490 471- 480 411- 420 401- 410 404 201- 250 601- 800 601- 800 601- 800 19. Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. И. И. Лобачевского1,3 601+ 701+ 701+ 701+ 701+ 701- 750 601- 650 800+ 801- 1000 1001+ 20. Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ»1,3 481- 490 501- 550 401- 410 373 329 226- 250 251- 300 401- 500 401- 500 351- 400 21. Новосибирский национальный исследовательский государственный университет1,3 371 352 328 317 291 250 244 301- 350 401- 500 401- 500 501- 600 22. Северо- Кавказский федеральный университет 2 23. Северо- Восточный федеральный университет имени М.К. Аммосова 2 24. Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова2 25. Южный федеральный университет2 551- 600 551- 600 531- 540 601- 800 800+ 801- 1000 1001+ 26. Крымский федеральный университет имени В.И. Вернадского2 27. Иркутский национальный исследовательский технический университет3 28. Санкт- Петербургский горный университет3 29. Российский национальный исследовательский медицинский университет имени Н.И. Пирогова3 1001+ 30. Пермский государственный исследовательский университет 3 1001+ 31. Казанский национальный исследовательский технический университет им. А.Н. Туполева- КАИ3 32. Московский авиационный институт (национальный исследовательский университет)3 1001+ 33. Московский государственный строительный университет — национальный исследовательский университет3 34. Казанский национальный исследовательский технологический университет 3 1001+ 35. Национальный исследовательский Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского3 601- 650 601- 650 551- 600 551- 600 501- 510 801+ 801- 1000 1001+ 36. Пермский национальный исследовательский политехнический университет 3 1001+ 37. Белгородский государственный национальный исследовательский университет3 801- 1000 38. Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н.П. Огарёва3 39. Санкт- Петербургский академический университет — науч. образов. центр нанотехнологий РАН (Академический университет РАН)3 40. Национальный исследовательский университет «МИЭТ»3 801+ 1001+ 1001+ 41. Российский государственный университет нефти и газа (национальный исследовательский университет) имени И.М. Губкина3 42. Национальный исследовательский университет «МЭИ»3 1001+ 43. Московский государственный технический университет имени Н.Э. Баумана (национальный исследовательский университет)3 352 334 322 338 306 291 299 501- 600 601- 800 801- 1000 801- 1000 44. Санкт- Петербургский государственный университет4 253 240 233 256 258 240 235 401- 500 401- 500 401- 500 501- 600 45. Московский государственный институт международных отношений4 367 386 399 397 350 373 355 46. Алтайский государственный университет4 601- 650 47. Новосибирский государственный технический университет4 701+ 801- 1000 801- 1000 800+ 801- 1000 801- 1000 48. Российский экономический университет имени Г. В. Плеханова4 701+ 701+ 701+ 701+ 801- 1000 801- 1000 49. Воронежский государственный университет4 701+ 701+ 701+ 701+ 801- 1000 801- 1000 800+ 1001 1001+ 50. Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова4 116 120 114 108 108 95 90 201- 225 226- 250 196 161 188 194 199 51. Волгоградский государственный технический университет4 1001+ 52. Российский технологический университет «МИРЭА»4 1001+ Таблица 2. Вхождение ведущих российских университетов в Рейтинг ARWU Название университета 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова 80 79 84 86 87 93 86 Санкт-Петербургский государственный университет 401−500 301−400 301−400 301−400 301−400 301−400 301−400 Новосибирский национальный исследовательский государственный университет 401−500 401−500 401−500 Московский физико-технический институт (государственный университет) 401−500 Из таблицы 1 также видим, что одни и те же университеты в рейтинге THE занимают худшие позиции по сравнению с рейтингом QS. Кроме того, из нее следует, что три из 21 «глобального университета» не входили в три рассматриваемых рейтинга в течение семи лет, из 10 федеральных университетов таких университетов было пять, из 29 национальных исследовательских университетов — семь. МГУ практически с самого начала запуска ARWU (с 2004 года) находился в топ-100 этого рейтинга, и мы исключаем его из дальнейшего анализа. Каковы шансы других университетов попасть в топ-100 рассматриваемых рейтингов в 2020 году? Исходя из данных таблицы 1 и самых грубых прогнозов, основанных на линейной экстраполяции данных, можно заключить, что ни один из 51 ведущего российского университета не сможет войти в топ-100 рассматриваемых рейтингов. Такая экстраполяция данных для рейтинга QS позволила построить таблицу 3. Таблица 3. Ведущие российские университеты, имеющие реальные шансы войти в 2020 году в верхние зоны рейтинга QS (грубая линейная экстраполяция данных) Верхняя зона Университеты Топ-200 Национальный исследовательский Томский государственный университет, Новосибирский национальный исследовательский государственный университет, Санкт-Петербургский государственный университет Топ-250 Московский физико-технический институт (государственный университет), НИУ «Высшая школа экономики», Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ», Московский государственный технический университет им. Н. Э. Баумана (национальный исследовательский университет) Топ-300 Российский университет дружбы народов Топ-350 Московский государственный институт международных отношений (университет), Уральский федеральный университет им. первого президента России Б. Н. Ельцина, Национальный исследовательский Томский политехнический университет, Санкт-Петербургский политехнический университет им. Петра Великого Из таблицы 3 следует только возможность вхождения трех российских университетов в топ-200 рейтинга QS. В чем была ошибка экспертов при обосновании проекта «5−100»? Нужно было тщательно проанализировать значения всех индикаторов для хвостовых частей (90−100-е места) топ-100 избранных глобальных рейтингов, сопоставив их с такими же значениями лучших российских университетов. Далее надо было посмотреть, на какие самые чувствительные индикаторы наших университетов мы можем повлиять, чтобы оптимальным образом увеличить значение интегрального показателя (Total score) и с наименьшими усилиями приблизиться к вышеуказанным зарубежным университетам. Здесь возникает задача имитационного моделирования комбинаторного плана. Если бы был выбран такой подход, то не нужен был бы никакой конкурс, а просто бы взяли и выделили деньги небольшому числу университетов на основе имитационного моделирования. Поэтому следовало с самого начала разбить проект по модернизации российского высшего образования и повышения конкурентоспособности российских университетов на два проекта. Один — связанный с модернизацией собственно образования; доведение численности иностранных преподавателей и студентов соответственно до 10 и 15%; а другой — с глобальными рейтингами и публикационной гонкой, то есть с продвижением результатов российских научных исследований в мировом научном пространстве. Так как глобальные университетские рейтинги решают одновременно и задачи первого проекта, то для него можно было поставить менее жесткие условия — например, вхождение университетов в топ-300 рассматриваемых выше рейтингов. А для второго проекта надо было в начале провести имитационное моделирование, как мы писали выше, и выделить деньги тем университетам, которые реально могут войти в топ-100 рейтингов QS, THE и ARWU. Что нужно сделать, чтобы как-то прилично завершить проект «5−100»? Для этого гипотетически можно сконцентрировать в 2019—2020 годах все средства проекта в четырех (НИТГУ (Томск), ННИГУ (Новосибирск), СПбГУ, МГТУ им. Н. Э. Баумана) или семи (НИТГУ, ННИГУ, СПбГУ, МГТУ им. Н. Э. Баумана, МИФИ, МФТИ, НИУ ВШЭ) университетах (табл. 1, 3), из которых два университета (СПбГУ и МГТУ им. Н. Э. Баумана) не являются участниками проекта «5−100». Но это нереально, так как вызовет много нареканий и дискредитирует первоначальный проект. Проще всего было бы объявить, что имелись в виду не общие, а предметные рейтинги, тогда программа с большей вероятностью может быть выполнена, но это тоже не выход, так как вызовет те же нарекания. Итак, анализ позиционирования 52 ведущих российских университетов в трех мировых рейтингах (QS, THE, ARWU) на семилетнем интервале показал, что в 2020 году ни один из российских университетов, за исключением МГУ, практически не имеет шансов войти в топ-100 вышеуказанных рейтингов. Владимир Московкин, докт. геогр. наук, профессор НИУ «БелГУ» https://trv-science.ru/2019/03/12/top100vs5-100/

Путин больше не контролирует власть: политолог расшифровала послание президента Опубликовано 22.02.2019 01:11 Фото: https://newdaynews.ru В речи главы российского государства прослеживаются явные проявления беспокойства Кремля относительно потери контроля над ситуацией: рейтинг президента и власти стремительно падает, а контроль над настроениями населения давно утрачен. В минувшую среду российский президент Владимир Путин выступил с ежегодным посланием Федеральному собранию. В этом его выступлении Путин фактически признался в том, что Кремль окончательно утратил контроль над властью и ситуацией в стране. Таким мнением накануне поделилась известный российский эксперт и политолог Лилия Шевцова. Как утверждает эксперт, в речи главы российского государства прослеживаются явные проявления беспокойства Кремля относительно потери контроля над ситуацией: рейтинг президента и власти стремительно падает, а контроль над настроениями населения давно утрачен. «Во внутренней российской политике имеется собственный перечень сюрпризов. А решение российских властей осуществить в стране технологический прорыв в условиях постоянного давления Запада и санкций но за счет отъема денег у простых граждан – прекрасный способ ударить по собственной базе. Прежняя стабильность системы российской власти рушится из-за кадровых зачисток, что полностью устраняет возможность традиционного обмена коррупции на лояльное отношение представителей аппарата к действующей власти. И если в Кремле больше не могут гарантировать аппарату безопасность, то он перестает быть лояльным», - отметила Шевцова. Политолог также добавила, что предоставление так называемой «государственной крыши» под получение личных выход узкому кремлевскому кругу и раздача полезных функций государства коммерсантам и частным лицам напрокат приводит лишь к усугублению разложения российской государственности. «Даже небольшие тактические победы начинают выглядеть на общем фоне, как настоящее унижение. Да, американцы решили снять санкции с компании Дерипаски «Русал». Но ведь добиться этого удалось только в обмен на введение во все компании российского алюминиевого магната внешнего управления со стороны американского Министерства финансов. Каким образом все это соотносится с российским суверенитетом, или с нашей державностью? Да, с помощью Германии удалось протолкнуть строительство газопровода «Северный поток 2». Но и здесь нет повода для радости. Европейский союз впоследствии ввел ограничения, которые попросту не позволят полностью загрузить мощности этого газопровода, превратив его в нерентабельный проект», - поясняет Шевцова. Эксперт отдельно подчеркивает, что властям сегодня нет смысла также полагаться и на поддержку силовиков, которые в последнее время заняты лишь личным обогащением. «Складывается впечатление, что сегодня речь уже не идет ни о каком самодержавии. Нет его. Подчиняется ли президенту Путину его собственная бюрократическая машина, если он вынужден самостоятельно закрывать свалки и лично требовать «никого туда не пускать», поскольку Прокуратура и МВД уже его не слышат. Ведь президент после обращения к этим ведомствам пожаловался на то, что никаких сдвигов так и не произошло. Постепенно уже начинаешь сомневаться в том, что в России действительно есть президентское правление», - добавила политолог. По мнению Шевцовой, Путин в своем послании членам Госдумы и Совфеда в этом году неожиданно выразил обеспокоенность «сохранением народа», стараясь хотя бы таким образом остановить резкое падение собственного рейтинга и обвал доверия к его персоне. «Однако, сам президентский посыл свидетельствует лишь о том, что система управления в России фактически противится этому сбережению и делает все против него. Бессильное всесилие. Вот, по большому счету, о чем было столь откровенное выступление Путина», - заключила Шевцова. Михаил Егоров Источник: https://wek.ru/putin-bolshe-ne-kontroliruet-vlast-politolog-rasshifrovala-poslanie-prezidenta

Голуби с клювом ястреба Мария Пази 2017 ERIN A. KIRK-CUOMO/CC BY 2.0 Хака — ритуальный боевой танец народа маори, Новая Зеландия История человечества кажется бесконечной хроникой конфликтов и войн. Лишь за XX век мечта о мире горела в двух мировых войнах, взрывалась с атомным оружием, тонула в кошмаре геноцида и замерзала в холодной войне. Сейчас, увы, планета снова оказалась на грани мирового конфликта. При таком непреодолимом желании повоевать вера в светлое будущее даже выглядит немного неуместной. О природе человеческой агрессивности и о культуре как способе совладать с агрессией мы поговорили со специалистом по культурной антропологии насилия, профессором Акопом Назаретяном Акоп Назаретян — доктор философских наук, профессор Государственного университета «Дубна», редактор журнала «Историческая психология и социология истории», руководитель Центра мегаистории и системного прогнозирования в Институте востоковедения РАН. Ведет исследования на стыке истории, психологии, социологии и культурной антропологии, посвященные социальному насилию в прошлом и настоящем. Особую известность получил сформулированный им в 1991 году «закон техногуманитарного баланса», суть которого заключается в закономерном развитии культуры в противовес развитию технологий и, в частности, оружия. Основной инстинкт — Зачем нужно это достаточно неприятное явление — агрессия? — В бытовой речи, в политике и этике это почти ругательное слово. Но для психолога, антрополога или биолога все не так однозначно. Агрессия — фундаментальное свойство живого. Для жизнедеятельности необходима энергия, которая высвобождается при разрушении других организмов. Отсюда неизменные спутники жизни — конкуренция, отбор. Согласно медицинским протоколам, при погружении человека в диабетическую кому последним (после полового, пищевого) отключается агрессивно-оборонительный рефлекс. Добавлю, что творчество, дружба, любовь, юмор — это во многом превращенные формы агрессии. И секс, между прочим. В специальной литературе приводятся забавные иллюстрации взаимосвязи между агрессией, сексом, юмором и чувством прекрасного. Вот, например, ритуал ухаживания у одного вида попугаев: самец принимает позу крайней ярости и… повисает на ветке вниз головой. Многие специалисты считают, что смех развивался из переориентированного агрессивного жеста. — Агрессия — это единое явление? На охоте испытывается та же гамма чувств, что и на войне? — Нет, конечно. В психологии различают два вида агрессии: охотничью и аффективную. Волк не испытывает ненависти к зайцу. Любители охоты или рыбалки легко это поймут. Поэтому говорят о «безэмоциональности хищника». В мозгу центр охотничьей агрессии расположен отдельно от центра аффективной (или эмоциональной) агрессии, которая ориентирована на разборки между «своими», между представителями одного вида. С ненавистью и со злобой к себе подобным мы сражаемся за территорию, за самку, за пищу. Но эмоциональные переживания двойственны: где есть ненависть и злоба — возможны жалость и сочувствие к сородичу. Поэтому в войнах между людьми задействованы оба типа агрессии. Например, политики часто представляют противников «недочеловеками», чтобы включить охотничий инстинкт и купировать угрызения совести. Ворон ворону глаз не выклюет? — Получается, сочувствие эволюционировало вместе с агрессивностью? — Скажем так: адаптация требовала, чтобы у мощно вооруженных видов животных сильнее развивалось инстинктивное торможение внутривидовой агрессии. Русская поговорка «ворон ворону глаз не выклюет» основана на фактах и имеет аналоги во многих языках. Действительно, ворон умерщвляет добычу мощным ударом клюва в глаз, но в драках между воронами такой прием обычно не применяется. Один зоолог рассказал, как приручил вороненка, а когда тот вырос, играючи подносил руками его клюв к своему глазу. Ворон резко вырывался и отворачивался — даже в игре инстинкт не позволяет нацеливать клюв в глаз другу! Гориллы и вовсе ограничиваются «игрой в гляделки». Более могучий самец подавляет противника свирепым взглядом. А вот голуби или мыши сражаются «без сантиментов». Голубь, символ мира, может долго добивать ослабевшего соперника клювом по голове. Ворон, ястреб или орел так убивать не способны. — А человек? Мы больше похоже на воронов или на голубей? — Человек — эволюционная химера, «голубь с ястребиным клювом». Мы, как голуби, произошли от слабо вооруженных предков, поэтому изначально инстинктивное торможение внутривидовой агрессии у нас слабое. Выдающийся зоопсихолог, нобелевский лауреат Конрад Лоренц выражал сожаление по поводу того, что человек не обладает «натурой хищника». Ученый полагал, что, если бы мы произошли от львов, насилие не играло бы столь важную роль в истории. В ответ на это замечание специалисты по сравнительной антропологии (группа Эдварда Уилсона) доказали, что в расчете на единицу популяции люди убивают себе подобных значительно реже, чем сильные хищники. Это дало повод усомниться в человеке как самом безжалостном агрессоре. Тем не менее около 2,5 миллионов лет назад древние люди искусственно отрастили себе опасный «ястребиный клюв», были созданы первые орудия — заостренные галечные отщепы, чопперы. Они использовались по-разному, и, в частности, согласно археологическим данным, их создатели — Homo habilis («человек умелый») — дробили друг другу черепа. Появился странный биологический вид, сочетающий инстинкты слабо вооруженного предка с беспрецедентными возможностями взаимного убийства. По законам природы, такие существа не имели шансов выжить, но именно они стали нашими далекими предками. Когда некрофобия не спасает — Почему же в таком случае мы не перебили друг друга? — Есть гипотеза, что мы выжили в том числе благодаря тому, что давший сбой инстинкт был заменен неврозом — иррациональным страхом мертвых, некрофобией. Мертвым стала приписываться способность к мщению. Некрофобия ограничила внутривидовую агрессию и стала затравкой будущей духовной культуры. С тех пор жизнеспособность человеческих сообществ во многом определялась тем, насколько развитие технологий уравновешивалось культурно-психологическими регуляторами. Это закон техногуманитарного баланса: чем выше мощь технологий, тем более совершенные средства ограничения физической агрессии необходимы. До сих пор развитие технологий влекло за собой совершенствование ценностей, морали, права. Но этот механизм драматичен: те общества, которым не удавалось адаптировать культуру к возросшему технологическому могуществу, «выбраковывались». Они либо разрушали сами себя, либо становились добычей противников. —То есть с появлением нового оружия всегда происходит перестройка ценностей? — К сожалению, не всегда, и это касается не только оружия. Охотничьи, сельскохозяйственные, промышленные технологии нарушали устоявшийся порядок в обществе и провоцировали всплеск агрессии. Возникала эйфория, ощущение всемогущества и вседозволенности. За этим следовали кризисы, экологические и геополитические катастрофы, и происходил отбор социумов, способных жить с новыми технологиями. — Можете привести пример такого негативного сценария? — Особенно богата такими примерами этнография первобытных обществ. Например, после окончания Вьетнамской войны обнаружилось, что исчезло крупное охотничье племя горных кхмеров. Вьетнамцы и американцы обвиняли друг друга в геноциде, но потом удалось договориться о международной научной экспедиции. И антропологи по свежим следам реконструировали ход событий. Как выяснилось, никто туземцев не уничтожал — беда в том, что эти опытные охотники случайно заполучили в свои неопытные руки американские карабины. Они оценили преимущества огнестрельного оружия, научились им пользоваться, а также добывать стволы и боеприпасы (вокруг шла война!). За несколько лет они перебили фауну, с которой их предки сосуществовали тысячелетиями, а потом чуть не перестреляли друг друга. Оставшиеся в живых спустились с гор и деградировали. Конечно, этот эпизод довольно нетипичен. Технологии были получены извне, общество перепрыгнуло через несколько ступеней развития: тот факт, что люди с психологией лучников овладели искусством стрельбы из карабина, привел к трагедии. Там, где эволюция протекает в обычном темпе, система регуляции постепенно развивается. Куда уходит агрессия — Получается, с развитием культуры и цивилизации человек стал менее агрессивным? — Скорее всего, наоборот — агрессия возрастала. Так происходит у всех животных при переполнении экологической ниши, когда их становится слишком много. Атрофируются инстинкты торможения внутривидовой агрессии и самосохранения, половой инстинкт, учащаются взаимные убийства, убийства детенышей, происходят массовые самоубийства. В итоге численность популяции выравнивается. А человек живет в условиях неестественно высокой плотности. Только уровень культуры позволяет нам жить относительно мирно при численности за 7 миллиардов, в 100 тысяч раз большей «законной» с точки зрения природы. Мы научились регулировать и сублимировать агрессивные импульсы. Но надо различать агрессию и насилие, а также разные формы насилия. В длительной исторической ретроспективе выявляется парадоксальная зависимость: с ростом убойной мощи оружия и демографической плотности «коэффициент кровопролитности» (отношение среднего числа убийств в единицу времени к численности населения) последовательно снижался. Чем легче становилось убивать друг друга, тем меньше убивали. Замечу, что этот коэффициент снижался не на проценты и даже не в разы, а на порядки. Например, расчеты показали, что в Европе ХХ века он на полтора порядка, то есть раз в 50, ниже, чем в среднем по охотничьим племенам. А для Европы это был очень напряженный век: две мировые, две гражданские войны, Холокост, концлагеря. — Если плотность населения и совершенство технологий увеличивается, то что обеспечило положительную динамику? — Изменилось соотношение физического и символического насилия: насилие во многом вытеснилось в виртуальный мир. Еще Аристотель назвал этот эффект катарсисом — очищением. Культура, проходя через кризисы, множила и совершенствовала каналы сублимации агрессии. Сегодня к их числу относятся телевизор и компьютер. Там такой градус насилия, что он способствует избавлению от агрессивности в реальном мире, хочется вести себя спокойнее. Мы успеваем так навоеваться в воображении, смотря новости или фильмы, что в реальности сражаться уже не тянет. Реальный мир стал похож на «зону рекреации» — зону отдыха от насилия. Такой центр штиля формируется и во время войн. Допустим, рядом с Коста-Рикой в 80-е годы бушевал военный конфликт в Никарагуа, да и в Панаме была напряженная ситуация. Кому охота была повоевать — могли отправляться в Никарагуа, а в Коста-Рике все было спокойно. Здесь драться было нельзя, да и не хотелось. Оружие у людей имелось, но обстановка в целом была мирная. Профессор Акоп Назаретян ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА АКОПА НАЗАРЕТЯНА — А мы не можем, напротив, через кино и игры научиться насилию? Привыкнем, что убивать «там» не страшно, а жертве не больно, и с этим убеждением перейдем в реальный мир. — Конечно, влияние обоюдоострое, имеется немало фактов провокации насилия или суицида через соцсети и СМИ. Но приведу аналогию. Сегодня чуть ли не каждый готов рассказать, как плоха медицина, как врач недоглядел, ошибся — и здоровье пациента ухудшилось. А как ужасны экология, воздух, питьевая вода и пища! Вот отчего мы такие больные и несчастные! Но если взглянуть на ситуацию системно, выясняется, что с развитием медицины, гигиены и прочих технологий средняя продолжительность жизни людей за двести лет возросла в четыре раза и продолжает расти. Еще в начале XIX века она не во всех европейских странах стабильно достигала 20 лет, из трех родившихся детей до пятилетнего возраста доживал один, родовая смертность была, по нынешним меркам, катастрофической, хотя экология и медицина тогда не казались людям такими ужасными… То же и с виртуальными сценами насилия: все не так плохо, как принято считать. В медиа освещаются в основном какие-то исключительные случаи — подобные новости многократно тиражируются, зачастую производя провокационный эффект. В целом же виртуальные сцены насилия снижают напряжение «по эту сторону» экранов и газетных полос. Для чего стране враги — Значит, в XXI веке насилие по-прежнему сокращается? — По данным ООН и ВОЗ, в 2000–2010 годах от всех видов насилия в мире гибло порядка 500 тысяч человек в год. Само по себе число страшное, но при 7-миллиардном населении Земли такой уровень насилия — рекордно низкий. Общее число убийств уступило числу самоубийств: их совершалось более 800 тысяч в год. Впервые в истории люди чаще убивали себя, чем друг друга. Но, к сожалению, во втором десятилетии ситуация ухудшается… — Почему? — Ухудшается геополитическая обстановка. Наша группа подробно исследует, как и почему это происходит и каковы шансы предотвратить наихудшие сценарии. С войной очень сложно справиться, потому что она отвечает нашим глубинным потребностям. В 1930-х годах финский криминолог Вели Веркко высказал предположение, что во все времена и во всех культурах главный источник насильственной смертности — не войны, а бытовые конфликты. Дальнейшие исследования подтвердили эту гипотезу, теперь ее называют «закон Веркко». Испокон веков люди искали «чужих», чтобы ограничить насилие внутри сообщества. Первобытные вожди регулярно стравливали молодежь, обеспечивая внутренний мир и стабильность своей власти. Обращаясь к Лоренцу: «Мы воюем не потому, что делимся на нации, классы, профессии и партии. А делимся для того, среди прочего, чтобы воевать». Весь мир, вся история сотканы из отношений «они — мы», «наши — не наши». Наличие врага дает очень важные преимущества. Оно способствует консолидации: люди дружат «против кого-то», это ограничивает внутреннюю агрессию и, кроме того, это самый убогий и доступный вектор смыслообразования. К сожалению, избавиться от этой инерции общество не успело. Приведу свежий пример. В 2008–2009 годах российская статистика показывала 16 убийств в год на сто тысяч населения. В последние годы — 9–10 убийств. Конечно, и это из рук вон плохо, но все-таки чем обусловлено сокращение? «Полиция» работает лучше, чем «милиция»? Или внешнеполитические напряжения, «образ врага» сплотили сограждан? — Значит, нам до сих пор нужны конфликты для сплочения и формирования общей цели? — Достоевский писал, что «долгий мир зверит и ожесточает человека». А политолог Петер Слотердайк, изучавший предпосылки Первой мировой войны, ввел в науку термин «катастрофофилия». Это массовая психическая эпидемия, проявляющаяся в том, что миллионами людей овладевает жажда «маленьких победоносных войн». При долгом отсутствии массовых потрясений часто растет число насильственных преступлений и самоубийств. Очень ярко это проявилось в преддверии Первой мировой: уже почти полвека не было войн, а уровень самоубийств зашкаливал, возникло воспевание самоубийства как высшего счастья. И пока теоретики доказывали, что войны более невозможны — миллионы людей жаждали войны и победы. Август 1914 года описывается как «самый счастливый месяц» в истории Европы. Немецкие интеллектуалы писали, что наконец-то наступает настоящая жизнь после десятилетий бессмысленного прозябания. Сейчас мы снова отчетливо диагностируем симптомы катастрофофилии, причем уже на мировом уровне. И это гораздо большая угроза, чем, скажем, Эбола. Потому что психические эпидемии долго не фиксируются и не осознаются. — Вырисовывается довольно мрачная картина. Война — это, естественно, плохо; но и без войны, получается, человеку не слаще. Можно ли найти цель и смысл как-то иначе? — Ситуация небезнадежна. Уже в ХХ веке психологи провели блестящие эксперименты, демонстрирующие, что образ общего врага можно сменить на образ общего дела. Цель тогда направлена не на зловредного контрагента, а на преодоление трудностей. В эксперименте американских ученых два лагеря бойскаутов, враждующих мальчишек, попытались примирить, перенаправив их агрессивность. Сначала испортили грузовик, который снабжал оба лагеря провизией, и этот тяжелый грузовик бойскауты вместе тянули и толкали до города. Потом совместными действиями «враждующих» лагерей чинили водопровод. В итоге, когда «враги» ехали обратно, они уже обнимались, обменивались номерами — подружились «за», а не «против». Это же подтверждают события на политической арене 50–70-х годов, когда впервые создавались коалиции, не направленные против кого-либо. На пороге атомной войны были заключены эффективные международные договоры о неприменении атомного оружия, о его нераспространении, о запрещении испытаний в трех средах. А чего стоили глобальные экологические соглашения, также не направленные против третьих сил! Человечество, подбираясь к краю пропасти, прозревало, хоть и временно. Боги или самоубийцы? — Мы снова оказались на краю? Есть ли прогноз на будущее — куда развернет нас следующий кризис и когда его ждать? — Знаете, физик Энрико Ферми как-то задался резонным вопросом: «А где все?» Это известный парадокс: по всем стандартам космологии Вселенная должна быть полна разумной внеземной жизни, и мы должны были бы выйти на контакт с представителями иных цивилизаций. Но мы никого не можем найти — это наводит на мысль, что на определенной фазе развития цивилизация самоуничтожается! Независимые расчеты ученых из Австралии, России и США показали, что мы сейчас подходим к пику развития сложности. График роста скорости эволюции все ближе к вертикали, и около середины XXI века возможен «фазовый переход» в истории не только человечества, но и всей эволюции на Земле. Этот переломный момент называют точкой сингулярности. Вот только вопрос, куда это ведет: в хаос и «нисходящую ветвь» истории или в новую форму стабилизации, прорыв к космической фазе? Перефразируя японо-американского физика-теоретика Митио Каку и его коллегу, армянского физика и философа Вазгена Гаруна, можно сказать, что живущие сейчас люди — самое значительное поколение за всю историю человечества: именно они определят, достигнет ли человечество великой цели или скатится до необратимой деградации. Сейчас женщины рожают или потенциальных богов, которым, возможно, будут доступны какие-то формы бессмертия и космического господства, или поколение самоубийц, которые обратят вспять развитие человечества. Игры-стрелялки дают возможность разрядить накопившуюся агрессию в виртуальной среде ANTON FENIX — Приносит ли современность какие-то новые угрозы, или это все та же жажда «маленьких победоносных войн»? — Во-первых, размылись грани между войной и миром. После 1945 года войны официально объявлялись всего четыре раза, и это были отнюдь не самые кровопролитные конфликты. А длительные масштабные конфликты в официальных документах назывались как угодно, но только не войнами. После Нюрнбергского процесса слово «война» заменили бесконечные «сдерживания», «принуждения к миру», «контртеррористические операции»… Или самый диковинный перл — «гуманитарные бомбардировки» в Югославии в 1999 году. На локальных фронтах этих «не-войн» погибло до 25 миллионов человек. В 2016 году Нобелевский институт мира организовал международную научную дискуссию, большинство участников которой пришло к выводу, что новая мировая война неизбежна. А сегодняшнюю ситуацию оценивать как невоенную, как предвоенную или как военную? Конфликт не так уж и сложно пропустить. Например, в июне 1940 года мировую войну обсуждали еще в будущем времени, хотя она уже шла почти год. — Какими технологиями может начаться и вестись эта война? — Боюсь, любыми. Это вторая опасность нашего века — размытие грани между военной и невоенной техникой. В 2000 году американский программист Билл Джой заметил, что век оружия массового поражения сменился веком «знаний массового поражения». Новейшее вооружение становится все более дешевым и доступным, ускользает из-под контроля государств и правительств. Это несет в себе угрозу злоупотребления и угрозу глупости: по злобе или сдуру можно нанести страшный урон! Так что снижается «дуракоустойчивость» общества. Чем мощнее технологии, тем больше общество зависит от «дурака». Уже и не скажешь, что способно нанести больший ущерб: танк или навороченный компьютер в руках искусного, но безответственного пользователя, который способен взломать систему контроля охраны ядерного оружия или взорвать атомную станцию. — Мы говорили о том, что, возможно, сейчас в России образ врага несколько снизил внутреннее насилие в обществе. А есть ли какие-то специфические черты у «русской агрессии»? — Не могу сказать, что русская агрессия какая-то особенная. К сожалению, врагов ищут не только в России — это мировая тенденция. Качество внешнеполитических решений в мире заметно снизилось. Политических гроссмейстеров 1950–80-х годов сменили игроки пятого разряда, не умеющие просчитывать последствия далее одного хода. Теперь за словом «объединение» непременно следует слово «против» с указанием зловредного врага. А тексты и речи полны бессодержательных клише вроде «национальные интересы». Но в нынешнем переплетении расовых, этнических, конфессиональных и прочих общностей вообще не понятно, что такое «нация». Кроме того, политики не различают таких понятий, как интерес, амбиция, каприз, импульс. И всерьез верят, что возможно «национальное будущее», отдельное от будущего мировой цивилизации… Пожар в Белграде после бомбежки, апрель 1999-го ВЕЛИЧКИН СЕРГЕЙ, ДАНИЛЮШИН АЛЕКСАНДР/ ФОТОХРОНИКА ТАСС — В России сегодня можно наблюдать ренессанс религиозности. Как это влияет на нашу агрессивность и наше будущее? — Религия, к сожалению, является древнейшим инструментом разделения общества на «своих» и «чужих». А потому вовсе не способствует смирению или уменьшению уровня агрессии. Мне не кажутся смешными кадры, на которых священник с кадилом окропляет космические ракеты, а они при этом то взлететь не могут, то падают. Или кадры, на которых руководители многоконфессиональной страны эдак смачно, крупным планом целуют церковные мощи. Но что опять-таки хуже всего — это не российская специфика. О том же сообщают аналитики из Северной и Южной Америки, Западной Европы. По данным Института Гэллапа, 70% членов Республиканской партии США верят, что Бог создал мир за шесть дней, и кое-где горячие головы опять ставят вопрос об уголовном преследовании за преподавание эволюционной теории. Ренессанс религиозного и национального фундаментализма — третий и самый опасный тренд нашей эпохи. Антрополог Эдвард Уилсон емко описал складывающиеся в современном мире дисбалансы: «Мы создали цивилизацию… с инстинктами каменного века, общественными институтами Средневековья и технологиями, достойными богов». То, что происходит в современном мире, — не «столкновение цивилизаций», это столкновение исторических эпох. И происходит оно не на границах стран, а в сознании людей. — Каковы худший и лучший сценарий XXI века? — Современная наука подготовила мощные предпосылки для формирования новых смыслов, свободных от идеологий, веками деливших людей на «своих» и «чужаков». Они направлены на общую цель — сохранить мировую цивилизацию. Политики, которые прежде других возьмут это на вооружение, получат важные дивиденды. Только заботясь об интересах всей цивилизации, можно расширить влияние России на международной арене. Это хороший вариант развития событий. Иначе, в худшем случае, сбудется прогноз Томаса Элиота: «Вот как кончится мир — не взрыв, но всхлип». В ХХ веке мир мог кончиться «взрывом». Этого удалось избежать, потому что человечество сумело культурно и психологически адаптироваться к атомному оружию, как прежде к другим техническим чудесам. В XXI веке нам грозит «всхлип» — необратимый, саморазрушительный возврат в прошлое. Остается надеяться и верить, что так не будет, что мир снова сможет договориться. №17 (434) http://expert.ru/russian_reporter/2017/17/golubi-s-klyuvom-yastreba/?fbclid=IwAR2GmmdB4yXBoeaLm30ibVkWp8bwcI4SOwIJClg2Qm28ZpD05VsFErpM5wY

Анатолий Пчелинцев: Церковный раскол негативно отразится на верующих 25 Января 2019 Духовенство экзархата православных русских церквей в Западной Европе, у которого Константинопольский патриархат отобрал выданный 20 лет назад томос, отказалось следовать этому решению до официального вердикта общего собрания архиепископии. В епархии подчеркнули, что вмешательство во внутреннюю жизнь экзархата незаконно с точки зрения и канонического, и гражданского права. При этом в архиепископии призвали все стороны соблюдать церковный мир до намеченного на конец февраля собрания. Эксперты отмечают, что последние решения вселенского патриарха Варфоломея как в отношении западноевропейского экзархата, так и касательно новой поместной церкви Украины наглядно демонстрируют его амбиции. При этом действия Варфоломея подрывают статус томоса как признаваемого всеми церквями документа, фактически низводя его до личного приказа патриарха. Духовенство западноевропейского экзархата русских церквей, у которого Константинопольский патриархат в конце ноября отобрал ранее выданный томос, отказалось следовать этому решению и подчиняться греческому митрополиту до официального вердикта общего собрания архиепископии. Об этом говорится в сообщении, опубликованном на сайте экзархата. «В последние дни многие священники и дьяконы архиепископии получили письмо от греческого митрополита страны, в которой они проживают, с приказом прекратить поминовение архиепископа, присоединиться к духовенству греческой митрополии, как будто приходы и общины архиепископии уже входят в состав митрополии, а также предоставить ему все требующиеся документы», — сообщили в экзархате. Там констатировали, что вмешательство во внутреннюю жизнь архиепископии незаконно с точки зрения как канонического, так и гражданского права. По словам главного редактора журнала «Религия и право», доктора юридических наук, профессора Анатолия Пчелинцева, складывающаяся ситуация обусловлена политическими играми определённых кругов и очень далека от религии, однако в конечном итоге может негативно отразиться на простых верующих. «Мы будем наблюдать развитие кризиса в духовной сфере, когда конфликт между западным экзархатом и Константинополем будет только углубляться. Это негативно отразится на простых верующих. В Западной Европе и не только (в Канаде, в США) есть приходы, где прихожане не согласятся перейти под другую юрисдикцию, исходя из этого будут возникать конфликты. Идут политические игры, это чистой воды политика, очень далеко от религии как таковой, от веры. Ни к чему хорошему это не приведёт», — отметил Пчелинцев. В свою очередь, руководитель Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН Роман Лункин в беседе с RT заявил, что ситуация с западноевропейским экзархатом наглядно показывает те большие амбиции, которые есть у Константинопольского патриархата и лично у Варфоломея. «Решение Константинопольского патриархата упразднить и понизить статус экзархата русских церквей в Западной Европе — это стремление КП унифицировать свои владения в разных странах мира и избежать ситуации, когда разные церкви и прежде всего новая поместная церковь Украины создавали бы какие-то структуры за пределами своей национальной территории, независимые от КП», — рассказал эксперт. Он отметил, что западноевропейский экзархат остался недоволен решением Константинопольского патриархата и в первую очередь бесцеремонностью шагов Варфоломея. Собеседник RT полагает, что вселенский патриарх решил действовать на свой страх и риск, исходя из своих церковно-политических амбиций, в значительной мере нарушая то, что называется церковным миром, и, по сути, раскалывая церкви. Кафедральный собор Александра Невского в Париже, являющийся приходом экзархата православных русских церквей в Западной Европе (Константинопольского патриархата) AFP © Stepanie De Sakutin По словам эксперта, западноевропейский экзархат обозначил намерение сохранить единство и статус, а не быть растворённым в рамках зарубежных приходов Константинопольского патриархата в Западной Европе и уже существующей епархии КП, которую возглавляет один из ближайших соратников Варфоломея — митрополит Галльский Эммануил, который также участвовал в процессе создания поместной церкви Украины. «У экзархата есть путь — остаться в рамках КП и согласиться с решением Варфоломея, чтобы не портить отношения с Константинополем. Второй вариант — уйти в Московский патриархат, под эгиду РПЦ, в данной ситуации это будет означать разрыв с КП», — полагает Лункин. «Думаю, патриарх Варфоломей действительно подрывает статус томоса как некоего общецерковного документа, который признаётся всеми церквями, и фактически низводит томос до своего личного приказа», — подчеркнул эксперт. По его словам, ситуация вокруг западноевропейского экзархата наглядно демонстрирует это, поскольку решение о его ликвидации выглядит как личное намерение патриарха Варфоломея, а томос фактически становится указом иерарха, провоцирующим всё новые расколы в стремлении распространить власть Константинопольского патриархата. «Смысл этого решения и всей политики КП на современном этапе — это подчинение себе национальных церквей (в лице ПЦУ) и унификация других епархий Константинопольского патриархата во всём мире, фактически ликвидация полуавтономных и автономных образований, которые существуют в КП», — подытожил Лункин. «Раскол узаконен и углублён»: как православный мир отреагировал на автокефалию новой религиозной структуры на Украине Вселенский патриархат, предоставляя томос о независимости новой религиозной структуре на Украине, изолирует себя от других поместных... Действительно, решения вселенского патриарха Варфоломея в последнее время подвергаются резкой критике со стороны представителей различных православных епархий. Прежде всего это связано с подписанием томоса об автокефалии новой неканонической религиозной структуры — Православной церкви Украины. Представители Русской православной церкви неоднократно призывали Константинопольский патриархат отказаться от общения с раскольниками и участия в политической авантюре на Украине. Однако Варфоломей всё же предоставил томос созданной по инициативе президента Украины Петра Порошенко ПЦУ. Этот шаг председатель синодального отдела Московского патриархата по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда назвал «результатом неуёмных политических и личных амбиций». Он также отметил, что подписанная в нарушение канонов бумага не обладает никакой силой. В свою очередь, глава синодального отдела внешних церковных связей РПЦ митрополит Иларион в беседе с RT выразил надежду, что другие православные церкви не признают недавно созданную структуру. «Раскол, который существовал на Украине, теперь имеет место и в остальном православном мире. Посмотрим, как поведут себя православные церкви в отношении недавно созданной Православной церкви Украины… Я очень надеюсь, что они её не признают. Если какая-либо православная церковь признает эту организацию, раскол, вероятно, усилится», — заявил он. Стоит добавить, что в пятницу, 18 января, группа из 49 депутатов Верховной рады призвала Конституционный суд Украины рассмотреть законность решения о переименовании канонической Украинской православной церкви. «Просим признать неконституционными изменения в закон «О свободе совести и религиозных организациях» относительно названия религиозной организации», — говорится в обращении. При этом парламентарии призвали суд безотлагательно рассмотреть поданную жалобу, поскольку этот закон, по их мнению, нарушает конституционное право на свободу мировоззрения и вероисповедания. Заявление экзархата В экзархате добавили, что, согласно одобренному Священным синодом уставу архиепископии, предстоятель может отказаться от руководства экзархатом после консультации с советом епископов и советом архиепископии, но не может быть отстранён от должности до решения компетентного высшего церковного суда, а именно патриаршего Священного синода. В сообщении говорится, что 27 ноября 2018 года Вселенский патриархат принял решение отозвать томос от 19 июня 1999 года, который придавал архиепископии статус патриаршего экзархата. Духовенство не стало отождествлять отмену статуса патриаршего экзархата и используемую некоторыми источниками формулировку «роспуск архиепископии». «Для роспуска архиепископии, основанной в 1921 году (то есть ещё до приёма в Константинопольский патриархат), компетентно только общее собрание. Оно созвано по всем правилам на 23 февраля текущего года, и на повестке дня стоит один вопрос: обсуждение решения патриархии», — заявили в экзархате. Там пояснили, что ноябрьское решение Константинопольского патриархата содержит положения как одностороннего (отмена томоса 1999 года), так и многостороннего характера, включая приглашение объединить приходы архиепископии с греческими митрополиями. В экзархате подчеркнули необходимость обсуждения имеющих многосторонний характер вопросов заинтересованными сторонами. «Соблюдение уставных правил отнюдь не является отклонением от церковного порядка устроения, а наоборот — самым верным его каноническим выполнением в полном согласии с духом православия. Наша архиепископия находится сегодня де-юре в том положении, в котором она обреталась до принятия во Вселенский патриархат. Де-факто, однако, мы бы не хотели, чтобы этот длительный и плодотворный период закончился без непосредственной человеческой встречи между представителями нашей архиепископии и властями патриархата», — отмечается в сообщении. В экзархате добавили, что готовы принять любое решение, которое будет вынесено по итогам намеченного на 23 февраля общего собрания, но до тех пор призвали все стороны соблюдать церковный мир и существующие правовые положения. Внеочередное общее собрание епархии было созвано из-за внезапности решения константинопольского патриарха Варфоломея, который без должного уведомления и консультаций с архиепископом Иоанном заявил ему об отзыве томоса по время личной встречи перед заседанием Синода в Стамбуле. В ходе последовавшего в декабре пастырского собрания архиепископ Иоанн озвучил три варианта сохранения епархии — Русская православная церковь за рубежом, автономия в составе Московского патриархата и Румынская церковь. В РПЦ уже подтверждали готовность принять западноевропейский экзархат под свою юрисдикцию, если от архиепископии поступит соответствующая просьба. Источник: https://russian.rt.com/world/article/594221-russkii-ekzarhat-evropa-konstantinopol

Профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук (Шанинки) рассказал о том, как в России возникает запрос на коллективное действие, почему невозможно заключить «социальный контракт» с государством и когда перестанет работать пропаганда войны. «Обыденная мораль россиянина строится на цинизме» — На своей лекции в Фонде Гайдара вы рассказывали про модель homo soveticus, которую часто используют российские социологи. Из нее следует, что основные черты «советского человека» — это пассивность, инфантилизм и патернализм, которые несовместимы с индивидуалистической этикой современного капитализма. Якобы в современной России это до сих пор доминирующий социальный тип. Эту точку зрения поддерживают многие публичные лица: Владимир Путин говорит про «элемент коллективизма» в сердце россиян, Анатолий Чубайс — про неблагодарность населения по отношению к бизнесу. Так ли это на самом деле? — Есть представление, что в СССР был выведен некоторый новый антропологический вид, причем страшно резистентный. Его ничего не берет, он в состоянии разрушить любые институты, которые нацелены на его трансформацию. Среди его типичных качеств конформность, патернализм, любовь к уравниловке. В общем, малоприятный тип, который у любого нормального человека вызывает отвращение. В основе же всего этого лежит коллективизм и ненависть к индивидуализму, с которыми ассоциируется советский человек. Здесь мы попадаем в довольно странную ситуацию. Все исследования показывают, что оснований думать таким образом ни о советском, ни о сегодняшнем российском человеке у нас нет. Противопоставление индивидуализма и коллективизма вообще довольно сомнительно с точки зрения социальной науки — ее отцы-основатели скорее были озабочены тем, как совместить то и другое. Но если все-таки пользоваться этой дихотомией, то у современного россиянина наблюдается как раз чрезмерно выраженная индивидуалистическая ориентация. По крайней мере, именно об этом свидетельствуют международные исследования ценностей, которые позволяют сравнивать Россию с другими странами. Они показывают, что Россия — одна из наиболее индивидуалистических стран. — С чем это, по-вашему, связано? — В этом нет ничего удивительного, потому что институты коллективной жизни, которые уравновешивали бы индивидуализм, у нас не развиты. Они в значительной степени подавлялись уже в позднесоветское время, а потом ими вообще никто не занимался. Начиная с девяностых мы строили либерально-демократическое общество, но из этих двух компонентов думали только об одном. Мы импортировали либерально-демократическую систему в урезанном виде — либерализм без демократии. Главными задачами было построить рыночную экономику, обеспечить экономический рост, создать конкуренцию, вынудить людей быть предприимчивыми под угрозой выживания и научить их, что никто о них не позаботится, если они не позаботятся о себе сами. Сегодня уверенность в том, что помощи ждать неоткуда и каждый должен спасать себя сам, стала для россиян основным принципом жизни. В результате усилилось радикальное отчуждение между людьми и не возникло веры в коллективное действие. Демократическая же сторона дела мало кого волновала. Но то, что мы не взяли, считая неважным, и есть самое главное: институты местного самоуправления, местные сообщества, профессиональные группы. Развитием местного самоуправления в 1990-е годы практически не занимались, а потом его вообще начали целенаправленно душить. Не занимались низовой инициативой и профессиональными ассоциациями: напротив, во всех областях, которые традиционно управлялись профессионалами, мы видим теперь бесконечную власть менеджеров и администраторов. Классический пример — это медицина. Врачи по всей стране стонут от объема отчетности, которую их заставляют производить бюрократы. Создается странная извращенная мотивация через выполнение показателей и зарабатывание денег, хотя ни то, ни другое для профессионалов не характерно — профессионалы работают за уважение со стороны общества, потому что их труд признается и ценится. Фото: Влад Докшин / «Новая газета» — Но индивидуализм здесь явно не тот, о котором можно говорить в позитивном ключе. — На недавней лекции меня спросили: каким ключевым словом можно описать российское общество, если это не «коллективизм» и не «индивидуализм»? Так вот, это слово — «атомизация». С точки зрения социологии важны не индивидуализм или коллективизм сами по себе. Современные общества могут держаться, только если есть разумный баланс между тем и другим. Наша проблема в том, что в России господствует агрессивный индивидуализм, который подпитывается страхом и превращается в жесткую конкуренцию, тотальное взаимное недоверие и вражду. Заметьте, что в России личный успех как раз очень ценится: включите любое телевизионное ток-шоу, там в качестве образцов предъявляются звезды, которые удачно сделали карьеру или бизнес, — а вовсе не те, кто что-то делает для общества. Мы часто принимаем за коллективизм зависть, неумение поддержать инициативу и развитие другого человека, понять их ценность для себя. Но это как раз проблема отсутствия общей коллективной базы — почему я должен радоваться твоим успехам, если каждый сам за себя? Точно так же уважение к правам других индивидов появляется, только если есть коллективная деятельность по защите общих прав. Только в этом случае я знаю, какова их цена, и понимаю, что от ваших прав зависят мои собственные, что мы находимся в одной лодке. — Правильно ли я понимаю, что коллективизм «здорового человека» — это не примат группы над индивидом, а наличие в обществе представлений об общем благе? В России к такой форме коллективизма отношение довольно циничное. — Да, ключевое слово, описывающее обыденную мораль в России, — это именно «цинизм». Весь разговор об общем благе стал неловким: это повод сделать так, чтобы над тобой посмеялись. Мол, где ты это общее благо вообще видел — ты что, не знаешь, как мир устроен? Такая этическая установка — это и есть следствие отсутствия баланса, результат неразвитости коллективной жизни. Самое интересное, что мы вообще-то со смехом относимся к пропаганде советского времени, но когда речь заходит про советский коллективизм, то мы почему-то продолжаем этой пропаганде верить. СССР нет уже 30 лет, но мы продолжаем считать, что советские люди были настоящими коллективистами. Хотя что было такого коллективного в позднесоветский период — непонятно. Однако верить в историю про страшного советского коллективиста очень удобно — это позволяет скептически созерцать вместо того, чтобы действовать, а заодно и выдавать себе порцию поглаживаний (ведь я-то не такой, я ценю личность и индивидуальность). Фото: Влад Докшин / «Новая газета» «Людям дают по рукам, если они хотят учредить проект» — Разве современная телевизионная пропаганда не обращается к коллективному бессознательному россиян как раз таки в этих терминах? «Мы с вами в одной лодке», «надо сплотиться» и так далее. — Конечно, те, кто озвучивает эти послания, хотят, чтобы мы с ними сплотились. Только, говорят нам, не надо сплачиваться друг с другом — это страшно опасно и обязательно закончится революцией. Положитесь на начальство, поддержите его — и оно защитит вас друг от друга и от коварных врагов. Российские элиты ни в каких формах не терпят самоорганизацию — она подавляется независимо от того, как настроены люди. Мы видели целый ряд случаев, когда люди самоорганизовывались, чтобы реализовать какую-то (мне, например, совершенно не близкую) ультраконсервативную повестку, и немедленно получали по рукам от полицейских органов. «Не надо, — говорят им. — Мы сами вам скажем, когда выходить на улицу и махать флажками». — Противники фильма «Матильда», например. — Да, и масса других случаев. Например, активист Энтео, который, по-видимому, искренний человек и несколько раз за это получил от властей. Все ситуации, связанные с разгонами выставок современного искусства. Каждый раз людям дают по рукам, если они хотят учредить свой проект, независимо от его содержания. — Получается, что пропаганда транслирует ложный тезис о необходимости сплочения. Но работает ли она, или это все бессмысленно? — Она работает, только надо понимать правильно ее цель. Цель состоит в том, чтобы преподнести атомизацию как неизбежность. Посыл официальной пропаганды не в том, что мы живем в идеальной стране с безупречными правителями. Ничего подобного — власть говорит нам: «Да, я плохая — просто вам будет еще хуже, если меня не будет, такова жизнь. Каждый человек и каждый политик заботится только о себе, это человеческая природа. Коллективное действие невозможно. Поэтому кто бы ни пришел вместо меня, он будет ничуть не лучше, только он не захочет или не сможет защитить вас от окружающих. Будет хаос и анархия». Основная эмоция, с которой пропаганда работает, — это страх, основной мотив, который она активирует, — поиск защиты. Главный мыслитель, позволяющий понимать современную Россию, — это Томас Гоббс, который в середине XVII века придумал важную для современного политического мышления конструкцию. Эта конструкция состоит в том, что между людьми постоянно идет война, и единственный способ спастись — это заключить друг с другом общественный договор, в результате которого будет установлена ничем не ограниченная центральная власть, которая защищает нас друг от друга и дает нам безопасность. Советская пропаганда работала с другими стимулами и другими эмоциями, Гоббс — не ее сценарист. Фото: Влад Докшин / «Новая газета» «Говорят, что люди сами виноваты в своих проблемах, потому что они лентяи и бездари» — Метафора общественного договора очень прижилась и в экспертном сообществе. Нам регулярно рассказывают о том, что власть и население заключили очередной «контракт», в ходе которого россияне поменяли свои политические права на стабильность, процветание, геополитическое величие или что-то еще. Каковы политические последствия мышления в этих категориях? — Идея о том, что россияне заключают с государством какой-то договор, по которому оно обязуется давать им, грубо говоря, безопасность и колбасу, а они обязуются ему повиноваться, не имеет ничего общего с теорией общественного договора. Потому что эта теория во всех своих изводах отвечает на вопрос «Откуда берется государство?». Это по определению означает, что договор с государством заключить невозможно — ведь государство само возникает только в результате договора. Мы забываем о том, что государство — это то, что мы сами учреждаем, а не какая-то автономная от нас сила, с которой о чем-то можно договориться. В результате популярной становится теория, в соответствии с которой государство — это просто самый сильный бандит, который сконцентрировал у себя наибольшее количество ресурсов принуждения. Однако это противоречие: если государство — это бандит, то с бандитом нельзя ни о чем договориться, потому что у вас нет никакого способа принудить его выполнять договор. Такой договор ничтожен. Что здесь особенно опасно? Такой взгляд на мир открывает прямой путь к приватизации государства. Мы начинаем верить, что государство — это действительно люди, которые сидят в Кремле. Поэтому граждане начинают испытывать целый набор комплексов, которые мешают им требовать своих прав: люди чувствуют себя виноватыми перед государством, потому что не выполняют какой-то мнимый общественный договор, не платят налоги, дают гаишникам взятки и при этом смеют требовать чего-то от государства. Чиновники очень любят их за это стыдить. Но государство — это не какие-то ребята в Кремле, это мы с вами и есть. Даже тот же Гоббс, когда разрабатывал своего «Левиафана», поместил на фронтиспис книги изображение великана, который состоит из тел людей. Это и есть государство, оно состоит из нас, из нашей коллективной жизни. А раз мы часть государства, то мы в нем хозяева и можем требовать соблюдения наших прав и интересов от тех, кому мы это поручили. Совершенно не важно, платим мы при этом налоги или нет. Фото: Влад Докшин / «Новая газета» — На фоне повышения пенсионного возраста многие, включая представителей либеральной общественности, стали говорить о том, что прежний социальный контракт в России перестал выполняться. У вас нет ощущения, что социальное государство окончательно сломалось, даже просто на уровне риторики? — А когда в России было социальное государство? Его давно нет даже на уровне риторики, на протяжении всех последних лет распространялась риторика ответственности за самого себя. Каждый раз, когда возникает какой-то вопрос об обязательствах государства, людям говорят, что они сами виноваты во всех проблемах. Это очень хорошо видно на примере обращения с заемщиками в секторе потребительского кредитования, где мы недавно делали исследование. Когда у заемщиков возникают трудности, им говорят: вы лентяи, бездари, халявщики и сами приняли на себя этот риск. Причем не важно, почему и при каких условиях они брали заем, почему не могут его отдавать, не обманул ли их кто-то и так далее, — в любом случае надо было больше работать и не быть лопухом. Перенос ответственности и постоянная виктимизация человека — это типичный признак отсутствия солидарности. Нам слишком страшно, что с нами может случиться то же, что с жертвой, поэтому мы пытаемся убедить себя: нет, нет, это просто она сама виновата, я не такой, я сильный, со мной такого не произойдет… — Но разве мы не наблюдаем волну своего рода «новой искренности» со стороны чиновников? Из них то и дело вырываются фразы в духе «государство вам ничего не должно», «работайте больше», «на прожиточный минимум можно отлично жить» и так далее. — Чиновники, из которых это сейчас полезло, думали так всю жизнь и при случае говорили об этом, просто случай не всегда выпадает. Конечно, сейчас это приходится говорить чаще из-за того, что пришлось проводить пенсионную реформу. Но ведь идеологический ландшафт для повышения пенсионного возраста был подготовлен давно. По всем фронтам социальной сферы мы давно видим ползучую коммерциализацию. В здравоохранении этот тренд сначала был более-менее скрытый, когда все понимали, что врачу надо давать деньги, даже если услуга формально бесплатная. Но сейчас это потихоньку легализуется: от врачей чиновники уже прямо требуют переводить пациентов на коммерческие услуги. Деятельность врачей привязывается к индикаторам эффективности и доходам, которые они приносят. То же самое происходит с образованием и наукой. Так что я не вижу никаких оснований говорить, что у нас есть или было социальное государство. Социальное государство — это поддержка. А у нас есть недоотобранные трансферты. ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ Врач народа. Почему доктора вновь приехали протестовать в Москву: монологи «Украинскую конфету невозможно жевать бесконечно» — Тема, которая из российской повестки не уходит, — это взаимоотношения с Украиной. Это довольно болезненная история: целые семьи распадались из-за Крыма, Майдана и прочего. Как это накладывается на нездоровый индивидуализм российского общества? Есть ли в этом конфликте какие-то непродуманные последствия? — Когда мы говорим о том, что в России не хватает коллективной жизни, это означает, что на нее всегда есть запрос. Мы видим по целому ряду признаков, что людям, вообще говоря, тяжеловато без этого. Это не только наша проблема: все сейчас начинают говорить о том, что одна из главных тенденций сегодняшнего либерального и постлиберального мира — это возвращение идентичности. Какое-то время казалось, что мы переходим в гибкий мир, где каждый конструирует себя сам, выбирает себе уникальную идентичность по нраву. Но сейчас мы видим, что по всему миру люди пытаются вернуться к корням. Отсюда правый поворот, усиление консервативных политиков, которые не предлагают внятных программ, но апеллируют к пробуждающимся эмоциям. ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ Наш дом — весь мир? Или только дом? Миграция и порожденный ею рост национализма раскололи Европу Фрэнсис Фукуяма, который очень хорошо ловит тенденции, в этом году написал книжку под названием «Идентичность». В людях всегда есть стремление к коллективной жизни, и в России мы видим много доказательств этому. Крымская история возникла в 2014 году, через год-два после того, как разные части российского общества стали показывать, что им нужна какая-то коллективность, что они готовы участвовать в движениях и митинговать. — Болотная? — Не только, это была целая серия. Параллельно, к примеру, мы видели бум волонтерского движения, который только частично пересекался с протестным. Фото: Влад Докшин / «Новая газета» — Теория малых дел, которую тогда продвигал Капков. — Это были связанные вещи, но участвовали в них, как правило, разные люди. Был общий запрос — и этот запрос чувствуется в стране и сейчас. Человек так устроен, что ему нужны какие-то коллективные цели, нужна какая-то идентичность. Мобилизация 14-го года — это просто способ власти ответить на этот запрос — отчасти непредумышленный, но отчасти просчитанный. Мы видели, как те же самые люди, которые показывали себя в разных движениях двумя годами ранее, брали оружие и ехали на Донбасс. Все потому, что им, грубо говоря, нужен был смысл жизни. В этом проблема сегодняшней России: люди не очень понимают, в чем состоит смысл, каковы общественно признанные цели жизни. Инициатива снизу подавляется, а единственный образец, который предлагается, — это повышение стандарта потребления. Но потребление не дает смыслов, ради которых стоило бы жить. Мобилизация 14-го года показала, что никаких «консервативных ценностей», которые, по идее, могли бы заполнить этот вакуум, у нас нет. Множество семей раскалывалось сразу по линии Россия/Украина. И сейчас мы видим, как раскалывается православная церковь. Это и есть атомизация — когда институты общей жизни слабы, то людей очень просто натравить друг на друга. ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ Крестный уход. Под эгидой Константинопольского патриархата в Киеве избран первый за 350 лет независимый от Москвы митрополит — До последнего времени считалось, что Украина уходит на второй план. Сейчас в информационную повестку она вернулась. Будут ли теперь работать пропагандистские призывы? — Эту конфету невозможно есть бесконечно. Некоторый ресурс мобилизации в этой теме еще есть — особенно если будут неожиданные сюжетные повороты: обострение с Украиной или любой сопредельной территорией, — и это может на время вернуть тот же самый эффект. Но понятно, что это холостая идентичность: конечно, есть люди, которые поехали воевать на Донбасс, но все остальные-то сидят у телевизоров. Телевизионная солидарность — это суррогат, и с каждым разом его эффект будет все меньше и меньше. — Если только не повышать ставки. — Тогда их придется повышать радикально, и вопрос в том, насколько к этому у элит есть готовность. Насколько они сами жаждут этого наркотика народного единства, этого сладкого чувства, что мы вместе против всего мира, и за нами правда, и мы готовы его разрушить, пусть пропадает. Негативная мобилизация — сильное средство, с него тяжело слезть. Фальшивая мобилизация через телевизор заканчивается. Хотя можно подкрутить уровень пропагандистского излучения, того единения, что раньше, это уже не дает — привыкание произошло. Запрос на коллективную идентичность сейчас вышел из-под контроля администрации президента. Репертуар практически исчерпан, поэтому люди начинают искать что-то сами, снизу. Сейчас идут движения с другой стороны: все, что происходило на последних губернаторских выборах, вероятно, не будет иметь серьезных административных последствий, но интересно социологически. Этот кейс показал готовность негативно мобилизовываться против властей. Нам плевать, кто это будет — хоть коммунисты, хоть жириновцы, хоть сам дьявол: мы в своем регионе не позволим вам править. Бумеранг негативной мобилизации развернулся и полетел обратно — и пока властям нечего ему противопоставить. ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ Коммунисты во френдзоне. Что означает отказ КПРФ от участия в приморских выборах «Самозанятые — идеальные люди. Никакой угрозы они не несут» — Есть гипотеза, что протестные настроения россиян канализируются в основном в частную сферу, поэтому идеальный «герой сопротивления» — это самозанятый. Он печет дома зефир, ему плевать на государство, он не платит налоги и не пользуется медицинским страхованием. Ведет ли такая стратегия к дальнейшей деполитизации общества, или же исчезновение с государственных радаров может быть ресурсом для политического действия? — В России вообще хорошо знают науку бегства от государства. Бакунин — второй главный мыслитель в России после Гоббса, а главная русская политическая философия — это анархизм. В России очень хорошо знают относительность государства, его ограниченность; знают, как можно жить вне его. Самозанятые — это пример ухода от государства, и их бегство в неформальный сектор иногда описывают как хитрую стратегию сопротивления. ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ Зефирно-маникюрные притоны. Налоговики проводят облавы на самозанятых. К чему это приведет? Но есть одно «но». Грубо говоря, фарцовщик самостоятелен и смел, но он не может решить проблему запроса на коллективность. Сегодня это бегство в одиночку, почти врассыпную. Анархистов же всегда интересует коллективное сопротивление — от Петра Кропоткина до Джеймса Скотта и Дэвида Грэбера вопрос всегда состоял в том, как люди совместно организуют свою жизнь помимо государства и вопреки ему. А с этим в России большая проблема — как только ты решаешь что-то поменять не только для себя, но и вокруг себя, вместе с другими, ты немедленно сталкиваешься с государством, которое внимательно пресекает любую инициативу. Множество индивидуально успешных и независимых людей в России знает это на своем опыте. Конечно, велико искушение сказать «раз я ничего не могу с этим государством сделать, я сделаю вид, что его нет». Но оно есть, и оно немедленно даст о себе знать, как только вы зайдете на его поляну. Ведь сам по себе побег от государства государству очень удобен. Государственники вроде Симона Кордонского страшно счастливы, что люди таким образом сбегают. Это же для государства двойной профит: во-первых, это самостоятельные люди, они о себе позаботятся, с ними не надо делиться; во-вторых, они не будут предъявлять никаких политических требований и не создают никакой угрозы порядку. Абсолютно идеальные люди. Фото: Влад Докшин / «Новая газета» — Но ведь такая схема работает, когда у вас существует полностью ресурсная модель государства. А сейчас главная идея российских финансовых властей — это создание прочной налоговой базы внутри страны. — Я не вижу пока реальных попыток конвертировать этих людей внутрь системы, несмотря на все разговоры о том, что «Люди — это новая нефть». Ресурсы вытягиваются, скорее, другими способами: то же повышение пенсионного возраста — это отсечение каналов, по которым к людям что-то могло идти. К тому же в экономической социологии давно известен так называемый «парадокс Портеса»: попытки заставить неформальную экономику легализоваться приводят к росту неформальной экономики. «Триггером станет новое ДТП на Ленинском проспекте» — Можно ли сказать, что в последние годы в российском обществе исчезли полутона? Ты либо с нами, либо против нас. — Это называется поляризацией. Ее, действительно, сознательно навязывают россиянам, ставя в ситуацию, когда нужно выбирать между лагерями, — причем по совершенно надуманным или вымышленным поводам. «Либо ты поддерживаешь российское государство, либо украинское». Я бы не переоценивал ее воздействие: всё же россияне в целом очень аполитичны и обычно стараются избегать конфликтов из-за политики. Гораздо хуже другое — это искусственная повестка, которая отвлекает от реальных проблем: от неравенства, от концентрации власти, от коррупции. Очень удобно подменять внутреннюю политику внешней. Это позволяет дискредитировать не каких-то конкретных оппозиционеров, а саму идею оппозиции. Оппозиция — это политическое движение, которое: а) является частью общества и действует в его интересах, как оно их понимает; б) при этом радикально противостоит действующей власти. Российские элиты в последнее время убедили себя, что так не бывает. Фото: Влад Докшин / «Новая газета» — Из ваших слов складывается достаточно депрессивная картина — прямо из учебников по теории общественного выбора, где написано о том, что люди неспособны к коллективному действию по объективным причинам. Российская атомизация подтверждает эту теорию. При этом запрос на коллективность выливается в политику идентичности, которая раскалывает общество на враждующие группы, что не лучше атомизации. Можно ли в таких условиях перезапустить демократический проект на новых основаниях? — У меня как раз нет никакого пессимистического настроя — очень интересно, что будет происходить в ближайшее время, поскольку прежний ресурс подходит к концу, а запрос на коллективность очень высок и все время прорывается. — Прорывается — но в виде крымской эйфории, например. — Он в разных формах прорывается. Главное — что он есть, и с ним можно работать. Именно поэтому каждый демократический политик, который начинает сегодня действовать, немедленно получает отклик, пусть ему и приходится непросто. Что интересно в случае с Навальным? Интересно даже не то, что он раз за разом выводит народ на улицы. Гораздо важнее, что это происходит повсюду. Кто верил, что он и его команда, приезжая в каждый город России, сумеет организовать там какую-то группу местных жителей, которые объединяются, хотя и рискуют? Это как раз демократическая политика, и любой, кто готов работать с людьми, получает безмерный ресурс поддержки, который государство никак не контролирует. Потому что власти платят за политику атомизации тем, что они не видят ничего, чего не создают сами. Они не верят в демократическую мотивацию, а верят только в то, что все кругом технология, все продается и покупается. Поэтому каждый раз самоорганизация людей для них становится сюрпризом. История с протестами после думских выборов — сюрприз. История с выборами мэра Москвы в 2013 году — сюрприз. История с прошлогодними демонстрациями — сюрприз. Сейчас губернаторские выборы — снова сюрприз. Так что потенциал для самоорганизации очень большой. Хотя вы правы в том смысле, что его можно по-разному использовать. Главная интрига сегодня — вокруг чего может совершиться такое объединение. У нас очень большой перекос в сторону централизма, и очевидна тенденция к возобновлению локальных повесток. Люди хотят коллективности на местах, поэтому одной из важных тем стали муниципальные и региональные выборы. Если сейчас попытаются в Конституцию еще больше элементов централизма добавить, то федералистская реакция будет еще сильнее. Фото: Влад Докшин / «Новая газета» — Есть ли какая-то объединяющая тема, которая могла бы стать важной для разных регионов и при этом не быть навязанной сверху? — Судя по тому, куда мы движемся, ключевой темой в мире и в России становится неравенство. Неравенство порождает целый ряд требований, которые людям хорошо понятны. Прежде всего это требование достойной жизни, поскольку ее сейчас нет: мы видим, как люди вынуждены заходить в глубокие кредиты, чтобы обеспечить себе существование. ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ Закредитованная Россия. Специалисты бьют тревогу: доходы граждан падают, а количество кредитов растет — Достойной не относительно прожиточного минимума, а относительно общепринятых норм достойной жизни? — Человек вообще не хочет жить по нормам прожиточного минимума. Человек стремится к справедливости — распределение ресурсов в обществе должно быть людям понятно. Это не значит, что все хотят быть миллиардерами или быть богаче всех — вообще-то людям это обычно не нужно. Проблема в том, что когда в стране такое неравенство, как в России, его невозможно ничем оправдать. У российских элит такое количество денег, что они не знают, куда их девать, — и поэтому их образ жизни становится откровенно вызывающим. Россиян одновременно привлекает и раздражает образ жизни российских олигархов. Или, например, высокооплачиваемых футболистов, которые всерьез поверили, что деньги делают их всемогущими. Яндекс.Директ ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ Страна неравенства. То, сколько денег богатейшие россияне держат за рубежом — от $800 млрд до $1 трлн, — сопоставимо с богатством всех россиян внутри страны Людей за пределами столиц раздражает неравенство между Москвой и регионами. Возникает вопрос: «Чем я хуже? Я честно работаю, но почему-то не могу себе этого позволить. Чем я хуже тех же москвичей, которым я проигрываю по зарплате в два или в три раза?» Хочется перенять такой потребительский стиль — но для этого люди загоняют себя в кредиты. При этом в России замкнуты почти все социальные лифты. Подавляющее большинство людей готово работать и зарабатывать, но движение вверх блокируется. И возможностей поменять систему тоже нет: российские богачи — это и есть главные российские чиновники, и они никому не готовы отдать власть. Экономическое неравенство переходит в политическое. — Это и будет тем самым катализатором народного раздражения? Часто ведь говорят о том, что серьезные протесты никогда не возникают из чисто экономических причин. — Да, триггером станет какой-то случай демонстративного пренебрежения, который позволит выразить недовольство на языке ясных требований. Кокорина с Мамаевым можно посадить в СИЗО, а вот когда будет раздражитель, на котором сойдется недовольство и на которого ни у кого не будет управы, — это радикально накалит ситуацию. Грубо говоря, авария на Ленинском проспекте в сегодняшних условиях — она станет триггером. Недовольство зреет — просто оно пока ищет язык, на котором будет разговаривать. Арнольд Хачатуров , Вячеслав Половинко «Новая газета» https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/12/18/78978-strana-raspavshayasya-na-atomy?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com

Глава комитета Государственной думы России по делам СНГ Леонид Калашников заявил, что Украина встала на путь «хорватизации», который может попросту разрушить это государство. По мнению депутата, Украина может разделиться на несколько независимых государств. «Вы сейчас находитесь в процессе вот этой хорватизации. На базе Украины будет несколько государств, и к этому придется прийти», — обратился Калашников к жителям соседней страны. ПОДРОБНЕЕ... Комментируя эту тему в интервью Федеральному агентству новостей, телеведущий и политический консультант Анатолий Вассерман рассказал, какое будущее ждет Украину, на сколько частей она распадется и каким будет путь самоопределения независимых украинских регионов. — Анатолий Александрович, следует ли в ближайшее время ждать раскола Украины? — Когда конкретно произойдет раскол Украины, я гадать не берусь, потому что в это место вложено так много авторитета различных крупных деятелей и структур, что они будут еще долго тратить ресурсы на поддержание существования Украины как единого целого. Точно так же, как сразу после революции большевики по политическим соображениям, актуальным на тот момент, вложили в польскую фальшивку «Украина — не Россия» столько собственного авторитета, что когда выяснилась пагубность этого тезиса, они уже не могли его отменить. Они, правда, приостановили принудительную украинизацию, но не смогли отменить ее. Нечто подобное происходит и сейчас. - Польская фальшивка — Поясните, пожалуйста. — Видите ли, столько крупных западных политиков и организаций вложили в Украину свой авторитет, что теперь вынуждены расходовать разнообразные ресурсы на поддержание этой структуры. Поэтому я не могу сказать, когда она закончится. Но я совершенно уверен, что это случится по крайней мере при моей жизни. Слишком уж очевидно теперь, что лозунг «Украина — не Россия» не только лживый, но и преступный. Слишком очевидно и то, что разные по истории, а значит и по культуре земли, объединенные в свое время под этим названием, так и не срослись. И если раньше, когда Украина являлась частью России и поэтому была довольно благополучна, противоречия между этими регионами не были очень уж яркими, то теперь они более чем очевидны. И центробежные силы явно превосходят центростремительные. Грубо говоря, нет поводов для стремления к центру. Сперва надо размежеваться — На какие именно части распадется Украина? — В принципе, я лет 25 назад писал проект конституции «Украинской федеративной республики». Там я выделил десять отчетливо различающихся регионов. Не буду их перечислять, но все эти регионы вполне реально существуют, реально выделяются. Украина может распасться именно по этим культурно-экономическим границам на десяток частей. Точнее, на девять, поскольку Крым из состава Украины уже вышел. — По какому сценарию это произойдет? — Надеюсь, что по более или менее мирному, поскольку войны на Украине уже наелись. Большая часть тех, кто участвовал в террористической операции против Донбасса, настолько убедительно доказали свою неспособность действовать организованно, что даже если будут между этими людьми какие-то перестрелки, они не приведут ни к какому значимому результату. Ну и главное, на что я надеюсь, что в соответствии с уровнем известного тезиса товарища Ульянова «Прежде чем объединиться, надо размежеваться», все эти исторические регионы потом рано или поздно вернутся в состав России. Так Украине будет, как ни странно, даже легче сделать. Лоскутное одеяло Донбасса — А может ли Евросоюз втянуть в себя часть западных регионов Украины? — Да, какие-то из этих регионов Евросоюз, наверное, попытается включить в свой состав. Кстати, думаю, до оформления этих регионов как государств дело не дойдет. То, что появились Донецкая и Луганская народные республики, — следствие очень редкого стечения обстоятельств, связанного с местными олигархами. — Каков был этот механизм? — Ринат Ахметов в Донецкой области и Александр Ефремов — в Луганской очень не хотели уходить в РФ, где они стали бы полурядовыми богачами. Через подконтрольные им движения они добились формирования этих самых республик как политически самостоятельных сущностей. Они даже не стали объединять Донецкую область с Луганской именно потому, что каждый тянул одеяло на себя. Я не думаю, что аналогичный сценарий будет частым. Что касается Европейского союза, я думаю, что Венгрия сможет вернуть в свой состав Подкарпатскую Русь, которая сейчас называется Закарпатской областью Украины. Украинцы — отчетливо русские — Вы считаете такой сценарий реальным? — В этом регионе очень давние, насчитывающие уже по меньшей мере десять веков, исторические связи с Венгрией. И, в общем, достаточно спокойные взаимоотношения. А вот Польша вряд ли сможет прибрать к своим рукам Галичину (Львовская, Ивано-Франковская и Тернопольская области). Именно Галичина стала полтора века назад полигоном для отработки методов психологической хирургии, нацеленной на превращение русских в антирусских. И хотя значительная часть галичан действительно стали антирусскими, традиционная в тех краях нелюбовь к полякам, оккупировавшим эти земли на протяжении нескольких веков, никуда не делась. Поляк для галичанина — враг ничуть не меньший, чем русский. Тут вряд ли что-то получится. — Что же с остальной Украиной? — Все остальные регионы нам будет значительно легче присоединить к себе, чем европейцам — взять под свой контроль. За исключением Галичины, остальные украинцы все-таки отчетливо русские. https://mirnovostey.info/?url=https%3A%2F%2Fnewzfeed.ru%2F23483-ukraina-vernetsya-v-sostav-rossii-stalo-izvestno-na-skolko-chastej-raspadetsya-nezalezhnaya%2F&utm_medium=referral&utm_source=lentainform&utm_campaign=newzfeed.ru&utm_term=1275501&utm_content=6872535&mod=iframe-mod

Экономист Делягин: Силуанов признается, что правительство не планирует развивать экономику страны Экономист Михаил Делягин отмечает важный момент: министр финансов Антон Силуанов не скрывает, что развитие экономики — это вообще не цель российского правительства в принципе. И это странно. Для чего нужно правительство, которое не желает развивать свою экономику? Если мы учтем речи Силуанова, то отметим, что главное для правительства — это «мертвая» стабильность, а не развитие вообще. Сложно сказать, как таким путем страна вообще может жить в плане долгой перспективы. Деньги России Россия — одна из самых богатейших стран мира по природным ресурсам. Их около 40% мировых, то есть действительно Россия может такие серьезные преобразования совершить, что нынешнее положение покажется какой-то дикостью и отсталостью. Однако что делается? Часть доходов, которая могла принадлежать государству и народу, принадлежит каким-то частным лицам, которые даже налоговыми резидентами России не являются и держат средства в офшорах. А та часть, что принадлежит государству, просто изымается из экономики. Фактически Силуанов признает, что изымается из экономики 70% всех средств. Эти средства отправляются в резервы, чтоб при плохой экономической ситуации «сохранить» стабильность. Как работают свободные деньги? Те деньги, что изымаются из экономики ради мнимой стабильности, которой уже давно вообще нет, не лежат мертвым грузом. Они вкладываются в экономику других стран. В частности, значительные деньги только в этом и в следующем году планируют вложить в экономику Ливии, Сирии, Египта и Турции. Это только самый минимум, на которых государство истратит, возможно, около 100 миллиардов долларов. Помимо этого государство на постоянной основе закупает ценные облигации США и Европы. Несмотря на санкции, скупают усиленными темпами, особенно в последние месяцы, хотя Путин призывал прекратить это хотя бы на время (затормозили скупку на несколько месяцев летом, но затем усилили ее). Назвать подобный подход разумным — едва ли возможно. Это скорее безумие, чем нечто иное. И такое положение нам говорит лишь о том, что правительство Медведева должно отправиться всем составом в отставку, и это программа-минимум для начала хоть какого-то развития страны. Яндекс.ДиректЗащита прав потребителей Белгород!Узнать больше1юц.рф https://zen.yandex.ru/media/etc/ekonomist-deliagin-siluanov-priznaetsia-chto-pravitelstvo-ne-planiruet-razvivat-ekonomiku-strany-5c0ddf51080a3b00aa421a97?&from=channel&utm_campaign=transit&utm_source=mirtesen&utm_medium=news Смотрите также публикации по теме ЭКОНОМИКА

20.11.2018 17:29:00 Куда приведет арабская мечта Как ислам покинул политическую жизнь Востока, а потом вернулся с новой силой Павел Скрыльников Тэги: история, ближний восток, турция, османская империя, арабы, арабская весна, ислам, исламизм, национализм, юджин роган, альпина нонфикшн Последние 500 лет политическую жизнь арабов определяли великие державы. Ливанский плакат 1983 года Профессор современной истории Ближнего Востока в Оксфорде и научный сотрудник колледжа Святого Антония Юджин РОГАН приехал в Москву на конгресс, посвященный 200-летию Института востоковедения РАН. Корреспондент «НГР» Павел СКРЫЛЬНИКОВ побеседовал с ученым о том, какие изменения претерпел арабский мир за столетие независимости и как идеологии превратили ислам в орудие революций. – Ваша книга «Арабы: история» начинается с османского завоевания Мамлюкского султаната. Почему вы взяли именно это событие за точку отсчета арабской истории? – Мне хотелось написать историю современного арабского мира, и вопрос стоял так: где начинается ее современный период? Полагаю, он связан с османским владычеством, и начать с 1516 года было бы правильно. С османским завоеванием вооруженная огнестрельным оружием армия разгромила армию, полагавшуюся на мечи и конницу. В каком-то смысле современность тогда одержала верх над Средневековьем. Османская империя останется важным фактором в жизни арабского мира вплоть до ХХ века. Таким образом, в моем охватывающем пять сотен лет исследовании четыре сотни лет занимает история Османской империи – именно поэтому я решил начать книгу с того, с чего начал. – Пять сотен лет современной истории – большой срок. На какие периоды вы разделили бы ее? – Каждый историк должен задаться вопросом: как логически разделить материал, позволяя истории развиваться как сюжету? Должен признать, «Арабы» писались не для специалистов, а для широкого круга читателей, которые знают об арабском мире из выпусков новостей. Историю нужно представить так, чтобы она была интересна простому читателю: не погружаясь в исторические теории, не рассчитывая на язык научных исследований, но добиваясь, чтобы она развивалась так, как ее переживали участники. Поэтому я выделил бы три больших периода: османский период, период европейского империализма и период советско-американского противостояния после Второй мировой войны. С падением СССР регион вошел в эпоху однополярного американского доминирования и влияния глобальной экономики – возможно, самый тяжелый период для описания, – и здесь в книге я ставлю точку. – То есть современная история арабов – это история подчинения великим державам? – В книге я представляю это как историю подданства другим народам. Во времена ранних исламских завоеваний арабскими землями правили империи с центрами в арабских городах. Османы были первыми, кто правил арабами не из арабского города, а из Стамбула-Константинополя, и центр принятия решений в 1517 году впервые оказался за пределами арабского мира. Там он и оставался: во времена колониального владычества решения принимались в Париже и Лондоне, во время холодной войны – в Москве и Вашингтоне. В этом смысле арабы жили по установлениям других народов. – В Османской империи метрополия разделяла с арабскими провинциями единую религию. Связывает ли она их до сих пор и как она повлияла на историю арабов в XX веке? – Вы правы, арабский мир был связан с Османской империей общей культурой и религией. Но уже в начале ХХ века арабы создавали общества, направленные на продвижение своей культуры, на достижение равенства с турками. Эти кружки не были националистическими в том смысле, что не ставили своей целью достижение независимости. Но многие из них считали образцом для подражания Австро-Венгрию Габсбургов и хотели подтолкнуть турок к тому, чтобы Османская империя стала арабско-турецкой. Некоторые доказывали, что ввиду особой связи арабов с исламом – того, что Коран написан на арабском языке, а пророк Мухаммед проповедовал на Аравийском полуострове, – халифат должен быть связан не с султаном, а с арабскими религиозными властями. Это позволило бы арабам стать вровень с султанами. Османские власти, разумеется, подавляли эти идеи, особенно во времена младотурецкого правления – с 1908 по 1910 год. К началу Первой мировой войны это создало напряжение между турками и арабами. Для арабского мира Первая мировая война стала катастрофой. Сотни тысяч мужчин были призваны в армию, чтобы драться на совершенно ненужной им войне. И вину за втягивание в европейскую войну они возложили на младотурок. Думаю, именно война заставила многих арабов отвернуться от Стамбула – в том смысле, что по ее окончании они больше не видели себя в составе империи. Они были счастливы обретенной независимости и, конечно же, не желали попасть под европейское управление. К сожалению, история распорядилась иначе, и Ближний Восток вернулся к колониализму под протекторатом Франции и Великобритании. – Православная церковь была частью бюрократической структуры Российской империи и осталась ее единственным институтом, существующим и сегодня. Можно ли сказать то же самое об Османском исламе – как он изменился за эти 100 лет? – Нет сомнений в том, что ислам для Османской империи был мощнейшей объединяющей силой – не только в культурной и религиозной, но и бюрократической сфере. Вплоть до реформ XIX века судебная система базировалась на шариатском праве, системой образования управляли улемы – исламские богословы. Власть султана укреплял титул халифа, который в XIX веке стал крайне важен для обоснования легитимности османского правления. Во многом можно утверждать о наличии параллелей между ролью православной церкви в Российской империи и суннитского ислама – в империи Османской. Именно суннитского: в провинциях Османской империи с большой долей шиитского населения, таких как Багдад и Басра, влияние султана как халифа было весьма ограниченным, они обращались скорее к своим собственным авторитетам – аятоллам. Иран и Ирак были зоной столкновений между персидскими династиями Сефевидов и Каджаров, шиитов по вероисповеданию, и суннитской Османской империей. Таким образом, у живущих в Османской империи шиитов возникала проблема «двойной лояльности» по разные стороны от границ империи. – Со стороны кажется, что отделение религии от государства в 1920-е годы должно было быть довольно болезненным, а реформы Ататюрка – не очень отличающимися от большевистских. Так ли это? Повлияли ли они на современные взгляды арабов на концепцию светского государства? – Взгляды арабов на кемалистскую революцию после распада Османской империи – это очень сложный вопрос. С одной стороны, к Ататюрку арабы относятся с огромным уважением. Он, как никто другой в арабском мире (кроме, возможно, Ибн-Сауда), смог отстоять границы турецкого государства от оккупантов и вернуться к переговорам с державами-победителями на равных. В этом смысле Ататюрк был для арабов образцом для подражания. Но секулярное государство, которое он строил, отказ от халифата, смена письменности, ограничение религии исключительно сферой частной жизни – вызывали смешанную реакцию. Для некоторых это стало частью реалий современности: современные общества отделяют государство от религии, и Турция продемонстрировала, что весь Восток может следовать их примеру. Для других реформы Ататюрка были неприемлемым атеизмом, проведение схожих преобразований в Египте и Сирии встретило отпор. После упразднения халифата в Турции множество деятелей в арабском мире пытались присвоить себе титул халифа, надеясь завоевать поддержку мусульман во всем мире. Среди них были шериф Мекки Хусейн, король Египта Фуад… Были и те, кто надеялся вернуть отвергнутый Мустафой Кемалем титул халифа в арабский мир. Но ничье провозглашение себя халифом не завоевало всеобщей поддержки. Не было и всеобщего осуждения упразднения халифата. Для меня взгляд на эти события 90 лет спустя говорит о том, что идея религиозного лидера ислама, наследника Мухаммеда, к 1920-м годам утратила свое значение. Для большинства арабского и мусульманского мира это была историческая идея, время которой ушло. И даже сегодня популярность халифата очень мала, как показывает крайне ограниченная поддержка провозгласившего себя им ИГ (запрещенная в России террористическая группировка. – «НГР») в Сирии и Ираке. – Распространено мнение, что режимы «светских» диктаторов были оптимальным modus vivendi для Ближнего Востока, а ислам и демократическое государство несовместимы. Как отношения между религией и государством видели в арабских странах в XX веке? – Сам язык, на котором мы говорим об этих идеях, в частности о демократии, чрезвычайно политизирован. И арабский мир говорит не на нем. Еще администрация Джорджа Буша использовала его таким образом, что у множества арабов не осталось сомнений: демократия – это инструмент установления американского господства. Когда я, американец, в разговоре с арабами использую слово «демократия», я немедленно становлюсь подозрителен. Споры, совместим ли ислам с демократией, продолжаются на Западе уже давно. Но появляются партии, подобные тунисской «Ан-Нахда» (исламистская партия, участвующая в демократическом процессе. – «НГР»), которая входит в коалиции со светскими партиями и не настаивает на шариатском базисе законодательства. Это само по себе демонстрирует, что ислам и демократия совместимы. Взглянув на историю ХХ века, мы увидим, что дело не в совместимости ислама с политической системой, а в том, что арабский мир, так же как и остальное Средиземноморье, вступил в эпоху секулярного национализма. Тогда религия ушла в область частной жизни, а политические режимы радикализировались. В 1971 году, когда мне было 10 лет, я переехал в Тунис. Арабский мир предстал передо мной секулярным и националистическим. Тогда для арабов политика заключалась в том, был ли ты марксистом или проамериканским демократом, выстраивал ли социалистическую концепцию… Идеологические споры о национальном освобождении – вот что волновало людей. В 70-е я ни разу не слышал разговоров об исламской политической повестке, но вскоре этому было суждено измениться. Исламские политические фигуры возглавили революцию против одного из самых сильных автократов Ближнего Востока, иранского шаха, в 1979 году. Поначалу все думали: Иран – другое дело, и здесь такому не бывать. Но это показало людям, что ислам – это мощнейшая сила, которую можно мобилизовать для политических целей. Это вдохновило движения вроде «Братьев-мусульман» (запрещены в России. – «НГР»). Может, они и были маргинальной исламской оппозицией в начале 1980-х, во времена секулярного национализма. Но ощущение, что секулярно-националистический проект провалился, начало появляться уже в 1970-е. Это открыло дорогу новому политическому дискурсу – исламскому. И я видел это своими глазами. Сегодня мы живем в мире, в котором религия находится в политической сфере. И для нее это некомфортно: например, опыт «Братьев-мусульман» у власти после 2011 года спровоцировал кровавую контрреволюцию. Я думаю, что и нетерпимость, которую демонстрируют шииты и сунниты друг к другу, после 2011 года набрала обороты. Это говорит нам о том, что сегодня ислам – мощнейшая дестабилизирующая сила в политике. – Русские испытывают схожие ощущения по поводу слова «демократия»… – Вы, должно быть, сыты им по горло! Я это понимаю, «язык демократии» больно ударил и по русским тоже. В 2011 году мы видели волну революций в арабском мире. Люди не хотели больше бояться своего правительства, они добивались права менять власть мирными средствами. Не будем пока называть это демократией, просто – правом на выбор и мирную смену власти. Это достойное желание для каждого народа. – Как же это называют сами арабы? – Свободой. Во время восстания в Египте лозунгом демонстрантов было «Хлеб, свобода и социальная справедливость!». Думаю, это хорошо передает настроение января 2011 года – слово «демократия» там не использовал никто. – Некоторые считают, что для достижения мира на Ближнем Востоке соглашение Сайкса–Пико должно быть отброшено, а весь регион – реорганизован. А каким свое государство арабы видели в 1916 году, а затем в 1950-х годах и во время революций арабской весны? – На мой взгляд, то, как после Первой мировой войны в бывших арабских провинциях Османской империи прочерчивались границы, было абсолютно неправомерно. Народы арабского мира всегда рассматривали их как имперское наследие. Именно поэтому арабский национализм ХХ века продвигал панарабскую идею, сделавшую его устойчивой политической платформой. Но будем откровенны, за прошедшее столетие наследники османских арабских провинций уже утвердились как суверенные государства. Из итогов Первой мировой нужно сделать вывод: границы, прочерченные из-за рубежа, становятся линиями будущих конфликтов. Я не стал бы выступать за то, чтобы границы Ближнего Востока были перечерчены мировым сообществом, – слишком велик риск, что результат будет таким же плачевным, как и сотню лет назад. Но я могу поддержать национальное самовыражение, способное привести к изменениям границ. Если его источником будут сами люди, а отражением – политическая организация, защищающая их права и интересы, то оно будет устойчиво и благополучно. Но попытки разделить Сирию или Ирак для разрешения нынешних конфликтов только заложат основы для будущих противостояний. – Османская империя во многом была частью Европы, когда Европа состояла из империй. Видели ли арабы когда-либо Ближний Восток как часть европейского мира? – Сутью разделения арабского мира колониальными державами был поиск системы, которая позволила бы интегрировать эти земли в империи, которые просуществуют еще сотни лет. В 1920 году ни Британская, ни Французская империи не подозревали о том, как мало им осталось. Поэтому выстраивалась система, в которой местные жители были бы соработниками британской и французской администрации, партнерами колониализма. Это, разумеется, было невозможно. Границы, которые они прочертили, стали границами, в которых арабские страны провозглашали независимость, а политические институты, установленные европейцами, искали легитимности в политике национализма. Той самой силе, возникновению которой должна была воспрепятствовать мандатная система. Уже во времена Лиги наций Британия и Франция оказались в конфликте с арабами, требовавшими независимости. Из Второй мировой войны Франция вышла разгромленной, Британия – крайне ослабленной. Они были не в том положении, чтобы проводить имперскую политику в отношении миллионов арабов, требовавших независимости. Это было моментом, когда арабские националисты 1920-х и 30-х годов добились независимости и присоединения к ООН. Но борьба продемонстрировала народам и слабость их элит. Она, на мой взгляд, нагляднее всего проявилась в 1948 году, когда арабские государства попытались предотвратить создание Израиля и сохранить Палестину и были разгромлены. Поражение оставило едва сформировавшиеся правительства очень уязвимыми перед новым поколением политических активистов, формировавшимся вокруг офицеров-технократов и видевшим в них лучших лидеров, чем юристы, короли и гражданские премьер-министры. Череда революций свергла консервативных националистических лидеров и установила своего рода преторианские государства, режимы нового республиканизма. В 1949 году это произошло в Сирии, в 1952-м – в Египте, в 1958-м – в Ираке, в 1962 году – в Йемене. Они стали господствующей формой правления в арабском мире. – Сегодня существует взгляд на Австро-Венгрию как на предшественницу Евросоюза, воплощение мира между народами. Есть ли в арабском мире схожий взгляд на Османскую империю? – Это хороший вопрос. Полагаю, поддержка «Братьев-мусульман» в арабском мире – это продолжение романтической идеи о силе Османской империи и ее роли в качестве халифата, ролевой модели исламского демократического активизма. Как вы помните, после революций арабской весны троицу из турецкого тогда еще премьер-министра Эрдогана, министра иностранных дел Ахмета Давутоглу и президента Абдуллаха Гюля принимали в революционных Ливии, Тунисе и Египте как героев. Партия справедливости и развития была моделью того, чего можно достичь, совмещая ислам и демократию для создания легитимной и аутентичной арабской и исламской политической системы. Многие тогда обращались к османскому прошлому как к исторической связи, на которой зиждился их авторитет. Это продолжалось недолго, и контрреволюция, последовавшая за арабской весной, была направлена на то, чтобы помешать «Братьям-мусульманам» взять власть во всем арабском мире. Это было наиболее очевидно в Египте, но то, что в Палестине был подавлен ХАМАС, попытки разгрома связанных с «Братьями-мусульманами» движений во время восстаний в Сирии и Ливии, то, как Катар был изолирован за его поддержку «Братьев-мусульман», тоже лежит в русле подавления этого видения исламского демократического движения. На мой взгляд, это оставило Турцию в положении, когда ее поддержка «Братьев-мусульман» потеряла для арабского мира актуальность. И исторические связи Турции с арабским миром сильно из-за этого пострадали. Ее отношения с Саудовской Аравией, ОАЭ, Бахрейном и Египтом сегодня довольно холодны именно из-за восприятия «Братьев-мусульман» как инструмента «неоосманского мира». Мне кажется, мечта о нем уже улетучилась. Даже в самой Турции, когда Эрдогана хотят раскритиковать – его называют «султаном», имея в виду, что он ведет себя как исламский деспот, а не избранный представитель турецкого народа. http://www.ng.ru/ng_religii/2018-11-20/14_454_interview.html?fbclid=IwAR29UuMRqbBhiQbmZSTcXJn7pxEGLpcW8js4h_YFC2K_h0Y9b4WQnlNDlh4