Поиск по сайту

Научный результат. Социология и управление → 2019 → Том 5, Выпуск №4, 2019 Этнорелигиозные аспекты миграционных процессов Гюльнара Ильясбековна Гаджимурадова Aннотация Статья посвящена этнорелигиозным аспектам миграционных процессов на примере последствий миграционного кризиса 2014-2016 г. в Европе и миграционной ситуации в России. На примере Германии, Франции, Великобритании и России автор дает анализ демографической и миграционной ситуации. Особое внимание уделено проблеме интеграции мусульман в Европе и в России. Автор сравнивает жизненные установки иммигрантов-мусульман в Европе и в России. Чем может грозить плохая интеграция иммигрантам, как этим пользуются вербовщики радикальных религиозных течений и что им можно противопоставить. Автор приводит официальные статистические данные и данные независимых статистических центров по прогнозу численности иноконфессиональных иммигрантов в Европе. В статье предлагается компаративный анализ ситуации в Европе и Росси с иммигрантами и их интеграцией в принимающее общество. В чем разница между мусульманскими сообществами в России и в Европе и каковы перспективы разрешения миграционного кризиса. Существует ли в России проблема с самосегрегацией мусульман, как в Европе? Автор анализирует связь между неконтролируемой иммиграцией и проблемой безопасности в России и Европе. Также в статье приводится подробный анализ литературы по данной проблеме как российских, так и зарубежных ученых. Европа также, как и Россия испытывает демографические проблемы, а поэтому остро нуждается в трудовых мигрантах. Возможен ли баланс между решением демографической проблемы, проблемы безопасности и интеграцией иноконфессиональных иммигрантов и почему политика мультикультурализма не оправдала ожиданий европейцев? Какие аспекты миграционной политики наиболее успешных стран можно применить в России? Автором сделана попытка осветить эти и другие вопросы этнорелигиозных аспектов современных миграционных процессов. Ключевые слова: иммиграция, мусульманские сообщества, Европа, ислам, Россия, мусульмане, терроризм, экстремизм Введение (Introduction). Миграция населения является сложным по природе, многообразным по формам и последствиям процессом, включающим в себя в том числе этнорелигиозный компонент. Опыт анализа межнациональных отношений показывает, что непонимание и конфликты чаще возникают и острее проявляются в полиэтничных обществах. А учитывая, что население большинства стран мира полиэтнично, практически все государства в той или иной степени сталкиваются с проблемами межэтнических и межконфессиональных взаимоотношений. В связи с усилением миграционных процессов в современном мире особое значение приобретает изучение проблем, связанных с этническими и религиозными векторами миграционной политики большинства стран. Фонд ООН в области народонаселения ЮНФПА (United Nations Population Fund[1]) и Всемирная книга фактов ЦРУ[2] приводят приблизительно одинаковые коэффициенты рождаемости[3] , где видно, что в странах с низким уровнем жизни (преимущественно это страны с мусульманским населением) достаточно высокая рождаемость. Низкий уровень жизни, избыток трудовых ресурсов, гендерный дисбаланс в сторону избытка мужского населения являются идеальными условиями для последующей миграции в страны с более высоким уровнем жизни. Современные миграционные процессы, независимо от типов, видов, а также причин неизменно приводят к этническим и конфессиональным изменениям в структуре населения, а также, как показал опыт последних лет, связанный с миграционным кризисом 2014-2016 годов, и к межконфессиональной напряженности. Справедливо замечено, что «современная миграционная волна еще более усиливает дезинтеграционные тенденции и конфликтность, обусловленные разнообразием» (Цапенко, Монусова, 2018). Сегодня одним из динамично растущих этноконфессиональных сообществ в мире, которые проживают вне своих стран, являются мусульманские сообщества, представленные мигрантами из стран Юго-Восточной и Средней Азии, стран Ближнего Востока и Северной Африки. Они представляют разные этносы со своими традиционными установками, но их объединяет мощный консолидирующий фактор – религия. Рост численности мусульманских общин, в основном проживающих в таких странах Европы, как Великобритания (Юго-восточная Азия), Германия (Ближний Восток), Франция (Северная Африка), Россия (Средняя Азия) существует благодаря стабильному миграционному приросту и расширенному режиму воспроизводства, который характерен для иммигрантов-мусульман особенно в первом и втором поколениях. В третьем поколении количество рождений в семье чаще всего приближается к стандартам коренного населения). Это привело к формированию во многих странах Европы значительных по своей численности и влиянию мусульманских общин. Статья ставит целью; а) анализ миграционных процессов в Европе и в России в современную эпоху; б) выявление роли этно-религиозного фактора при формировании интеграционной политики и в) предложение мер по предотвращению появления этнических анклавов и радикализации иммигрантских сообществ. Методология и методы (Methodology and methods). Кризис беженцев 2014-2016 годов явился катализатором еще большей обособленности этих сообществ от принимающего общества. Точная численность мусульман еще плохо представлена, но несомненно, что мусульманские общины стали важным фактором, определяющим рост населения в основных странах ЕС. Данные Комиссии по демографии Совета Европы прогнозируют уменьшение людей европейского происхождения к 2050 году. Вместе с тем население Европы стремительно стареет. Если население Европы в 2000 г. насчитывало 728 млн.чел., то к 2050 г., при нынешней демографической ситуации и без учёта иммиграции, оно будет насчитывать 600 млн.чел. Таким образом, Европа может потерять одну треть своего населения. На растущую численность мусульман в своем исследовании указывает и Pew Research Center (Pew Research, 2017)[4] . По самому «высокому» сценарию при существующей миграции мусульмане могут составить 14% населения Европы к 2050 году – почти в три раза больше нынешней доли, но все же значительно меньше, чем население как христиан, так и людей, не исповедующих никакой религии. В последний раз столь значительное сокращение европейского населения наблюдалось только во время эпидемии чумы в 1347-1352 гг. Особенно серьёзной представляется ситуация в Германии, где по самым худшим прогнозам население страны может сократиться с 82 до 59 млн человек к 2050 году. Но доля населения с иммиграционным фоном преимущественно из мусульманских стран увеличится с 3% до 6% от общей численности населения. По предварительным прогнозам, доля мусульманского населения в Германии может возрасти до 5,8 млн. человек к 2050 г. (против 4,3 млн. человек в 2014 г). По мнению Гашкова И. «демографические прогнозы для Европейского союза основываются на трех вариантах развития событий. Согласно наименее вероятному, победу одержат сторонники жестких мер. Но закрытие границ, которого они требуют, скорее всего, не позволит переломить ситуацию. Доля коренного населения при уровне рождаемости 1,6 ребенка на одну женщину будет сокращаться, а исламского – расти за счет уже приехавших в Европу мусульман, поскольку в этой социальной группе одна женщина в среднем рожает 2,6 ребенка» (Гашков, 2017). В действительности численность иммигрантов-мусульман может превышать данные прогнозов при сохранении иммиграции на уровне 2015-2016 годов, а также сохранении высокого уровня рождаемости в мусульманских общинах. Таким образом, рост численности мусульман будет опережать рост численности автохтонного населения Германии. Мусульман в Европе будет становиться больше и по отношению иностранного населения из немусульманских стран. На этом фоне наблюдается увеличивающийся с каждым годом рост числа мечетей и молельных домов. По мнению Е. В. Пинюгиной «строительство мечетей воспринималось скорее, как завершающий этап интеграции ислама, показывающий мусульманам, что они здесь свои, такие же, как все. Но с ростом числа мечетей и школ (по изучению авт.) Корана религиозная идентичность мусульман, особенно молодежи, посещающей такие учреждения, стала укрепляться и влиять на отношение к социализации» (Пинюгина, 2018). Справедливо отмечено, что «В современной Европе на смену религиозной системе ценностей пришла секулярная, сменился приоритет ценностных установок с религиозных на светские. В основе европейской идентичности лежат уже не христианские, а так называемые европейские ценности» (Гаджимурадова, 2017). И мусульмане, для которых религия, традиционная система ценностей – это образ жизни, не готовы принять новую ценностную парадигму. Как пишет И. П. Добаев «прибывшие в западные страны мусульмане, как оказалось, живут по законам своей культурной идентичности, а не по законам общеевропейского гражданского общества. Потому что культурная и религиозная идентичности намного серьезней, фундаментальней и глубже, чем нормативы и коды гражданского общества» (Добаев, 2015). По мнению А. Пономаревой, «говорить о совпадении культурного кода у представителей западного общества и мусульманских общин очевидно преждевременно. При этом ожидания второго и третьего поколения иммигрантов значительно превышают их реальные возможности самореализации, что обуславливает общую агрессивность молодых мусульман и препятствует их полноценной интеграции» (Пономарева, 2007). Г. Хайнзон в своей книге «Сыновья и мировое господство» объясняет явление, которое породило волну терроризма и экстремизма по всему миру (Heinsohn, 2003). По его мнению, всплеск насилия имеет место в тех обществах, где количество молодых мужчин в возрасте от 15 до 29 лет составляет больше 30% от общего числа населения. И если это сопровождается социально-экономическими проблемами в стране, то «парад революций» и волны насилия неизбежны. О взаимосвязи миграции и безопасности на примере ситуации в Финляндии в период миграционного кризиса 2014-2016 годов рассуждает в своей работе Й. Вирккунен (Virkkunen, 2018). Действиям стран Евросоюза в условиях миграционного кризиса и противодействии угрозам безопасности граждан стран еврозоны посвящена работа Пиньол-Хименес (Pinyol-Jiménez, 2016). Д. Л. Сэм в своей статье «Understanding positive immigrant youth adaptation in thecontext of multiculturalism» (Понимание позитивной адаптации иммигрантской молодежи в контексте мультикультурализма) поднимает вопросы аккультурации и развития мультикультурализма среди иммигрантской молодежи (Sam, 2018). Л. Родин в своем исследовании определяет границы интеграции и вводит понятие «гражданская интеграция» (Rodin, 2017). Научные результаты и дискуссия (Research Results and Discussion). Миграционный кризис 2015 г. стал серьезным испытанием для немецкого общества, резко усилив в нем поляризацию позиций по вопросу об отношении к инокультурным переселенцам. С одной стороны, значительная часть немцев и структур гражданского общества оказали огромную поддержку прибывшим в страну беженцам, стали волонтерами, выступавшими и участвовавшими в инициативах, призванных облегчить их тяготы. С другой стороны, часть общества сдержанно или отрицательно восприняла наплыв миллионной массы мигрантов; произошел всплеск правого экстремизма и антимиграционной риторики (Бардин, 2018). По данным исламского информационного портала, «в Германии с 2000 г. было закрыто более 400 католических церквей и более 100 протестантских. С 1990 г., по данным Евангелической церкви Германии, по меньшей мере 277 протестантских церквей были проданы или снесены. В стране действуют сотни мечетей, еще более 120 находятся на стадии строительства»[5]. Факты превращения методистских, лютеранских и католических церквей в мечети в последние годы имели место в Берлине, Дортмунде и Мёнхенгландбахе. Подобная ситуация распространена не только в Германии, но и в большинстве стран современной Европы. К примеру, во Франции только за период с 1990 по 2015 гг. численность мусульман выросла с 5,9 млн. до 7,8 млн. человек[6], что составляет от 8% до 10% общей численности населения страны. Можно констатировать тот факт, что за последние 40 лет численность мусульман во Франции значительно возросла, прежде всего, за счет иммиграции. И сегодня Франция является первой европейской страной страну с самой многочисленной мусульманской общиной, которая составляет 43% от численности иностранного населения страны. Иммиграционные потоки во Франции представлены в основном выходцами из стран Магриба, в прошлом бывших колониями этой страны. Затем потянулись мигранты из зон военных конфликтов, а также политические беженцы и пр. Благодаря иммигрантам из бывших колоний (Алжира, Туниса и Марокко) численность иностранного населения Франции за несколько десятилетий выросла примерно на 1 млн. человек. Кроме того, во Франции стала родным домом для целого поколения детей иммигрантов, которые переселились сюда в 1960-1970-е гг. Социально-демографическая структура мусульманской иммиграции во Франции тоже претерпела изменения: из практически мужской иммиграции прежде, она стала более семейной[7]. Известно, что «в мусульманском праве действует установка на патриархальность, где доминирующим фактором является воля отца и большинством прав обладают мужчины» (Гаджимурадова, 2016). Поэтому «новые граждане» в стране приема пытаются сохранять традиционные установки, принятые у себя на родине, что не способствует их скорой интеграции. В связи с ростом мусульманских общин наблюдаются две тенденции, одна из которых имеет интегрирующую, а другая – дифференцирующую направленность. Интегрирующая заключается в необходимости интеграции посредством включенности на всех уровнях (социальном, культурном, политическом, экономическом и т.п.) в жизнь принимающего общества, а дифференцирующая – во все более усиливающейся самосегрегации сообществ. Распространением ислама и расширением исламской религиозной инфраструктуры во Франции занимались мусульманские общины, численность которых увеличивалась за счет иммиграции и высокой рождаемости. Большую роль в распространении и закреплении ислама во Франции сыграла финансовая поддержка Саудовской Аравии и Ливии во второй половине 1970-х гг., что привело к значительному проникновению ислама во всех его проявлениях в повседневную жизнь французов. В настоящее время во Франции действует пять «соборных» (основных) мечетей (в Париже, Лионе и Марселе), а также более 1500 обычных мечетей. В стране работают свыше 2000 исламских ассоциаций, религиозных и культурных центров, а также филиалы различных исламских политических партий и движений. Широко развита сеть магазинов, где торгуют халяльной продукцией, имеются национальные кафе и рестораны. В Великобритании также за последние 25 лет (с 1990 по 2015 гг.) численность иностранного населения увеличилась с 3,7 млн. до 8,5 млн. человек. Здесь мусульманские общины формировались преимущественно выходцами из стран Южной Азии, Ближнего Востока и Африки. Для примера, численность выходцев из Пакистана за указанный период выросла белее, чем в два раза (с 228,3 до 540,5 тыс. человек), выходцев из Турции – почти в четыре раза ( с 25,9 до 100,9 тыс. человек,) Афганистана – с 2,1 до 68,3 тыс. человек, Ирака – с 15,2 до 80,9 тыс. человек, Ирана – с 31,6 до 91,1 тыс. человек[8] . Иммигранты-мусульмане в Великобритании сконцентрированы, в основном, в крупных городах. Наиболее высок процент мусульман в Лондоне (около 38% мусульманского населения страны), в Уэст-Мидлэндсе они составляют (14%), Северо-Западном регионе (13%), Йоркшире и Хамбаре (в общей сложности 12%), в Германии, во Франции и в Великобритании для мусульман характерен меньшим медианный возраст по сравнению с коренным населением. Они предпочитают компактное расселение, образуя своеобразные анклавы, или гетто. Миграционный кризис 2014-2016 годов обнажил и проблему радикализации ислама в Европе. Вместе с беженцами и под видом беженцев на территорию стран ЕС проникли радикальные исламисты, задачей которых являлась вербовка новых членов для ИГИЛ (организация запрещена на территории РФ) и подготовка резонансных террористических атак на территории европейских государств. Рост численности радикальных мусульман закономерно привел к эскалации насилия, религиозного экстремизма и терроризма в Европе. «По данным расследования журналистов британской газеты Sunday Express, более 4 тысяч боевиков ИГИЛ (запрещена в России) могли попасть в Европу под видом беженцев. Они вместе с беженцами прибывают в турецкие города Измир и Мерсин, а откуда через Средиземное море попадали в Италию, а после отправлялись в Германию, Францию, Бельгию, Нидерланды, Швецию» (Гаджимурадова, 2016). Поэтому «из-за резкого роста террористических угроз и особенно их реализации исламистами в 2015-2018 гг. во Франции, Бельгии, Великобритании, Швеции, ФРГ, Испании и России большинство населения европейских стран видит в беженцах потенциальных террористов» (Цапенко, Монусова, 2018). Молодые мусульмане-иммигранты активно вовлекаются в террористическую деятельность, не сумев интегрироваться в новое общество, не зная языка и не имея перспектив найти подходящую работу. Часто именно они выступают с протестами в пригородах Парижа и других европейских городов, проявляют акты насилия и неповиновения стражам порядка, нападением на них, поджогами и угонами автомобилей, погромами магазинов. Важным фактором радикализации мусульман в Европе является их социальная исключенность. Этим пользуются радикальные проповедники, предлагая им путь радикального или, как они говорят, «правильного ислама». По мнению С. А. Ланцова, «исламский экстремизм, как и любая другая разновидность политического экстремизма, означает приверженность крайним, преимущественно насильственным средствам достижения целей. Среди этих средств центральное место занимают террористические акции» (Ланцов, 2013). Из Бельгии и Франции с началом боевых действий в Сирии, в районы боевых действий выехало большое число граждан мусульманского вероисповедания. По возвращении они становились участниками террористических атак на территории своих стран. Например, убийство возле Еврейского музея, совершенное в 2014 г. гражданином Бельгии, приехавшим после джихада из Сирии. Теракты 2015-2016 гг. в Париже и Брюсселе являются звеньями этой цепи. Для Российской Федерации также, как и для Европы, характерна иммиграция из других стран. Странами-донорами для России, в основном, являются республики бывшего Советского Союза. Но основными «поставщиками» иммигрантов для нашей страны в настоящее время являются страны Центральной Азии. Формирование потоков трудовой миграции, в Россию, обусловлено действием, в основном, экономического фактора, который связан со спадом производства в этих странах, низким уровнем заработной платы, высоким уровнем безработицы, отсутствием рабочих мест, распространением бедности, избытком трудовых ресурсов. В Российской Федерации на протяжении 1990-2010-х годов произошло сокращение численности трудоспособного населения, что обострило дефицит трудовых ресурсов на внутреннем рынке труда, усилило конкуренцию за трудовые ресурсы, активизировало трудовую миграцию из посылающих стран. Демографическая ситуация в странах Центральной Азии, для которых характерен избыток трудовых ресурсов, выглядит кардинально противоположной. По данным Миграционной службы МВД РФ только за январь-март 2017 года в страну въехали и поставлены на учет 407963 граждан Таджикистана, из них 202949 приехали с целью трудоустройства; 192750 граждан Кыргызстана, из них 89061 с целью трудоустройства в России; 775692 граждан Узбекистана, соответственно 391942 готовы работать в РФ[9]. Прогнозы свидетельствуют о том, что к 2050 году численность населения трудоспособного возраста в странах Центральной Азии увеличится. Это приведет к тому, что даже при ускоренном развитии экономики этих государств все трудоспособное население в них не сможет быть трудоустроено. Несмотря на то, что мигранты, прибывающие в Россию из Средней Азии, в основном исповедуют ислам, проблем, связанных с появлением анклавов пока не наблюдается, но не подлежит сомнению, что с увеличением численности иммигрантов, будут появляться своего рода этнические кварталы. Однако ислам в России традиционная религия, поэтому здесь нет кардинального противопоставления на «свой»-«чужой» по признаку конфессиональной принадлежности. Хотя необходимо отметить, что в России есть еще проблемы, связанные с интеграцией мигрантов инокультурной принадлежности, особенно среди молодежи. После распада Советского Союза полиэтничные общества, оказались без мощного регулятора межнациональных и межконфессиональных отношений, в роли которого раньше выступала идеология интернационализма. На место образовавшегося вакуума и идеологической дезориентации пришла исламистская идеология (не путать с исламской!), которая, как казалось тогда многим, могла стать объединяющим фактором для мусульман. В среде трудовых мигрантов появились террористические агентурные сети, спонсируемые ИГ, «спящие ячейки», которые пытаются использовать молодых мусульман из числа трудовых иммигрантов в своих преступных целях. Одной из задач ИГ (организация запрещена в России) является дестабилизация обстановки в России и Центральной Азии, в том числе и с помощью радикальных исламистов, в сети которых часто попадают иммигранты. Велик риск того, что их исключенность из российского общества, изоляция и самоизоляция, могут привести к появлению «параллельных» иммигрантских сообществ, что может способствовать разобщенности групп населения, проживающих и работающих в РФ и снизить сопротивляемость иммигрантов экстремистской идеологии, усиливая риски их вербовки представителями радикальных и экстремистских групп уже внутри самой РФ. Заключение (Conclusions). Несомненно, что миграционные потоки, имеющие тенденцию к турбулентности, являются реальностью сегодняшнего дня. Для стареющей Европы миграция является средством самосохранения, как ни парадоксально это не звучит, и возможного экономического подъема, а для стран исхода во многом является решением внутренних социально-экономических проблем. Особую актуальность в сложившейся ситуации имеют характер и направленность миграционных потоков. Миграция «юг»-«север» существовала и раньше, но не носила столь массового характера, и миграционная политика принимающих стран была вполне адаптирована под прибывающих «новых граждан». Но новые политические реалии, а именно: «арабская весна», локальные войны, террористическая деятельность ИГИЛ (запрещена в России) и других радикальных движений усилила миграционные процессы и породило волны беженцев. Иммигранты с иными культурными установками, в большинстве своем исповедующие ислам, оказались не готовы к принятию «европейских ценностей» и скорейшей интеграции в принимающее их общество. Это привело к появлению этно-религиозных анклавов на территории европейских государств, которые предпочли жить по своим правилам и законам, отличных от европейских, что привело к появлению радикальных экстремистских движений внутри мусульманской уммы. Появление радикального ислама в России носит несколько иной характер и связано, прежде всего, с проблемами социально-экономического порядка, если говорить о регионах Северного Кавказа., Южного федерального округа и некоторых других. Трудовая иммиграция из Центральной Азии также остается фактором религиозной нестабильности в России. Вербовка трудовых иммигрантов членами террористических организаций происходит часто уже на территории нашей страны в среде таких же иммигрантов. Плохо зная религию, будучи часто идеологически незрелыми. они идут на поводу у вербовщиков. В Россию едут иммигранты, воспитанные в иной парадигме и в иной социокультурной среде. Очень скоро мы можем столкнуться с проблемами по интеграции иммигрантов, которые сегодня пытаются решить сраны Европы. Поэтому необходима социальная работа по линии этнических и культурных представительств, включая языковые курсы и интернациональные мероприятия, способствующие скорейшей интеграции. Нужно дать возможность мигрантам жить в стране пребывания социальной жизнью, а не искать ее суррогат в сектах и радикальных кружках. И самое главное: нужна прозрачность и ясность в формировании и распределении миграционных потоков, внятная миграционная политика, учитывающая культурные, религиозные, этнические и иные особенности миграционных сообществ и включающая в себя все аспекты жизнедеятельности человека. [1]http://www.un.org/ru/ecosoc/unfpa/ [2]https://www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/rankorder/2054rank.html [3]Коэффициент рождаемости сравнивается с среднегодовым числом рождений в течение года на 1000 человек среди населения в середине года; также известный как сырая рождаемость. [4]https://www.pewforum.org/2017/11/29/europes-growing-muslim-population/ [5]http://www.islam.ru/news/2015-09-04/34624 [6]Рассчитано на основании: Trends in International Migrant Stock: Migrants by Destination and Origin. United Nations database, POP/DB/MIG/Stock/Rev.2015 (www.un.org) [7]Авт. Доля мужчин среди иммигрантов из перечисленных выше стран составляла около 52% вплоть до событий кризиса беженцев 2014-2015 гг. [8]Рассчитано на основании: Trends in International Migrant Stock: Migrants by Destination and Origin. United Nations database, POP/DB/MIG/Stock/Rev.2015 (www.un.org) [9]https://xn--b1aew.xn--p1ai/Deljatelnost/statistics/migracionnaya/item/10097217 Список литературы Гаджимурадова Г. И. Женская миграция из арабо-мусульманских странв Европу: причины и современное состояние // Власть. 2016. Т. 24, № 12. С. 147-149. Гаджимурадова Г. И. Система европейских и исламских ценностей в контексте миграции мусульман в Европу // Власть. 2017. Т. 25, № 11. С. 177-181. Гаджимурадова Г. И. Формирование мусульманских сообществ в Европе и возникновение религиозного экстремизма в условиях неконтролируемой миграции // Власть. 2016. Т. 24, № 10. С. 194-197. Цапенко И., Монусова Г. Социальное взаимодействие в условиях этнокультурного разнообразия // Интеграция инокультурных мигрантов. Перспективы интеркультурализма / Отв. ред. И. П. Цапенко, И. В. Гришин. М.: ИМЭМО РАН, 2018. 233 с. Ланцов С. А. Исламистский экстремизм как угроза безопасности постсоветской Центральной Азии в начале XXI в. // Ислам в России: культурные традиции и современные вызовы. Материалы международной научной конференции / Отв. ред. Т. Г. Туманян. СПб., 2013. 162 с. Добаев И. П. Ислам и миграции в Европе // Государственное и муниципальное управление. Ученые записки СКАГС. 2015. № 2. Пономарева А. Мусульмане Европы: прогрессирующий индекс страха // Индекс безопасности. 2007. Т. 13, № 3 (83). Гашков И. «Исламский халифат» в Европе. Почему мусульмане в ЕС заменят христиан. URL: https://ria.ru/20171201/1509962540.html (дата обращения: 10.10.2019). Пинюгина Е.В. Политические риски институционализации Ислама в Европе // Политическая наука. 2018. № 4. Бардин А. Германия: интеграционная политика перед вызовами миграционного кризиса // Интеграция инокультурных мигрантов: перспективы интеркультурализма / Отв. ред. И.П. Цапенко, И.В. Гришин. М.: ИМЭМО РАН, 2018. 233 с. Heinsohn G. Söhne und Weltmacht Terror im Aufstieg und Fall der Nationen. Zürich: Orell Füssli Verlag AG, 2003. Virkkunen, J. Borders, Polarisations, and Activisms: Uncovering the Migration-Security Nexus in Finland during the 2015-2016 // How to deal with refugees? Europe as a Continent of Dreams; Besier Gerhard (ed.). Berlin: LIT Verlag, 2018. Pinyol-Jiménez G. The Migration-Security Nexus in Short: Instruments and Actions of the European Union // Amsterdam Law Forum. 2016. Vol. 4, № 1. Pp. 36-57. Sam D. L. Understanding positive immigrant youth adaptation in the context of multiculturalism // Journal of Adolescence. 2018. Vol. 62. Pp. 222-225. Rodin L. From othering to belonging: integration politics social intervention and the limits of cultural ideology // The Journal of Social Policy Studies. 2017. Vol. 15. № 4. [URL: http://rrsociology.ru/journal/article/1823/]. http://rrsociology.ru/journal/article/1823/

ДЕСКРИПТИВНЫЙ АНАЛИЗ ФАКТОРА РЕЛИГИИ В ОТНОШЕНИИ МИГРАНТОВ К НОВОМУ ОКРУЖЕНИЮ Научный результат. Социология и управление → 2019 → Том 5, Выпуск №4, 2019 Вукчевич Неманя, аспирант Белгородский государственный технологический университет им. В.Г. Шухова Россия, 308012, г. Белгород, ул. Костюкова, 46 Университет Белграда Студенческая площадь, 1 11000 Белград, Сербия, n.vukchevich@yahoo.com Аннотация. Миграция является одной из проблем, формирующих повестку дня на глобальном уровне, и Республика Сербия не является исключением. Предметное поле статьи представлено отношением мигрантов к принимающему государству и социуму. В рамках реализуемого автором исследования механизма управления миграционными процессами, в части изучения интеграции мигрантов в принимающее сообщество был проведен анализ фактора религии. Основным методом исследования выступил анкетный опрос мигрантов во всех пяти существующих в Республике Сербия центрах их постоянного пребывания; в выборку вошли 173 респондента, что составляет порядка 17% от всего количества резидентов центров. В работе представлен дескриптивный анализ предмета по результатам соответствующего репрезентативного опроса мигрантов. Несмотря на то, что проведённое исследование не выявило статистически значимой взаимосвязи между фактором религии и собственным отношением мигрантов к новому окружению, полученные результаты позволили сделать вывод о том, что вероисповедание не является барьером для интеграции мигрантов в местное сообщество. Наиболее оптимистично в этом вопросе настроены мигранты – индуисты и мусульмане-шииты, наименее – христиане-протестанты. Также работа показала, что мигранты, постоянно пребывающие в республике Сербия, готовы там остаться и высоко оценивают возможность своей интеграции, что обусловливает необходимость подготовки государства и общества к последствиям этого процесса. В этой связи целесообразным представляется продолжение исследования данной проблемы, отслеживание актуальных тенденций, а возможно, и проведение повторно-сравнительного опроса в перспективе. Ключевые слова: слова: миграция, мигранты, управление миграционным процессом, интеграция, фактор религии, центры постоянного пребывания мигрантов. A DESCRIPTIVE ANALYSIS OF THE RELIGION FACTOR IN RELATIONS OF MIGRANTS TO A NEW ENVIRONMENT Vukchevich Nemanja, PhD student Belgorod State Technological University named after V.G. Shukhov St. Kostyukova 46, Belgorod 308012, Russia University of Belgrade Studentski trg 1, 11000 Belgrade, Serbia n.vukchevich@yahoo.com Abstract. Migration is one of the issues shaping the agenda at the global level and the Republic of Serbia is no exception. The subject field of the article is represented by the attitude of migrants to the host state and society. In the framework of the study of the mechanism of migration management implemented by the authors, in terms of studying the integration of migrants to the host community, an analysis of the factor of religion was carried out. The paper presents a descriptive analysis of the subject based on the results of a representative survey of migrants in all centers of permanent residence in the Republic of Serbia. Although the work did not allow revealing a statistically significant relationship between the factor of religion and the migrants' attitude to the new environment, the results obtained led to the conclusion that religion is not a barrier to the integration of migrants in the local community. The most optimistic about this issue are migrants - Hindus and Shiite Muslims, least Protestant Christians. The work also showed that migrants who are constantly staying in the Republic of Serbia are ready to stay there and appreciate the possibility of their integration, which necessitates the preparation of the state and society for the consequences of this process. In this regard, it seems advisable to continue researching this problem, tracking current trends, and possibly conducting a second comparative survey in the future. Keywords: migration, migrants, management of the migration process, integration, factor of religion, centers of permanent residence. Введение (INTRODUCTION). Республика Сербия в последние два десятилетия столкнулась с бурными и нестабильными миграционными потоками. Приток беженцев из бывшей Югославии и временно перемещенных лиц из Автономного края Косово и Метохия, как и возвращение перемещенных лиц, наряду с большим оттоков населения, которое иммигрирует в страны Западной Европы и Северной Америки, дополнились трендом запроса на предоставление убежища от эмигрантов из стран Азии и Африки, а также притоком нелегальных мигрантов. Все вместе это обусловило актуальность нового подхода к вопросу управления миграциями и более тщательного анализа факторов интеграции мигрантов в новое окружение. В рамках данного исследования авторы приняли решение сосредоточить внимание на факторе религии как одном из важных аспектов данной проблемы. Целью нашего исследования являлось аналитическое описание роли фактора религии в отношении мигрантов к сербскому обществу как примера нового окружения. Теоретико-методологической основой нашего исследования стали работы Александра Гридчина (Гридчин, 2008; Бедин, Гридчин, 1992; Вукчевич, Гридчин, 2017), Анны-Марии Дюпре (Dupré, 2005), Вадима Стрелковского, Юрия Билана и Олега Дёмкива (Strielkowski, Bilan and Demkiv, 2016), Пегги Левит (Levitt, 2002), Марии Алексянской и Барри Р. Чизвека (Aleksynska and Chiswick, 2011), Эльвиры Королёвой (Королёва, 2008) и Гюльнары Гаджимурадовой (Гаджимурадова, 2015, 2016). Проблема нашей работы состоит в том, что к настоящему моменту были проведены исследования и получены результаты, описывающие отношение общества к мигрантам, при этом отношение самих мигрантов к новому обществу остается за пределами сфера внимания большинства современных ученых, как и общественности в целом. Новизна нашего исследования и наш вклад в приращение научного знания непосредственно заключается в фокусе на мигрантах как объекте исследования на фоне широко представленного подхода, в рамках которого внимание сосредоточено на отношении мигрантов к принимающему государству и социуму. Предметом нашего изучения стало непосредственно роль фактора религии в отношении мигрантов к новому окружению. При этом нашей гипотезой является влияние фактора религии на отношение мигрантов к новому окружению. Методология и методы (Methodology and methods). Для достижения цели нашего исследования нами были поставлены задачи: обзора теоретико-методологической базы, разработки собственной методики исследования данной проблемы, проведения анкетирования мигрантов, постоянно находящихся в Республике Сербия, и дескриптивного анализа полученных с помощью программного обеспечения IBM SPSS Statistics v.23 и G Power v.3.1.9.2 на основе различных характеристик целевой группы (пола, возраста, этнической принадлежности, религиозной принадлежности, семейного положения, количества детей в семье, социального статуса, уровня образования, владения языками) результатов. Эмпирическим методом исследования стал статистический опрос в формате сплошного индивидуального анкетирования. Как уже отмечалось выше, в рамках данной работы мы приняли решение сосредоточить внимание на исследовании статистики мигрантов по религиозной принадлежности. В рамках проведённого исследования в период весны 2019 года мы провели анкетирование мигрантов во всех существующих в Республике Сербия центрах постоянного пребывания. На сегодняшний день таких центров постоянного пребывания в Республике Сербия всего пять, и они находятся соответственно в городе Тутин, в городе Сеница, в городе Банья Ковильяча, в селе Боговаджя и в предместье Белграда поселке Крняча. Данные организации находятся в ведении Отдела приема, защиты и возвращения, Отдела координации работ в центрах для беженцев и центров постоянного пребывания, подчиняющегося заместителю комиссара государственного Комиссариата по вопросам беженцев и миграции. При этом наша выборка составила 173 респондента, что составляет порядка 17% от всего количества резидентов центра (анкетирование резидентов центра продолжалось в течение нескольких дней, при этом ежедневно количество резидентов в каждом центре незначительно менялось): 27 респондентов было опрошено в центре в Банье Ковильяче, что составило 34 % от общего находящихся там мигрантов; в центре в Боговадже было опрошено в 37 человек, что составило 33 % от общего количества находящихся там мигрантов; 35 человек, опрошенных в Сенице, составило 65% от общего количества находящихся там мигрантов; 40 человек было опрошено в Тутине, что составляет 52% от общего количества находящихся там мигрантов; 34 человека было анкетировано в Крняче, что составило 4% от общего количества мигрантов, находящихся в этом крупнейшем центре. Необходимо пояснить, что интенсивность анкетирования (охват респондентов) в разных центрах зависел от ряда технических и субъективных факторов: открытость к сотрудничеству сотрудников центра и самих мигрантов, наличие переводчиков, загруженность расписания работы центров различными мероприятиями (административными, образовательными, профилактическими, социальными, культурными, спортивными и т.д.), погодных условий (для тех центров, где опрос, по договоренности с их руководством, проводился в помещении, хорошая погода обусловливала нахождение большинства мигрантов на улице, а для тех центров, где анкетирование, наоборот, проводилось во дворе – плохая погода обусловливала сравнительно небольшое присутствие мигрантов), и т.д. В целом же распределение выборки опрашиваемых по различным центрам постоянного пребывания мигрантов имело следующий вид: Рис. 1. Распределение выборки по центрам постоянного пребывания мигрантов Fig. 1. Distribution of the sample among the centers of permanent stay of migrants Анкетирование проводилось в очной форме волонтерами-интервьюерами (анкетерами). Анкета состояла из 34 вопросов, сгруппированных в 5 блоков (профиль мигранта, политико-правовые аспекты интеграции, общественно-экономическая вовлеченность, культурно-религиозная интеграция, отношения с обществом). Роль фактора религии в отношении мигрантов к новому окружению – в нашем случае, к сербскому обществу и государству – мы исследовали посредством соотнесения двух групп данных. Первую группу данных составила такая характеристика профиля мигранта, как религиозная принадлежность (вероисповедание). Вторую группу данных составили результаты ответов респондентов на следующие закрытые вопросы с предложенными стандартизированными ответами: Как вы оцениваете уровень своих взаимоотношений с местным населением? («очень хорошее», «достаточно хорошее»; «ни плохое – ни хорошее»; «скорее плохое», «очень плохое»); Думаете ли вы, что мигранты вызывают отторжение у местного населения? («да, это имеет место повсеместно»; «да, эпизодически это имеет место»; «я не могу сказать, что это имеет место, но также я не могу сказать, что это не имеет место»; «нет, почти нет»; «нет, вообще нет»); Были ли у вас когда-либо какие-либо проблемы с местным населением в Республике Сербия? («да»; «нет»); Были ли у вас когда-либо какие-либо проблемы с органами власти в Республике Сербия (миграционные центры, полиция, социальные центры и т.д.)? («да»; «нет»); Думаете ли вы, что вы сможете интегрироваться в местное сообщество, если вы останетесь жить в Республике Сербия? («я не могу сказать, что я смогу полностью интегрироваться в местное сообщество, но я также не могу сказать, что я не смогу в него интегрироваться совсем»; «нет, я считаю, что для меня будет сложно интегрироваться в местное сообщество»; «нет, я думаю, что для меня будет невозможно полностью интегрироваться в местное сообщество»); Считаете ли вы, что мигранты получают необходимый уровень поддержки от государственных органов для полной интеграции в местное сообщество в Республике Сербия? («да, в полном объеме»; «да, в «удовлетворительно объеме»; «ни да, ни нет»; «в основном нет», «совсем нет»). Научные результаты и дискуссия (Research Results and Discussion). В части первой группы данных было выяснено, что 67,1 % опрошенных респондентов исповедуют ислам (при этом 1,2 % опрошенных сочли нужным подчеркнуть, что они являются шиитами), 7,1 % опрошенных позиционировали себя как атеисты, а остальные опрошенные отнесли себя к представителям других религий – 24,6 % к христианам (при этом 1,8 % опрошенных сочли нужным подчеркнуть, что они являются протестантами), 1,2 % к индуистам. В части соотнесения данных были получены результаты, представленные на диаграммах ниже. Однако оговоримся сразу, что проверка статистической гипотезы взаимосвязи фактора религии и блока рассматриваемых нами данных (гипотеза Ho), рассчитываемая при помощи непараметрического критерия Хи-квадрат, показала отсутствие статистической значимости (Р – значение > 0,05), что не исключает наличие такой взаимосвязи и возможности дескриптивного анализа, поскольку в целом мощность исследования составила более 0,87 (для анализа опроса необходимо 170 респондентов, а их было опрошено 173). Рис. 2. Оценка респондентами уровня взаимоотношений с местным населением Fig. 2. Respondents' assessment of the level of relations with the local population Как мы видим, индуисты лучше всего оценивают уровень взаимоотношений с сербским сообществом с точки зрения мигрантов, что, по нашему предположению, можно объяснить спецификой данной религии, а самую худшую оценку дают атеисты и протестанты (которых мы посчитали необходимым выделить в отдельную категорию). Интересно, что мусульмане не отмечают низкий уровень взаимоотношений с местным населением, которое в большинстве регионов Республики Сербия является христианским (православным). Однако, исключение составляет ряд отдельных мест, в том числе Сеница и Тутин, где расположены два из пяти центров постоянного пребывания мигрантов. Средняя оценка у представителей всех вероисповеданий примерно одинаковая. Рис. 3. Мнение мигрантов об отношении к ним местного населения Fig. 3. The opinion of migrants on the attitude of the local population towards them Индуисты и шииты (которых мы также посчитали необходимым выделить в отдельную категорию) едины во мнении, что в сербском обществе нет неприятия мигрантов. Интересно, что более 20% остальных мусульман, как и христиан, отмечают, что «нельзя сказать, что отторжение есть, но также нельзя сказать, что его нет», а около 40% респондентов, исповедующих указанные религии, говорят, что неприятия нет. Протестанты и атеисты уверены в этом чуть в меньшем количестве. Также отметим, что атеисты также не дают полностью негативный ответ на этот вопрос. Однако, именно у протестантов наблюдается самая многочисленная статистика выбора ответа о повсеместном присутствии отторжения. В целом, мы можем говорить о положительной ситуации по вопросу принятия мигрантов у местного населения по оценкам самих мигрантов. Рис. 4. Проблемы между мигрантами и местным населением в Республике Сербия (по самооценке мигрантов) Fig. 4. Problems between migrants and the local population in the Republic of Serbia (on the self-assessment of migrants) Весьма позитивным и обнадеживающим фактором является то, что, за исключением редких случаев (20 человек из 173), у мигрантов не было проблем с местным населением, что позволяет говорить о его толерантности и веротерпимости, поскольку оно )население) может считаться секулярным. Рис. 5. Проблемы между мигрантами и органами власти в Республике Сербия (по самооценке мигрантов) Fig. 5. Problems between migrants and authorities in the Republic of Serbia (on the self-assessment of migrants) То же самое касается аспекта взаимоотношений с органами власти в Республики Сербия (всего 12 человек из 173 отметило случаи возникновения здесь проблем), которые активно совершенствуются в направлении работы с мигрантами. В частности, в качестве последствий интенсивных миграционных движений ряд различных государственных структур был обличен ответственностью за различные категории мигрантов, которые классифицированы в соответствии с многочисленными специализированными стратегиями. Специализированная стратегия, которая непосредственно относится к группе мигрантов и систему управления миграциям – это «Стратегия противодействия нелегальным миграциям в Республике Сербия на период 2009–2014 гг.», «Стратегия реинтеграции соотечественников», «Стратегия интегрированного управления границей», «Стратегия борьбы с торговлей людьми» и т.д. Если говорить о системе государственного регулирования, то в Республике Сербия существует специальная структура Комиссариат по вопросам беженцев и миграций, который реализует деятельность по защите, возвращению и интеграции мигрантов на предусмотренных законом основаниях. Рис. 6. Оценка мигрантами уровня поддержки от государственных органов для полной интеграции в местное сообщество в Республике Сербия Fig. 6. Assessment by migrants of the level of support from state bodies for full integration into the local community in the Republic of Serbia В продолжение данной темы и рассмотрения оценки мигрантами достаточности государственной поддержки, которая скорее позитивная (за исключения протестантов, которые опять демонстрируют сдержанность и даже скептицизм в своих оценках), необходимо отметить, что в Республике Сербия были приняты закон о беженцах, закон об убежище и временном пребывании и закон об управлении миграциями; также соответствующие органы власти руководствуются международным законодательством в области миграций [2]. В Республике Сербия принята Стратегия решения вопросов беженцев и перемещенных лиц на 2015-2020 годы. Комиссариат занимается вопросами: предоставления статуса беженца, защиты беженцев, регистрации беженцев, оказания помощи мигрантам, координации помощи мигрантам различных организаций в стране и за рубежом, обеспечения размещения, т.е. предоставлением жилья мигрантам, принятия мер по возвращению мигрантов, составления отчетов и ведения баз банных, анализа информации, обучения специалистов, координации структур, оказания финансовой помощи. Уже упомянутый Комиссариат по вопросам беженцев и миграций стремится постоянно наращивает свой потенциал и стремится к высоким стандартам в области управления миграциями – преимущественно в области реализации принятых решений, улучшения условий жизни мигрантов и их интеграции в соответствии с новейшими мировыми подходами и тенденциями. Рис. 7. Оценка мигрантами перспектив собственной интеграции в местное сообщество в Республике Сербия Fig. 7. Assessment by migrants of the prospects for their own integration into the local community in the Republic of Serbia Как мы видим на графике, в целом мигранты, вне зависимости от вероисповедания, позитивно оценивают перспективу интеграции в местное сообщество в Республике Сербия: незначительное количество негативных ответов наблюдается у мусульман и христиан, которые дают высокую оценку вероятности полной или частичной интеграции, атеисты демонстрируют наибольшим оптимизм по этому вопросу, тогда как протестанты опять более умеренны в своей оценке. Заключение (CONCLUSIONS). В заключение можно сделать вывод о том, что, по мнению самих мигрантов, религиозная принадлежность не является негативным фактором или барьером интеграции в местное сообщество в Республике Сербия и не влияет на качество их социальной жизни. В сравнительном плане, наиболее оптимистично в этом вопросе настроены мигранты – индуисты и мусульмане-шииты, наименее – христиане-протестанты. Однако, по мнению ряда исследователей, такая ситуация подвержена изменениям. Если говорить об отношении к мигрантам и их интеграции со стороны местного сообщества, то это косвенно подтверждает и проведенное нами исследование медиакартины процессов миграции методом качественного и количественного анализа контента на интернет-порталах в Сербии за 2017-2018 гг., которое, в частности, показало, что вероисповедание мигрантов не является негативным фактором их восприятия в Сербии. Незначительная часть медиа-сообщений проводит связь восприятия мигрантов с исламом, а в большинстве своем негативный характер новостных сообщений о миграционных процессах не является последствием религиозной принадлежности мигрантов ни в том случае, когда речь идет о миграционных процессах в Сербии, ни в том случае, когда речь идет о миграционных процессах в мире. Статистическая оценка взаимосвязи анализируемых факторов была достаточно низкой, что, тем не менее, не говорит о том, что ее нет, и что не снижает практической значимости проведенного нами исследования. В этой связи целесообразным представляется продолжение исследования данной проблемы, отслеживание актуальных тенденций, а возможно, и проведение повторно-сравнительного опроса в перспективе. Необходимо принимать во внимание тот факт, что Республика Сербия официально является секулярным государством, а это также находит отражение в жизнедеятельности общества. Мигрантов, постоянно находящихся в Республике Сербия, все еще достаточно мало, традиции терпимости, сочувствия и милосердия, как и гостеприимства, исторически и культурологически сильны в местных сообществах. Мы можем говорить о высоком уровне толерантности сербского общества, а также о его безопасности и низком уровне «уличного» криминала. На данном этапе миграционного процесса местное население Республики Сербия очевидно демонстрирует высокий уровень веротерпимости. Следует понимать, что, с учетом актуальных политических, социальных и демографических процессов в Республике Сербия, можно говорить, что мигранты – это будущее, которое наступает уже сегодня, и к этому нужно готовиться как в общественном, так и в государственном секторе. Литература 1. Aleksynska Mariya, Chiswick Barry R. Religiosity and Migration: Travel into One’s Self versus Travel across Cultures. IZA Discussion Papers, No. 5724. May 2011. Bonn, Forschungsinstitut zur Zukunft der Arbeit Institute for the Study of Labor. 2. Dupré Annemarie. Perspectives on Migration: What role does religion play in the migration process? In Migration and Religion in a Globalized World. Rabat: IOM, 5-6 December 2005. 3. Levitt Peggy.Religion and transnational migration. Final Draft, August 6, 2002. Wellesley College and Harvard University. 4. Strielkowski Vadim, Bilan Yu. and Demkiv O. Religion and International Migration: A Case Study of Ukraine. Religions, 2016, 7, 64. 5. Бакрач В. Религия, плюрализм, диалог // Научный результат. Социология и управление. – 2019. – Т. 5, № 1. – С. 3-11. 6. Бедин Д. А., Гридчин А. А. Межрелигиозные отношения, как источник социальной напряженности // Современная социология: состояние и перспективы. Материалы международного семинара-дискуссии в городе Белгороде. Изд-во: Белгородский технологический институт строительных материалов, 1992. – С. 76 - 78. 7. Вукчевич Н. Медиа-картины процессов миграции на интернет-порталах в Сербии 2017-2018 гг. Миграция как ресурс социально-экономического и демографического развития // Сборник статей. Серия «Демография. Социология. Экономика». – 2019. – Том 5, № 3. – С. 127-134. 8. Вукчевич Н., Гридчин А. А. Актуальные проблемы влияния «исламских идей» на миграционные процессы: потенциальные противоречия и социальные конфликты // Актуальные проблемы международного права и внешнеэкономической деятельности: материалы IX Международной научно-практической конференции преподавателей и студентов. – Владимир, 7-8 декабря 2017 г. 9. Гаджимурадова Г. И. Интеграция мусульман в Европе: история и современное состояние // Научное обозрение. Серия 2: Гуманитарные науки. – 2016. – № 3. – С. 3-7. 10. Гаджимурадова Г. И. Мигранты в Европе: интеграция или дезинтеграция? // Наука сегодня: теория и практика: сборник научных трудов международной заочной научно-практической конференции. Уфимский государственный университет экономики и сервиса. 2015. – С. 157-159. 11. Гридчин А. А. Проблема миграции, беженцев и вынужденных переселенцев в деятельности международных организаций // Общество: экономика, политика, право. – 2008. – № 2. – С. 2-5. 12. Королева Э. В. Социальная роль религии в миграционных процессах в современной России // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. – 2008. – № 2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sotsialnaya-rol-religii-v-migratsionnyh-protsessah-v-sovremennoy-rossii (дата обращения: 24.09.2019). References 1. Aleksynska Mariya, Chiswick Barry R. Religiosity and Migration: Travel into One’s Self versus Travel across Cultures. IZA Discussion Papers, No. 5724. May 2011. Bonn, Forschungsinstitut zur Zukunft der Arbeit Institute for the Study of Labor. 2. Dupré Annemarie. Perspectives on Migration: What role does religion play in the migration process? In Migration and Religion in a Globalized World. Rabat: IOM, 5-6 December 2005. 3. Levitt Peggy.Religion and transnational migration. Final Draft, August 6, 2002. Wellesley College and Harvard University. 4. Strielkowski Vadim, Bilan Yu. and Demkiv O. Religion and International Migration: A Case Study of Ukraine. Religions, 2016, 7, 64. 5. Bakrach V. Religiya, plyuralizm, dialog // Nauchny Rezultat. Sociologiya i upravlenie. 2019. Т. 5, № 1. S. 3-11. 6. Bedin D. A., Gridchin A. A. Mezhreligioznye otnosheniya, kak istochnik socialnoy napryazhennosti // Sovremennaya sociologiya: sosnoyanie i perspektivy. Materialy Mezhdunarodnogo seminara-diskussii v gorode Belglrode. Izd-vo: Belgorodsky Gosudarstvenny Technologichesky Universitet stroitelnych materialov, 1992. S. 76-78. 7. Vukchevich N. Media-kartiny processov migracii na Internet-portalakh v Serbii 2017-2018 gg. Migraciya kak resurs socialno-economicheskogo I demograficheskogo razvitiya // Sbornik statey. Seriya «Demografiya. Sociologiya. Ekonomika». 2019. Тom 5, № 3. S. 127-134. 8. Vukchevich N., Gridchin A. A. Aktual'nyye problemy vliyaniya «islamskikh idey» na migratsionnyye protsessy: potentsial'nyye protivorechiya i sotsial'nyye konflikty // Aktual'nyye problemy mezhdunarodnogo prava i vneshneekonomicheskoy deyatel'nosti: materialy IX Mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii prepodavateley i studentov, Vladimir, 7-8 dekabrya 2017 g. 9. Gadjimuradova G. I. Integratsiya musul'man v Yevrope: istoriya i sovremennoye sostoyaniye // Nauchnoye obozreniye. Seriya 2: Gumanitarnyye nauki. 2016. № 3. S. 3-7. 10. Gadjimuradova G. I. Migranty v Yevrope: integratsiya ili dezintegratsiya? // Nauka segodnya: teoriya i praktika: sbornik nauchnykh trudov mezhdunarodnoy zaochnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii. Ufimskiy gosudarstvennyy universitet ekonomiki i servisa. 2015. – S. 157-159. 11. Gridchin А. А. Problema migracii, bezhencev i vynuzhdenyh pereselencev v dejateljnosti mezhdunarodnih organizaciy // Obshchestvo: ekonomika, politika, pravo. – 2008. – № 2. – S. 2-5. 12. Korolyova E. V. Socialnaya rol religii v migracionnyh processah v sovremennoy Rossii // Gumanitarnye isslefovaniya v Vostochnoy Sibiri i na Dalnem Vostoke. 2008. № 2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sotsialnaya-rol-religii-v-migratsionnyh-protsessah-v-sovremennoy-rossii (data obrascheniya: 24.09.2019). http://rrsociology.ru/journal/annotation/1820/