Поиск по сайту

Вовсе не научный атеизм Советское религиоведение одинаково несостоятельно – что по Фуко, что по Веберу Станислав Минин «Наука о религии», «Научный атеизм», «Религиоведение»: Актуальные проблемы научного изучения религии в России XX – начала XXI в. / Сост., предисл., общ. ред. К.М. Антонова.– М.: Изд-во ПСТГУ, 2014.– 263 с. Лет пять или шесть назад в Рунете между молодыми российскими религиоведами бушевал спор – как это водится в Сети, с резкими нотами, обидами и переходами на личности. Одни заявляли, что религиоведение должно стать ликбезом для широкой публики, и делали ставку на публичные лекции и создание сайтов. Другие, напротив, полагали, что дело религиоведа – защита диссертаций, публикация научных статей и монографий, преподавательская деятельность в вузах. Поспорили, поругались, а затем каждый занялся своим делом, причем вполне успешно. Сейчас некоторые ученые из второй группы опубликовали статьи в новом сборнике, посвященном научному атеизму и науке о религии в России XX–XXI веков. Основным объектом исследования для авторов (Константина Антонова, Павла Костылева, Ксении Колкуновой, Романа Сафронова, Татьяны Фолиевой) является советская наука о религии. Это совершенно оправданно. Важно понять, были ли те советские практики собственно наукой, то есть производством знания, которым можно пользоваться сейчас, которым можно было бы делиться и с зарубежными коллегами? Или же речь шла исключительно об академическом обслуживании государственной идеологии? И кто в связи с этим современные религиоведы? Они наследуют тем советским ученым? Или же они их преодолевают, отбрасывают? Попытки авторов взять высоту весьма показательны. Их методологический инструментарий довольно широк. Но вот берутся дискурс-анализ Мишеля Фуко и теория научно-исследовательских программ Имре Лакатоша. Все это прикладывается к советскому материалу. И выясняется, что в 20-е годы XX века основополагающее для научного дискурса понятие «религия» изменило свое значение, превратилось в «иллюзорную форму отражения действительности, играющую реакционную роль в истории». Выясняется, что марксистско-ленинское направление не является в строгом смысле слова научно-исследовательской программой. Все это в книге выведено убедительно. Но очень сложно удержаться от саркастичного: «Надо же, кто бы мог подумать!» Выводы ведь вполне очевидные. Просто это очевидность, проговоренная научным языком. Дальше – больше. К советскому дискурсу о религии практически не применимы нормы научного этоса по Максу Веберу и Роберту Мертону. Этический императив Карла-Отто Апеля в науке о религии времен СССР тоже «не ночевал». Как подобраться к анализу наследия советского сообщества религиоведов, пользуясь теорией интеллектуальных сетей Рэндала Коллинза, тоже не вполне ясно. Слишком плотные сети, слишком нестабильная система авторитетов, да и вообще нет конкуренции кружков, групп интеллектуалов, которые для Коллинза являются признаком нормально функционирующей науки. Другими словами, получается как у Стругацких в «Гадких лебедях»: что по Гегелю, что по Зурзмансору – одна и та же субстанция. Все это – не упрек авторам. Какие тут могут быть упреки? Честные ученые выполнили свою работу, собрали множество небезынтересного материала. Более того, в их книге о научном атеизме и религиоведении полностью отсутствует обличительный пафос: мол, смотрите, какой у нас царил ужас многие десятилетия и какие мы после всего этого молодцы! Напротив, сделана попытка проследить вековую трансформацию ученого сообщества, найти, если получится, черты преемственности. Но поскольку все сделано вполне добросовестно, то книга фиксирует очевидное. Никакой нормальной науки о религии в СССР не было. Элементы знания выживали и передавались благодаря отдельным ученым или механизмам, в меньшей степени пораженным идеологией. Для нормального исследования ученому требуется интеллектуальная свобода, и нынешнее поколение религиоведов, к счастью, не живущее при коммунизме, обладает ею в куда большей степени, нежели поколение их предшественников. Более того, оно может сказать об этом, пользуясь не публицистическим, а научным языком.

17.08.2016 00:01:00 Российские религиоведы хотят объяснить обществу, зачем они нужны Алексей Зыгмонт Тэги: религиоведы, религиоведение, русское религиоведческое общество, рро, наука, гуманитарная наука, конференции, научное сообщество, религиоведческая экспертиза, экстремизм, теология религиоведы, религиоведение, русское религиоведческое общество, рро, наука, гуманитарная наука, конференции, научное сообщество, религиоведческая экспертиза, экстремизм, теология Фото со страницы Павла Костылева в Facebook Создано Русское религиоведческое общество (РРО) – одно из первых официально зарегистрированных и при этом внеинституциональных объединений специалистов по религии. Об этой организации, судьбах гуманитарной науки и актуальных темах для исследований обозреватель «НГР» Алексей ЗЫГМОНТ поговорил с и.о. главы РРО, старшим преподавателем МГУ Павлом КОСТЫЛЕВЫМ и исполнительным секретарем РРО, профессором ПСТГУ Константином АНТОНОВЫМ. – Начнем с вопроса о названии. Почему именно «Русское» религиоведческое общество? П.К.: Для того чтобы быть «российским», нужно иметь отделения в половине субъектов Федерации. Это минимум 172 человека. Еще это большая госпошлина, под 100 тысяч рублей. У меня есть еще три аргумента: во-первых, Русскому географическому или, скажем, Русскому вольноисторическому обществу ничто не мешает быть русским. Во-вторых, по-английски это все равно Russian. В-третьих, мы объединяем людей, которые пишут религиоведческие статьи на русском языке, и они могут быть откуда угодно. – Зачем нужны такие организации? Есть же университеты, кафедры, центры. К.А.: Строго говоря, это не организации. Это образовательные, исследовательские, смешанные и т.д. структуры, которые не могут представить себе поле исследований, их предмет и контекст, пока существуют отдельно и сами по себе. Если возникнет дееспособная объединяющая организация, она сможет это сделать, следовательно, она сможет выработать некоторую аргументацию, которая объяснит обществу, государству, Церкви и прочим заинтересованным субъектам, зачем вообще нужно религиоведение. – Но ведь существуют большие религиоведческие конференции? К.А.: На конференциях самые интересные обсуждения происходят в кулуарах, и поэтому они не конституированы. Собрать конгресс – это дело нехитрое и это разовые мероприятия. Нужно что-то более постоянное. Организация подобных мероприятий – одна из функций подобного общества, но, безусловно, не единственная. – Чем еще будет заниматься РРО? К.А.: В идеале оно должно инициировать обсуждение, организовывать вокруг него людей и защищать интересы сообщества, а опыт показывает, что сообщество в такой защите нуждается. Оно должно способствовать нормальной работе и обосновать его статус для всех, кого это может касаться, так, чтобы не возникло идеи его закрыть, свернуть и т.д. Это делается не со зла, просто когда региональный университет думает об оптимизации своей структуры, оказывается, что вот именно эта кафедра непонятно зачем нужна. В этом смысле интересна параллель с теологами. Очень часто религиоведы говорят: «мы бедные, несчастные, теологи нас притесняют». Это происходит потому, что теологи за 20 лет борьбы за свое существование выработали аргументацию и могут внятно объяснить, зачем они нужны. Может быть, эта аргументация не очень хорошая, но она есть и она работает. Религиоведы, поскольку они считали себя нужными по умолчанию, такой аргументации не выработали. – Существует ли конкретная программа действий, по пунктам? К.А.: Организация сообщества. Организация обсуждения значимых для общества тем в самых разных формах – семинары, презентации, вплоть до крупных конференций. Издательская программа, журнал «Религиоведческие исследования», поддержка сайта и, надо надеяться, какие-то дееспособные формы существования в социальных сетях и исследовательские программы. И, конечно, представительство в международных ассоциациях. – На каком основании вы принимаете в РРО новых членов? П.К.: На данный момент у нас 14 членов, скоро мы откроем положение о членстве, доделаем сайт и начнем открыто призывать вступать в наши ряды. Учреждению общества было посвящено несколько собраний, и те, кто хотел в него войти, вошли. Кандидатуры членов общества будут обсуждать на собрании исполнительного комитета. Есть какой-то минимум – список публикаций, рекомендации как минимум нескольких членов общества. Никто не сказал, что наша цель – объединить всех религиоведов России. Мы объединяем тех, кому интересно с нами объединяться. Может возникнуть еще 10 религиоведческих обществ, всем будет чем заняться. – Как вообще РРО выделяется из среды, в чем его отличие от всех других? П.К.: Мы представляем собой общественную региональную организацию, зарегистрированную в органах государственной регистрации, чем большинство похвастаться не может. Насколько мне известно, никакой аналогичной объединяющей религиоведов организации сейчас нет. Второй момент, чем мы отличаемся: мы объединяем не центры, кафедры, вузы, а живых людей. Объединение юридических лиц всегда будет носить вторичный характер. Наконец, мы планируем концентрироваться на конкретных проектах. У нас нет никаких мировоззренческих позиций, как и политического бэкграунда. – Мы с вами говорили об аргументации, которую должны выработать религиоведы для обоснования своей полезности. Как она может выглядеть? П.К.: У нас 100 миллионов верующих – существует потребность в людях, которые их изучают. Если вы не знаете факторов, которые могут повлиять на поведение и умонастроение 100 миллионов граждан в вашей стране, могут быть плохие последствия. В целом для государства религиоведы нужны как эксперты при регистрации религиозных организаций и при судебных разбирательствах, связанных, предположим, с религиозным экстремизмом. Второе – выполнять экспертную функцию в регионах, потому что в каждом регионе своя уникальная ситуация. И третье – это престиж гуманитарной науки России. Во всем мире есть религиоведы, а у нас что, не будет? Для обычных людей религиоведы нужны вот зачем: иду я по улице, ко мне пристает человек и начинает говорить что-то про Бога. Мне нужно зайти в Интернет и найти там желательно религиоведа, а не сектоведа, который мне расскажет академически нейтрально, что это за религиозное движение, чтобы я понимал, с кем я столкнулся. Также не стоит забывать о том, что знание о религиях, их истории, вероучении и практике, – это обязательный для поликонфессионального общества элемент общей культуры. – Есть ли сейчас такие темы для исследования, которыми надо заниматься в первую очередь? Может быть, какие-нибудь пробелы для восполнения? П.К.: Здесь вопрос целевой аудитории. Если говорить о чистой науке – огромным интересом пользуются раскопки древних городищ, где отчаянно нужны религиоведы. Острая проблема – не ангажированные ни с какой стороны специалисты по новым религиозным движениям. Есть, правда, религиозные движения, которые не хотят, чтобы о них говорили что-либо, кроме того, что они говорят о себе сами, и здесь нужна дистанция. В целом областей, которые нужно исследовать, очень много. http://www.ng.ru/ng_religii/2016-08-17/2_religiovedy.html