Поиск по сайту

Дмитрий Узланер: никакими референдумами эту проблему не решить 21.02.2017 12:30 Дмитрий Узланер Доцент кафедры государственно-конфессиональных отношений Института государственной службы и управления (ИГСУ) РАНХиГС, главный редактор журнала "Государство, религия, церковь в России и за рубежом" В Санкт-Петербурге организована инициативная группа по проведению городского референдума, на котором предложено определить судьбу Исаакиевского собора и ещё двух храмов. О сложившейся ситуации — эксперт Дмитрий Узланер: http://davydov.in/region/sankt-peterburg-sobornyj-referendum/dmitrij-uzlaner-nikakimi-referendumami-etu-problemu-ne-reshit/

Петербург как религия Социолог Роман Романов — о том, почему конфликт вокруг Исаакиевского собора является строго неполитическим. В Петербурге прошёл крестный ход вокруг Исаакиевского собора. Архиепископ Амвросий, ректор Санкт-Петербургской духовной академии, напомнил собравшимся, что крестный ход — не митинг, мероприятие не политическое. Примерно так высказался накануне и патриарх Кирилл, заявив, что передача Исаакия станет знаком примирения в год столетия Октябрьской революции. Такие слова патриарха и архиепископа напоминают старый трюк школьных хулиганов, когда жертву бьют её же рукой и спрашивают: "Зачем ты себя бьёшь?" Довольно странно слышать о примирении в ситуации, когда никто ни с кем не ссорился до тех пор, пока на арену не вышли "примирители". Впрочем, это даже логично: чтобы установить мир, сначала необходимо спровоцировать ссору. Только стоит напомнить, что именно сторонники передачи собора первыми попытались ввести конфликт в формально-идеологическое русло и заговорили о "либералах", "щенках Ходорковского", "оппозиционерах", а потом в лице депутатов Толстого и Милонова и вовсе докатились до заявлений, напоминающих антисемитские. Однако история с Исаакиевским собором уже сильно политизирована. Именно поэтому всеми сторонами ведётся такой скрупулёзный подсчёт числа участников акций за и против передачи. Сама по себе такая калькуляция смешна: она просто позволяет сторонам бравировать мускулами. В истории с последним крестным ходом есть забавные моменты: организаторы говорят о 12 000 участников, а ГУ МВД называет 8000, есть оценки и в 3500–4000 человек. Впрочем, такие расхождения в оценках численности мы видим после любой массовой акции. Самое смешное начинается дальше. Сайт Санкт-Петербургской митрополии пишет, что в мероприятии приняли участие "гости из Украины, Белоруссии, Сирии, Германии, США, Швеции, Канады, Индии, Польши, Сербии, Греции, Южной Кореи и Китая". Также крестный ход поддержали "Ночные волки" и фанаты "Зенита". То есть, чтобы набрать то ли 4, то ли 8, то ли 12 тысяч человек, пришлось организовывать чуть ли не Ноев ковчег с привлечением интернационала из 13 стран. Зато столь значимое мероприятие не почтил своим присутствием ни один депутат. За всеми этими пустопорожними разговорами об идеологии публика не замечает главного. Центральная тема в конфликте вокруг Исаакия — не политическая. Это тема сохранения петербургской идентичности. Вот что надо понимать про Петербург: идентификация с городом здесь самая сильная. Мы можем быть левыми или правыми, оппозиционерами или единороссами, консерваторами или прогрессистами, активистами или обывателями, но самой значимой идентичностью была и остаётся идентичность петербуржца. Петербуржец — это отчасти идеология и религия, для которой Петербург как культурно-историческое, архитектурное и эстетическое единство — главный сакральный объект. Именно поэтому внешние игроки здесь всё время промахиваются: они говорят о "либералах" и "патриотах", о "православии", "вековом примирении", а петербургское ухо слышит другое — людей, которые хотели бы сохранить Петербург, и людей, которые хотели бы его разрушить. Не осознав эту особенность, сложно понять накал эмоций, возникающий каждый раз, когда руки очередного "собственника" или "арендатора" тянутся к дворцам, домам, мостам и набережным. Храмов это касается тоже. Слишком пострадал город от "улучшателей", чтобы относиться спокойно ко всему, что кажется адептам религии Петербурга хотя бы лёгким покушением на город. Можно не соглашаться с протестующими против передачи Исаакия, но важно их понять — политические моменты для них вторичны, как вторичны для них и религиозные моменты. РПЦ для них — просто маска очередного захватчика, из-под которой никак не может появиться человеческое лицо. И верующие в Петербург готовы будут уважать чувства других верующих, если и их чувства начнут уважать тоже. Автор: РР Роман Романов Социолог, публицист, кандидат социологических наук Источник: https://life.ru/t/мнения/976080/pietierburgh_kak_rielighiia

Церковь пересматривает отношения с государством перед президентскими выборами Исаакий задал тренд на отъем собственности в пользу РПЦ Текст Виктория Кузьменко Новый 2017 год Русская православная церковь начала с масштабных планов по реституции. Например, в воскресенье, 5 февраля, завершится передача церкви Сампсониевского собора в Санкт-Петербурге. На подходе — Исаакиевский собор, который отойдет ей в ближайшем будущем «в безвозмездное пользование» на 49 лет. В Санкт-Петербургской епархии также твердо намерены получить в долгосрочное пользование храм Спаса-на-Крови. Успехи РПЦ в Петербурге вдохновили на активные действия Симферопольскую и Крымскую епархию. Она собирается вернуть себе 24 объекта на территории музея-заповедника «Херсонес Таврический». С нетерпением ждут в РПЦ окончательной передачи ей Рязанского кремля в 2018 году. Но все это — крупные и резонансные проекты церкви. Есть и менее масштабные проявления этой новой волны реституции, которые представляются гораздо более спорными. Например, в Ставрополье РПЦ претендует на бывшие монастырские земли, где сейчас стоит жилой дом. А в нем живет ветеран Великой Отечественной войны. В Рязанской области жертвой возвращения монастырских земель стала бывшая узница концлагеря. И это — только получившие огласку истории. Нынешняя активизация РПЦ в вопросе возвращения своей собственности — признак того, что отношения церкви с обществом и государством меняются, уверен профессор департамента политической науки НИУ ВШЭ Святослав Каспэ. И Исаакиевский собор вместе с «Херсонесом» — это пробные камни в оба огорода. ― Наблюдаемая нами волна возвращения церковной собственности ― это новый феномен или многолетний вялотекущий процесс, который получил такой резонанс в связи с передачей Исаакиевского собора? ― Эта история вяло течет уже четверть века, с тех пор, как была декларирована сама идея и необходимость возвращения «имущества религиозного назначения». В этой истории периодически случаются обострения, сейчас мы наблюдаем одно из них. Я думаю, что, с одной стороны, неслучайно это обострение несколько выходит по своим масштабам за рамки предыдущих эпизодов. С другой стороны — весь этот сюжет стоило бы рассматривать в более широком контексте, потому что он может быть предвестием неких значительных перемен в российских церковно-государственных, церковно-общественных и общественно-государственных отношениях. Проблема заключена именно в этом треугольнике — «Церковь-государство-общество». Вид на Владимирский кафедральный собор в национальном заповеднике «Херсонес Таврический». Фото: Наталья Гарнелис / ТАСС ― Чем нынешнее обострение выходит за рамки предыдущих? ― Все, что сейчас происходит в нашей стране, так или иначе находится в тени предстоящих президентских выборов и неясности их сценария. Эта ситуация повышенной неопределенности побуждает самых разных акторов пытаться играть на повышение ставок. В данном случае нельзя сказать, что играет именно РПЦ как субъект, ведь она не является монолитным актором. В случае с Исаакием понятно, что это личная инициатива патриарха (хотя есть версия, что кашу заварил петербургский митрополит Варсонофий, и ему же придется ее расхлебывать). По крайней мере, петербургские власти ссылаются на договоренности между губернатором Полтавченко и патриархом Кириллом. В случае Херсонеса ясности меньше, тем более что предыдущая попытка его обретения была неудачной. Видимо, рассчитывая, что в этой ситуации предвыборной неопределенности кремлевские власти не рискнут ухудшать отношения с Церковью. Но при этом, вероятнее всего, параллельно развиваются инициативы патриарха и патриархии — и самодеятельные инициативы «с мест». Которых, наверное, будет становиться все больше. ― Можно сказать, что раньше РПЦ было сложнее добиться передачи ей собственности, чем сейчас, или в таких вопросах власть всегда шла навстречу? Власти далеко не всегда шли навстречу. И сейчас не всегда идут. Видимо, имеет место прощупывание почвы со стороны Церкви — что удастся, что не удастся... ― На фоне историй с Херсонесом и Исаакием есть более мелкие январские инциденты — с ветераном Великой Отечественной в Ставрополе и узницей концлагеря в Рязанской области. Эти случаи — это такие производные от Исаакия, реакция на него? ― Нет. Русская православная церковь вообще не существует как единый политический, экономический или социальный актор и не должна таковой быть по своим же собственным канонам. Дисциплина, вертикаль власти в Церкви гораздо слабее, чем представляется светскому наблюдателю. Другое дело, что есть некая атмосфера. Каждый епископ, поп, настоятель монастыря улавливает в этой атмосфере что-то свое. И мы в основном обращаем внимание на тех священнослужителей, которые попадают в основной новостной поток, чьи частные действия рифмуются с макрособытиями вроде Исаакия или Херсонеса. Тем более что степень недовольства нынешним патриархом, и без того немалая, возросла после его встречи с Папой Римским. Поэтому я лишь в некоторой степени готов считать все эти события звеньями одной цепи. И уж точно это не такая цепь, которую разматывает и которой размахивает один-единственный субъект. Улица Октябрьская, 233, Ставрополь. Эта земля до революции принадлежала Иоанно-Мариинскому женскому монастырю. РПЦ хочет вернуть ее, выселив ветерана ВОВ ― В рамках этой реституции, как можно заметить, церковь возвращает себе только крупные и особо ценные культурные объекты. Возникает вопрос: мы просто не знаем о других случаях, когда она возвращала себе, например, разрушенные церкви в глубинках, или церковь этого не делает? ― Это один из самых недооцененных аспектов проблемы. Само слово «возвращение» некорректное. В случае с тем же Исаакием и со множеством других объектов Церковь не претендует (хотя по закону имеет на это право) на передачу этих объектов в собственность. Она просит передать их в пользование. И это понятно, потому что принятие в собственность означает и принятие на себя бремени всех расходов по содержанию. В случае с памятниками культуры и истории расходы колоссальные. В действительности же приходская жизнь — это чрезвычайно бедная жизнь. Это объективная реальность: у церковных приходов, малых епархий нет достаточных средств. Может возникнуть вопрос о том, насколько честно требовать себе то, что ты не можешь содержать. Я не хотел бы им задаваться — кто я такой, чтобы подвергать Церковь моральному суду? Более интересный вопрос — зачем? Зачем это вообще делать? В том же Исаакии богослужения совершались без каких-либо проблем (проблемы и протесты начались как раз сейчас). С другой стороны, все представители Церкви в один голос утверждают, что с передачей собора Церкви ничего не изменится, все его музейные функции будут исполняться в прежнем объеме. Если ничего не изменится, тогда зачем что-то менять? Я не понимаю. Вообще же Церковь — это огромное сообщество, которое живет своей многообразной жизнью. Мы знаем множество храмов, которые восстанавливаются чуть ли не по бревнышку нищими попами с помощью столь же нищих местных жителей. Статистически полной картины на этот счет нет ни у кого. Но говорить, что этого не происходит, нельзя. Да и в Херсонесе мы имеем дело, по сути, с тем же индивидуальным порывом местного протоиерея отца Сергия. Мы пытаемся собрать мозаику из этих индивидуальных порывов, но она не сможет получиться логически непротиворечивой. ― В начале разговора вы упомянули, что нынешняя активность РПЦ — это симптом перемен в треугольнике отношений «церковь-государство-общество». Что вы имели ввиду? ― У нас по Конституции, да и де-факто, светское государство. Оно находится в формальном партнерстве с Церковью, да. При этом РПЦ все чаще предъявляет к государству свои претензии и рассчитывает на их удовлетворение. Со стороны государства претензий к Церкви что-то незаметно. И есть общество: большая его часть безмолвствует, но в нем есть активные меньшинства — и «либеральных», секулярных критиков Церкви, и «православных» радикалов, к самой Церкви имеющих очень косвенное отношение. Государство оказывается меж двух огней, потому что оно не может однозначно склониться ни на одну, ни на другую сторону. Государство пытается маневрировать. Причем государство-то — это не только Кремль. Каждый губернатор выстраивает свою линию поведения, многие из них находятся в очень сложном положении... И у меня такое чувство, что тот раскол по линии религия-государство, который был системообразующим для большинства западных демократий, у нас тоже может выдвинуться на первый план. Уже выдвигается. Пока медленно. Но если в России, не дай Бог, стрясется что-нибудь посильнее Pussy Riot (а оно технически возможно не только в России, но всегда и везде, потому что для этого достаточно пары придурков — не будем забывать, например, недавнее нападение на мечеть в Канаде), то этот раскол будет моментально выявлен и проявит себя в очень жесткой форме. ― Есть ли какие способы урегулирования этих болезненных отношений РПЦ и государства? ― С одной стороны, их нужно терпеливо и мучительно выяснять, прояснять и регулировать. Быстро это никогда не получается. Во Франции это заняло примерно 100 лет. Столько времени потребовалось для того, чтобы заложить хотя бы основы сосуществования доминирующей светской и периферийных религиозных субкультур, прежде всего католической. Здоровые политические, гражданские нации рождаются только в результате и по итогам этого процесса. С другой стороны, есть некоторые способы, которые могут облегчить эти муки, хотя бы немного приблизить достижение консенсуса. У нас, например, была во многом наивная, но в целом разумная и полезная попытка Михаила Прохорова — когда он еще занимался политикой. Среди его тогдашних инициатив была разработка «Религиозного кодекса» — большого законодательного акта, который бы суммировал, переформатировал и оптимизировал структуру отношений между государством, религиозными организациями и обществом на началах взаимной честности и прозрачности. Конечно, одним законодательным актом такую проблему не решить, но это, мне кажется, был неплохой пример движения в верном направлении. Эта инициатива была свернута вместе со всей политической активностью Прохорова. Но она хотя бы была. ― Как вы думаете, после президентских выборов взаимоотношения РПЦ и государства будут меняться? — Они бы и без президентских выборов менялись, потому что они все время меняются. Так далеко никакой ответственный аналитик заглядывать не будет. Сегодня прямо на наших глазах идет проба сил. А какими в итоге окажутся силы и их баланс, сейчас сказать невозможно. Источник: https://openrussia.org/notes/706074/

Музей «Исаакиевский собор» сократит 160 человек Почти 160 сотрудников государственного музея-памятника «Исаакиевский собор» будут сокращены в случае передачи объекта в управление Церкви. Об этом сообщил директор учреждения Николай Буров. «В жизни музея наступают серьезные изменения, которые коснутся и жизни сотрудников. Как ни просчитывай, получается, что 158 человек при изъятии Исаакиевского собора нужно будет трудоустраивать», – цитирует Николая Бурова Интерфакс. По словам директора музея, «нынешняя ситуация на рынке труда не такая, чтобы человек беззаботно относился к таким угрозам». «Мне очень жаль, потому что это специалисты, которые воспитывались этим музеем и работали на него многие годы, а кое-кто и десятилетия», – сказал Буров. Буров не исключил, что вслед за Исаакиевским собором Церкви может быть передан Спас-на-Крови. «Я думаю, что Спас буквально следующий, у меня есть такое предчувствие. Не знаю про Петропавловский собор, но это тоже было бы неверным, как мне кажется», – добавил Буров. Власти Петербурга ранее решили передать Исаакиевский собор в безвозмездное пользование Русской православной церкви. Здание должно перейти под управление РПЦ не позднее 1 марта 2019 года. http://www.pravmir.ru/muzey-isaakievskiy-sobor-sokratit-160-chelovek/