Поиск по сайту

Ирина Прохорова: «Два мира — две морали. Светское общество и клерикальное сознание» В своей лекции, организованной Правительством Москвы, Департаментом науки, промышленной политики и предпринимательства города Москвы при поддержке проекта «Сноб», Ирина Прохорова рассказала о насущной проблеме российской действительности — о столкновении светской этики и традиционализма, идеалов гражданского общества и мифа о Великой Империи. По ее мнению, у этого конфликта есть свои исторические причины: например, нелегитимность современного русского либерализма, обусловленная отсутствием в России собственного политического языка, или специфика русского самосознания, заключающаяся в сакрализации государственной территории. Есть ли выход из этого тупика? Могут ли современные интеллектуалы помочь в разрешении конфликта? Источник: http://theoryandpractice.ru/videos/782-irina-prokhorova-dva-mira--dve-morali-svetskoe-obshchestvo-i-klerikalnoe-soznanie

Доклад Всемирного русского народного собора «Глобальные вызовы. Религия и секуляризм в современном мире» появился вовремя. Разобраться, в чем состоят различия между религиозным, секулярным и секуляристским, сегодня очень важно. Без этого трудно понять и общее положение религии в современном мире и те политические и мировоззренческие вызовы, которые стоят перед верующими. Цель Доклада — обобщить солидарный опыт верующих и одновременно предложить новое направление дискуссии вокруг названных вопросов. В докладе две основные мысли. Первая – о феномене секуляризма и его подлинной природе. Вторая – о тяжелых последствиях принятия обществом секуляристской идеологии и возможности её преодоления. Прежде всего необходимо определить различие между двумя базовыми понятиями. «Секулярность» означает «далекое от религии», «мирское». «Секуляризм» означает навязывание норм и ценностей, якобы вытекающих из традиции секулярной мысли (естественное право, гуманизм, трансгуманизм, антиклерикализм, политкорректность и проч.) в качестве нового символа веры, новой сакральности и обязательного условия обретения идентичности в современном обществе. То есть в качестве квазирелигии. Сегодня мы видим, что экспансия секуляризма не привела к вытеснению традиционной религии из системы культуры. Секуляризм не стал универсальной системой категорий современного общества, хотя и претендовал на эту роль. Зато в нём самом легко заметить признаки религиозного дискурса, точнее, квазирелигиозности. Тот факт, что эти признаки хорошо видны, а само их наличие кардинально расходится с базовыми принципами секулярного гуманизма, говорит о серьезном кризисе данной идеологии Кризис секуляризма во многом вызван ощущением его исторической вторичности. Тем не менее, секуляристская, постгуманистическая модель искусственно навязывается современному обществу его политическим классом. И на основе этой «конфронтационной, воинствующей квазирелигии формируется своеобразная «антицивилизация», угрожающая бытию всех культурно-исторических цивилизационных типов планеты… Наибольший урон эта «антицивилизация» уже нанесла западноевропейской христианской цивилизации». Тем не менее, секуляризм навязывается современному обществу его политическим классом, порождая некий суррогат цивилизации. Каковы последствия этого диктата? С одной стороны, реакция псевдорелигиозных, например, исламских радикалов. С другой стороны — деградация и архаизация западного общества и его институтов, что ведет к процессам расчеловечивания личности, ярко выраженных в идеях трансгуманизма, рыночного фундаментализма, десуверенизации, неоколониализма, а также в реабилитации наиболее пещерных видов идеологии, включая культур- и социал-расизм и открытый неонацизм. Характерно, что процессы десекуляризации протекают на фоне кризиса легитимности постгуманистического типа мышления и сопровождаются явлением «вакуума идеологии». Авторы обсуждаемого нами Доклада связывают выход из тупика с отказом от идеологии секуляризма и дальнейшей секуляризации, с «объединением религиозных и светских норм», в том числе в области юриспруденции. Определяющее значение будет иметь «сохранение религиозных ценностей, отказ от модели воинствующей секуляризации, равно как от модели воинственного навязывания вероисповедания». Светскость предлагается рассматривать «не как признак атеизма и равноудалённости от религиозных общин, а как равное приближение к базовым религиозным ценностям, поиск взаимоприемлемого общего знаменателя при создании государственной правовой системы». Словом, речь идее о поиске общего знаменателя. На мой взгляд, за последний век верующие столкнулись с двумя мифами о религии – атеистическим и секуляристским. Эти мифы связаны с двумя линиями в культуре модерна: либеральной (основной) и коммунистической (побочной). В рамках атеистического мифа религия – это выражение чьих-то экономических интересов и элемент «политической надстройки» общества. Но с этой точки зрения невозможно объяснить, почему первые христиане во враждебном языческом окружении подвергались гонениям и были распинаемы. Позднее ситуация повторилась в СССР, а теперь повторяется в западном мире, где набирает силу христианофобия. Секуляристский миф утверждает, что секулярность — это новый тип сознания, не имеющий ничего общего с религиозным, поскольку он основан на рационализме, приоритете научного знания, естественном праве и т.п. Собственно этот миф и лёг в основу идеологии модерна. Мифологема секулярности означала и утверждала инаковость по отношению ко всем религиозным традициям и религиозности как таковой. Это давало право секуляризму на ничем не оправданную метапозицию. А его историческое обоснование строилось, в частности, на том, что после периода религиозных войн было необходимо искать противоядие против продолжения такого рода войн в будущем. Отсюда утопические проекты «вечного мира» у Вильгельма Лейбница и Иммануила Канта. Жизнь опровергла этот взгляд. В период господства секуляризма человечество пережило несколько кровавых революций, две мировые войны, военные преступления и геноцид. В официальной политике и идеологии еще господствует старый подход. Но в научном мире уже идет коррекция представлений о разных типах религиозности, о религиозности и рациональности и т.п. Сегодня мы понимаем, что предметом «исторического спора» была дихотомия не «религиозного» и «нерелигиозного», а двух типов религиозного. Так, еще в 1980-е возникло новое понятие — «постсекулярность». Вначале под ним принято было понимать «возвращение религиозного», позднее феномен был осмыслен глубже, и «секулярность» была понята как проявление «квазирелигиозности» Некоторые ученые сегодня говорят об отходе секулярного общества от заветов гуманизма к идеям «демократического» расизма, к новому делению мира, к «конфликту цивилизаций». Постгуманизм возник из гуманизма, но отверг его основы. Частью нынешнего постгуманизма является трансгуманизм, предполагающий искусственное отчуждение идентичностей и «расчеловечивание» человека. Все это лишний раз свидетельствует о кризисе секуляристских доктрин и культуры модерна в целом. Как всегда, когда старая парадигма рушится, а новая еще не появилась, происходит «провал» в прошлое, то есть возврат на ранние стадии развития, срыв в архаику. Отсюда архаизация общественных нравов и институтов, феномен «новой дикости» и «неоплеменного сознания». Таким образом, секулярный гуманизм оказался лишь уступкой историческим обстоятельствам, а не магистральной линией развития западной мысли, где преобладает идеология колониальной зависимости и неравенства. В обсуждаемом нами Докладе отмечается, что Россия «способна выступить мостом между союзом традиционных незападных обществ…, с одной стороны, и европейскими христианскими традиционалистами, с другой». Но западноевропейцы понимают, что русский мир принадлежит к той христианской традиции, которая отвергнута западным проектом. Отсюда боязнь взаимодействия с Россией, страх потери цельности, страх «расколотого Я». Всё это ведёт к русофобии и ортофобии. Пока фрустрация западного сознания не преодолена. Судя по событиям 2014-2016 гг., это сознание тяжело больно. Но мировой кризис вселяет в этом смысле определенные надежды. Само слово «кризис», как известно, по-гречески означает «суд». И сейчас западное общество подошло к важной исторической точке. Наша задача — принять исповедь Запада, его отказ от секуляризма и других догм модерна, помочь достичь покаяния, за которым должно начаться выздоровление Настоящий Доклад – это коллективный труд, в котором я также принимал участие. Разделяю главные его положения. Но, пожалуй, одно замечание всё же есть. В пункте 1.6 говорится, что «перед объединённым в коммуникативном отношении человечеством впервые встал вопрос о новой, универсальной идентичности, которая будет соответствовать новому, глобальному образу бытия» и будет основана на библейской ценностной базе, Декалоге. Этот тезис представляется неоднозначным. Очевидно, что никакая «универсальная идентичность» не сложится сама собой. Она неизбежно потребует своих гарантов, ответственных исполнителей. А это возвращает нас к идее мирового гегемона. Каковы последствия, мы прекрасно знаем. В ситуации глобальной зависимости невозможен равноправный диалог, а любая «интеграция» ведет к новой версии глобализма. В конце концов, ведь и крестовые походы проводились под «вывеской» христианства, а колонизация – под видом «катехизации», но имело ли все это отношение к Слову Божьему? В любом случае ближайшее будущее обещает нам десятилетия национальной и религиозной регионализации (в исторических границах), а не интеграции. https://um.plus/2016/07/19/religioznost-i-krizis-ideologii-sekulyarizma/

Веру в Бога объявили психической болезнью Эксперты Американской психологической ассоциации предлагают считать веру в Бога психическим расстройством. Такой вывод они сделали после исследования, продолжавшегося в течение 5 лет. Несколько лет американские психологи тщательно наблюдали за очень религиозными людьми, которые верят в существование высшей силы и влияние этой силы на способности человека принимать осознанные решения. Исследователи пришли к выводу, что вера в Бога является разновидностью психической болезни. Наблюдения показали, что религиозные люди также часто страдают от паранойи, тревожных расстройств, эмоциональной нестабильности и галлюцинаций. В ходе исследования выяснилось, что религиозные люди, имеющие плохое здоровье, считали Бога жестоким, а вот те, кто называли его добрым, обычно не страдали от каких-либо болезней. Для иллюстрации своих выводов профессор психологии доктор Лилиан Эндрюс приводит в пример свидетелей Иеговы, которые отказываются от спасающих жизни переливаний крови при любых обстоятельствах и вместо этого предпочитают умереть. По мнению профессора, таких людей необходимо объявлять психически нестабильными, лишая их возможности принимать решения о собственном лечении. Если это предложение будет внедрено в жизнь, то врачи получат возможность насильно лечить религиозных фанатиков, отвергающих те или иные виды терапии по каким-либо духовным соображениям. Признаком психической болезни или утраты реальности доктор Эндрюс также считает утверждения некоторых людей об обладании самоисцеляющими способностями и возможностями "напрямую общаться с Богом". Читать далее: http://www.medikforum.ru/news/medicine_news/40557-veru-v-boga-obyavili-psihicheskoy-boleznyu.html#ixzz3gY4O7Hzo

22.02.2015 Как и в прошлые годы, в 2014 году, именно неадекватная научно-теоретическая разработанность проблематики свободы совести и светскости государства предопределили системный характер нарушений в данной области. Неадекватное законодательство, антиконституционная политика российской власти, корпоративные интересы доминирующих конфессий, беспринципность религиозных лидеров, зависимость СМИ, неадекватность судебной системы и правозащиты и т.п. – это важные, но производные от кризиса научного понимания свободы совести. Статья 4 Конституции Российской Федерации определяет, что суверенитет Российской Федерации распространяется на всю ее территорию, а Конституция Российской Федерации и федеральные законы имеют верховенство на всей территории Российской Федерации. Федеративное устройство Российской Федерации основано на ее государственной целостности, единстве системы государственной власти, разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, равноправии и самоопределении народов в Российской Федерации. Во взаимоотношениях с федеральными органами государственной власти все субъекты Российской Федерации между собой равноправны (ст. 5). Кроме того, в статье 11 Конституции РФ говорится, что государственную власть в Российской Федерации осуществляют Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание (Совет Федерации и Государственная Дума), Правительство Российской Федерации, суды Российской Федерации. Соответственно, государственную власть в субъектах Российской Федерации осуществляют образуемые ими органы государственной власти. Разграничение предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации осуществляется Конституцией РФ, Федеративным и иными договорами о разграничении предметов ведения и полномочий. Указанный выше подход подтверждает принцип разделения государственной власти в Российской Федерации на законодательную, исполнительную и судебную (ст. 10), а также ее светский (мировоззренчески нейтральный) характер (ст. 14). Особо подчеркивается, что органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны (ст. 10). Следует отдельно отметить, что смысл и содержание деятельности законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления обеспечиваются правосудием и должны быть направлены на реализацию прав и свобод человека и гражданина (ст. 18). Конституционный принцип светскости государства (ст. 14) является одной из основ конституционного строя Российской Федерации и важнейшей гарантией реализации свободы совести (ст. 28). Это значит, что нарушения светскости государства направлены на подрыв основ конституционного строя России и неизбежно ведут к проблемам реализации прав человека и свободы совести, в частности. В указанном выше контексте, в Российской Федерации были выявлены системные нарушения принципа светскости государства, осуществляемые с целью удержания власти и реализуемой посредством коррумпированных отношений государства с религиозными объединениями. Системообразующим фактором коррупции в области отношений государства с религиозными объединениями является государственная политическая элитно-властная (верхушечная) коррупция, связанная с принятием решений имеющих самую высокую цену – удержание власти, и относящаяся как к отношениям государства с религиозными объединениями, так и к избирательному процессу. Фактически свобода совести подминается религиозной политикой и поглощается системной коррупцией в области отношений государства с религиозными объединениями. Таким образом, ситуация в области религиозной свободы определяется, прежде всего, государственной религиозной политикой, в том числе продолжением тенденций формирования антиконституционного и коррупциогенного законодательства. И только затем можно говорить о неисполнении законодательства, некомпетентности, злоупотреблениях и коррупции региональных чиновников, приводящих к нарушениям прав верующих и религиозных объединений. В этих условиях вызывает сомнения возможный положительный эффект реализации Федеральной целевой программы «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов России (2014−2020 годы)». ФЦП. «Программа обеспечит координацию государственной национальной политики, выработку региональных стратегий этнокультурного развития, поддержку диалога между органами государственной власти и общественными национальными и религиозными объединениями», — отмечается на сайте. В ноябре 2014 года стало известно, что РПЦ МП получит из федерального бюджета около 2 млрд рублей на создание духовно-просветительских центров. 958 млн руб. из федерального бюджета будет направлено на создание духовно-просветительских центров в 2015 году, сообщил в середине ноября замминистра культуры Владимир Аристархов в ответ на вопросы депутатов-единороссов (письмо есть у РБК). Эти деньги выделяются по федеральной целевой программе «Укрепление единства российской нации» (вся программа на 2015 год – 1,4 млрд руб.) и предназначены «НКО в сфере духовно-просветительской деятельности». Первоначальная редакция программы, утвержденной правительством в 2013 году, предусматривала мероприятия, направленные на поддержание межнационального мира. Но в марте 2014 года в программе появилась новая строка – о финансировании духовно-просветительских НКО. А в мае были распределены первые 1,1 млрд руб. – их получили 23 духовно-просветительские НКО. На сайте Минрегиона, распределявшего деньги, опубликован список победителей. Во всех случаях, кроме одного, порядка 25–30 млн руб. получили организации, учрежденные местными православными епархиями Тверской, Саратовской, Иркутской областей, а также Дагестана, Мордовии, Северной Осетии и др., показало исследование РБК на основе данных реестра НКО Минюста и СПАРК. Единственным исключением стало нижегородское АНО «Храмостроитель», учредителями которого выступили «граждане России». Но и его директор Александр Глазкин имеет прямое отношение к РПЦ – он архиерей Лысковской епархии. Все получатели субсидий зарегистрированы незадолго до конкурса – в декабре 2013 года – феврале 2014 года; в названиях 21 из 23 организаций присутствуют слова «строительство» или «реставрация». Где-то духовно-просветительские центры нужно построить, а где-то создать, объясняет строительно-реставрационную направленность получателей средств руководитель департамента межнациональных отношений Минрегиона Александр Журавский (Минрегион сейчас ликвидируется, компетенция департамента перешла Минкультуры). В январе 2015 года глава Минкультуры России В. Мединский сообщил, что в прошлом году ведомство направило на восстановление церковных памятников более 6 млрд руб. Как передает ТАСС, об этом министр заявил, выступая на XXIII Международных рождественских чтениях в Кремлевском дворце, сообщает 21 января "Газета.Ru". «За прошедший год министерство выделило из бюджета более 6 млрд руб. на восстановление 255 памятников культурного наследия, находящихся в пользовании Русской православной Церкви», — рассказал глава Минкультуры. По его словам, ведется активная работа по передаче объектов, ранее принадлежащих Церкви, «которые зачастую используются светскими владельцами не самым лучшим образом», Московской патриархии. В частности, отметил министр, достижением является выезд Литературного музея из древнего Высокопетровского монастыря в центре Москвы. «Это освобождение помещений произошло ко взаимному удовольствию: музей получил замечательное новое здание, а монастырь будет серьезно реставрироваться и восстанавливаться», — подчеркнул Мединский. В указанном ключе, анализ современных антиконституционных тенденций в сфере взаимоотношений Российской Федерации и религиозных объединений (использование религии для политических нужд, нарушения принципа светскости государства, государственная ксенофобия, массовые системные нарушения свободы совести и пр.) дает тревожные основания предполагать, что деньги российских налогоплательщиков пополнят бюджет системной коррупцией в области отношений государства с религиозными объединениями и приведут к ухудшению ситуации. Анализ законотворческого процесса выявил продолжение и усиление антиконституционных тенденций, предполагающих законодательное закрепление с одной стороны – системы «специальных» государственных льгот и привилегий (в том числе прямое государственное финансирование в целом ряде областей) для «основных» религиозных организаций, а с другой – неправомерных ограничений в отношении «неосновных». Среди застарелых проблем законодательного уровня следует напомнить следующие: — в целом правовой институт свободы совести в Российской Федерации является неадекватным, коллизионным, дефектным, основанным на юридически некорректных принципах и понятийном аппарате; — в частности, подмена свободы совести свободой вероисповеданий приводит к очень сильной зависимости реализации конституционного права от отношений государства с религиозными объединениями, а права «неверующих» фактически находятся вне правового поля; — отсутствие эффективной системы гарантий, и, прежде всего, трудности в понимании (не говоря о практической реализации) принципа светскости государства; — ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» противоречит Конституции Российской Федерации и нормам международного права; — в ряде субъектов Российской Федерации законодательство (например, Закон РД «О противодействии ваххабистской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан») противоречит федеральному, а также Конституции Российской Федерации и нормам международного права; — существование института государственной религиоведческой экспертизы, в т.ч. Экспертного совета для проведения государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации, научно-консультативного Совета по изучению информационных материалов религиозного содержания на предмет выявления в них признаков экстремизма при Министерстве юстиции Российской Федерации, а также экспертных советов при органах исполнительной власти в субъектах Российской Федерации противоречит Конституции Российской Федерации и нормам международного права; — существование ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», списков «экстремистских» организаций и литературы противоречат Конституции Российской Федерации; — соглашения (договоры) государственных органов различных уровней и религиозных организаций находятся вне правового поля и противоречат Конституции Российской Федерации; — Федеральный закон «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в федеральной и муниципальной собственности» противоречит Конституции Российской Федерации; — преподавание конфессионально ориентированных дисциплин в государственной (муниципальной) системе образования противоречит Конституции Российской Федерации; — - введение института войсковых священников в Вооруженных Силах России противоречит Конституции Российской Федерации; — поправки, направленные на защиту «чувств верующих» противоречит Конституции Российской Федерации. Следует особо отметить, что реализация Федерального закона «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в федеральной и муниципальной собственности» влечет неправомерную растрату огромных государственных ресурсов. РПЦ МП просит Росимущество расширить список зданий, которые могут быть переданы в ее собственность. Помимо храмовых комплексов, список могут пополнить синодальные типографии, православные приюты и епархиальные женские училища и доходные дома, которые РПЦ МП может сдавать в аренду. Следует в очередной раз отметить, что инструментом наиболее массовых и системных преследований служит Федеральный закон N 114-ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности" (с изменениями и дополнениями) и набирающая обороты бессмысленная, беспощадная и антиправовая по своей сути борьба с так называемым «религиозным экстремизмом». Анализ ситуации 2014 года в области свободы убеждений, совести и религии выявил дальнейшее углубление кризиса реализация свободы мировоззренческого выбора, обусловленного деятельностью всех ветвей государственной власти. Системные антиконституционные процессы на законодательном уровне не могли не предопределить массовых системных нарушений прав и свобод человека на уровне деятельности органов государственной власти, правоприменения и судебной практики. Помимо многочисленных нарушений свободы вероисповедания и роста ксенофобии и нетерпимости, неверующие так же чувствуют себя ущемленными, в том числе и в связи с продолжением незаконной практики государственного финансирования деятельности некоторых религиозных объединений. Полагаю, что особого упоминания заслуживает роль российских правоохранительных органов в недобром деле нарушений конституционных прав верующих и религиозных объединений. Весьма обширными полномочиями по противодействию «экстремизму» обладают ФСБ и МВД. Силовыми ведомствами создается база данных, целью создания которой, среди прочего, является «оперативный контроль» за «экстремистски» настроенными членами религиозных объединений. Все это предопределяет массовые преследования их представителей. Как правило, по рапорту центра «Э» или ФСБ РФ возбуждается уголовное дело по которому следствие ведет Следственный Комитет или ФСБ РФ. Затем назначается и проводится комплексная религиоведческая психолого-лингвистическая судебная экспертиза на основании которой суд под давлением ФСБ признает любые материалы, человека или организацию «экстремистским». Проведенное исследование позволяет определить основные проблемы, с которыми сталкиваются религиозные объединения: неправомерные ликвидации (попытки ликвидации); неправомерные ограничения в распространении текстов и печатных изданий; проблемы приобретения помещений и земли под строительство культовых сооружений; неправомерные препятствия в проведении публичных мероприятий; неправомерные ограничения деятельности религиозных объединений, лидеры которых являются гражданами иностранных государств; неправомерное вмешательство органов власти и местного самоуправления в деятельность религиозных объединений; проблемы возвращения законной собственности религиозных объединений; распространение недостоверной и порочащей информации о деятельности религиозных объединений. Полагаю, что особую опасность для общества представляют ксенофобия и неправомерное насилие со стороны силовых структур государства по отношению к членам религиозных организаций. Нередко имеют место преследования за мировоззрение (мыслепреступление), а не за противоправные деяния, Считаю, что антиконституционная политика конфессиональных предпочтений федерального центра является основной причиной поддержки сепаратистов значительной частью населения, что чревато не только затяжными вооруженными конфликтами, но и сопряженным с насилием распадом федеративной системы России. Крайне опасными представляются тенденции в сфере «взаимодействия» «традиционных религиозных объединений» и «силовых» ведомств. Указанные тенденции способствуют созданию и воспроизводству атмосферы ксенофобии, нетерпимости, разобщения по мировоззренческому признаку, а в конечном итоге приводят к преследованиям, как на уровне коллективов «силовых» структур, так и на государственном уровне. В указанном ключе, представляется, что противодействие преступным проявлениям на Северном Кавказе и других регионах РФ должно разрабатываться на основе соблюдения конституционных принципов свободы совести и светскости государства, и вне зависимости от того, какими мотивами эти проявления прикрываются. Кроме того, в 2014 году были отмечены насилие и вандализм на почве ксенофобии и нетерпимости по мотивам религии или убеждений: угрозы, нападения, избиения людей; поджоги, погромы и другие акты вандализма, в том числе по отношению к культовым сооружениям; акты вандализма в отношении мест захоронений. В различных регионах России продолжились протестные выступления, связанные с нарушениями принципа светскости государства и равенства религиозных объединений. Например, 14 декабря 2014 года в отеле "Метрополь" в Москве состоялась общественная конференция "Религии и безопасность государства и общества", участники которой приняли обращение. […] 9 сентября 2014 года в Москве состоялся очередной митинг противников незаконной застройки природных комплексов. […] Усиление выступлений против сращивания государства с религиозными объединениями совпало с продолжением угроз, преследований и насилия в адрес сторонников свободы совести, светскости государства и критиков клерикальной идеологизации государства. На фоне попустительства власти и поощрения функционеров РПЦ МП продолжается насилие «православных активистов». Ранее, тогда еще заместитель главы отдела внешних церковных связей РПЦ МП Всеволод Чаплин заявлял о существовании «списка врагов» РПЦ МП и предлагал сформировать «православные народные дружины». […] Имеются основания полагать, что агрессивная и не всегда адекватная позиция функционеров РПЦ МП вытекает из покровительства российских властей. По результатам анализа положения конкретных религиозных направлений, прежде всего, следует отметить продолжение массовых системных неправомерных преследований мусульман и политику вмешательства власти в дела ислама. Можно говорить не только о преследованиях конкретных течений в исламе, но вообще любых, не подконтрольных официальным духовным управлениям. В частности, в заявлении руководителя программы ПЦ «Мемориал» по противодействию фабрикации уголовных дел об «исламском экстремизме» В. Пономарева говорится о продолжении масштабной антиисламской кампании силовиков России, жертвами которой могут стать сотни мусульман. […] В целом же, нарушениям в России подвергаются не только права верующих и религиозных объединений, но и подавляется свобода мировоззренческого выбора как таковая, размываются демократические принципы светскости государства, составляющие основу конституционного строя. Это притом, что в соответствии со статьей 18 Конституции Российской Федерации, права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием», а статья 19 декларирует, что все равны перед законом и судом. По ст. 118 Конституции России правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом, который должен защитить свободу совести от многочисленных нарушений. Судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Ст. 125-127 Конституции России определяют место, занимаемое высшими судами в судебной системе, а также место подчиненных им судов. Ст. 125 определяет особый статус Конституционного Суда Российской Федерации как судебного органа призванного толковать Конституцию РФ, контролировать конституционность законов и иных правовых актов. Несмотря на то, что Конституционному суду не подчиняются напрямую никакие суды, его решения имеют значение для всех судебных органов и влияют на судебную практику в целом. Ст. 126 Конституции России гласит, что Верховный Суд Российской Федерации является высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным делам общей юрисдикции, осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за их деятельностью и дает разъяснения по вопросам судебной практики. Но на практике судебная система России также была замечена в вынесении не вполне правосудных решений, в значительной мере обусловленных системной клерикальной идеологизацией государственных институтов. В частности, культовые сооружения РПЦ МП построены на территории судов в Москве, Санкт-Петербурге, Челябинске, что предопределяет предвзятые судебные решения в отношении религиозных объединений. Конституционный Суд РФ не дал надлежащей оценки антиконституционному законодательству в сфере свободы совести, что предопределило вопиющую неэффективность всей судебной системы России в деле защиты свободы совести. Массовые системные нарушения свободы совести в России вынуждают жертв обращаться в Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ) в Страсбурге. […] Несмотря на ряд адекватных оценок текущей ситуации и защиту отдельных религиозных организации, защита конституционной свободы совести Аппаратом Уполномоченного по правам человека в РФ является в лучшем случае половинчатой и недостаточной, что говорит о необходимости реформирования Отдела защиты свободы совести. Представители Общественной палаты РФ почти ничего не делают для защиты свободы совести, но регулярно инициируют не вполне конституционные инициативы (например, по борьбе с «экстремизмом» и «тоталитарными сектами»). Прокуратура РФ не только не предпринимает адекватных мер для защиты, но, напротив, под предлогом борьбы с «экстремизмом» многие годы выступает инициатором системных нарушений конституционной свободы совести в Российской Федерации. Можно сделать вывод, что деятельность государственных и неправительственных правозащитных структур в области свободы совести нельзя считать адекватной и достаточной. Как и в прошлые годы, в 2014 году пропитанная дискриминацией и ксенофобией государственная информационная политика является весомым фактором роста насилия на почве нетерпимости в обществе. В СМИ вышло значительное количество материалов, так или иначе эксплуатирующих негативный социальные ярлыки «секта», а также связывающих противоправную деятельность с мировоззренческой сферой, распространяющих недостоверную и порочащую информацию и религиозных объединениях. На основании проведенного исследования можно сделать вывод, что реализация свободы совести в современной России находится в глубочайшем системном кризисе, неразрывно связанным с крушением демократических ценностей и институтов. Кризис реализации свободы совести лежит в основе деструктивных процессов на Северном Кавказе и в других регионах России, чреватых социальной катастрофой и распадом федеративной системы нашей страны. Представляется актуальным сформулировать ряд первоочередных мер, явно недостаточных, но необходимых для прекращения имеющих место в Российской Федерации массовых системных преследований и дискриминации по мотивам мировоззренческой принадлежности. Итак, в современной России необходимо следующее: — полностью отменить «антиэкстремистское» законодательство: ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», изменения в законодательство всех уровней, внесенные в связи с его принятием, соответствующее законодательство субъектов Российской Федерации, а также списки «экстремистских» организаций и литературы; — расформировать «антиэкстремистские» структуры; — упразднить институт государственной религиоведческой экспертизы, в т.ч. Экспертный совет для проведения государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации, научно-консультативный Совет по изучению информационных материалов религиозного содержания на предмет выявления в них признаков экстремизма при Министерстве юстиции Российской Федерации, а также экспертные советы при органах исполнительной власти в субъектах Российской Федерации; — отменить соглашения (договоры) государственных органов различных уровней и религиозных организаций; — отменить правовые нормы, направленные на введение преподавания конфессионально ориентированных дисциплин в государственной (муниципальной) системе образования Российской Федерации; — отменить введение института войсковых священников в Вооруженных Силах России; — отменить Федеральный закон «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности» и прекратить незаконную передачу государственной собственности и культурных ценностей религиозным объединениям; — отменить ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан, осквернению объектов и предметов религиозного почитания (паломничества), мест религиозных обрядов и церемоний»; — остановить тенденции трансформации законодательства, направленные на ужесточение контроля за деятельностью религиозных объединений. В указанном выше ключе следует отметить, что для изменения ситуации к лучшему необходима системная работа независимых экспертных и правозащитных организаций на всех уровнях: научно-теоретическом и образовательном; законодательном; деятельности органов государственной власти, правоприменения и судебной практики; правозащитном; средств массовой информации. Среди стратегических направлений для изменения ситуации к лучшему необходимо следующее: — разработка современной теоретико-правовой модели свободы совести на основе новой парадигмы (модели), устраняющей противоречия основополагающих принципов и понятийного аппарата; — реформирование универсальных международно-правовых документов в сфере свободы совести на основе современной теоретико-правовой модели; — реформирование региональных международно-правовых документов в сфере свободы совести на основе современных теоретико-правовой модели и универсальных международно-правовых документов; — реформирование внутригосударственного правового института свободы совести на основе современных теоретико-правовой модели и международно-правовых документов; — формирование и совершенствование международно-правовой и внутригосударственных систем гарантий реализации свободы совести на основе принципа мировоззренческого нейтралитета государства. Кроме научной разработки и совершенствования нормативно-правовой базы законодательства о свободе совести и светскости государства необходимо следующее: — совершенствование правоприменительной практики; — необходимо отменить неправосудные решения судов и реабилитировать жертв неправомерных преследований по мотивам мировоззренческой принадлежности; — приведение государственной политики в области свободы совести в соответствии с Конституцией России и прекращение антиконституционной религиозной политики государства; — соблюдение принципов светскости государства, равенства религиозных объединений, идеологического многообразия; — разработка и реализация антикоррупционной стратегии в отношениях государства с религиозными объединениями; — прозрачность, публичность, информированность общественности относительно области отношений государства с религиозными объединениями; — приведение пропитанной дискриминацией и ксенофобией государственной информационной политики в соответствие с Конституцией России; — адекватное освещение проблематики свободы совести и светскости государства СМИ; — преодоление доминирования в сфере свободы совести интересов власти и приближенной к ней конфессиональной бюрократии; — восприятие идеалов свободы совести и светскости государства религиозными объединениями; — религиозным объединениям необходимо дистанцироваться от политики и противодействовать политизации религии и клерикализации политики; — религиозным лидерам необходимо осознавать ответственность перед последователями и обществом; — религиозным лидерам необходимо помнить, что принадлежность мировоззренческих организаций к институтам гражданского общества определяется, прежде всего, их независимостью от даров государства; — религиозным объединениям необходимо предавать гласности факты нарушений в области свободы совести и использовать правовые механизмы для защиты нарушенных прав; — необходимо восприятие идеалов свободы совести политическими лидерами, движениями и партиями; — политическим движениям и партиям необходимо провести ревизию и реформу программных документов на предмет корректировки вопросов, связанных со свободой совести, толерантностью, ксенофобией; — политическим движениям, партиям и их лидерам необходимо отказаться от ксенофобских штампов и риторики, направленных на эксплуатацию этноконфессиональных различий и понятий, разжигающих рознь и нетерпимость таких как «традиционные»-«нетрадиционные» религиозные организации, «секты», «тоталитарные секты», «духовная безопасность», «экстремизм», «религиозный экстремизм», «исламский терроризм», «ваххабизм» и т.п.; — реформирование деятельности государственных правозащитных структур в области защиты свободы совести; — устранение тематического пробела в области защиты свободы совести правозащитными НПО; — проведение регулярных мониторинговых исследований в области свободы совести, светскости государства и области отношений государства с религиозными объединениями, включая долгосрочные тенденции концептуального характера и трансформацию законодательства; — системная просветительская работа по вопросам свободы совести и светскости государства в обществе. Думаю, что для изменения ситуации к лучшему необходима системная работа независимых экспертных и правозащитных организаций на всех уровнях: научно-теоретическом и образовательном; законодательном; деятельности органов государственной власти, правоприменения и судебной практики; правозащитном; средств массовой информации. Считаю, что актуальность упомянутой работы возрастает в условиях обострения финансово-экономического кризиса. Нарушения конституционных светскости государства и свободы совести, и как следствие рост нетерпимости и дискриминации, многократно повышают угрозы безопасности личности, общества, государства и сопряженным с насилием распадом федеративной системы России. В современных условиях критическое осмысление и кардинальная реформа государственной политики в сфере свободы совести является необходимым условием предотвращения масштабных кровавых конфликтов и сохранения многоконфессиональной и многонациональной страны. Полностью теоретико-прикладное исследование С.А. Бурьянова см. в Приложении. "Свобода совести и светскость государства в Российской Федерации: Специализированное теоретико-прикладное исследование за 2014 год" Источник: http://nspch.ru/ru/expert-opinions/1424566863

Джоселин Маклюр – профессор философского факультета Университета Лаваля в Квебеке (Канада). Чарльз Тейлор (р. 1931) – канадский философ и культуролог. Секуляризм[1] следует понимать в контексте более общей идеи нейтральности, к которой должно стремиться государство, если оно желает относиться к своим гражданам как к равным. Это одна из модальностей системы правления, позволяющая демократическим и либеральным государствам проявлять равное уважение ко всем индивидам, невзирая на различия в их мировоззренческих и ценностных ориентирах. Но каково более точное значение этого термина? Смысл секуляризма невозможно передать посредством формулировок типа «отделение церкви от государства», «нейтральность государства в отношении религии» или «приватизация религии», хотя каждая из них содержит в себе какую-то долю истины. Секуляризм, скорее, базируется на совокупности принципов, каждый из которых выполняет определенную функцию. Важно иметь в виду, что секуляризм содержит комбинацию ценностей и средств, или способов реализации, которые взаимосвязаны настолько прочно, что отделить их друг от друга невозможно. По нашему мнению, одной из причин тупика, зачастую возникающего при обсуждении теоретического и практического секуляризма, выступает то, что его цели не отделяются от инструментов его воплощения определенно и четко. В результате какие-то аспекты секуляризма, явно относящиеся к средствам, внезапно приобретают значение, приоритетное в сопоставлении с целями, которых добивается секулярное государство. С нашей точки зрения, в основе секуляризма лежат два ключевых принципа и два базовых способа реализации. В качестве упомянутых принципов выступают равное уважение ко всем гражданам и свобода их совести. Соответственно, два способа реализации делают возможным применение данных принципов: это отделение церкви от государства и нейтральность государства, причем как к религиям, так и к светским философским течениям. Оперативные модальности секуляризма не являются случайными инструментами, на которые можно не обращать внимания. Напротив, за ними стоят нерушимые институциональные установления. Тем не менее интерпретировать их можно по-разному: каждый из способов реализации может прилагаться к религиозной практике более мягко или, напротив, более жестко. На уровне принципов демократическая политическая система, безусловно, признает за всеми гражданами равную моральную ценность или равное достоинство и, следовательно, стремится обеспечить им равное уважение. Достижение этой цели требует отделения церкви от государства и нейтральности государства по отношению к религиозным и секулярным направлениям мысли. С одной стороны, поскольку государство должно быть государством для всех своих граждан и поскольку гражданам присущи самые разные представления о добре и благе, государство не может отождествлять себя с той или иной конкретной конфессией или с тем или иным мировоззрением. Именно по этой причине государство необходимо «отделить» от религии. Оно должно оставаться суверенным в поле собственной юрисдикции. Принятие политической властью религиозных или секулярных концепций мироустройства превращает тех, кто не разделяет официальную государственную доктрину, в граждан второго сорта[2]. С другой стороны, принцип равного уважения требует, чтобы государство оставалось «нейтральным» в отношении религиозных или светских верований: оно не должно испытывать к ним предвзятость или выступать против них. Гарантируя всем своим гражданам равное уважение, государство должно уметь обосновывать принимаемые им решения перед лицом любого гражданина. Благоприятствуя же какому-то частному мировоззрению или представлению о благе, оно просто неспособно на это[3]. Причины, обосновывающие его действия, должны быть «секулярными», или «публичными»; иначе говоря, они должны извлекаться из того, что может быть названо «минимальной политической моралью», потенциально приемлемой для всех граждан[4]. Равное отношение к согражданам не является, однако, единственной целью секуляризма. Как отмечает Марта Нассбаум, даже то государство, которое существенно ограничивает свободу совести для всех граждан, способно рассматривать их как равных в бесправии[5]. Еще более важно то, что понимание равенства, которое «слепо к различиям», способно выливаться в противодействие свободному отправлению религиозных культов представителями религиозных меньшинств. Таким образом, целью учреждения секулярного государства выступает также защита свободы совести его граждан. Представляя себя «агностиком» в вопросах, касающихся смысла человеческой жизни, секулярное государство признает суверенность личности в мировоззренческих вопросах. Исторически проблемы, касающиеся мироустройства и человеческого блага, всегда были полем глубочайших разногласий, и у нас нет никаких оснований ожидать, что эта структурная особенность социальной жизни претерпит изменения. Нам также не стоит ожидать, что практический разум обретет способность постулировать истину в вопросах, связанных с предназначением человека и смыслом его существования[6]. Вместо того, чтобы навязывать индивидам то или иное понимание блага, секулярное государство уважает их свободу совести или моральную автономию, то есть право жить в соответствии с собственными убеждениями. Оно будет также защищать эту свободу совести в тех случаях, где она беззаконно попирается, – так же, как оно защищает, например, равенство между мужчиной и женщиной или свободу слова. Именно такая основа делает порой оправданной ту или иную аккомодацию элементов религии в светских политических системах. Если принять во внимание историческую эволюцию секуляризма на Западе, то его ориентация на равное отношение к гражданам и защиту свободы совести становится еще более очевидной. Принципы отделения и нейтральности появились на свет из-за горького разочарования в политических системах, в основу которых было заложено какое-то одно религиозное вероисповедание, и предназначались для того, чтобы положить конец религиозным войнам. Необходимо было переосмыслить назначение государства, трактуя его не в качестве инструмента в руках католиков или протестантов, а как общую публичную власть, стоящую на службе граждан обоих вероисповеданий. Первые шаги к нейтральности, робкие и незаконченные, реализовались параллельно с утверждением веротерпимости, предоставлявшей бóльшую свободу в отправлении ранее запрещенных культов. Первая поправка к Конституции США провозглашала, что Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению какой-либо религии или запрещающего свободное исповедание. Аналогичным образом принятый в 1905 году французский закон о светскости (laïcité) декларировал отделение церкви от государства, одновременно гарантируя свободу вероисповедания для каждого гражданина. В обоих случаях отделение и нейтральность предназначались для того, чтобы гарантировать равенство граждан, а провозглашение этих принципов шло рука об руку с признанием и защитой индивидуальной свободы совести. Вот как определяет секуляризм Мишелин Мило: «[Секуляризм – это] прогрессивное развитие политической сферы, благодаря которому свобода религии и свобода совести, наряду со стремлением обеспечить социальную справедливость для всех, гарантируются государством, которое остается нейтральным в отношении к различным концепциям добродетельной жизни, сосуществующим в обществе»[7]. Хотя некоторые авторы вполне справедливо отмечают, что секулярными режимами поддерживается деликатный баланс между различными принципами секуляризма, по нашему мнению, в академических исследованиях, предпринимаемых в социальных науках, юриспруденции и философии, цели и средства секуляризма не разграничиваются достаточно четко. Как полагает, например, Нассбаум, американская модель секуляризма и свободы совести базируется на шести принципах, среди которых равенство, равное уважение к каждому человеку, свобода совести, адаптация, отсутствие государственного вмешательства, отделение от государства[8]. В докладе Бернара Стаси о применении принципа laïcité во Франции говорится о том, что в этой стране светскость представлена тремя принципами: свободой совести, равенством всех духовных и религиозных предпочтений перед законом и нейтральностью публичной власти[9]. Достоинством обеих дефиниций является то, что в каждой из них признается: в основе секуляризма лежит множественность принципов. Вместе с тем тщательный концептуальный анализ позволяет нам, не ограничиваясь этой констатацией, предпринять следующий шаг. Принципы секуляризма не однотипны. Равное уважение и свобода совести относятся к числу моральных принципов, предназначение которых состоит в том, чтобы регулировать наше поведение (или же, в подходящих случаях, действия государства), в то время как нейтральность, отделение от государства и адаптация могут быть названы «институциональными принципами», вытекающими из императивов равного уважения и свободы совести. Если позволительна такая аналогия, то, скажем, разделение властей не может быть отнесено к моральным принципам. Это нерушимое институциональное установление, целью которого, как показали Локк и Монтескьё, является защита гражданских свобод и предотвращение тирании. Ценность «институциональных принципов» скорее опосредованная, нежели сущностная; они представляют собой важные средства, позволяющие реализовать нравственные цели. Внутреннюю сложность секуляризма еще больше подчеркнет утверждение, согласно которому, его цели и способы реализации в определенных ситуациях могут вступать в конфликт друг с другом. В частности, напряжение может возникнуть между требованием морального равенства и защитой свободы совести и религии. В поведении учительницы-мусульманки, которая носит в классе платок, можно усмотреть посягательство на нейтральность публичной школы, что означает умаление нормы, требующей равного отношения ко всем гражданам со стороны публичных институтов. И, наоборот, воспрепятствование учительнице в ношении платка может означать попрание ее свободы вероисповедания. Как совместить нейтральность, вменяемую публичным институтам, с уважением свободы вероисповедания? Тот факт, что две европейские страны, столкнувшиеся с подобными казусами, подошли к ним по-разному, свидетельствует о том, насколько труден этот вызов[10]. Следовательно, приходится признать, что в определенных ситуациях цели и методы, используемые секуляризмом, не могут сосуществовать в идеальной гармонии; приходится искать компромиссы, приспосабливающие два идеала друг к другу. Поскольку секуляризм – отнюдь не монолитный и далеко не простой принцип, в процессе его применения постоянно возникают дилеммы, которые приходится разрешать секулярному государству. Впрочем, эта возможность конфликта между различными сущностными принципами секуляризма замечается далеко не всеми наблюдателям. Например, философ Анри Пенья-Руиз, признавая множественность секулярных принципов, в предлагаемой им критике понятия «открытого секуляризма» все же настаивает, что секуляризм, с его точки зрения, монолитен, и его просто нужно правильно применять: «Давайте вспомним, что секуляризм есть одновременное утверждение трех ценностей, выступающих и принципами политической организации: свободы совести, основывающейся на автономии личности и приватной сферы; полного равенства между атеистами, агностиками и верующими различных религий; стремления к универсализации публичной сферы, поскольку общий для всех закон должен обеспечивать исключительно всеобщее благо. Оцениваемый в подобной перспективе, он не может быть открытым или закрытым. Он просто должен существовать, не допуская отступления от принципов, которые превращают его в идеал согласия, открытый для всех без исключения. Понятие открытого секуляризма пропагандируется теми, кто на деле подвергает подлинный секуляризм сомнению, но не решается открыто нападать на его ценности. Чем иным могут обернуться призывы “открыть” секуляризм, как не желанием поставить под вопрос один из трех его определяющих принципов или даже все три разом?»[11] Пенья-Руиз не допускает самой возможности того, что принципы секуляризма могут конфликтовать друг с другом. И все же в основе наиболее острых проблем, которые берется разрешить секуляризм, лежат структурные особенности самой реальности. Мы уже видели, что налагаемый на учителя запрет носить хиджаб подчеркивает нейтральность образовательных учреждений, но при этом ограничивает свободу совести и религии. Или же он подрывает принцип равных возможностей, закрывая для этой женщины определенные карьерные пути. Какими бы точными ни были определения и насколько когерентными ни были бы отбираемые принципы секуляризма, всегда будут исключительные случаи, разобраться с которыми порой очень и очень трудно. Итак, те политические системы, которые считают своей задачей обеспечение равного уважения к гражданам и поощрение свободы совести, мы будем называть «секулярными режимами». Таково широкое понимание секуляризма. Некоторые исследователи предпочитают разграничивать различные типы взаимоотношений между государством и церковью, обращаясь к системам «огосударствления», «отделения» и «ассоциации». В рамках этой типологии секуляризм понимается как система «отделения церкви от государства». Но, хотя в некоторых контекстах подобное разделение может оказаться полезным для дифференциации политических систем, оно в основном оставляет без внимания тот факт, что все либеральные демократии пытаются реализовать обе цели секуляризма; кроме того, все они предполагают определенные элементы как «отделения» от церкви, так и «ассоциации» с церковью. Те немногие западные страны, которые продолжают признавать за церковью официальный статус (например, Великобритания или Дания), являют собой очень урезанные формы «огосударствления», предполагающие равное отношение к гражданам и обеспечение для них свободы совести. В то же время политические системы «отделения» (например, Соединенные Штаты или Франция) в действительности гарантируют распространенным в них вероисповеданиям официальное признание. Вот почему мы предпочитаем говорить о «режимах секуляризма», которые, даже сосредоточиваясь на воплощении обеих упомянутых целей, обращаются к различным формам обособления от религии и признания ее[12]. Наш концептуальный выбор основан на целях секуляризма как политического способа управления, а не на том инструментарии, который он использует. Перевод с английского Андрея Захарова [1] Публикация представляет собой перевод главы из книги: Maclure J., Taylor C.Secularism and Freedom of Conscience. Cambridge, Mass.; London: Harvard University Press, 2011. P. 19–26. [2] Сочетание обособления политической и религиозной власти с уважением свободы совести (и ассоциаций) требует признания автономии религиозных организаций в сфере их юрисдикции, уважения фундаментальных прав человека и верховенства права. Таким образом, публичная власть и религиозные общины пользуются взаимной автономией. С одной стороны, религии не располагают привилегированными связями с государством. С другой стороны, церкви не должны находиться под государственным контролем, как это происходит в современной Турции, где правительство сурово надзирает над суннитским духовенством. Об аналогичной «власти регалий», на которую в отношении религиозных конфессий претендует французское государство, см.: Baubérot J.Histoire de la laïcité en France. Paris: Presses universitaires de France, 2007. [3] Nagel T. Moral Conflict and Political Legitimacy // Philosophy and Public Affairs. 1987. Vol. 16. № 3. P. 215–240. [4] Сказанное вовсе не означает, что аргументы, выдвигаемые в публичных дебатах, должны быть очищены от любых ссылок на разделяемые гражданами конкретные системы убеждений и ценностей. При обсуждении важнейших общественных проблем допустимо представление любых духовных и моральных опций. Тем не менее трудно представить, что верующие сумеют убедить своих сограждан в обоснованности собственных позиций, если им не удастся одновременно выдвинуть систему аргументов, приемлемую в свете иных систем убеждений и ценностей. Подробнее об этом см.: Eberle С. Religious Convictions in Liberal Politics. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. [5] Nussbaum M. Liberty of Conscience: In Defense of America’s Tradition of Religious Equality. New York: Basic, 2008. P. 21–22. [6] Подробнее см.: Rawls J. Political Liberalism. New York: Columbia University Press, 1993. P. 54–58. [7] Milot M. Laïcité dans le Nouveau Monde: Le cas du Québec. Turnhout: Brepols, 2002. P. 34. [8] См.: Nussbaum M. Op. cit. P. 22–25. [9] Stasi B. Rapport de la Commission de réflexion sur l’application du principe de laïcité dans la République. Paris: 2003. P. 9. Раджив Бхарджава заявляет, что индийский секуляризм также базируется на плюрализме ценностей, см.: Bhargava R.Political Secularism // Dryzek J., Honig B., Philips A. (Eds.). A Handbook of Political Theory. Oxford: Oxford University Press, 2006. P. 636–655. [10] В некоторых немецких землях учителям запрещено носить платки, в то время как в Великобритании решение об этом оставлено на усмотрение школьного руководства. Подробнее см. сравнительное исследование «Comparative Research and Analysis Country Profiles», посвященное двум странам и выполненное по заказу канадской Консультативной комиссии по практике упорядочения религиозных и культурных различий (www. accommodements.qc.ca/documentation/rapports-experts.html). [11] Pena-Ruiz H. Histoire de la laïcité: Genиse d’un ideal. Paris: Gallimard, 2005. P. 134. [12] Мы благодарны Соланж Лефевр за то, что она побудила нас прояснить позиции в этом вопросе. Журнальный клуб Интелрос » Неприкосновенный запас » №4, 2013. http://www.intelros.ru/readroom/nz/4-2013/20951-principy-sekulyarizma.html