Поиск по сайту

Появление вероучительных дисциплин в расписании российской школы постсоветского образца напоминает остросюжетный и всё более захватывающий авантюрный роман. Действие его разворачивается уже без малого три десятилетия, этакая «Сага о Форсайтах» на российский лад. Сравнение уместно, хотя бы уже потому, что школьные уроки православия, включая ОПК, так или иначе, обсуждаются едва ли не в каждой российской семье не одно десятилетие. Об истории вопроса, самых последних новациях и перспективах учебного курса размышляет социолог и религиовед, эксперт Международного института гуманитарно-политических исследований, кандидат философских наук, религиовед Михаил ЖЕРЕБЯТЬЕВ RP: Новый учебный год, похоже, начинается с девиза, «Здравствуй, школа вместе с её новым главным мировоззренческим предметом ОПК!». На это указывают спешно готовящиеся программы, которые ставят новый предмет вровень со сквозными дисциплинами российской школы - русским языком и математикой. Что, вообще, это может значить? Михаил ЖЕРЕБЯТЬЕВ: Конечно, первое, на что обращаешь внимание – неожиданность и спешка. В разгаре беззаботное отпускное лето (в нашем тяжёлом климате – реальная передышка от повседневных забот и даже кризисов), а тут прямо-таки стахановскими темпами - всего за месяц, прямо к началу учебного года - должны уже появиться программы. Заказчик неопределённый, - образовательная вертикаль, - вроде (фактически) да, но, формально, как бы и нет, отчего-то засвечивается лишь Российская Академия образования? Патриархия, - конечно, да. Но, опять же, что называется, «бежит в пристяжных», - всего лишь заявляет о загрузке содержанием остающейся незаполненной «предметной области» - ДНВ (аббревиатура расшифровывается как «духовно-нравственное воспитание») аж на все 11 лет обучения. С чего вдруг – тоже непонятно, ведь ещё совсем недавно было принято устроившее всех компромиссное решение – в 4 и/или 5 классах при условии выбора модулей? Сегодняшний SturmundDrang всеобщей ОПеКизации страны напоминает совсем недавние, также сокрытые от посторонних глаз, маневры, которые предшествовавали появлению «пакета Яровой». А, значит, и это начинание совершенно точно вызовет неоднозначную реакцию в обществе. Другое дело, что в нынешних условиях, когда власть научилась купировать массовые протесты, недовольство, неприятие, отторжение, независимо от своих размеров, не несут угрозы потрясения всех существующих основ. И всё же, опасности разрыва социальной ткани сохраняются. От желаний до вызовов В чём они видятся Вам? Ещё раз повторюсь, - на практике, продавить можно не только любое не пользующееся поддержкой населения решение, - в чём мы все не раз убеждались за последнее время, - но и с успехом отчитаться о проделанной «важной работе». По формальным признакам начинание будет работающим, вместе с тем, оно создаст дополнительное напряжение. А опасности имеют свойство не только накапливаться, как и вступать в различные комбинации с другими вызовами. Давайте хотя бы посмотрим на проблему, исходя из оценок её масштаба. Одно дело, когда сейчас ОРКСЭ впрямую затрагивает педагогов и родителей учащихся 4-5 классов (примерно 10-ю-12-ю или 15-ю часть от общего числа школьников – год от года она меняется в силу неровной демографии), совсем другое, когда эти проблемы коснутся каждой семьи, где есть школьники. Существует одна оч. важная деталь, характеризующая отношения внутри российской семьи, на которую я бы хотел обратить внимание. Взрослые поколения россиян всячески стремятся избежать дополнительных нагрузок в межпоколенческих отношениях. Религия, при общем положительном отношении к ней и конкретно к РПЦ МП, уже в связке с поголовной систематической индоктринацией детей и подростков воспринимается родителями в качестве потенциально конфликтной зоны, заход на территорию которой крайне нежелателен. На это прямо указывают опросы общественного мнения. Россияне в массе своей, - а) не хотят конфликтов в семье на вероисповедной почве, в т.ч. поэтому так негативно оценивают сознательный конфессиональный выбор свои близких (нередко воспринимают его как собственную трагедию, на чём откровенно паразитируют антикультисты, и даже повышенная религиозность в «традиционных» рамках – практикующих приверженцев МП - может легко сойти за увлечение «сектантством»); б) категорически не одобряют выбор своими чадами духовной карьеры. Т.е. как только начнёт работать закон больших чисел, проблемы и нестыковки, которые в невзбаломученом состоянии пребывают где-то под спудом, мгновенно выплеснутся наружу, т.е. перестанут быть уделом совсем уж небольшой группы населения. Конструирование жаждущего ОПК большинства Появлению компромиссной дисциплины ОРКСЭ в школьной программе в период тандемократии (президентства технического преемника) предшествовала широкая общественная дискуссия, длившаяся, как минимум, полтора десятилетия. Какие проблемы выявило преподавание нового предмета в статусе обязательного за последние 6 лет (с учётом 2-х-летнего периода апробации)? Сейчас, как мне представляется, ответственные за проталкивание инициативы решили, если не исключить обсуждение вообще, то уж, по крайней мере, минимизировать дискуссионный формат. Ничем иным спешку с подготовкой учебных программ не объяснишь. Для всесторонней оценки ситуации последних 6-и лет необходимо понимать, что проблемы сложносоставного (шестимодульного) ОРКСЭ каждая из сторон, вовлечённых в процесс его подготовки/преподавания/изучения, - а это, напомню, - уполномоченные религиозными организациями представители четвёрки т.н. «традиционных религий» на разных уровнях, официальная вертикаль минобра, медиаструктуры, педагогическое сообщество, родители - предпочитает трактовать и решать по-своему, что бы ни говорили лоббисты начинания. Лоббисты - патриархия и властные структуры, конечно, между ними нельзя ставить знак равенства. При всех имеющихся у общества разночтениях в оценках нового предмета, опыт изучения ОРКСЭ на государственном уровне признан положительным и такой промежуточный итог определённо является крупным успехом РПЦ МП, поскольку она, единственная из российских деноминаций, вынашивала с конца 80-х намерение прочно обосноваться внутри существующей государственной системы общего образования и запустила сразу после краха СССР с согласия властей разных уровней процесс встраивания в неё. Уже одного простого перечисления акторов процесса достаточно для понимания степени участия и пределов возможностей каждой из вовлечённых в процесс подготовки/преподавания/изучения ОРКСЭ групп. Они имеют не только разные интересы и демонстрируют неодинаковый уровень внутренней консолидации, но и обладают разной степенью влияния на происходящее. Как следствие, перечисленные группы различаются по возможностям воздействия на персоны и центры принятия решений, инстанции, поддерживающие рабочее состояние образовательной системы, медиаструктуры, на социум в целом и его отдельные сегменты. Так, вопреки желаниям и заявлениям представителей титульной церкви, на ОПК не существует реального масштабного запроса «снизу». Зато этот модуль ОРКСЭ активно лоббирует влиятельная религиозная корпорация, - собственно, родоначальник инициативы, с чьей позицией власти обычно считаются. РПЦ МП ссылается не только на историю и культуру, но и предпочитает педалировать совсем уж непредусмотренную конституцией собственную «государствообразующую роль». Однако, во взаимоотношениях с властью по вопросу ОПеКизации патриархия избрала другой оказавшийся беспроигрышным аргумент со ссылкой на поддержку православия неопределённым продекларировашим свою религиозную принадлежность большинством россиян. Получается, на правах законного представителя вероисповедания, поименованного большинством граждан вполне определённым образом, РПЦ МП стремится выражать интересы российских граждан. На само деле, одна корпорация – церковь - таким образом договорилась с другой, - властью, - придав собственному начинанию форму общественного запроса, пускай даже и столь опосредованного. Ещё есть мотив приоритетности воспитания над обучением, который разделяется властями, но он, представляется мне, всё же второстепенным. Принцип «с опорой на большинство» напоминает электоральные схемы, слишком хорошо знакомые и понятные властям с эпохи Перестройки по личному опыту. Поэтому школьный порыв РПЦ стал восприниматься властными структурами с пониманием уже в самом начале 90-х. В нём власти увидели недоступные им ранее инструменты управления, формирования лояльного электората, т.е. управления большинством, необходимым для сохранения собственных позиций. Интересно вот ещё что. Согласно принятым в постсоветской России «нулевых» (хотя тенденция проявилась ещё в 90-х) неформальным правилам и общественной, и политической деятельности, если какая-то структура заявляет, что она представляет условное «большинство», выражает его интересы, то её поддержка уже не может быть иной, кроме поддержкой большинства, поэтому такая структура/организация будет демонстрировать превосходящую силу и мощь во что бы то ни стало. При одном, конечно, условии, если она приходится «ко двору», оказывается, выражаясь современным российским политическим языком, «системной» во властном реестре. С «системностью» у РПЦ МП, как Вы сами понимаете, давно всё в порядке. Да, проводимая властями в союзе с МП религиозная политика не слишком стыкуется с базовыми положениями конституции, профильным федеральным законом об образовании (действующий с 1997 г закон «О свободе совести» – особая статья), но для обхода и конституции и закона об образовании РПЦ стала использовать принцип запасного ключа. Гражданский кодекс предусматривает возможность взаимодействия юридических лиц на основе двусторонних соглашений (договоров) о сотрудничестве. Это совсем не конкордат, поскольку конструкция договорных отношений государства с религиозными организациями не предусмотрена действующим отечественным правом. Вместе с тем, стороны могут договориться хоть высаживать яблони на Марсе, хоть бурить скважины на противоположную сторону нашей планеты, - российское нематериальное право содержит минимум ограничений. Такой вот конфликт права! Поэтому соглашения епархий с органами образования часто содержат положения, откровенно направленные против таких же равных с МП по закону деноминаций. Как правило, на практике власти принимали и продолжают принимать условия РПЦ МП после определённого согласования деталей, хотя имеется немало примеров безоговорочного следования церковным рекомендациям, но такое всё же случается реже. Почему я сделал такую оговорку - с РПЦ МП власти «обычно считаются» (?), - да п.ч. есть очень яркий пример принятия решений, что называется, в обход влиятельной религиозной корпорации. Давайте посмотрим, как выбор модулей ОРКСЭ регулируют власти Татарстана. Там предпочли руководствоваться принципом «ни нашим, ни вашим». Народная мудрость максимально точно выражает существо избранного властями региона курса, который не допускает изменение светского формата общеобразовательной школы и разделения учащихся и обучающих по этно-конфессиональному признаку, даже его акцентирования. Коротко о существе татарстанского начинания: республиканский минобраз рекомендовал школам выбирать предмет из двух светских модулей ОРКСЭ – истории мировых религий и светской этики. Надо сказать, подобные директивные рекомендации по выбору модуля «с ограничениями» со стороны органов управления образования субъектов Федерации - явление отнюдь не уникально татарстанское. В Белгородской области, где ОПК уже продолжительное время изучается со 2 по 11 классы по инициативе тамошнего губернатора в обязательном порядке (на правах предмета регионального компонента), после появления в общероссийской школьной программе ОРКСЭ, особо не мудрствуя, решили: все будут изучать светскую этику. Сбой в программе: прагматическая установка на светскость А существует ли у православных Татарстана (понятно, что не только русских, но и кряшенов, чувашей, др.), так сказать, повышенный запрос на ОПК? Просто, по логике вещей, в регионах со смешанным населением связка этнического и конфессионального должна быть крепче. Более крепкая связка отождествления этничности с определённой конфессией на уровне этногрупповой идентификации, вероятно, существует, но, вот, массового запроса на ОПК нет, как его нет и по стране в целом. Потом не стоит забывать о бытовых, по преимуществу, проявлениях, - что индивидуальной, что коллективной - религиозности в любом стабильном этно-культурном пограничье. Поэтому большой нужды в формализованном постижении доктринальных основ религии, с которой связывают себя люди, обычно нет; по крайней мере, те жители Татарстана, которые считают себя православными, такой необходимости в большинстве своём не ощущают. О культурологическом характере ОПК говорить не приходится, - хотя, когда требуется отводить упрёки ОПК в «законобожии» или в силу инерции, о культурологичности курса ещё периодически заявляется. Какая уж тут культурология, если в ряде епархий то и дело заходит речь о фактическом переводе светских педагогов ОПК в категорию законоучителей. Вот, скажите мне, как иначе можно истолковать претензии епархий на участие их структур в отборе персоналий на должность учителей ОПК? И конечно, не стоит сбрасывать со счетов состоявшееся мягкое выдавливание с патриахийного Олимпа «диакона всея Руси» Андрея Кураева - автора учебника ОПК именно с культурологическим уклоном. Мне представляется, в своё время о. Андрей спас этот курс и своим учебником, и своим умением убеждать самую разную аудиторию. Казус Татарстана очень показателен сразу в нескольких отношениях. Русские националисты в самой республике, как и критики «этнократического режима» из числа представителей титульной национальности адресуют властям Татарстана немало упрёков. Главный, - доминирование в постсоветское время татар на ведущих должностях в республиканских административно-управленческих структурах при приблизительно равной пропорции в Татарстане основных этнических групп – татар и русских. При этом, я ещё ни разу не встречал в списке претензий ограничение на изучение ОПК в школах. И это симптоматично, - упрекнуть в разном отношении к православным и мусульманам при всём желании не получится: ведь точно такого же подхода тамошняя власть в вопросах изучения религии в светской школе придерживается и в отношении ислама. Нынешняя татарская административно-управленческая элита РТ, исходя из прагматических соображений (и опасений тоже), не стремится приближать к себе конкурентов из числа местных мусульман, которые практикуют ислам, выходящий за рамки бытовых обычаев и традиций, более того, видит в «новых» молодых мусульманах нарождающуюся контрэлиту. Татарские националисты, громко заявившие о себе на рубеже 80-90-х, за последние 20 лет утратили общественную поддержку, власти предпочитают не иметь с ними никаких дел. Надо сказать, пока республиканским властям удаётся держать ситуацию под контролем. Конечно, при таком курсе сознательная исламизация массовой общеобразовательной школы в Татарстане невозможна, как неуместна здесь будет любая иная форма клерикализации, под какими бы соусами она ни преподносилась. Трудно сказать, усвоил ли эту местную особенность новый Казанский митрополит РПЦ МП Феофан (Ашурков)? На Кавказе он изо всех сил продавливал школьное изучение ислама, параллельно, разумеется, с ОПК, всячески подталкивал тамошние власти и муфтиев к лоббизму конфессиональных модулей ОРКСЭ. Вы рассказали много интересного об опыте Татарстана, а как обстоят дела с изучением ислама в формате ОРКСЭ в др. регионах с преобладанием мусульманского населения? Опыт Татарстана оказался востребованным. Власти республик Северного Кавказа (за исключением полудоминиона-полупротектората Чечни) по прошествии времени тоже гораздо критичней стали относиться к изучению ислама в общеобразовательных школах. Выгоды оказались не совсем теми, какими они представлялись первоначально: четверо-пятиклассники пред-переходного возраста ещё не доставляют хлопот, да и стремительно исламизирующееся окружение смотрит на новоявленных законоучителей из общеобразовательных школ, мягко говоря, скептически. Местная власть, в свою очередь, испытывает недоверие ко всему, имеющему исламскую маркировку, тогда как пространство влияния т.наз. «традиционного», регулирующего сельскую жизнь, ислама, тесно связанного с суфийскими практиками, стремительно сокращается. Муфтияты кое-где ещё, вроде как, питают надежды на прививку правильного (именуемого традиционным) ислама молодёжи через общеобразовательные школы, в реальности, в такие заявления нередко облекается стремление получить статусный ярлык: понятно же, что наставлять молодёжь абы кого не допустят, а к тем мусульманским лидерам, кто проходит через сито признания их «официальным исламом», претензий, обычно, предъявляют меньше. Т.е. намерение северокавказских муфтиятов опекать школу можно истолковать как стремление укрепить собственные позиции в глазах власти. Впрочем, следует помнить, что мусульманские, иудейские и буддийские юрисдикции России, т.е. те, кто получил возможность преподавать учащимся свои вероучительные традиции, в отличие от титульной церкви РФ, никогда не делали ставку на расширение паствы или её индоктинацию через существующую общеобразовательную школу. Да и в Чечне такая мера оказалась, в общем-то, вынужденной. Собственно, такой же позиции тройка т.наз. «традиционных религий» России придерживается по сей день, их функционеры даже узнали о сегодняшних планах всеобщей ОПеКизации от обращающихся к ним за комментариями журналистов. Для сравнения: в отклике РПЦ МП, напротив, упоминается поддержка начинания (ОПК с 1-го по 11-й) со стороны «традиционных» и даже неких имевших место совместных консультациях… Теперь о позиции других групп, вовлечённых в процесс подготовки/преподавания/изучения ОРКСЭ. Напомню, это - образовательная управленческая вертикаль, медиа-ресурсы, педагогическое сообщество, родители. Легче всего в двух словах охарактеризовать позицию российских светских медиа по отношению к ОПК: это смесь скепсиса и негатива при одновременном соблюдении общепринятого журналистского стандарта: факты, документы и комментарии к ним. Этот стандарт, к слову, при освещении других сюжетов российскими сми вовсе не обязательно соблюдается. Стандарт задаёт формат подачи, который предполагает возможность высказаться и конфессиям из числа т.наз. «традиционных», и властным структурам, и даже экспертам (мнение последних спрашивают, надо сказать, нечасто), быть может, в меньшей степени педагогам и родителям, но и их голоса тоже слышны. Даже в белгородских медиаресурсах, при том, что введение ОПК патронировал лично губернатор, не было единодушного «под козырёк» (возможно, лишь за исключением случая, когда протестанты-переселенцы из Средней Азии в одном из сёл выказали категорическое неприятие предмета и привлекли к себе внимание федеральных изданий и каналов). Правда, это происходило уже в прошедшую эпоху - 10 лет назад, хотя и сейчас тема в местных медиа подаётся в нейтрально-информационном режиме (уже как данность), – без особых восторгов или искусственных «накачек», поскольку «накачивать» больше некого и незачем. Знаете, у меня возникло сравнение позиции белгородских СМИ с восприятием светскими израильтянами шаббата, который одинаков для всех – и для практикующих иудеев, и неверующих, и инаковерующих, - когда не работают большинство магазинов, не ходят крупногабаритные автобусы, пригородные поезда; шаббат считается неотъемлемой частью местного образа жизни, если хотите, - экзотическим брендом Израиля. Повторяю, я сейчас даю оценку белгородской ситуации с ОПК так, как она подаётся в региональных медиаресурсах. С позиции белгородчан, придерживающихся других вероисповеданий, она выглядит совсем иначе, в чём я имел возможность убедиться на месте в 2009 г. В здешнем педагогическом сообществе тоже было не всё просто, у родителей, как я понимаю, также были и остаются собственные вопросы. Федеральные СМИ продолжают периодически поднимать тему ОПК вслед за возникающими информационными поводами. Вот как раз сейчас появился очередной. Предыдущий – довольно показательный и поучительный - имел место в начале прошлого года. Катехизаторы в роли репетиторов В чём его «показательность»? Современные учебные программы российской школы подразделяются на «основные» и «дополнительные», епархии РПЦ МП, как минимум, последние 5-7 лет пытаются активно посадить на бюджетное финансирование собственные предметы «духовно-нравственного» цикла. «Духовное краеведение» – самый распространённый из них. Довольно популярна «духовная безопасность» – этакое поднимающее бдительность сектоведческое руководство в духе рекомендаций антикультиста Дворкина для родителей «как детям не попасть в «страшные» секты». В этом же наборе гораздо реже представлен церковно-славянский язык, что тоже объяснимо. Здесь просто нужен человек, разбирающийся в «матчасти», - почему, скажем, читается твёрдое «д» в слове седмица, но остаётся «глас восьмый» или что означает «непщевати», тогда как для «духовной безопасности» требуется лишь убеждённость вещающего в правоте изрекаемого и априорное неприятие оппонентов. Кое-где власти идут навстречу пожеланиям епархий о факультативах. Лично мне встречалась информация, относящаяся к Тамбовской и Саратовской областям. Пока тамошних учащихся массово охватить факультативами примыкающими к ОПК в формате дополнительного образования не получается, имеется лишь ч-т локальное, «точечное». Что из этого вырастет тоже не оч. понятно? Что любопытно, предложения титульной церкви по расширению возможностей изучения ОПК за счёт дополнительного школьного образования совпадает с идеальным образом школы, каким его видит нынешний министр образования Ливанов. Главный пункт «идеальной школы» по версии министра - это полнодневная занятость учащихся. Родители видятся в этом проекте потенциальным союзником министерства, – как-никак дети будут находиться большую часть дня под контролем. Но преимущество предложений Ливанова одновременно является и самым уязвимым его местом, поскольку объективно эффективность образования выносится при таком подходе за скобки. Можно не сомневаться, что продвигая идею полнодневки, и без того самый непопулярный из российских министров вызовет на себя ещё больший огонь критики профессионального педагогического сообщества и, самое главное, родителей, на которых он пытается опереться. Задача, надо сказать, трудновыполнимая. Конечно, в качестве аргументов за проект Ливанова будут приводиться возможность углублённого изучения предметов, занятий спортом высоких достижений, да даже обычной физподготовкой на уровне нормативов ГТО, но что в реальности получится «на выходе» не знает никто. Введение полнодневки ломает всю существующую конструкцию приготовление школьников к высшему образованию: далеко не в каждой школе имеются высоквалифицированные педагоги, чтобы вести весь набор факультативов с углублённым освоением предметов. Снова понадобятся квалифицированные репетиторы, а как, на каких правах они войдут в школу, - если другого свободного времени, кроме субботы и воскресенья, на домашней площадке у учеников не остаётся? Далее, какое количество учащихся будет считаться необходимым для приглашения репетитора со стороны и за чей счёт будут оплачиваться факультативы, дающие знания, необходимые для выбора вуза? Поэтому худшие опасения, связанные, в первую очередь, со снижением качества обучения, превращения и так вызывающего нарекания образования постсоветского образца в огромные по масштабам гетто для социальных аутсайдеров, будут только расти. По моим представлениям, проект полнодневки пока не смог стартовать из-за банального отсутствия средств. Чтобы его реализовать, нужно, как минимум, все городские школы страны перевести на занятия в одну смену, а значит, построить ещё к-т какое-то количество школьных зданий, плюс иметь средства для финансирования новых педагогических ставок. И то, и другое относится к компетенции даже не дотационных в большинстве своём субъектов Федерации, а просто еле сводящих концы с концами муниципалитетов. Чтобы было совсем уж понятно, в 2016-м бюджеты наших миллионников – Омска и Воронежа - это 14 млрд р. у каждого городского муниципалитета, у 700-тысячной Махачкалы существенно меньше - всего 6 млрд.р. … Правда, подготовительная работа в приближении к полнодневке систематически ведётся: нынешний министр образования рано или поздно покинет свой пост, тогда как сделанные под его менеджерским руководством наработки лягут в основу дальнейшей трансформации российской системы образования. Короче, вектор её изменений уже задан и понятен. А тут ещё предложения вице-премьера Холодец, - мол, надо делать ставку не на массовое высшее, давайте лучше выстраивать для большинства детей систему профессиональной подготовки. Я так понимаю, речь идёт об аналоговой системе немецких Fachschule. Просто советские ПТУ, - несколько подкрашенные ФЗУ, «ремеслухи», - не возрождаемы в принципе. Завязанная на технологии второй промышленной революции советская система профтехобразования уже в годы своего рассвета безнадёжно отставала от требований времени. Но в учебных заведениях типа Fachschule тоже будут требоваться какие-то исходные знания и навыки, которые вряд ли заменят школьный курс ОПК или умение двигаться в ритме танца хоки-поки. Так вот, полтора года назад директора московских школ категорически воспротивились появлению ОПК среди предметов дополнительного образования. Чтобы было совсем понятно, - полнодневка ещё не введена, но уже существует формат дополнительных факультативов и он развивается. Надо сказать, в Москве, как и в больших городах России у ОПК среди модулей ОРКСЭ позиции не самые прочные: родители всё же отдают предпочтение светской этике. Потом, в Москве нет того, что есть, допустим, в Тамбовской области, где епископ вышел на губернатора, они договорились между собой - «будет в основном ОПК». После чего областное управление образование, региональный центр переподготовки учителей совместно с епархиальным духовенством принялись формировать «правильный выбор» родителей, разумеется, в пользу ОПК. 6 лет назад я имел возможность лично слышать откровения о технологиях достижения высоких результатов православного модуля от представителя управления образования. Поэтому-то Тамбовская область оказалась среди самых ОПеКизированных территорий. Есть епархии, в которых все общеобразовательные школы, включая, прежде всего, городские, закреплены за кураторами-священниками: у каких-то школ такие отношения совершенно формальны, а где-то и очень даже содержательны. Да, секрет успеха прост, - достаточно применить административный ресурс! Такие вещи в плане формирования родительского волеизъявления происходят практически повсеместно. Население больших городов, региональных столиц, как я уже отметил, всё же умеет выбирать модули без настоятельных авторитетных рекомендаций, - типа, «ОМР – не годится, поскольку сначала надо знать своё, чтобы потом разобраться с остальным», «светская этика – курс, формирующий релятивистские представления, а, значит, без руководящего воздействия религиозного мировоззрения он тоже ничему хорошему не научит». В Москве, по моим сведениям, система таких рекомендаций не запускалась, отсюда и стремление епархиальных структур освоить дополнительные часы, отводимые на факультативы. Так вот, московских директоров школ больше всего возмутила экономическая составляющая вопроса. Получается, управленческие образовательные ведомства среднего звена подталкивают их к зарабатыванию средств на нужды самих учебных заведений путём сдачи школьных помещений в аренду, а есть, оказывается (!), такие структуры, которые стремятся получить доступ к школьным помещениям бесплатно… То, что мне удалось выяснить из источников, знакомых с конфликтом, правовая коллизия возникла из-за того, что ОПК представлен далеко не во всех московских школах, соответственно, свои штатные педагоги, которые могли бы предложить вести такой факультатив, есть не везде. Я, правда, не уверен, что он оказался бы таким уж востребованным, но и конфликта именно с этим набором составляющих, определённо бы не случилось, - в массе своей педагоги, которым ОПК достался «в нагрузку», вряд ли бы стали проявлять настойчивость. Претендовали на факультатив присланные епархией штатные катехизаторы, получающие церковную зарплату. С недавних пор такие должности появилось повсеместно в епархиях МП, понятно, новых сотрудников надо загружать работой, тем более, в столице в среде православной субкультуры имеется немало образованных людей. После скандала вопрос быстро утонул в дебрях городских образовательно-управленческих структур, однако, уже осенью появилась информация о неких 3-х десятках московских школ, в которых вводится изучение ОПК в формате апробации расширенного изучения уже по годам обучения, иными словами дальше и больше, а не только в рамках годового курса в 4 или 5 классах. Какие это школы – никакой доступной интересующимся проблемой информации по прошествии года не появилось, по крайней мере, я систематически мониторю тему, но ничего конкретного не встречал. Допускаю, апробация, скорее всего, могла затронуть столичные православные гимназии и классы общеобразовательных школ с этно-культурным (русским) компонентом. Пожалуй, это был первый серьёзный сигнал приближающегося долговременного православного всеобуча, - заявления делались и раньше, - а здесь уже пошло практическое воплощение планов, пускай даже в ограниченных масштабах. Обратите внимание, и сейчас тоже говорится о методическом и содержательном наполнении этно-культурной образовательной компоненты. (Окончание следует) Беседовал Антон СВИРИДОВ http://religiopolis.org/publications/10634-zherebyatev-chto-podrazumevaem-1.html