Поиск по сайту

Научный результат. Социология и управление → 2019 → Том 5, Выпуск №4, 2019 Противодействие терроризму как адаптация к рискам современности: социальная сущность и субъекты процесса Елена Викторовна Шлыкова Aннотация Исходным в статье является представление о террористической угрозе как одном из социальных рисков современности, модифицирующем привычную среду и требующем адаптации. Предложен подход к противодействию терроризму как процессу институционально-гражданской адаптации к рискогенной среде. Представлен анализ тенденций и динамики процесса адаптации к риску терроризма в России основных субъектов противодействия: социальных институтов и гражданского общества в 2005-2018 годах. Содержательное развитие российского антитеррористического законодательства, положительная динамика качества действующего механизма противодействия способствуют активной адаптационной стратегии и высокому уровню адаптации институциональных субъектов к риску терроризма. Вместе с тем, реактивный характер российского антитеррористического законодательства приводит к недостаточной реализации принципов приоритета мер предупреждения терроризма и сотрудничества государства с гражданами в противодействии ему. Невысокий уровень самооценок защищенности от терактов, неготовность населения к участию в противодействии терроризму, недоверие институциональным субъектам и стремление переложить на них ответственность за процесс противодействия обусловливают пассивную адаптационную стратегию и низкий уровень адаптированности населения России к риску терроризма. Адаптационная асимметрия в скорости и успешности адаптации институциональных субъектов и населения тормозит процесс противодействия терроризму в целом. Предлагаются научные и практические меры, направленные на восстановление баланса адаптационных стратегий и ресурсных потенциалов субъектов противодействия терроризму. Ключевые слова: террористическая угроза, противодействие терроризму, антитеррористическое законодательство, субъекты противодействия, гражданское участие, адаптация, адаптационная стратегия, риск, рискогенная среда Введение (Introduction). В последние годы в мире отмечается опасная динамика роста количества и «качественного усовершенствования» террористических атак. Основные тенденции современного терроризма, представляющие угрозу национальной безопасности России и ее населению, отражены в «Концепции противодействия терроризму в Российской Федерации»[1]. Масштаб и высокая вероятность разрушительных последствий террористической угрозы обусловливают актуальность поиска адекватных мер противодействия терроризму, что отражается в современном научном дискурсе. Анализ научной литературы за последние несколько лет показывает, что проблема противодействия терроризму находится в зоне внимания специалистов в области юриспруденции и права, социальной психологии и социологии. Методология и методы (Methodology and methods). Правовой аспект включает изучение специфики российского законодательства, направленного на регулирование антитеррористической, антиэкстремистской деятельности, обоснование путей его усовершенствования (Аккаева, 2015; Кочои, 2016); анализ практики правоприменения в оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной работе (Бутаев, 2015); формирование комплексной правовой системы поддержки деятельности противодействующих терроризму субъектов (Сембекова, 2018). Психологи в основном исследуют процессы формирования антитеррористического и антиэкстремистского сознания (Яхьяев и др., 2018). Мониторинговые социологические замеры включают риск терроризма в рейтинговый перечень угроз наряду с другими внутренними и внешними угрозами, а борьбу с терроризмом – в перечень оценки динамики и качества изменений в различных сферах общественной жизни (Российское общество…, 2017). Целевые социологические исследования рассматриваемой проблемы можно свести к следующим основным: обоснование социальной сущности терроризма (Щебланова, 2012); оценка населением остроты террористической угрозы, эффективности работы государственных органов по противодействию терроризму и уровень доверия к ним[2]; анализ причин, факторов и каналов вовлечения населения в террористические и экстремистские организации и обеспечение профилактики терроризма и экстремизма (Маркин, 2014). Подчеркивая масштабность проблемы, приходится признать, что социологические исследования противодействия терроризму последних лет, как правило, проводятся в отдельных регионах и не дают полной картины представлений населения о сути процесса, не учитывают его динамику. Опросы общественного мнения, напротив, отслеживают динамику представлений населения о терроризме и борьбе с ним, но не проводят анализ взаимосвязи оценок террористической угрозы населением с показателями, характеризующими процесс противодействия. Исходным для анализа в статье является представление о террористической угрозе как одном из социальных рисков современности, модифицирующем привычную, безопасную среду и требующем адаптации: «терроризм влечет за собой обширные далеко идущие последствия…, сила же социальной системы проявляется в ее возможности принять террористический вызов…, преодолеть трудности благодаря адаптивным модификациям» (Щебланова, 2013: 271). В статье предлагается понимание противодействия терроризму на базе методологии анализа адаптационных процессов в трансформирующемся обществе. Адаптация в целом трактуется как процесс «активного освоения» среды, направленного на достижение «гармонии» между субъектом и средой (Козырева, 2004). В рискогенной среде целью адаптации является способность предвидеть возможные ущербы и справляться с неизбежными (Мозговая, Шлыкова, 2014). Сущность терроризма состоит в институционально-гражданском характере предотвращения и противодействия. Иными словами, ответственность за противодействие терроризму несут основные субъекты социальной жизнедеятельности: как социальные институты, так и гражданское общество. Применительно к террористической угрозе адаптация на институциональном уровне анализируется через правоприменение, на уровне гражданского общества – через оценки населением своей защищенности, качества и практики противодействия терроризму, доверия институциональной среде, готовности к гражданскому участию в сфере борьбы с террористическими и экстремистскими проявлениями. Цель статьи – выявить тенденции в динамике процесса противодействия терроризму в России как адаптации к рискогенной среде, трансформирующейся под воздействием террористической угрозы. Для этого охарактеризуем представления россиян о террористической угрозе; определим «социальный запрос» на определенные аспекты процесса противодействия терроризму; проанализируем их динамику за последние годы. Эмпирическую базу анализа составляют данные общероссийского социологического опроса, выполненного группой специалистов Института социологии РАН[3] под руководством директора, академика РАН, доктора философских наук, М. К. Горшкова и руководителя сектора проблем риска и катастроф, кандидата философских наук А. В. Мозговой осенью 2005 года. Квотная выборочная совокупность репрезентировала взрослое население России в возрасте от 18 лет и старше по полу, возрасту, типу поселения и характеру занятости и составляла 3000 респондентов. Опрос населения России проводился методом формализованного интервью. Инструментарий разработан М. К. Горшковым и А. В. Мозговой. На основе данных этого исследования проанализируем специфику «социального запроса» россиян на противодействие терроризму по следующим показателям: оценка населением террористической угрозы; оценка россиянами правовой базы противодействия терроризму; субъекты противодействия терроризму и оценка их деятельности; гражданское участие как ресурс противодействия терроризму. На основании вторичного анализа данных социологических исследований коллег, опросов общественного мнения, официальной статистики, содержательного анализа изменений и дополнений антитеррористического законодательства осуществим анализ динамики показателей «социального запроса» россиян на противодействие терроризму в период с 2006 года по настоящее время. Полагаем, что предложенный ретроспективный подход позволит выявить позитивные и негативные тенденции процесса противодействия терроризму в России и наметить пути его совершенствования, направленные на повышение адаптированности субъектов противодействия к риску терроризма. Научные результаты и дискуссия (Research Results and Discussion). Оценка террористической угрозы и динамика опасений россиян. К 2005 году население России многократно сталкивалось лицом к лицу с террористическими атаками и имело опыт переживания крупнейших терактов по количеству жертв и пострадавших[4]. По данным опроса Института социологии РАН в 2005 году подавляющее большинство респондентов утверждали, что по тем или иным причинам справиться с терроризмом в современном мире невозможно (34% – из-за экономических, геополитических, религиозных и других противоречий; 16% – в силу природной агрессивности и жестокости людей; 29% – терроризм возможно ограничить, но не искоренить полностью). Вместе с тем, около трех четвертей респондентов считали, что не существует мер, которые могут полностью исключить угрозу терроризма ни в нашей стране (74%), ни в мире (76%). В момент опроса совсем не защищенными от действий террористов ощущали себя 74% россиян, частично защищенными – 23%, полностью защищенными – 3%. Оценивая вероятность терактов, более половины россиян (54%) полагали, что теракт в том месте, где они проживают, вполне возможен, 38% – маловероятен, и только 8%, что практически невозможен. 14% респондентов довольно часто ловили себя на мысли, что они или члены их семей могут оказаться жертвами терактов, 50% утверждали, что такие мысли их посещают в основном после терактов, 22% и 13% задумывались об этом редко или практически никогда соответственно. Данные Левада-Центра за тот же год демонстрируют высокий уровень страха россиян оказаться жертвами теракта: 28% – «очень боюсь», 50% – «в какой-то мере опасаюсь», 9% – «уверен, что ни со мной, ни с моими близкими этого не случится», 10% – не задумывались об этом[5]. Углубленный анализ наличия статистически значимой связи индикаторов внутри показателя «оценка террористической угрозы населением России» показывает, что ведущим фактором выступает степень опасений стать жертвой теракта. Именно ее динамику с момента опроса по настоящее время мы включили в дальнейший анализ (рис. 1). В рассматриваемый период времени уровень опасений населения России стать жертвами терактов в сумме остается практически неизменным и составляет, также, как и в 2005 году, чуть более 70%. Линии тренда позволяют отследить, что динамика опасений связана в основном с вариацией признака «очень боюсь», в то время как средний уровень опасений россиян существенным образом не меняется. Причины достаточно резких спадов общего уровня опасений населения к настоящему времени социологами не исследовались и, безусловно, требуют глубокого изучения. Одна из гипотез, отраженных в научной литературе, состоит в предположении о снижении актуальности целого ряда угроз (в том числе и террористической) вследствие актуализации в массовом сознании опасений роста цен, снижения доходов, потери работы и других, связанных с переживанием экономических кризисов (Российское общество…, 2017), что вполне соответствует зафиксированным на рис. 1 спадам опасений россиян стать жертвами терактов в 2009, 2014 и 2018 годах. В недавней работе нам удалось обосновать, что пороговое значение безопасности может определяться наличием/отсутствием тревожности в сознании социальных субъектов и, в случае наличия, указывать на низкий уровень адаптированности к рискогенной среде (Шлыкова, 2018). Поэтому в рамках методологии анализа адаптационных процессов зафиксированные достаточно высокий уровень опасений россиян в отношении террористической угрозы и практически отсутствующая динамика этого показателя указывают на низкий уровень адаптированности населения к риску терроризма на протяжении длительного времени. Оценка россиянами правовой базы противодействия терроризму, динамика ее развития и современное состояние. На момент опроса Института социологии РАН в 2005 году практически ничего не знали о российских законах, регулирующих процесс борьбы с терроризмом, 62% россиян; кое-что знали 34%, хорошо осведомлены оказались 4% опрошенных. Среди осведомленных в той или иной степени об антитеррористическом законодательстве только 8% респондентов полагали, что правовая база борьбы с терроризмом в России достаточна, 64% указывали на необходимость некоторой ее корректировки, 28% считали, что правовая база требует кардинальных изменений. В частности, респондентам задавался вопрос об изменении меры ответственности для террористов, пособников и сочувствующих (таблица 1). Представленные нами данные 2005 года подтверждаются полученными в тот же период времени результатами коллег, в соответствии с которыми большинство населения России поддерживает жесткую тактику борьбы с террористами и их пособниками и значительно меньшая часть «придерживается мнения о том, что нужно следовать либо миротворческой, либо «изоляционистской» тактике ведения борьбы» (Грязнова, 2005: 29), то есть имеет место «социальный запрос» на силовые меры противодействия. Далее проанализируем динамику развития российской правовой базы противодействия терроризму. Основу правовой базы борьбы с терроризмом в России составляет Федеральный закон от 6 марта 2006 г. №35-ФЗ «О противодействии терроризму»[7], который «устанавливает правовые и организационные основы противодействия терроризму в Российской Федерации, принципы, субъектов противодействия терроризму, правовой режим контртеррористической операции, основы международного сотрудничества Российской Федерации в области борьбы с терроризмом» (Анищенко, 2006: 87). Во исполнение Закона в последующие годы подготовлен и принят целый ряд других федеральных законов, нормативных правовых актов Президента РФ, Правительства РФ, других федеральных органов государственной власти (Косарев, 2016), а также международных соглашений, «направленных на предупреждение, пресечение и раскрытие преступлений террористического характера» (Соболев, 2010: 25). Однако аналитики правовых основ противодействия терроризму, отмечают нестабильность российского законодательства, связанную, прежде всего, с быстро меняющимися видами и способами террористической деятельности и неоптимальностью уже принятых законодательных решений (Кочои, 2016). Так, Федеральный закон «О противодействии терроризму» к концу 2015 года был изменен или дополнен 14 раз: неоднократно менялось определение понятия «террористический акт», корректировалось нормативное понимание его целей, расширялись трактовки понятий «террористическое преступление» и «террористическая организация» (Кочои, 2016). Расширение нормативных понятий «террористическое преступление» и «террористическая организация» привели к необходимости соответствующих изменений и дополнений в Уголовный кодекс РФ в части преступлений террористической направленности. Анализ динамики внесенных в Уголовный кодекс РФ поправок «позволяет констатировать последовательное усиление уголовной ответственности за подобные проявления через ужесточение санкций за противоправные деяния» (Павлинов, 2014: 123-124): увеличение сроков лишения свободы за публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности и за возбуждение ненависти или вражды, в том числе через СМИ; введение уголовной ответственности за прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности, за организацию террористического сообщества (организации) или участие в них; криминализация публичных призывов к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации (Павлинов, 2014). Наряду с этим в практику правоприменения относительно преступлений террористического характера введены следующие меры: «запрет на условное осуждение, увеличение максимальных сроков лишения свободы по совокупности преступлений и совокупности приговоров, включение в некоторые санкции такого вида наказания, как пожизненное лишение свободы, отмена сроков давности» (Косарев, 2016: 39). Нововведения в практике правоприменения отражаются на характере динамики преступлений террористической направленности (рис. 2). Данные официальной статистики демонстрируют рост количества преступлений террористического характера, обусловленный основными изменениями российского антитеррористического законодательства, пришедшимися на этот период времени, а именно: расширение нормативных понятий «террористическое преступление» и «террористическая организация» и ужесточение наказания за преступления, относящиеся к рассматриваемой категории. «Социальный запрос» населения на силовые меры противодействия терроризму выполнен, причем, заметная в последние три года тенденция к снижению количества преступлений террористического характера, в том числе нераскрытых, свидетельствует об эффективности реализации антитеррористического законодательства в практике правоприменения. Результаты анализа позволяют утверждать, что динамика развития российской законодательной базы в целом способствует процессу противодействия, а значит, адаптации к риску терроризма. Однако, изменения, вносимые в законодательство носят преимущественно реактивный характер и недостаточно реализуют потенциал предусмотренных Федеральным Законом «О противодействии терроризму» принципов, таких как сотрудничество государства с гражданами в противодействии терроризму и приоритет мер предупреждения терроризма (статья 2)[9]. Субъекты институциональной среды: оценка деятельности и доверия. В качестве основных действующих субъектов терроризма принято выделять самих террористов, их пособников, сочувствующих и противодействующую сторону – государственные властные и силовые структуры. В ходе исследования Института социологии РАН в 2005 году россиянам предлагалось оценить меру ответственности различных государственных структур за обеспечение безопасности страны от угроз террористического характера (таблица 2). Наибольшую ответственность за обеспечение безопасности страны от угроз терроризма в 2005 году россияне возлагали на ФСБ, Правительство, Президента РФ и полицию. Опираясь на результаты опросов Общественного мнения Левада-Центра и ВЦИОМ, проанализируем динамику оценок россиян их уверенности в том, смогут ли российские спецслужбы, МВД и власти защитить население от новых терактов (рис. 3). Данные о динамике в рассматриваемый период времени указывают на тенденцию медленного роста уверенности россиян в способности силовых структур защитить население от новых терактов, что при соотнесении со статистикой количества зарегистрированных терактов в России может представляться определенным парадоксом (рис. 4). Тенденция резкого снижения количества терактов в России за десятилетие на фоне активизации и роста мощи международных террористических организаций свидетельствует о достаточной эффективности российских спецслужб в противодействии терроризму, что подтверждается и публичными отчетами о деятельности ФСБ. В интервью «Российской газете», отвечая на вопрос о готовности российских спецслужб к отражению угроз терроризма и экстремизма, Директор ФСБ России А. В. Бортников подчеркнул, что в России выстроена общегосударственная система противодействия терроризму, в функции которой входят не только борьба с терроризмом и минимизация его последствий, но и профилактика терроризма и экстремизма. «Ведется профилактическая работа по противодействию радикализации населения и его вовлечения в террористическую деятельность…, осуществляются мероприятия по противодействию и профилактике распространения идеологии терроризма: …пресечена деятельность свыше 300 структурных подразделений организаций террористической и экстремистской направленности…; из незаконного оборота изъято значительное количество оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ…; ведется работа по перекрытию каналов переброски боевиков международных террористических организаций из зон вооруженных конфликтов на Ближнем Востоке, в Северной Африке и афгано-пакистанской зоне в Россию, а также выезда в эти регионы российских граждан; …проводятся фильтрационные мероприятия в миграционных потоках. Приоритетным направлением деятельности ФСБ по противодействию терроризму сегодня является вскрытие «спящих ячеек» террористических и экстремистских организаций, а также противодействие боевикам-одиночкам, атаки которых в последнее время произошли уже во многих государствах»[13]. Эксперты в области правового обеспечения национальной безопасности отмечают концептуальные изменения в подходах «к организации деятельности по минимизации и (или) ликвидации последствий проявлений терроризма, которая планируется заблаговременно, исходя из прогнозов возможных последствий террористических актов» (Меркурьев, Агапов, 2016: 52). Об успехах в противодействии терроризму свидетельствуют и результаты социологических исследований специфики деятельности спецслужб в отдельных регионах, например, в Саратовской области (Щебланова, 2016). Полученные результаты позволяют утверждать, что институциональные субъекты противодействия терроризму характеризуются достаточно высоким уровнем адаптированности к риску терроризма. Содержательное развитие как законодательства, так и механизмов противодействия свидетельствуют об активной стратегии адаптации институциональных субъектов к рискогенной среде. Однако важнейший ресурс повышения адаптированности населения к риску терроризма, а именно – доверие к институциональным противодействующим субъектам, в полной мере не реализуется. Выявленное противоречие между зафиксированными успехами спецслужб и тенденцией медленного роста уверенности населения России в способности силовых структур защитить от новых терактов, на наш взгляд, представляет собой научную проблему, требующую специального изучения. Целевой анализ причин рассматриваемого противоречия на сегодняшний день оказывается невозможным из-за отсутствия данных – позволяющие его осуществить исследования не проводятся ни социологами, ни представителями смежных дисциплин, ни экспертами из силовых ведомств (по крайней мере, в публичном доступе результаты подобных исследований не обнаружены). В рамках статьи продемонстрируем обобщение результатов социологических исследований, целью которых было выявление представлений экспертов и населения России о причинах недостаточной эффективности деятельности российских спецслужб, которые мы интерпретируем как требующий развития резерв механизмов противодействия, так и ресурс адаптации к риску терроризма. Причинами неэффективности деятельности спецслужб по предупреждению и смягчению последствий терактов эксперты называют недостаточное внимание «предупредительно-профилактической работе»; отсутствие специальной подготовки сотрудников власти, образовательных учреждений по защите от терроризма; невыполнение на местах принятых решений вышестоящих органов; отсутствие в образовательных учреждениях обучающих курсов и воспитательных программ по антитерроризму; недостаточное привлечение ученых (социологов, психологов) к решению проблем противодействия терроризму (Щебланова, 2016). По данным опросов населения, основными причинами неэффективности деятельности спецслужб по противодействию терроризму являются: нехватка квалифицированных кадров, недостаточность финансирования, неразвитость сети осведомителей, слабая координация действий силовых структур, недостаточное взаимодействие с зарубежными специалистами, отсутствие прочной опоры в обществе в борьбе с терроризмом – Институт социологии РАН, 2005; коррупция в правоохранительных органах (Грязнова, 2005); отсутствие возможностей у населения или его нежелание оказывать помощь властным и силовым структурам (Роговая, 2015). Гражданское участие как ресурс противодействия терроризму. В системе противодействия терроризму гражданское население выступает специфическим субъектом, с одной стороны, является главной «мишенью» воздействия террористов, с другой, – «априори приписывается к сторонникам государственных структур» (Грязнова, 2005: 17). Как было показано выше, население и эксперты солидарны в том, что гражданское участие является важным фактором повышения эффективности процесса противодействия терроризму. В рамках методологии анализа адаптационных процессов участие населения в борьбе с терроризмом является важным адаптационным ресурсом и показателем активной стратегии адаптации. Следовательно, определение антитеррористического потенциала россиян представляется актуальной научной и практической задачей. Одной из целей опроса Института социологии РАН 2005 года являлось фиксирование представлений респондентов о важности различных мер противодействия терроризму и определение места привлечения населения к работе спецслужб по противодействию терроризму в рейтинге этих мер (рис. 5). В представлении россиян в 2005 году в рейтинге важности мер противодействия терроризму привлечение населения к работе спецслужб занимало среднюю позицию. Однако необходимо учитывать тот факт, что гражданское участие в противодействии терроризму по важности оценивается населением так же, как и деятельность МВД. На наш взгляд, часть населения, осознающая важность гражданского участия, может рассматриваться как социальная база противодействия терроризму – та самая потенциальная опора в обществе, отсутствие которой рассматривалось выше в числе факторов, снижающих эффективность борьбы с терроризмом. По социально-демографическим характеристикам в этой группе населения больше женщин, респондентов со средним и средним специальным образованием; преобладают люди среднего возраста и проживающие в областных и районных центрах. Осознающие важность гражданского участия в противодействии терроризму достаточно равномерно распределены по российским регионам, в которых проводился опрос. Данные более позднего исследования, полученные коллегами из МГЛУ в 2011 году, подтвердили неизменность социально-демографических особенностей «предрасположенных» к участию в противодействии терроризму россиян (Шалупенко, 2012). Однако нельзя исключать возможность динамики социального портрета антитеррористического потенциала населения России в более поздний период, так как подобного рода исследования после 2011 года нам не известны. Ниже целесообразно подробнее обозначить результаты упомянутого исследования МГЛУ, так как оно является уникальным целевым исследованием готовности россиян к противодействию терроризму. «Готовность к противодействию терроризму» авторы исследования интерпретировали как «специфическое состояние человека, отражающее его подготовленность и предрасположенность любыми способами противостоять организованным действиям насильственного характера, направленным на устрашение населения, оказание давления на представителей органов государственной власти и местного самоуправления при принятии политически и социально значимых решений» (Шалупенко, 2012: 43). Обобщенный результат, полученный коллегами, представим на рис. 6. Сопоставление результатов нашего исследования 2005 года с результатами коллег показывает, что в рассматриваемый шестилетний период потенциал гражданского участия населения России в борьбе с терроризмом как механизм противодействия, так и адаптационный ресурс, оставался недостаточно развитым. Население как субъект противодействия характеризуется пассивной стратегией адаптации к риску терроризма. Полагаем, выявленные тенденции не только являются фактором, тормозящим процесс противодействия терроризму, но и могут обусловливать низкий уровень адаптированности гражданского общества к рискогенной среде. Заключение (Conclusions). Предложенный в статье подход к противодействию терроризму как процессу институционально-гражданской адаптации к рискогенной среде, позволил зафиксировать адаптационную асимметрию в скорости и успешности адаптации двух субъектов противодействия: социальных институтов и гражданского общества, которая является важным фактором, тормозящим процесс противодействия в целом. В связи с этим считаем актуальной задачу поиска факторов, детерминирующих баланс адаптационных стратегий и ресурсных потенциалов рассматриваемых субъектов. Институциональные субъекты характеризуются достаточно высоким уровнем адаптированности, высокой скоростью наращивания адаптационного потенциала и активной адаптационной стратегией, обусловленной действующим механизмом противодействия терроризму. Развитие российской законодательной антитеррористической базы способствовало выведению процесса противодействия терроризму на новый уровень, характеризующийся согласованностью оперативно-розыскной работы и правоприменительной практики. Дальнейшее развитие законодательной базы требует особого внимания к превентивным мерам противодействия – профилактике и предотвращению преступлений террористического характера. На наш взгляд, важнейшим фактором, способствующим накоплению научного знания и практического опыта борьбы с терроризмом, мог бы стать «мониторинг эффективности противодействия терроризму», обеспечивающий обратную связь институциональных субъектов противодействия и гражданского общества. Наличие научно обоснованной оценки реализации решений в сфере противодействия терроризму существенным образом сохранит силы и средства участников процесса, будет способствовать его эффективности в целом и послужит основой коммуникации субъектов противодействия. Включение в мониторинг показателей, связанных с оценкой населением антитеррористической деятельности институциональных субъектов, откроет возможность научного обоснования факторов повышения доверия силовым и властным структурам и разработки рекомендаций для формирования их положительного имиджа, что впоследствии может привести к снижению уровня тревожности населения в отношении террористической угрозы, а значит, будет способствовать росту адаптированности населения к риску терроризма. Население характеризуется низким уровнем адаптированности к риску терроризма, неразвитостью адаптационного потенциала и пассивной стратегией адаптации, обусловленной недооценкой важности гражданского участия и стремлением переложить ответственность за противодействие терроризму на институциональные субъекты. Необходимым представляется углубленное изучение потенциала гражданского участия в противодействии терроризму; выявление факторов, способствующих наращиванию адаптационных ресурсов населения, формированию активных установок на участие в профилактике и противодействии терроризму, росту готовности разделить ответственность за снижение риска терроризма в России с институциональными субъектами. [1]Концепция противодействия терроризму в Российской Федерации: утверждена Президентом РФ 05.10.2009 г. // Консультант-плюс. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_92779/ (дата обращения: 31.07.2019). [2]Террористическая угроза на сирийском фоне // ВЦИОМ. Пресс-выпуск 11.09.2018 г. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9302 (дата обращения: 15.08.2019); Проблема терроризма в представлениях россиян // Левада-Центр. Пресс-выпуск 12.02.2014 г. URL: https://www.levada.ru/2014/02/12/problema-terrorizma-v-predstavleniyah-rossiyan/ (дата обращения: 15.08.2019). [3]С 2017 года Институт социологии РАН реорганизован в Институт социологии ФНИСЦ РАН. [4]Теракты, совершенные в России // Википедия. Дата обновления: 09.08.2019. URL: https://ru.wikipedia.org/?oldid=101513875 (дата обращения: 09.08.2019). [5]Проблема терроризма в представлениях россиян // Левада-Центр. Пресс-выпуск 12.02.2014 г. URL: https://www.levada.ru/2014/02/12/problema-terrorizma-v-predstavleniyah-rossiyan/ (дата обращения: 15.08.2019). [6]График построен на основании данных из источника: Террористическая угроза на сирийском фоне // ВЦИОМ. Пресс-выпуск 11.09.2018 г. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9302 (дата обращения: 15.08.2019). [7]О противодействии терроризму: Федеральный закон от 06.03.2006 г. № 35-ФЗ // Российская газета. 2006. 10 марта. URL: https://rg.ru/2006/03/10/borba-terrorizm.html (дата обращения: 10.08.2019). [8]График построен на основании информации из источника: Портал правовой статистики Генеральной прокуратуры. URL: http://crimestat.ru/offenses_chart (дата обращения: 15.08.2019). [9]О противодействии терроризму: Федеральный закон от 6.03.2006 г. № 35-ФЗ (действующая редакция) // Консультант-плюс. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_58840/ (дата обращения: 16.08.2019). [10]График построен на основании данных из источника: Проблема терроризма в представлениях россиян // Левада-Центр. Пресс-выпуск 12.02.2014 г. URL: https://www.levada.ru/2014/02/12/problema-terrorizma-v-predstavleniyah-rossiyan/ (дата обращения: 15.08.2019). [11]График построен на основании данных из источника: Террористическая угроза на сирийском фоне // ВЦИОМ. Пресс-выпуск 11.09.2018 г. URL: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9302 (дата обращения: 15.08.2019). [12]Источник: (Косарев, 2016: 39). [13]ФСБ расставляет акценты. Интервью главного редактора «Российской газеты» В. А. Фронина с Директором ФСБ России А. В. Бортниковым // Российская газета. Федеральный выпуск № 288 (7454). 19.12.2017 г. URL: https://rg.ru/2017/12/19/aleksandr-bortnikov-fsb-rossii-svobodna-ot-politicheskogo-vliianiia.html (дата обращения: 15.08.2019). [14]Диаграмма построена на основе данных из источника (Шалупенко, 2012: 47-48). Список литературы Аккаева Х. А. Новые тенденции законодательства об экстремизме и терроризме в Российской Федерации // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2015. № 10-2. С. 16-18. Анищенко К. Ф. Правовые основы противодействия терроризму в России: краткий анализ Федерального закона «О противодействии терроризму» // Теория и практика общественного развития. 2006. № 2. С. 87-92. Бутаев М. Я. Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности при расследовании уголовных дел о преступлениях террористической направленности // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2015. № 3. С. 106-110. Грязнова О. Массовое отношение к терроризму как показатель политической культуры жителей России // Вестник общественного мнения. 2005. № 3. С. 16-29. Козырева П. М. Процессы адаптации и эволюция социального самочувствия россиян на рубеже XX-XXI веков. М.: Центр общечел-х цен-ей, 2004. Косарев М. Н. Состояние и перспективы противодействия терроризму в России: теоретические и практические аспекты // Вестник Уральского юридического института МВД России. 2016. № 4. С. 37-41. Кочои С. М. Пробелы в законодательстве о терроризме и предложения по их устранению // Всероссийский криминологический журнал. 2016. Т. 10, № 4. С. 740-749. Маркин В. В. Формирование российской идентичности как фактор противодействия идеологии экстремизма и терроризма: региональный аспект // Власть. 2014. Т. 22, № 6. С. 120-127. Меркурьев В. В., Агапов П. В. Вопросы регламентации действий руководителя контртеррористической операции // Мониторинг правоприменения. 2016. № 2. С. 49-58. Мозговая А. В., Шлыкова Е. В. Социальные ресурсы и адаптация к риску: выбор стратегии (на примере социальной общности в ситуации конкретного риска) // Социологическая наука и социальная практика. 2014. № 4. С. 25-49. Павлинов А. В. Законодательное обеспечение борьбы с терроризмом и другими проявлениями экстремистской деятельности: исчерпаны ли ресурсы? // Труды Института государства и права Российской академии наук. 2014. № 3. С. 123-130. Роговая А. В. Локализация противодействия идеологии экстремизма и терроризма в муниципальном образовании // Власть. 2015. № 1. С. 124-130. Российское общество и вызовы времени. Книга пятая / Под ред. М. К. Горшкова, В. В. Петухова. М.: Весь Мир, 2017. Сембекова Б. Р. Терроризм – угроза национальной безопасности: стратегия антикриминальной безопасности личности // Society and Security Insights. 2018. Т. 1, № 4. С. 37-47. Соболев В. А. Противодействия терроризму в ХХI веке // Обозреватель – Оbserver. 2010. № 8. С. 20-30. Шалупенко В. В. Готовность граждан России к противодействию терроризму // Социологические исследования. 2012. № 12. С. 42-49. Шлыкова Е. В. Субъективная оценка личной безопасности как показатель адаптированности к рискогенной среде // Социологический журнал. 2018. Т. 24, № 3. С. 56-75. Щебланова В. В. Институциональные формы превенции террористических угроз // Конфликты в современном мире: международное, государственное и межличностное измерение. Мат. V Междунар. науч. конф. / Отв. ред. Ю. О. Бронникова, Л. В. Мясникова, Т. Г. Фирсова. М.: Перо, 2016. С. 143-149. Щебланова В. В. Социальное конструирование проблем терроризма // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Сер.: Социальные науки. 2012. № 2. С. 103-107. Щебланова В. В. Террористические действия и их последствия в ракурсе концепций социального действия // Вестник СГТУ. 2013. № 1. С. 268-272. Яхьяев М. Я., Исаева Э. Г., Сутаева А. Р. Социально-психологические аспекты противодействия терроризму в мультикультурном пространстве // Социальная психология и общество. 2018. Т. 9, № 2. С. 46-59. [URL: http://rrsociology.ru/journal/article/1826/]. http://rrsociology.ru/journal/article/1826/

Руслан Иржанов: Сегодня битву с терроризмом может выиграть обычный школьный учитель 21 ноября 2017, 12:07 Человек в одночасье радикалом не становится. Может ли человек в одночасье стать террористом-радикалом – читайте в интервью директора образовательно-культурного центра «Білім» г. Алматы, эксперта-политолога, сценариста и режиссера, автора цикла документальных фильмов «Незримый фронт: антитеррор» Руслана Иржанова специально для Zakon.kz. - Руслан Самарханович, зная вас как хорошего эксперта в вопросах информационных методов профилактики терроризма и религиозно-мотивированного экстремизма, хотелось бы поговорить с вами на эту тему, ведь сегодня человек, попав в какие-то деструктивные течения, в одночасье может стать террористом-радикалом. - Начну, пожалуй, с печальной статистики: за последние 5-6 лет в Казахстане были совершены 14 терактов, погибли 90 человек, в том числе сотрудники правоохранительных органов. Только за 2 месяца в 2016 году в результате терактов в Актобе и Алматы погибли 27 человек. Среди них 18 террористов, 4 сотрудника правоохранительных органов и 5 мирных граждан. Вот вы говорите, человек в одночасье может стать террористом. Нет, он в одночасье террористом не становится, его сознание постепенно трансформируется под влиянием определенной информации деструктивного характера. Говоря словами турецкого философа Харуна Яхья (Аднан Октар), «терроризм не что иное, как сатанинский ритуал кровопролития». О том, что информация в умелых руках есть эффективное оружие, я уже говорил в интервью вашему сайту. Хочется сослаться и на мнение писателя Джефа Малгана, автора книги «Саранча и пчела», который указывает три источника власти: насилие, деньги и доверие. «Из трех источников власти наиболее важным для суверенитета является власть над мыслями, порождающая доверие. Насилие может быть использовано только негативно; деньги могут быть использованы только в двух измерениях: выдача и изъятие. Но знание и мышление могут трансформировать вещи, двигать горы и превращать эфемерную власть по видимости в перманентную», пишет он. Безусловно, важная роль в гуманистической трансформации сознания людей и в побуждении их к приобретению знаний принадлежит традиционным религиям. Не случайно в традиционных религиозных источниках говорится, что стремление к знаниям – это наилучший вид богослужения. И еще хочется вспомнить известное выражение М. Ганди: «У Бога нет религии». Религии придуманы людьми, отсюда такое разнообразие концепций Бога и множество религиозных течений. Наш Президент, подчеркивая потенциал традиционных религий в обогащении духовной жизни общества, сравнил Казахстан с парящим в небе беркутом, одним крылом которого является ислам ханафитского толка, а вторым – православное христианство. Если говорить о мусульманской религии, то важно понимать, что ислам – это интегральная форма монотеизма и как доктрина он вобрал в себя все лучшее и передовое из разных духовных традиций. При этом необходимо помнить, что ислам – это религия, а не политическая идеология и нужно различать эти понятия. - Казахстан – светское государство. Каковы основные принципы политики светского государства в области религии и свободы совести? - Как вы знаете, глава государства подписал указ о Концепции государственной политики в религиозной сфере Казахстана на 2017-2020 годы, в которой в качестве стратегических задач определены совершенствование государственно-конфессиональных и межконфессиональных отношений, развитие светских устоев государства и недопущение использования религии в деструктивных целях. Основными принципами политики светского государства в области религии и свободы совести являются: первое - принцип нейтралитета: в Казахстане государство отделено от религии, религия от государства. Следует подчеркнуть, что наше государство не вмешивается во внутренние дела религиозных объединений. Государство держит нейтралитет. Второе - принцип толерантности: государство относится ко всем религиям с уважением. Третье - принцип паритета: все религии и религиозные объединения у нас равны перед законом. Считаю, принципы светскости должны быть положены в основу методологии и в сфере профилактики религиозно-мотивированного экстремизма. Но при этом нужно учитывать, что государство у нас светское, но общество – не атеистическое, оно многоукладное. Поэтому нам нужно дифференцированно подходить к профилактической работе с различными слоями населения. В связи с этим хотел бы выделить три основных направления профилактики - общую, специальную (адресную) и пенитенциарную. Неслучайно еще в Ветхом Завете было отмечено, что для покорения какого-либо народа вовсе необязательно применять оружие, для этого достаточно получить доступ к воспитанию детей этого народа. - Тема профилактики терроризма и экстремизма и влияние деструктивных радикальных течений бесконечна и многообразна как сама жизнь. Но вот что интересно. Порой мы можем наблюдать, как миссионеры и проповедники нетрадиционных религиозных течений собирают миллионы слушателей в интернет-ресурсах или целые стадионы последователей во время своих проповедей, готовых внимать каждому их слову. А есть ли среди наших пропагандистов и членов информационно-разъяснительных групп такие люди, которые бы обладали высокой квалификацией и навыками и могли бы давать адекватные ответы идеологическим оппонентам? - Конечно, есть, и они тоже могут собирать многочисленную аудиторию и «глаголом жечь сердца людей», заниматься контрпропагандой, они имеют такую возможность, почему бы нет. - Ну, кто, например? - Например, учителя, охватывающие своим влиянием тысячи и тысячи учеников. Один из российских экспертов, допустим, считает, что современную битву с терроризмом может выиграть обычный школьный учитель. К этой же категории просветителей можно отнести также распространителей ценностей традиционных религий – служителей православных храмов и мечетей. Только в Алматы сегодня действует полсотни мечетей. Нетрудно подсчитать, что еженедельно до 50 тысяч прихожан посещают у нас мечети в жума-намаз. А если подсчитать количество активных практикующих прихожан в масштабах республики?? Среди них есть и представители маргинальных групп населения. Как видим, возможность собирать многочисленную аудиторию учителя и служители культа имеют. Не стоит забывать и о потенциале лекторов информационно-разъяснительных групп (ИРГ), сформированных во всех регионах страны для встреч с населением. В Алматы они тоже есть. - А все ли они обладают должной квалификацией? - Вот-вот, этим вопросом мы тоже задаемся иногда. На наш взгляд, необходимо ужесточить подбор участников ИРГ как на республиканском, так и на местном уровне. Назрела острая необходимость разработки единого стандарта квалификационных требований, предъявляемых к лектору-пропагандисту, то есть выработки его профессиограммы. Необходимо определить, какими профессиональными качествами, знаниями и навыками должен обладать пропагандист – член ИРГ. К слову, многие кадровые подразделения в различных отраслях экономики и социальной жизни имеют подобные утвержденные стандартные квалификационные требования. Например, врач, призванный лечить телесные недуги человека, проходит подготовку и аттестацию на основании подобной профессиограммы. Но лектор-пропагандист, член информационно-разъяснительной группы, призванный излечивать душевные и мировоззренческие недуги населения, скажем так, почему-то иногда включается в состав ИРГ формально, без учета профессиональных критериев и наличия соответствующих навыков и знаний. То есть он к такой чувствительной сфере идеологической деятельности допускается без серьезной аттестации на профессиональную пригодность только потому, что стандартная профессиограмма у нас попросту отсутствует. Пора осознать, что профилактика религиозно-мотивированного экстремизма это не любительские эксперименты, а серьезная профессиональная деятельность. Согласитесь, доверять работу с населением слабо подготовленным пропагандистам-дилетантам равносильно тому, как если бы в футбольном матче против команды профессионалов выставить любителей-новичков. Исход матча будет предрешен... Торгын Нурсеитова (Материал любезно предоставлен лично Р.С. Иржановым)

8 апреля 2016, 14:17 Терроризм также далек от истинной религии, как Бог от сатаны. Руслан Иржанов - директор Образовательно-культурного центра «Бiлiм», эксперт республиканской информационно-разъяснительной группы Комитета по делам религий МКИС РК, режиссер документального кино, член Союза кинематографистов Казахстана, автор документальных книг и фильмов цикла «Незримый фронт». Сегодня Zakon.kz завершает с ним серию интервью на тему: информационная война и терроризм. - Как вы думаете, Руслан Самарханович, являются ли СМИ четвертой властью и каков их потенциал в борьбе и профилактике с терроризмом и религиозным экстремизмом? - На мой взгляд, СМИ не четвертая власть, а первая. СМИ - это инструмент бесструктурного управления обществом, власть без официальной вывески. Не случайно главный пропагандист третьего рейха доктор Геббельс утверждал, что одно толковое журналистское перо может быть эффективнее корпуса дипломатов и бронетанковых дивизий. По данным Министерства по инвестициям и развитию в Казахстане на начало 2015 года действовали 2695 СМИ. Безусловно, это мощная сила, способная серьезно влиять на массовое сознание, в том числе в вопросах религии, поэтому журналистам при освещении данных вопросов следует соблюдать профессиональную этику и политкорректность. К сожалению, во время ряда терактов, имевших место в Казахстане в 2011-2012 годах некоторые журналисты в погоне за сенсацией вольно или невольно способствовали нагнетанию атмосферы страха и паники в обществе. Достаточно вспомнить заголовки «Кровавая бойня в Шубарши...», «Рэмбо из Тараза» и другие. Нам нельзя забывать, что информационные провокации могут стать катализатором протестных настроений вплоть до проявлений терроризма. Помните, несколько лет назад были марши протеста мусульман в разных странах, в том числе в Европе и Америке. Эти события широко освещались мировыми новостными агентствами. Поводом к протестным шествиям послужил показ по телевидению фильма режиссера Накула Басили «Невинность мусульман», где Пророк Мухаммед был представлен как человек жестокий, алчный, бездуховный. То есть были оскорблены религиозные чувства мусульман. Это привело не только к маршам протеста, но, к сожалению, и к погромам в некоторых странах посольств США и Израиля, повлекшим гибель дипломатов. Не исключено, что в толпе были провокаторы. Или вспомним заочный смертный приговор, вынесенный лидером иранской революции Айтоллой Хомейни 14 февраля 1989 года автору так называемых сатанинских стихов Салману Рушди. В его сборнике также было усмотрено оскорбление образа Пророка и дискредитация ислама в целом. Салман Рушди до сих пор вынужден скрываться в изгнании, опасаясь возмездия. Долгие годы его безопасность обеспечивала английская разведка. Или трагедия в Париже, когда карикатуры на Пророка в журнале «Шарли Эбдо» спровоцировали теракт. Недавно была озвучена информация, что незадолго до этих событий у журнала сменились хозяева, его выкупили представители семьи Ротшильдов, владельцы многих мировых масс-медиа. Очевидно, определенным глобальным управленческим центрам выгодно провоцировать людей, считающих себя последователями ислама, на крайние формы поведения, которые, согласно определению, и являются экстремизмом, а в насильственной форме – терроризмом. - В западных СМИ все чаще муссируется термин «исламский терроризм». Значит, исламофобия – тоже продукт информационной войны? - Термин «исламский терроризм» - своеобразный информационный фантом, модный информационный тренд, который появился в информационном поле сравнительно недавно, лет через тридцать после военных действий СССР в Афганистане, когда США стали демонстрировать свою активность в борьбе с Аль-Каидой. Например, газета «Кристиан сайнс монитор», принадлежащая религиозной организации «Первая церковь Христа», пишет: «Довольно странно, что никто иной, как западные спецслужбы первые ввели в обиход такие термины, как «Аль-Каида», «джихадизм». Целью исламофобии является демонизация мусульман в глазах мирового сообщества, профанация ислама как религии мира, и, соответственно, дискредитация Корана как доктрины. Давайте задумаемся: сегодня в мире насчитывается 1570 миллионов мусульман, из них лишь мизерный процент, примерно 0,001% вовлечены в структуры международного терроризма. Однако мировые СМИ различными информационными приемами пытаются создать впечатление о причастности всех мусульман к насилию и терроризму. Проще говоря, раздувают из мухи слона. Как заметил турецкий мыслитель Гюлен, «мусульманин не может быть террористом, а террорист не может быть мусульманином». В разнообразном арсенале приемов информационной войны часто используется прием умалчивания. Это когда активно распространяется один аспект информации, но в то же время другой аспект умалчивается. Именно этот прием умело применяется ведущими мировыми СМИ. - Какую информацию, по-вашему, умалчивают западные СМИ? - К примеру, пытаются внушить, что терроризм – это порождение ислама и при этом умалчивают, что терроризм существовал задолго до возникновения религии ислам, а с его появлением далеко не всегда терроризм имел отношение к мусульманам. Вот смотрите. Первыми в истории человечества террористами, еще за несколько веков до возникновения ислама, были зилоты в Иудее (1 век от Рождества Христова) - борцы за чистоту веры. Они осуществляли террор против римлян – язычников и их пособников. И лишь спустя шесть веков, с возникновением ислама, появились другие борцы за чистоту веры - хариджиты, которые во времена правления Али убивали его сторонников, объявляя их вероотступниками. Также задолго до появления ислама, с 1 по V век н.э. на территории, занимаемой современным Израилем, террор практиковали викарии. Они боролись против римлян за автономии своих провинций. Древняя Спарта контролировала территорию Греции за счет регулярного террора против илотов – древнегреческих крестьян. В истории Древнего Рима одно из первых упоминаний о государственном терроре связывают с именем диктатора Луция Корнелия Суллы, который утвердил «проскрипции» - списки лиц, объявленных вне закона на территории Римской империи. Любой гражданин Рима, убивший указанного в «черном списке» человека, получал половину имущества убитого. В 12-13 веках возникла, по сути, террористическая концепция «монархомахия»: на фоне борьбы Рима с королевскими династиями Европы религиозные авторитеты католической церкви обосновали правомочность убивать монархов подданными. Робеспьер (настоящее имя Рабат) - лидер Великой Французской революции санкционировал массовый террор. Якобинцы первыми ввели в оборот термин «террор» и сами с гордостью называли себя террористами. В ответ последовал террор жирондистов. Так, в июле 1793 года французская аристократка Шарлотта Корде заколола кинжалом члена Конвента, председателя Якобинского клуба Жана Поля Марата. В 1820 году в Италии на Сицилии зародилась мафия для борьбы с монархией Бурбонов. Одновременно на юге страны возникло тайное братство карбонариев. В России члены террористической организация анархистов «Народная воля», сторонники Михаила Бакунина и Сергея Нечаева 1 марта 1881 года убили царя Александра II. Революционерка Вера Засулич также объявила террор в качестве основного метода политической борьбы. Продолжить? Если говорить о современном терроризме, где так же не было участия мусульман, то это баски в Испании, это Ирландия – Ольстер, противостояние католиков и протестантов, террористическая ирландская организация (ИРА). Это «красные бригады» в Европе, взрывы в метро в Италии в 70-е годы, похищение и убийство премьер-министра Альдо Моро. За этим стояла подпольная группа «Гладиус» в составе масонской организации Ложа Пи-2. Это лишь некоторые исторические факты терроризма, о которых «забывают» и умалчивают ведущие западные СМИ. Однако при этом ими активно муссируется тема «исламского терроризма», в общественное сознание внедряется исламофобия. Между тем, ислам - это интегральная форма монотеизма, то есть доктрина, вобравшая в себя и синтезировавшая все передовое из других религиозных концепций и традиций. Но при этом ислам – это религия, а не политическая идеология, и необходимо различать эти понятия. Итак, Cui prodest? Кому выгодно дискредитировать Коран и ислам? Выгодно ли это мусульманам? Нет! Ведь терроризм, с которым хотят связать ислам и мусульман, ничего не дает ни исламу, ни мусульманам. - Кому тогда мешает ислам? - А давайте посмотрим, в каких регионах активно проявляется терроризм? Ответ очевиден - в регионах, богатых углеводородными и иными ресурсами. Это Латинская Америка, Персидский залив, Ближний и Средний Восток, Центральная Азия. В чем тогда вина мусульман, о которой постоянно твердят зарубежные СМИ, спросите вы. А в том, что они преимущественно расселены в зонах, богатых углеводородными и другими стратегическими ресурсами. Как в басне Крылова, «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Цель глобальных управленческих центров очевидна - ограничить доступ конкурентам к богатым ресурсами регионам через создание «управляемого хаоса» чужими руками. Доктрина «управляемого хаоса» - это разработка «Ренд Корпорейшн» – мозгового центра разведки ВС США. Что касается Ближнего Востока и Центральной Азии, то здесь реализуется доктрина адмирала Альфреда Мэхэна. Ее суть – в доминировании морской цивилизации над сухопутными цивилизациями, а стратегия заключается в обеспечении контроля над регионами, обладающими большими запасами стратегических ресурсов и отсечении от них главных конкурентов путем создания, так называемого, пояса нестабильности через организацию «управляемого хаоса» чужими руками. Например, сегодня руками многочисленных враждующих между собой мусульманских группировок на Ближнем Востоке лишен доступа к нефти Китай, который получал здесь 60 процентов нефти от своих экспортных контрактов. - А какие сценарии разрабатываются непосредственно в нашем регионе - Центральной Азии? - В Центральной Азии, так называемый, пояс нестабильности предполагается организовать по оси: Афганистан – Таджикистан – Туркмения – Кыргызстан – Казахстан - Синьцзян. Не случайно у границ Туркменистана и Таджикистана дислоцируются боевики «исламского интернационала», прибывшие из зоны Вазиристана и Афганистана. Известно, что некоторые из них присягнули лидерам ДАИШ. Порядка 30 процентов нефти, получаемой Китаем, составляет каспийская нефть, то есть иранская и наша казахстанская нефть. К тому же Казахстан, наряду с нефтью и газом, обладает целой палитрой полезных ископаемых. И кому-то это не дает покоя. Соответственно, следуя той же логике, не нужно исключать возможности попыток реализовать аналогичные сценарии чужими руками, а именно руками «спящих террористических ячеек» и в нашем регионе. При этом геополитические интересы по вытеснению конкурента - Китая из нефтеносной зоны в целях их маскировки, как и в других регионах прикрываются псевдоисламской фразеологией. - С какими источниками и партнерами работают в основном казахстанские информационно-разъяснительные группы для профилактики религиозного экстремизма и терроризма? - В своей деятельности они главным образом опираются на Комитет по делам религий Министерства культуры и спорта, который постоянно проводит различные конференции, семинары-тренинги, выпускает разнообразную методическую литературу, видеопродукцию и так далее. Также сотрудничают с республиканским общественным объединением «Ветераны органов КНБ РК», с председателем которого Бекназаровым Кенжебулатом нас связывает давний творческий союз по созданию цикла документальных фильмов «Незримый фронт». За плечами каждого из ветеранов - богатейший практический опыт в вопросах противодействия угрозам, о которых мы сегодня говорим, и это для нас большая помощь. - Итак, резюмируя сказанное: что должна знать наша молодежь о религиозно-мотивированном терроризме? - Геополитическую подоплеку данного процесса. Сегодня международный терроризм превратился в удобную дезинформационную вывеску для реализации определенными силами своих бизнес интересов. За каждым актом террора стоит банковский чек. Терроризм также далек от истинной религии, как Бог от сатаны. Говоря словами турецкого философа Харуна Яхья (Аднан Октар), «терроризм не что иное, как сатанинский ритуал кровопролития». Торгын Нурсеитова Публикация в "Закон KZ" № 3 от 2016 г.

РУСЛАН ИРЖАНОВ: ТЕРРОРИСТ ОПАСЕН. НО ЕЩЕ БОЛЬШЕ ОПАСЕН ТОТ, КТО СУМЕЛ УБЕДИТЬ ЕГО ВЗЯТЬ В РУКИ ОРУЖИЕ Руслан Иржанов - директор Образовательно-культурного центра «Бiлiм», эксперт республиканской информационно-разъяснительной группы Комитета по делам религий МКИС РК, режиссер документального кино, член Союза кинематографистов Казахстана, автор документальных книг и фильмов цикла «Незримый фронт». (Интервью из серии "Информационная война и терроризм") - Используются ли политические мифы и слухи для воздействия на массовое сознание и поведение социальных групп в наше время? - Как я уже сказал в предыдущем интервью, существует специальная дисциплина политической разведки – кудетология – прикладная наука формирования и распространения слухов и в ней имеются три основных параметра: скорость распространения слухов, коэффициент искажения слухов и ареал охвата населения слухами, так называемая вселенная слухов. И конечно, подобная технология внедрения и распространения деструктивных и агрессивных слухов, способных взбудоражить общественное мнение, вызвать панику среди населения, применяются деструктивными силами и сегодня. Более того, их воздействие неизмеримо возросло благодаря телевидению, интернету и мобильной связи. Если говорить о Казахстане, то достаточно вспомнить, как в 2011 году в Шымкенте накануне религиозного праздника Курбан айт были распространены слухи, что детей будут похищать и принесить в жертву. Если помните, эти слухи сильно взбудоражили местное население и вызвали панический страх. Родители даже боялись отпускать детей в школу, а некоторые телеканалы растиражировали эту негативную информацию в своих новостях. Подобные слухи – приемы информационного воздействия, они целенаправлено применяются тайными информационными агрессорами, заинтересованными в дестабилизации обстановки в нашей стране. - Это называется информационный терроризм? - Совершенно верно, и он имеет своей целью разжигание межэтнической и межконфессиональной розни, внедрение социального нигилизма и подрыв авторитета власти. Или другой пример. В Алматы в феврале 2014 года - через неделю после девальвации - в WhatsApp распространилась информация, что якобы обанкротились три казахстанских банка - Банк Центр Кредит, Альянс Банк и Kaspi Bank. Это вызвало бурную реакцию со стороны вкладчиков, они начали спешно снимать свои сбережения со счетов этих банков. В считанные дни этот ажиотаж перекинулся на другие наши города. В какой-то степени этому способствовали и новостные телесюжеты о возмущении граждан, которые стояли в очередях в банках, чтобы снять свои вклады. В итоге, всего за несколько дней со счетов Kaspi bank вкладчики вывели 70 млрд. тенге, Альянс Банка - 50 млрд., а Банк Центр Кредит потерял 49 млрд. тенге. Как видим, масштабы нанесенного ущерба равносильны эффекту экономической диверсии. - Но это же было сделано не преднамеренно, просто одна из сотрудниц одного из этих банков распространила эту информацию среди своих знакомых по смс-сообщению, и пошло-поехало... - Это понятно, но здесь важно обратить внимание на то, что данная диверсия была осуществлена методом информационного воздействия. Но не нужно исключать, что подобные акции с применением современных средств коммуникаций могут быть специально подготовлены опытными информационными агрессорами. Есть вероятность целенаправленного распространения информаций деструктивного характера, например, экстремистского толка, способных спровоцировать непредсказуемые реакции населения. Поэтому пользователям гаджетов, особенно молодежи, нужно знать, что ложная информация может оказаться серьезным оружием в умелых руках и не поддаваться подобным провокациям. Неслучайно в нашем новом Уголовном кодексе усилена ответственность за распространение заведомо-ложных сведений и слухов. К примеру, за ложный терроризм, когда в полицию поступают ложные сообщения о заложенных взрывных устройствах в местах массового скопления людей, можно получить до 6 лет заключения. Таким образом, работа по обеспечению контрмер, пресечению вредных слухов и нейтрализации различных информационных агрессий, в том числе информационного терроризма – задача не только спецслужб и правоохранительных органов, но и всех государственных и общественных организаций, каждого гражданина. - Как это сделать, что должно быть главным в профилактике этих угроз? - В Казахстане принята государственная программа по противодействию терроризму и религиозному экстремизму на 2013-2017 годы. Так вот, существует три основных вида профилактики в зависимости от объекта и методов воздействия. Первый - общая профилактика. Ее объектом является население, не подверженное деструктивной псевдорелигиозной идеологии. Здесь главной задачей является предупреждение. Второй - специальная (адресная профилактика). Она направлена на переубеждение групп риска, находящихся на идейном распутье или лиц, уже попавших под влияние религиозно-экстремистских организаций и радикальных групп. Третий - пенитенциарная профилактика. Это предупреждение лиц, отбывающих наказание в исправительных учреждениях, а также переубеждение тех осужденных, которые совершили преступления, подпадающие под классификацию «экстремизм и терроризм». Давайте сейчас поговорим об общей профилактике, это в принципе основа профилактики и здесь огромная роль отводится работе информационно-разъяснительных групп (ИРГ), которые сформированы под эгидой Комитета по делам религий Министерства культуры и информации, а также местными исполнительными органами. - Кто входит в эти группы? - Представители научно-педагогической общественности, СМИ, активисты гражданского сектора, служители религиозных объединений. Работа разъяснительных групп должна носить информационно-познавательный и просветительский характер, ведь иммунитет против вируса радикальной идеологии основан в первую очередь на прочных знаниях, как в светских дисциплинах, так и теологии. Но одних лишь знаний недостаточно, среди террористов встречаются и очень образованные люди, имеющие даже два высших образования. Поэтому вторая, наиболее важная составляющая иммунитета против радикализации личности – это твердые гуманистические убеждения, основанные на уважении традиционных культурных ценностей, а также принципы этнопедагогики. Мы ведь гордимся, что в Казахстане дружно живут представители более ста этносов. В составе информационно-разъяснительных групп мы должны подготовить харизматичных, наделенных знаниями ораторов - «звезд» контрпропаганды. Они должны обладать способностью «глаголом жечь сердца людей». Как замечательно сказал поэт Шефнер, «словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести!» Не зря, к примеру, военнослужащие специальных информационных подразделений США, объединенных в так называемый «Информационный эскадрон», на военной форме носят шеврон с девизом «Слово побеждает!». Мы не должны забывать, что находимся на поле битвы глобальной информационной войны. А на войне как на войне. Если мы допустим слабинку, и позволим радикалам всех мастей беспрепятственно влиять на умы и сердца нашей молодежи, то можем потерять ее, получить ремарковское «потерянное поколение», для которого характерны утрата смыслов, размытые мировоззренческие ориентиры, социальный нигилизм. А это самая благодатная почва для проникновения в общество радикальной идеологии. Допустить этого мы не вправе, ведь духовная безопасность, по единодушному мнению экспертов, - смысловое ядро нашей национальной безопасности. - Вы как-то говорили, что деструктивную идею может победить только другая, более привлекательная и жизнеутверждающая идея. У нас есть такие идеи? - Конечно, есть. К примеру, председатель Комитета по делам религий господин Шойкин, говоря о государственно-конфессиональных отношениях и разъяснительной деятельности, рекомендовал прививать обществу такие ценности, как светское государство и высокая духовность; единство и согласие – основа развития Казахстана; патриотизм, национальные традиции и культура – духовный фундамент нации; борьба с экстремизмом – задача всего общества и я с этим полностью согласен, это базовые ценности. - Слишком пафосно звучит. - Может быть. Но если мы этого добьемся, результат не заставит себя ждать. Вспомните опыт Южной Кореи в области информационной политики, где еще более 30 лет назад на государственном уровне была поддержана инициатива одного из муниципалитетов по внедрению в общественное сознание девиза - слогана:«Моя квартира – самая лучшая и образцовая в нашем доме, мой дом - самый образцовый в нашем микрорайоне, мой микрорайон – самый лучший в районе, мой район – самый лучший и образцовый в нашем городе, мой город – самый лучший в стране, а моя страна – самая лучшая и успешная в мире!». Этот лозунг-девиз в качестве одной из составляющих национальной идеи был грамотно внедрен в сознание каждого гражданина, особенно молодого поколения. И нельзя исключать, что мотивационная технология по воспитанию патриотизма и гордости за свой дом, свой народ, свою страну, послужила одним из побудителей социально-экономического развития Южной Кореи, совершившей в числе других государств тихоокеанского бассейна настоящий прорыв в этой сфере. В прессе эти достижения получили аллегорическое определение «прыжок молодых азиатских тигров». Но давайте не забывать, что одним из первых узнаваемых символов независимого Казахстана тоже является «барс, летящий в прыжке». И этот прорыв предстоит совершить нашему молодому поколению. Молодежь у нас талантливая, вопрос только в формировании устойчивой мотивации и твердого мировоззренческого «стержня» каждого молодого человека. - Какова связь между информационной войной и терроризмом? - Само слово «террор» в переводе с латыни означает страх, ужас. Это есть основная цель террористов – сеять страх в обществе, поэтому любой акт террора это, прежде всего, информационная акция по устрашению населения. Есть и другая сторона вопроса, касающаяся терроризма и информационного воздействия. Человек, взявший в руки автомат или взрывное устройство для совершения теракта, безусловно, опасен. Но еще более опасен тот, кто сумел убедить его взять в руки оружие и пойти на крайний шаг. Под этим «кто» подразумевается не только отдельно взятая личность профессионального вербовщика, но и весь арсенал средств и методов влияния на сознание людей. Одним из главных инструментов информационного воздействия является телевидение. Специалисты подсчитали, что в среднем современный человек смотрит телевизор 68 дней в году. К сожалению, сегодня телевизионный контент изобилует негативной информацией. К примеру, выявлено, что человек от 3 до 18 лет видит на телеэкране 22 000 сцен насилия и убийства. Так, в одном из популярных голливудских боевиков «Рэмбо», герой актера Сильвестра Сталлоне за три минуты экранного времени лишил жизни более сорока человек, стреляя из пулемета. Зададимся вопросом, а многие ли из нас были в повседневной жизни свидетелями убийства, совершенного на наших глазах? Думаю, нет. Зато на экранах телевизоров дети видят в среднем четыре сцены убийства и насилия в день. Подобным образом обстоит дело и с компьютерными играми, культивирующими жестокость и насилие. Психологи утверждают, что неокрепшее сознание подростка не справляется с избытком негативной визуальной информации и перестает работать как фильтр. В результате в подсознательные уровни психики проникает установка, что насилие и агрессия это норма. При этом внушается, что человеческая жизнь не имеет особой ценности. В результате вырабатывается скрытая готовность к насилию, что выливается в агрессивную модель поведения. Такому юноше уже легче вручить оружие и подтолкнуть на преступление. Это лишь одна сторона влияния экрана на радикализацию сознания. Торгын Нурсеитова zakon.kz http://niac.gov.kz/ru/niackz/item/540-ruslan-irzhanov-terrorist-opasen-no-eshche-bolshe-opasen-tot-kto-sumel-ubedit-ego-vzyat-v-ruki-oruzhie

Фейсконтроль для девушки в хиджабе Ильсина Резяпова/ Коллаж © L!FE . Фото: © РИА Новости/Табылды Кадырбеков После нашумевшего случая в МГИМО, когда охранники отказались пускать девушку в хиджабе в институт, сославшись на жёсткий запрет в уставе вуза на ношение головных уборов, Лайф решил провести свой собственный экперимент и проверить: существуют ли запреты для абитуриентов с "платками на голове". Корреспондент Лайфа протестировала толерантность к национальной одежде охранников столичных вузов. На время эксперимента корреспондент Лайфа Ильсина Резяпова надела летнее платье, полностью скрывающее фигуру, плечи, руки и ноги, а на голову — хиджаб, аналогичный тому, что носила абитуриентка, которую не впустили в МГИМО. Лайф протестировал на толерантность следующие московские вузы: МГУ (Центральная приёмная комиссия, которая находится в Главном здании университета или в ГЗ) и его факультет журналистики (который расположен на Моховой, 9, недалеко от Манежной площади), Российский экономический университет (РЭУ) им. Г. В. Плеханова, Национальный исследовательский университет "Высшая школа экономики" (НИУ ВШЭ), Российскую академию народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС) и Российский государственный университет физической культуры, спорта, молодёжи и туризма (ГЦОЛИФК). МГУ: Без аттестата не пущуРешили начать с самого крупного — главное здание МГУ. Как оказалось, всего несколько факультетов проводят там приём документов. Остальные — разбросаны по городу. Но попасть внутрь не удалось: мы не прошли фейс-контроль у охранника. Неодобрение в глазах единственного "пропускающего" я получила ещё с вращающейся двери. Пройдя пару метров, я встретилась с ним взглядом. Стоит отметить, что традиционно при входе в приёмные комиссии вузов единственное, что спрашивают охранники, — документ, удостоверяющий личность. После этого уже можно идти и смело писать заявление на факультет. Никакой пакет документов при входе никогда и нигде не требовали. Я уже даже открыла паспорт на нужной странице прямо перед глазами охранника, но после долгой оценки внешности услышала, что без аттестата меня не пропустят. Совпадение? Хорошо, если так. Фото: © L!FE Однако на факультет журналистики МГУ меня пропустили без проблем, да и в целом никто не "пялился". Будущие журналисты сосредоточены на поступлении и вообще не обращают внимания на внешний вид и разницу в вере. Плешка: Такие люди нам нужныСледующая остановка — РЭУ им. Плеханова, или в народе Плешка. Перед входом в холл здания стоят металлоискатели, а на пропуске сидят двое охранников. У каждого просят паспорт, после — направляют документ на небольшую камеру. В очереди на вход начинаю разговаривать с абитуриентом. На вопрос "на какой факультет поступаешь" обернулся. И тут я увидела, как расширились его глаза. Испуганный, он попытался что-то промямлить. Да, он явно не ожидал увидеть девушку "в платке". Честно — было неприятно. Неужели каждый раз восточным женщинам приходится испытывать на себе все эти ощущения? Фото: © L!FE Но по мере нашей беседы я увидела, как он всё больше поворачивается в мою сторону. И спустя несколько минут стало ясно, что его страх полностью поглотило наше общение. Поднимаясь в приёмную комиссию, я встретила преподавателя, которая сама заговорила со мной: — Добрый день, на какой факультет поступаете? После паузы я ответила: "Мировая экономика, 275 баллов за три предмета". Тут же увидела, что выражение её лица стало мягким, а улыбка расползлась шире. Она положила руку мне на плечо и сказала: "Какая умница, такие люди нам нужны". Я заметила, что молодёжь меньше всего обращает на меня внимание. Фото: © L!FE "Большинство недружелюбных взглядов от людей 35—40 лет. Всегда одна и та же схема: осмотреть с головы до ног, посмотреть в глаза, не найти угрозы и с невозмутимым лицом пройти мимо" Вышка: Заходи, кто хочешь В мой свободный наряд можно спрятать как минимум два шахидских пояса. И в НИУ ВШЭ о них явно бы никто не узнал. Зайти и выйти может кто угодно. Охранник всё время занят разговорами не по теме с проходящими людьми и знакомыми сотрудниками вуза, а о металлоискателях можно и не заикаться. Фото: © L!FE Приёмка находилась на третьем этаже, и я зашла в лифт вместе с несколькими людьми. Гробовая тишина. Никто не разговаривал, все только смотрели на мой хиджаб. "Надеюсь, она не из тех", — так и читалось в глазах соседей по лифту. Академия народного хозяйства — осторожная, но толерантная Это был единственный университет, у которого был контрольно-пропускной пункт (КПП). Трое охранников пропускают каждого индивидуально. Прежде чем пройти, я стояла несколько минут. Проверяли и вычитывали все данные. Миновав металлоискатели и пройдя вдоль двора, я попала вовнутрь корпуса № 6. Там, внутри огромного холла, сотрудники академии презентовали факультеты вуза. Студенты всех курсов в имиджевых футболках тёмно-бордового цвета стояли на каждом шагу. Никто из них не стеснялся подходить. Более того — они сами предлагали помощь. На вопрос, много ли учится в вузе мусульман, начальник учебно-методического отдела Института права и национальной безопасности РАНХиГС ответила: — Да вы себе представить даже не можете. У нас здесь учатся и ребята, и девушки разных национальностей. И очень много мусульман у нас учится, очень много. На выходе у общежития мы встретили Свету, студентку второго курса, которая рассказала, что и студенты не видят ничего страшного в том, что кто-то соблюдает свои религиозные традиции: — Всё абсолютно спокойно, у нас проходят дни толерантности. У меня есть одна девочка-мусульманка в группе. Все абсолютно адекватно к ней относятся. А так в универе много мусульман. Но у нас нет как таковой формы, то есть нас не заставляют ходить в строгой одежде, как, например, в других вузах. Свободный вход — Физкультурный Наш последний эксперимент в университете спорта ГЦОЛИФК удивил своей "свободой". На входе нет ни охраны, ни кого-то, кто отвечает за безопасность. В большом холле сидят абитуриенты. Всё это больше напоминает зал ожидания в провинциальном аэропорту, нежели университет. Внутрь, к учебным корпусам, никого не пускают, а от людей в очередях нет отбоя. На вопрос, есть ли ограничения в одежде среди студентов разных вероисповеданий, председатель приёмной комиссии заверила, что "никаких ограничений нет". Источник: https://life.ru/t/%D0%BE%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5/873855/fieiskontrol_dlia_dievushki_v_khidzhabie

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ «БАШКИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» Факультет философии и социологии Уважаемые коллеги! 3 июня 2016 в Башкирском государственном университете (Россия, Республика Башкортостан, г. Уфа) планируется проведение Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Социально-философские проблемы современности», посвященной 75-летнему юбилею профессора Нуриева Дамира Ахметовича. Предлагаем обсудить проблемы по следующим направлениям: Актуальные социально-философские проблемы современности Социально-философские проблемы совершенствования и развития современной цивилизации. Философские методы анализа социально-экономических кризисных явлений общественного развития. Философские аспекты геополитики Европейского и Евразийского союзов. Единство и различие философских аспектов геополитики Европейского и Евразийского союзов. Проблемы и перспективы реализации геополитики Европейского и Евразийского союзов. Идеология изоляционизма как основа экстремизма и терроризма Этнический изоляционизм как основа экстремизма и терроризма. Конгениальный изоляционизм как предпосылка экстремизма и терроризма. Конфессиональный изоляционизм как базис экстремизма и терроризма. Экономический изоляционизм как основа экстремизма и терроризма. Идеология интернационализма как основа преодоления изоляционизма, экстремизма и терроризма. Проблемы развития философии в современной России Место и роль философии в развитии общественно-политической мысли в России. Социально-экономические и организационно-управленческие условия развития философской мысли в современной России. Проблемы, перспективы и возможности разработки философских проблем в условиях высшей школы. Проблемы развития региональной философии. Развитие философской мысли в Башкортостане. Приглашаем принять участие в работе конференции ученых, представителей общественности, аспирантов, магистрантов и студентов. Заявка (на русском языке) и статьи объемом от 3 до 8 страниц подаются на адреса электронной почтыbsu_dekanat_ffis_nauka@mail.ru до 25 мая 2016 года (в виде прикрепленного файла). Сборник материалов конференции будет опубликован (участие бесплатное). В электронном формате он будет размещен на официальном сайте Башкирского государственного университета. Требования к оформлению статей Формат документа: MS Word Шрифт: Times New Roman 14 Шрифт названия: Times New Roman 14, полужирный Интервал: 1,0 Поля: 2,5 Абзацный отступ: 1 см Название документа: ФИО, название статьи Пример: Иванов И.И. Молодежь и патриотизм.docx Структура статьи и образец оформления Необходимо указать УДК в крайнем левом углу (универсальная десятичная классификация). Пример: УДК 811.112.2. Информационно-справочная система по УДК (раздел 8) доступна по ссылке http://www.naukapro.ru/osn_udk/filolog.htm. Инициалы, фамилия (в скобках – должность, название вуза). Пример: Иванов И.И. (доц. БашГУ) Название статьи ПРОПИСНЫМИ, полужирным шрифтом, по центру. В конце статьи указать авторское право (размер – 9 пт). Пример: © И.И. Иванов, 2015 Список литературы составляется в алфавитном порядке, нумеруется и включает полное библиографическое описание. Ссылки на цитируемые источники в квадратных скобках – номер по списку и номер страницы. Пример: [1, 116]. Информацию об авторе указывать в отдельном файле-заявке. Заявка для участия в конференции Ф.И.О. (полностью) тема статьи место работы или учебы должность ученая степень ученое звание почтовый адрес e-mail контактный телефон Внимание: в случае несоответствия тематике, наличия некорректных заимствований, несоответствия установленным требованиям, а также при изложении материалов ненаучным стилем оргкомитет конференции оставляет за собой право отклонить материалы.