Поиск по сайту

Старая модель Церкви умирает в пандемии: что придет ей на смену? 5 января, 2021 Минимум формы, максимум содержания – это принцип функционировании Церкви сегодня. Никакого триумфализма, или византизма. Минимум структур, максимум духа – Святого Духа. Нет, мне совсем не нравится COVID. Мне это даже в голову не приходит. Желаю всем и себе, чтобы он оставил нас в покое и ушел себе, желательно за пределы нашего мира. Чтобы мы могли покинуть свои дома, вернуться к нормальной работе, школам, офисам, университетам. Чтобы мы могли встретиться с друзьями, вместе поехать на выходные, зарядиться энергией и подышать свежим воздухом. Но он не хочет уходить … Пришел первой волной, потом второй, обещает быть третьей. И он тоже мутирует. Что мы будем с этим делать? Как мы будем бороться с этим невидимым убийцей? Достаточно ли он собрал жертв? Разве этого не хватит? Или, может быть, нам нужно глубже задуматься об этом хитром василиске, открыть Евангелие и прочитать его через призму – через призму COVID? «Посмотри на лилии… Посмотри на птиц…». Сегодня, спустя века: «Следите за вирусом …»? Может быть, он не только принес зло, но – как лилии и птицы – несет для нас особое послание? И это требует другого взгляда – взгляда на мир и человека с надеждой. Взгляда на Церковь. Да, я думаю, что время коронавируса – это возможность, особенно для Церкви. Перед нами открывается возможность войти в новую эру христианства, в которой самое существенное может вернуться на первое место. «Есть время рождаться и время умирать. Время убивать и время врачевать» (Эккл 3,2). Есть время Церкви до вируса и время Церкви после вируса. Церковь, которая смотрит на несчастья и человеческие трагедии в свете веры. Начало новой эры Уходит время – по крайней мере, в Польше – той церкви, к которой мы привыкли, в которой мы жили на протяжении многих поколений и в которой мы чувствовали себя так хорошо, особенно мы – священники. Время, когда все было организовано как часть литургического года, начиная с Адвента (молитвы, фонари, странствующая статуя Младенца Иисуса), до Рождества (вертеп, ясли, рождественские гимны, рождественские спектакли, облатки), поста (Крестный путь, реколлекции, пасхальная исповедь), Пасхальное Триденствие (Гроб Господень, благословение пищи), Пасха (Белая неделя, Воскресенье Божественного Милосердия, время первых Святых Причастий и годовщин, майские и июньские богослужения), Тело Христово с ежедневным шествием в октаве, обычное время (отдых и отпуска, также для священников). А затем новый учебный год (посвящение школьных ранцев, начало катехизации в школе), октябрь (службы Розария), ноябрь (поминки) и так далее до следующего Адвента. Все переплетается с первыми пятницами, субботами и случайными праздниками (индульгенции, праздники, крещения, шествия, национальные юбилеи). Как хорошо мы все это обставили! Всегда было «что делать», возможность снова позвонить в колокола, созвать святое собрание и привести людей к спасению. И вдруг все ломается … Никаких реколекций, колядок, вертепов, облаток, катехизаций, праздничных поездок с молодежью. Церкви опустели, овцы исчезли или заперлись в своих домах. Что происходит? “Мы скучаем по вам. Ваши священники» – надпись, появившаяся на одной из польских церквей, лучше всего отражает ту утрату, в которой мы сейчас находимся. Вернется ли старое? Будет ли это все восстановлено? И мы считаем убытки. Не только финансовые. Или, может быть, вам не нужно беспокоиться, но просто сделайте метанойю – перемену мышления – и увидеть во всем этом прекрасную возможность? Шанс не столько на возврат к ситуации годичной или нескольких лет давности, сколько гораздо более ранней – к первым векам христианства, когда у учеников Господа не было этого замысловато возведенного здания? У них не было храмов, святынь, паломничества, традиций, законов в государстве, не говоря уже о привилегиях. И все же они проникли в тогдашнее общество, заразив его невидимым «вирусом» Евангелия. Они «заразили» тысячи имперских граждан не обладая ничем, кроме молитвы, служения, Евхаристии и Слова Божьего. Не является ли COVID совпадением (хотя в глазах Бога нет совпадений) своего рода «знамением времени», которого никто из нас не ожидал? Разве он не пришел как дух, которого мы не знаем, откуда он пришел и куда уходит? А кто сходит на нас вовремя, а не вовремя, чтобы зажечь современных христиан новым огнем? Разве это не заставляет нас меняться, приспосабливаться, что-то вроде аджорнаменто (обновления) AD 2020/2021? Время коронавируса. Особое время. Начало новой-старой эры, в которой мы можем вернуться к истокам и дать миру то, что христианство может и всегда должно давать: надежду. Я вижу эту возможность в пяти измерениях. Время Духа «Иисус говорит ей: поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев. Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине.» От Иоанна святое благовествование 4:21-24. Слова Иисуса, обращенные к самаритянке, звучат сегодня с удвоенной силой. Нет, я ни в коем случае не отрицаю внешние структуры Церкви, я сам функционирую в них как христианин и священник, я знаю, что они имеют собственное значение и важную роль. И все же они не самые важные. Они только помощь. И ничего больше. Иногда они могут даже стать препятствием, когда мы слишком их расширяем до точки, превышающей пределы человеческой свободы и ответственности. Или когда они служат прикрытием для неэтичных действий. Минимальная форма, максимальное содержание – это принцип функционирования Церкви сегодня. Никакого триумфализма, никакой Византии. Минимум построек, максимум духа – Святого Духа. Истинная Церковь – это вера, молитва и альтруистический образ жизни. Такое здание должен построить каждый крещеный человек – невидимое, сверхъестественное, основанием которого – Христос. Это отношения с Ним, а не культ. Культ может быть внешним, а часто – протяженным, удлиненным, сложным, оторванным от жизни. Современный человек мало понимает в этом, не понимает архаичных жестов, слов, знаков, символов. Больше они ему ничего не говорят. Давайте не будем их пленниками и не делаем из них насильно часть «неизменной традиции Церкви». У первых христиан была «только» Евхаристия, Священное Писание и молитвы в духе Евангелия – этого было достаточно, чтобы они, не колеблясь, даже отдали свою жизнь за Господа в мученичестве. Кто сможет это сделать сегодня? Современные ученики Христа желают «здоровья, здоровья и, прежде всего, здоровья»? И чтобы мимо них проходили любые кресты («Всем благополучия и мира. И снова здоровья!»). Начнем с молитвы. Не многословной, продуманной, а евангельский, в духе Иисуса: «Удалялся в пустынные места и молился» (Лк. 5:16). Время коронавируса – пора отправляться «в пустыню» – в комнатку в собственном доме. Буквально. Там вы можете молиться тайно, и ваш Отец, который видит в тайне, дает Себя вам (ср. Мф 6: 6). Вы можете прибрать кусок стола, поставить икону, зажечь свечу и начать личную встречу с Иисусом. Так поступали христиане в древности. Не имея храмов, они молились дома или уходили в пустыню. Не одинокие люди, а тысячи Божьих безумцев, жаждущих более глубокой молитвы и более радикального посвящения Богу через строгий образ жизни. «Пустыня превратилась в город», как говорит св. Афанасий Александрийский в 4 веке. Так много людей искали эту драгоценную жемчужину, что больше всего их можно было найти в отдаленных местах, чем в мегаполисах. Они были готовы бросить все, чтобы найти и приобрести. Нет, я не говорю, что вам следует покинуть дом, оставить работу или семью. Предлагаю только одно: выключить компьютер в нужное время и пораньше лечь спать, на следующий день вставать за полчаса перед домочадцами и идти к месту молитвы. Откройте Священное Писание и читайте. Медленно. Достаточно нескольких слов. Подумайте о них и не торопитесь. Впитайте их, как губка в океане. Они начнут работать в вас, и вы станете духовным человеком: вы по-другому посмотрите на действительность, трудности и страдания, которые влияют на вас. На жизнь и смерть. На пандемию. Слово Отца – Логос, воплощенный Сын Бога – будет пребывать в вас и медленно примет власть над вашей жизнью, открывая совершенно новые горизонты. Если вы делаете это каждый день – это очень важно! COVID – это вирус, невидимый невооруженным глазом, у него даже нет типичной клеточной структуры, но он может проникать в организм человека и атаковать все его системы – дыхательную, пищеварительную, выделительную, нервную и кровеносную. Точно так же действует Слово Бога – «живое, действенное и острее всякого обоюдоострого меча, проникающее до разделения души и духа, суставов и мозга, способное судить желания и помышления сердечные» (Евреям 4:12). Евангелие – это сверхъестественный «вирус», который овладевает духом, привнося в него Святую Троицу, ее любовь, логику действия и принятия оценок. Поверьте, это так работает! Я лично знаю около пятидесяти человек, которые начинают каждый день с 30-минутной молитвы. Не стесняйтесь присоединяться к ним. Вы не будете одиноки. А потом иди к Евхаристии – если сможешь. Когда-то ее праздновали дома. Священники, вернемся к этому! Вместо того, чтобы прилагать большие усилия, чтобы вернуть людей в церковь (я понимаю, это тоже важно), давайте оставим наш дом священника и отправимся с Евхаристией под крыши людей. Иисус не хочет, чтобы Его носили крестным ходом напоказ только раз в год в определенных частях прихода в праздник Тела Христова – Он хочет родиться в кварталах и домах, Он хочет жить в них, как когда-то в Назарете. Евхаристия – это сердце Церкви! Вместо рождественских гимнов давайте каждый день устраивать Евхаристию в какой-нибудь семье, каждый раз в новом месте. «Вот, я стою у двери и стучу: если кто услышит мой голос и отворит дверь, войду, войду и буду вечерять с ним, и он со мной» (Откр. 3:12). У нас теперь больше времени – просто отпраздновать Пасху Христову, как апостолы, где христиане – наши прихожане – живут каждый день. Так было в первые три столетия существования Церкви. Время мирян Эпоха коронавируса – это время мирян. Заканчивается модель традиционного прихода, центром которого является пастырь-приходской священник, инициатор практически всей пастырской деятельности, иногда с помощью других людей. Теперь фокус смещается на совершенно неожиданные места: дома, больницы, офисы, магазины, крупные корпорации, аэропорты и вокзалы. Проповедь Евангелия – это не (только) слова; это новый образ жизни. Да, я, священник, пишущий этот текст, глубоко убежден, что самая важная и эффективная форма передачи Благой Вести – это бодрствующее, чуткое присутствие мирян там, где они живут и работают. И речь не идет о разговорах о Боге, «свидетельстве» (это слово меня сильно коробит), христианских приветствиях («Бог благословит» и др.), Развешивании религиозных символов в классах, на рабочих местах и т.д. Напротив – провозглашение Евангелия может происходить сегодня через … молчание о Боге и Церкви. Слова утратили свою силу, мы будем встречать их повсюду: в рекламе, текстовых сообщениях, электронной почте, в Интернете, на радио, которое постоянно играет на фоне. Сегодня необходима тишина, которая является условием осознанности и чувствительность к другим. Молчание, которое выражается в терпении продавщицы в гипермаркете, отсутствие спешки медсестры (и врача) у пациента, улыбка и открытость по отношению к коллеге, который сидит рядом с компьютером рядом с ним, выполняя аналогичную работу, пунктуальность, правдивость, оптимизм, умение слушать, интерес к чьему-то страданию в сочетании с предложением прийти на помощь. «Посмотрите, как они любят друг друга», – говорили люди о христианах первых веков. Через некоторое время они приходили к ним, задавали вопросы, открывали свои сердца. Те же в свою очередь принимали всех, помня слова Христа: «Кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два»(Мф 5: 40-42). Сегодня у мирян гораздо больше возможностей проповедовать Евангелие, потому что они работают «на передовой». Потому что их больше. Изменение модели функционирования Церкви имеет два последствия. Во-первых, необходимо формировать небольшие группы, сообщества, вместе молиться и различать знамения времени, чтобы выходить навстречу новым трудностям. Примером области, которую необходимо развивать, является духовная помощь в медицине. Конечно, никто не может заменить капеллана в совершении таинств (покаяния, Евхаристии, помазания больных) – у него всегда будут большие возможности для выполнения своей миссии. Однако это не меняет того факта, что миряне (например, люди, которые уже вышли на пенсию и думают, чем заняться сейчас) могут создать команду из десятка, может быть, нескольких десятков добровольцев духовной помощи и навещать больных в больницах или на дому бесплатно, совершенно бескорыстно. Людям, страдающим телом и духом, необходимо быть с ними, читать им книги, говорить с ними на важные темы – о ценностях, жизни, смерти и о том, что будет после нее. Между тем, они предоставлены сами себе. Им не с кем поговорить в самый драматический для них момент. Они скучают по встрече, они скучают по человеку. Доброму и мудрому, кто будет иметь время, чтобы их выслушать. Когда Церковь осознает эту совершенно заброшенную сферу своей деятельности? Второе следствие возвращения мирян на их надлежащее место в Церкви – необходимость как можно скорее изменить модель формации священников. Посттридентская семинария уже долгое время не выполняет свою роль по надлежащей подготовке кандидата на священническое служение народу Божьему. Сегодня мир нуждается в мудрых, глубоко духовных, смиренных священниках, которые могут сотрудничать с мирянами на равных. Это понимают в других странах, но еще не в Польше. Нынешнее семинарское образование умирает, и это неудивительно. Нужна настоящая школа молитвы, и молодых людей нужно знакомить с богословием в духе веры, а не на теоретических, часто отвлеченных от жизни, лекциях. Нужны мудрые молитвенные наставники, которые, как «старцы», проведут отдельных кандидатов через несколько лет становления. И, конечно, светские преподаватели, в основном женщины. Священнослужители должны войти в систему Erasmus – международного обмена, чтобы иметь возможность посещать семинарии за рубежом, изучать другие церкви, открываться для людей из других языковых и культурных областей, узнавать, как учатся миряне. Некоторое время они должны поработать, в том числе физически, в больнице, в корпорации, где угодно. Изменения в этой сфере необходимо проводить, как только вирус вошел в нашу жизнь. Время экуменизма COVID экуменический. Он никого не щадит. Он пришел к нам из Китая и распространился по миру, собирая урожай среди верующих всех религий и неверующих. Он связал человечество невидимыми узами, вдохновляя сплотить ряды в общей борьбе. Мы христиане, что является источником нашего счастья. Однако нельзя забывать, что рядом с нами живут последователи иудаизма, ислама, буддисты, индуисты, анимисты и атеисты. Мы все братья и сестры на одной планете – Земле. Все мы поднимаем руки к Богу, хотя каждый понимает Его немного по-своему. Иисус постоянно молится: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены́ воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня»(Иоанна 17: 21-23). Речь идет не о единообразии содержания веры, а о единстве в любви, взаимной доброте и солидарности. Мы можем служить друг другу независимо от религии, политических взглядов и национальности. Будем дружелюбными. Сострадательными ко всем. Без исключения. Особенно в отношении так называемых врагов. Мы можем перенести в свою жизнь «Манифест дружелюбия» – кредо общины бездомных «Вифлеем» из Явожно: «Я дружелюбен ко всем без исключения. Я считаю каждого братом или сестрой. Больше нет верующих или неверующих, евреев или христиан, мусульман или буддистов, поляков или иммигрантов, но все во всем – Любовь. Я не использую высокомерные, унизительные, злые, деструктивные слова. Я не осуждаю людей, которые думают иначе, чем я, я веду с ними диалог в духе доброты. Я уважаю всех без исключения. Я никого не презираю. Я стремлюсь к миру, примирению и согласию. Я не разделяю общество. Я строю мосты. Я никого не использую в своих целях. У меня нет врагов – ни политических, ни личных. Я человек надежды. Я не сею пораженчество, не пугаю, не путаю, не подозреваю. Я дорожу тишиной. Я больше слушаю, чем говорю. Я служу и отдаю свое время как самаритянин. Я делаю землю гостеприимной для всех, открываю двери своего сердца и своего дома нуждающимся. Я люблю мир и природу, я не засоряю ее и не разрушаю по легкомыслию или желанию доминировать». Время смерти Время COVID – время смерти. Ежедневно умирают десятки или сотни тысяч людей, хотя еще год назад об этой инфекции никто не слышал. Он путешествует по миру, входит в дома, больницы, хосписы, школы, магазины, транспортные средства, где собирает свою ужасную жатву. Он не смотрит на пол, возраст, праведность или греховность жизни своей жертвы. Он оставляет после себя слезы и горе детей-сирот, овдовевших жен или мужей. Он поражает легкие, сердце, кровь и кишечник. Он уничтожает целые регионы. Микроскопическая смерть опаснее пушечных ядер. Время COVID – это также время смерти старой человеческой модели. Раньше мы жили беззаботно, не думая о других, о последствиях своих действий. Мы сели в самолет, полетели туда, куда привела нас мечта – на экзотический отдых, на альпийские склоны, на девственные острова, неизведанные континенты. Мы везде делали селфи, показывали их другим, когда возвращались, готовясь к новой поездке. Мы покупали, ели и выбрасывали остатки еды, иногда даже больше, чем нам удалось съесть. Мы вырубали леса, вытесняли коренные народы, использовали рабский труд неизвестных нам людей, мы разбогатели, поместив свое «я» в рейтинг счастливых душ. Наш эгоизм, вероятно, возрастал бы из года в год, если бы не появился он – невидимый цензор человеческих фантазий. И заперли нас в наших домах. Он приказал остаться, сесть и переосмыслить свой образ жизни. Жизнь, к которой мы не можем и не должны возвращаться. Эффата! – говорил Иисус. Откройтесь не своему эго, а другим, обездоленным, бездомным и безработным. Те, кто не может сводить концы с концами и живут на одной улице с вами. Жертвы голода и засухи в мире. Иммигранты, изгнанные с родины после того, как были убиты большинство членов их семей. Европа! Польша, очнись! Вы не одиноки на этой земле. «Что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли;» (Бытие 4:10). Мы не знаем, сколько времени у нас осталось, но сегодня нам нужно реорганизовать нашу жизнь в сторону «жизни для»: для других, для нуждающихся, для Бога. “Не делиться своим имуществом с бедными – значит грабить их и лишать их жизни. Товар у нас не наш, а их”, – писал св. Иоанн Златоуст, древний епископ Константинополя. Время COVID – это также время смерти старой модели Церкви. Спустя пятьдесят пять лет после окончания Второго Ватиканского собора у нас появилась прекрасная возможность (и необходимость) реализовать его руководящие принципы. Бедная Церковь для бедных. Молитвенная и духовная Церковь. Полевой госпиталь “после боя”. Живая община общин. Церковь, исполненная Святого Духа. Смиренная и служащая Церковь. Мистическое тело Христа. Только такая Церковь выживет, станет солью земли и привлечет молодежь. Есть ли у нас смелость на такую Церковь? Время воскрешения В конце концов, время COVID – это время воскрешения. Для христиан нет безвыходной ситуации, все служит для построения нового неба и новой земли, на которой обитает справедливость (2 Петра 3:13). Мы воскреснем после COVID. Одно можно сказать наверняка. Изменится мир, изменится образ мыслей о людях, обществе и церкви. Мы не вернемся к старому; старую заплатку нельзя пришивать к новой одежде. Мы не знаем, что нас ждет. Однако нам не нужно бояться, пока мы уповаем на Господа. Время и вечность принадлежат ему. Он – Альфа и Омега – поставил мир на прочное основание креста; один взгляд на него исцеляет нас от тяжелой болезни потребительства, эгоизма и замкнутости. Посмотрим по сторонам, новыми глазами. Чтобы потрясти мир, не потребовалась война – пришел невидимый пришелец из Поднебесной. Превратим ее в «антивирус» Евангелия – это лучшая вакцина, ничего не стоящая, кроме смерти ветхого человека. Свящ. Анджей Мушала Родился 1963. Священник Краковской архиепископии, руководитель Клиники биоэтики Папского университета Иоанна Павла II в Кракове. Редактор раздела «Этика» ежемесячника «Medycyna Praktyczna». Соучредитель Польского общества духовной помощи в медицине. Редактор «Вестника биоэтики» и «Энциклопедии биоэтики». Член биоэтической комиссии Конференции польских епископов и Краковской академии имени Анджея Фрича Моджевского. Автор книг по биоэтике («Древняя эмбриология», «Биоэтика в диалоге», «Путеводитель по страданиям», «Современный самаритянин») и христианской духовности («Молитва в тишине», «Молитва в действии», «Отцы нашей веры»). Проводит реколлекции по молитве в тишине в ските Св. Терезы из Лизье в Бескидах (pustelnia.pl) http://dialogi.online/staraya-model-cerkvi-umiraet-v-pandemii-chto-pridet-ej-na-smenu/?fbclid=IwAR3xre-gfrA-9R7BPbmXslE_f1LRDF6vDPqTqjTB0EATlw1n680Bx3OvAgs

КРАХ ТЕВТОНСКИХ РЫЦАРЕЙ Это случилось 610 лет назад, 15 июля 1410 года, когда русские, литовцы и поляки в Грюнвальдской битве одержали важнейшую победу ЛЕТОМ 1974-го в награду за плодотворное сотрудничество газета «Trybuna Opolska» премировала меня поездкой по всей Польше: «Где пан тылько зехче», то есть – куда только захочу. Ну что ж, я захотел, чтобы сначала из Варшавы – в Гданьск, а оттуда – в Шецин, Познань, Вроцлав, Краков, Закопане... И вот катили мы с моим другом Сташеком Ходынецким на его «Трабанте» по Ольштынскому воеводству в сторону Гданьска, как вдруг слева от шоссе открылось огромное поле, уходящее к вершине холма, над которым резал небо необычный монумент: могучие, высоченные мачты, и на каждой, как мне издали показалось, – ну, словно бы крылышки. «Что это?» – спросил я Сташека. Он остановил машину: «Грюнвальдское поле». Я опешил: «То самое, из школьных учебников, на котором совершилась знаменитая битва?» Он хохотнул: «То само, на ктурым мы з россиянами и литвинами тым, холера ясна, тевтонским рыцежам шыю зламали!» Эта фраза Сташека, дорогой читатель, тебе, по-моему, и без перевода вполне понятна. По длинной дороге мы поднялись туда – и словно оказались перед самым началом давнего ристалища: с внушительного гранитного обелиска тевтонские рыцари, вооруженные двумя мечами (почему именно двумя, дорогой читатель, узнаешь из дальнейшего рассказа), осенённые «не нашим» крестом, мрачно смотрели на высоченные мачты, которые, как нам объяснили, символизируют знамёна польских, литовских, русских и еще некоторых иных войск. Рядом на карте поля боя, вырубленной в камне, можно было наглядно представить, как эти противоборствующие силы тогда располагались... Потом мы спустились под своды амфитеатра, в музей, где про судьбоносное побоище услышали весьма темпераментный рассказ... С того далёкого дня время от времени к Грюнвальдской битве я мыслями так или иначе возвращался: ведь между ней и победой Александра Невского на льду Чудского озера, которая случилась двумя веками раньше, как мне представляется, – связь самая прямая... *** ИТАК, после того, как в 1242-м, 5 апреля, князь Александр Ярославович (двумя годами раньше за победу над шведами наречённый Невским) разгромил рыцарей-крестоносцев, они соваться на Русь уже не решались. Зато соседние белорусские и литовские земли следующие почти два века от набегов Тевтонского ордена (более ста сорока захватнических походов!) вовсю страдали. Под игом Ордена оказалась вся Жемайтия. Не желая больше этого терпеть, Великое княжество Литовское решило свой исконный край от подлого захватчика освободить. Впрочем, у литовцев появились и союзники... Так что 3 июля 1410 года объединенное польско-русско-литовское войско под командованием польского короля Владислава Ягелло (а литовские хоругви возглавлял великий князь Витовт, а смоленские полки – Юрий Мстиславский) двинулось к границе владений Тевтонского ордена. К тому же были в числе союзнических сил жмудь, армяне, волохи, татары, чехи, моравы, венгры... (Кстати, по поводу термина «хоругвь»: это, дорогой читатель, не только старинное название войскового знамени, но и подразделение в средневековых Польше и Литве, которое было тактической единицей, насчитывавшей около двухсот всадников и до тысячи пехотинцев). Навстречу им из столицы орденских владений Мариенбурга вышла армия, ведомая великим магистром Ульрихом фон Юнгингеном. Кроме собственно членов Ордена и их вассалов, там можно было встретить рыцарей из Германии, Австрии, Франции, Англии, а также наёмников почти двадцати народностей. Сражение вполне могло случиться еще 10 июля на берегу реки Дрвенцы, но, увидев на другой стороне весьма укрепленные позиции крестоносцев, военный совет союзников постановил двинуться на Сольдау. Это был рискованный фланговый марш, и Ульрих решил преградить им дорогу... Скоро Ягелло донесли, что впереди, на холмах перед деревнями Таненберг и Грюнвальд, – вся крестоносная армия. Впрочем, и крестоносцы, заметив союзников, которые находились в лесу и явно не собирались оттуда выходить, остановились в нерешительности. Ульрих собрал совет, который принял решение: послать королю – как вызов – два меча и отойти, дабы очистить место для построения армии противника. *** И ВОТ 15 июля, на этом самом пятиугольном поле, между Грюнвальдом, Татенбергом и Людвигсдорфом, они встали друг против друга. У крестоносцев: тяжелая кавалерия, пехота и наёмники – всего примерно 85 тысяч, к тому же около ста бомбард (так тогда именовались орудия), которые стреляли каменными и свинцовыми ядрами. У союзников общее число воинов – примерно 130 тысяч, из которых около 25 тысяч – конница. Ну, а бомбард, в сравнении с немцами, поменьше... Боевой порядок – три линии. На правом фланге под командованием Витовта – русские, литовцы и татары, на левом во главе с Зындрамом – поляки. Смоленские полки с Юрием Мстиславским – в центре. Ну а Ягелло – позади правого фланга, на холме... Точно в полдень герольды от немцев передали ему два меча. Восприняв это как дерзость, король отдал приказ: «К бою!» И зазвучали литавры, и заиграли трубы, и раздалась польская старинная боевая песня. И бросил Витовт на крестоносцев легкую конницу, а немцы в ответ осыпали их ядрами. Затем Витовт направил на противника татар, но их стрелы от рыцарских доспехов только отскакивали. Вдобавок крестоносцы ринулись навстречу с копьями наперевес, обратив татар в бегство... Витовт двинул в бой литовцев, но те тоже были отброшены. Дольше всех сопротивлялись Виленский и Трокский хоругви, но и они дрогнули... Только три смоленских полка, ведомые Юрием Мстиславским, остались на поле боя и показали противнику почем фунт лиха. Даже когда один полк, окруженный шестью хоругвями Валенрода, был полностью истреблен, два других всё ж пробились к правому флангу сражающихся поляков и его прикрыли, что для исхода боя оказалось весьма важным: потому что, когда поляки прорвали линию крестоносцев, но потом были атакованы в этот самый правый фланг и отчасти в тыл, именно смоляне удар выдержали – и таким образом спасли армию от разгрома... В это время пало большое королевское знамя. Минута для союзников была критическая. Но Ягелло благословил на подвиг вторую линию поляков, которые вместе с русскими полками подкрепили первую, а тут еще литовцы подсобили – и родное знамя от пленения оказалось спасённым. Причем мощь союзников, обуянных ратной яростью, оказалась такой, что рыцари дрогнули и побежали, моля Бога о спасении... А вот Ульрих от предложения о спасении отказался, молвив: «Не дай Бог, чтобы я оставил это поле, на котором погибло столько мужей...» – и был жестоко пронзён в шею рогатиной. Да и вся армия Тевтонского ордена в тот день, по сути, перестала существовать... Так рыцарям-крестоносцам, которых, как я выше уже упоминал, когда-то здорово проучил наш Александр Невский, спустя два столетия снова, и опять же при участии россиян, был учинён уже полнейший разгром. Ну, а с последователями тех Тевтонских рыцарей, вернее – с продолжателями их гнусных дел и идей, окончательно рассчитались мы в 1945-м… *** ПОТОМ, после Гданьска и других любезных моему сердцу мест, когда путешествие уже близилось к завершению, увидел я в Кракове среди прочих достопримечательностей и внушительный монумент «Грюнвальд». (Почему-то в нашем Отечестве сие историческое событие не отмечено никак, а в Польше о нем знает каждый ребенок). Сработанный скульптором Войцехом Коссаком, был этот памятник установлен в июле 1910-го, к пятисотлетию судьбоносной битвы. А сегодня ей – уже шестьсот десять... Лев СИДОРОВСКИЙ Иллюстрации: Ян Матейко, «Грюнвальдская битва» (в центре – великий князь Витовт) Таким Грюнвальдское поле увидел я 1974-м. Фото Льва Сидоровского

The Sixth International Congress of Religious Studies "Belief – Imagination – Knowledge. New Paths of Religious Studies in the 21st Century" Polish Society for the Study of Religions & Institute for the Study of Religions, Jagiellonian University Kraków, 29th June – 1st July 2020 Confirmed Keynote Speaker: Tim Jensen, University of Southern Denmark, President of International Association for the History of Religions (IAHR) At the end of the second decade of the 21st century religion remains a vital object of empirical and theoretical research. Among the disciplines investigating religion, religious studies – in Polish, religioznawstwo – occupy a special place. The aim of this discipline is to provide intellectual tools to understand or explain how various religious systems have functioned in past and present socio-cultural contexts. Contemporary religious studies engage in a dialogue with other disciplines: anthropology, ethnology, sociology, history, psychology, archaeology, culture studies, performance studies, literature studies, cognitive science, political science – to name just a few of them. We would like the Sixth International Congress of Religious Studies to become a meeting place where academics representing various perspectives within social sciences and humanities can exchange ideas and experiences. https://kongres.religioznawstwo.uj.edu.pl/call-for-papers Шестой Международный конгресс религиозных исследований "Вера - воображение - Знание. Новые пути религиозных исследований в XI веке" Польское общество изучения религий и институт изучения религий, Ягеллонский университет Краков, 29 июня-1 июля 2020 года Подтвержден докладчик: Тим Дженсен, Университет Южной Дании, президент Международной ассоциации истории религий (IAHR) В конце второго десятилетия религия XX века остается жизненно важным объектом эмпирических и теоретических исследований. Среди дисциплин, расследование религии, религиозные исследования - на польском языке, religioznawstwo - занимают особое место. Цель данной дисциплины состоит в том, чтобы предоставить интеллектуальные инструменты для понимания или объяснить, как функционировали различные религиозные системы в прошлых и нынешних социально-культурных контекстах. Современные религиозные исследования проводят диалог с другими дисциплинами: антропология, этнология, социология, история, психология, археология, исследования культуры, исследования, литературы, познавательная наука, политическая наука - назвать лишь несколько из них. Мы хотели бы, чтобы Шестой Международный конгресс религиозных исследований стал местом встречи, где ученые, представляющие различные перспективы в социальных науках и гуманитарных наук, могут обмениваться идеями и опытом. https://kongres.religioznawstwo.uj.edu.pl/call-for-papers

– Да. Я размышлял о разных вещах и… – Лучше бы ты поменьше размышлял. – Ах, ты абсолютно не понимаешь, о чем речь. Скажи мне, ты… веришь в бога? Он быстро взглянул на меня. – Ты что?! Кто же в наши дни верит… В его глазах тлело беспокойство. – Это не так просто, – сказал я нарочито легким тоном. – Я не имею в виду традиционного бога земных верований. Я не знаток религии и, возможно, не придумал ничего нового… ты, случайно, не знаешь, существовала ли когда-нибудь вера… в ущербного бога? – Ущербного? – повторил он, поднимая брови. – Как это понять? В определенном смысле боги всех религий ущербны, ибо наделены человеческими чертами, только укрупненными. Например, – бог Ветхого завета был жаждущим раболепия и жертвоприношений насильником, завидующим другим богам… Греческие боги из-за своей скандальности, семейных распрей были в не меньшей степени по-людски ущербны… – Нет, – прервал я его.– Я говорю о боге, чье несовершенство не является следствием простодушия создавших его людей, а представляет собой его существеннейшее имманентное свойство. Это должен быть бог ограниченный в своем всеведении и всемогуществе, который ошибочно предвидит будущее своих творений, которого развитие предопределенных им самим явлений может привести в ужас. Это бог… увечный, который желает всегда больше, чем может, и не сразу это осознает. Он сконструировал часы, но не время, которое они измеряют. Системы или механизмы, служащие для определенных целей, но они переросли эти цели и изменили им. И сотворил бесконечность, которая из меры его могущества, какой она должна была быть, превратилась в меру его безграничного поражения. – Когда-то манихейство… – неуверенно заговорил Снаут; сдержанная подозрительность, с которой он обращался ко мне в последнее время, исчезла. – Но это не имеет ничего общего с первородством добра и зла, – перебил я его сразу же. – Этот бог не существует вне материи и не может от нее освободиться, он только жаждет этого… – Такой религии я не знаю, – сказал он, немного помолчав. – Такая никогда не была… нужна. Если я тебя хорошо понял, а боюсь, что это так, ты думаешь о каком-то эволюционирующем боге, который развивается во времени и растет, поднимаясь на все более высокие уровни могущества, к осознанию собственного бессилия? Этот твой бог – существо, которое влезло в божественность, как в ситуацию, из которой нет выхода, а поняв это, предалось отчаянию. Да, но отчаявшийся бог – это ведь человек, мой милый. Ты говоришь о человеке… Это не только скверная философия, но и скверная мистика. — Нет, — ответил я упрямо. — Я говорю не о человеке. Может быть, некоторыми чертами он и отвечает этому предварительному определению, но лишь потому, что оно имеет массу пробелов. Человек, вопреки видимости, не ставит перед собой целей. Их ему навязывает время, в котором он родился, он может им служить или бунтовать против них, но объект служения или бунта дан извне. Чтобы изведать абсолютную свободу поисков цели, он должен был бы остаться один, а это невозможно, поскольку человек, не воспитанный среди людей, не может стать человеком. Этот… мой, это должно быть существо, не имеющее множественного числа, понимаешь? — А,— сказал он, — и как я сразу… — и показал рукой на окно. — Нет, — возразил я. — Он тоже нет. Он упустил шанс превратиться в бога, слишком рано замкнувшись в себе. Он скорее анахорет, отшельник космоса, а не его бог… Он повторяется, Снаут, а тот, о котором я думаю, никогда бы этого не сделал. Может, он как раз подрастает в каком-нибудь уголке Галактики и скоро в порыве юношеского упоения начнёт гасить одни звёзды и зажигать другие. Через некоторое время мы это заметим… — Уже заметили, — кисло сказал Снаут. — Новые и Сверхновые… По-твоему, это свечи его алтаря? — Если то, что я говорю, ты хочешь трактовать так буквально… — А может, именно Солярис — колыбель твоего божественного младенца, — добавил Снаут. Он всё явственнее улыбался, и тонкие морщинки окружили его глаза. — Может, именно он и является, если встать на твою точку зрения, зародышем бога отчаяния, может, его жизненная наивность ещё значительно превышает его разумность, а всё содержимое наших соляристических библиотек — только большой каталог его младенческих рефлексов… — А мы в течение какого-то времени были его игрушками, — докончил я. — Да, это возможно. Знаешь, что тебе удалось? Создать совершенно новую гипотезу по поводу Соляриса, а это действительно кое-что! И сразу же получаешь объяснение невозможности установить контакт, отсутствию ответов, определённой — назовём это так — экстравагантности в обхождении с нами; психика маленького ребёнка… — Отказываюсь от авторства, — буркнул стоявший у окна Снаут. Некоторое время мы смотрели на чёрные волны. У восточного края горизонта в тумане вырисовывалось бледное продолговатое пятнышко. — Откуда у тебя взялась эта концепция ущербного бога? — спросил он вдруг, не отрывая глаз от залитой сиянием пустыни. — Не знаю. Она показалась мне очень, очень верной. Это единственный бог, в которого я был бы склонен поверить, чья мука не есть искупление, никого не спасает, ничему не служит, она просто есть.

Религиоведение в контексте старого Кракова В столице польских королей обсудили вопросы межрелигиозного диалога и демократических ценностей Андрей Мельников Ответственный редактор приложения "НГ-Религии" Выступления религиоведов звучали в мемориальном актовом зале Ягеллонского университета. Фото предоставлено оргкомитетом конференции В рабочие дни недели древний, туристический центр Кракова тих, почти безлюден. Однако в начале ноября узкие улочки готического города огласились разноязыкой речью, преимущественно русской. Многолюдная делегация прошествовала от королевского замка к старинным корпусам Ягеллонского университета, и с многочисленных портретов на фасадах домов за движением гостей польского города благожелательно наблюдал Кароль Войтыла, он же Папа Римский Иоанн Павел II. Здесь господствует культ польского Понтифика, бывшего архиепископом Кракова, а полгода назад причисленного к сонму католических святых. Загадочные пришельцы проявляли к Папе Войтыле интерес. И вообще с особым вниманием приглядывались к доминиканским и францисканским костелам, коллегиумам и греко-католическим церквам, попадающимся на их пути. Этот особенный интерес к религиозной жизни католической страны легко объяснить. 4 ноября в древней столице королей Речи Посполитой открылась международная конференция религиоведов «Религия в контексте глобализации». Для участия в форуме прибыли представители науки из 14 государств, в том числе стран СНГ. Религиоведы, завершив свои дискуссии, прогуливались в эти дни по улицам Кракова. Специальную экскурсию по городу для гостей провел Хенрык Хоффман, заведующий кафедрой истории религий Института религиоведения Ягеллонского университета. Университет выступил в роли главного организатора конференции. Наиболее представительными были делегации из России и Украины, что неудивительно: наши государства переживают возрождение религиозности и продолжают болеть соответствующими подростковыми болезнями. Я поинтересовался у профессора Екатерины Элбакян, которая была одним из организаторов конференции от России, насколько вообще возможна сегодня глобализация в области религии, в условиях, когда страны отгораживаются друг от друга. Какая уж тут глобализация? Научиться бы вести нормальный разговор с теми, кто мыслит иначе! Незадолго до конференции прозвучало предложение ввести в России ограничения для религиозных организаций с центрами за границей, в крайнем случае предложив им наладить диалог с преобладающей духовной традицией и подстраиваться под ее требования. «Межрелигиозный диалог необходим, – ответила Екатерина Элбакян. – Он должен вестись в светском пространстве, где нет давления одного из участников диалога на другого (то есть одной конфессии на другую), и регулироваться нормами светского права и общепринятой в обществе морали». Религиовед рассказала о том, что религиозному сознанию присуще удвоение мира на мир «здешней реальности» и потусторонний, соответственно все отношения оно выстраивает в вертикальном (человек–Бог) и горизонтальном (человек-человек) измерении. «Вертикализм» – это сугубо религиозные отношения, регулируемые догматикой и конфессиональными нормами, а «горизонтализм» – это отношения в обществе. «Реальный диалог, достигающий значимых социальных целей, возможен только в горизонтальном срезе – социальное служение религиозных организаций, их существование в обществе и реагирование на общественные процессы и т.д. В вертикальном срезе он сразу же прекращается, поскольку любая религия истинной считает только свою веру, только свой путь к Богу», – подвела итог Элбакян. Надо сказать, что в дискуссиях представителей науки о религии был проявлен полнейший «горизонтализм». Участники форума были совершенно свободны в своих высказываниях, в том числе тех, которые касались острых вопросов религиозной жизни в их странах. Этот демократизм особенным образом оттеняло то обстоятельство, что торжественное открытие конференции состоялось в мемориальном актовом зале Королевского Ягеллонского университета, под портретами почтенных ученых мужей в мантиях и академических шапочках, а также Коперника и Иоанна Павла II. Готические интерьеры университетского корпуса не давали участникам форума забыть, что они находятся в стенах одного из старейших университетов Европы, основанного в середине XIV века королями Речи Посполитой. Интересно, что при основании университета из 11 кафедр 8 были правоведческими, а богословская появилась позже. Конференция, полное название которой звучит так: «Религия в контексте глобализации: правовые аспекты функционирования религиозных организаций», соответственно в основном была посвящена правоведческим вопросам. Краков–Москва НГ-Религии

Центр изучения общественного мнения (СBOS) в Польше традиционно провел опрос, как поляки оценивают деятельность основных институтов: парламента, президента, властей самоуправления и Католической Церкви. В опросе приняли участие 919 человек. Согласно проведенным исследованиям, деятельность Католической Церкви положительно оценивают почти 58% опрошенных поляков. Это на один процент больше, чем в сентябре. За последний месяц значительно сократилось количество критикующих Католическую Церковь (27% респондентов, что на 7% меньше по сравнению с сентябрем). Среди тех, кто положительно отзывается о Католической Церкви, преобладают самые младшие респонденты, лица с начальным или базовым образованием, сельские жители, люди, занимающиеся религиозными практиками (по крайней мере раз в неделю), а также сторонники «правых» политических сил. В свою очередь, больше всего критикуют Католическую Церковь жители больших городов и мегаполисов, люди с высшим и средним образованием, непрактикующие или редко практикующие верующие (несколько раз в году), а также сторонники «левых» политических взглядов. По материалам Wiara.pl http://www.katolik.ru/mir/120511-doverie-k-katolicheskoj-tserkvi-vozroslo-v-polshe.html