Перейти к содержимому
Социология религии. Социолого-религиоведческий портал

Церковь пересматривает отношения с государством перед президентскими выборами


Victor

Рекомендованные сообщения

Церковь пересматривает отношения с государством перед президентскими выборами

Исаакий задал тренд на отъем собственности в пользу РПЦ

Новый 2017 год Русская православная церковь начала с масштабных планов по реституции. Например, в воскресенье, 5 февраля, завершится передача церкви Сампсониевского собора в Санкт-Петербурге. На подходе — Исаакиевский собор, который отойдет ей в ближайшем будущем «в безвозмездное пользование» на 49 лет. В Санкт-Петербургской епархии также твердо намерены получить в долгосрочное пользование храм Спаса-на-Крови.

Успехи РПЦ в Петербурге вдохновили на активные действия Симферопольскую и Крымскую епархию. Она собирается вернуть себе 24 объекта на территории музея-заповедника «Херсонес Таврический». С нетерпением ждут в РПЦ окончательной передачи ей Рязанского кремля в 2018 году.

Но все это — крупные и резонансные проекты церкви. Есть и менее масштабные проявления этой новой волны реституции, которые представляются гораздо более спорными. Например, в Ставрополье РПЦ претендует на бывшие монастырские земли, где сейчас стоит жилой дом. А в нем живет ветеран Великой Отечественной войны. В Рязанской области жертвой возвращения монастырских земель стала бывшая узница концлагеря. И это — только получившие огласку истории.

Нынешняя активизация РПЦ в вопросе возвращения своей собственности — признак того, что отношения церкви с обществом и государством меняются, уверен профессор департамента политической науки НИУ ВШЭ Святослав Каспэ. И Исаакиевский собор вместе с «Херсонесом» — это пробные камни в оба огорода.

― Наблюдаемая нами волна возвращения церковной собственности ― это новый феномен или многолетний вялотекущий процесс, который получил такой резонанс в связи с передачей Исаакиевского собора?

― Эта история вяло течет уже четверть века, с тех пор, как была декларирована сама идея и необходимость возвращения «имущества религиозного назначения». В этой истории периодически случаются обострения, сейчас мы наблюдаем одно из них.

Я думаю, что, с одной стороны, неслучайно это обострение несколько выходит по своим масштабам за рамки предыдущих эпизодов. С другой стороны — весь этот сюжет стоило бы рассматривать в более широком контексте, потому что он может быть предвестием неких значительных перемен в российских церковно-государственных, церковно-общественных и общественно-государственных отношениях. Проблема заключена именно в этом треугольнике — «Церковь-государство-общество».

Вид на Владимирский кафедральный собор в национальном заповеднике «Херсонес Таврический». Фото: Наталья Гарнелис / ТАСС

 

Вид на Владимирский кафедральный собор в национальном заповеднике «Херсонес Таврический». Фото: Наталья Гарнелис / ТАСС

 

― Чем нынешнее обострение выходит за рамки предыдущих?

― Все, что сейчас происходит в нашей стране, так или иначе находится в тени предстоящих президентских выборов и неясности их сценария. Эта ситуация повышенной неопределенности побуждает самых разных акторов пытаться играть на повышение ставок.

В данном случае нельзя сказать, что играет именно РПЦ как субъект, ведь она не является монолитным актором. В случае с Исаакием понятно, что это личная инициатива патриарха (хотя есть версия, что кашу заварил петербургский митрополит Варсонофий, и ему же придется ее расхлебывать). По крайней мере, петербургские власти ссылаются на договоренности между губернатором Полтавченко и патриархом Кириллом. В случае Херсонеса ясности меньше, тем более что предыдущая попытка его обретения была неудачной.

Можно сказать так: кто-то или много кто в РПЦ пытается максимизировать свои активы.

Видимо, рассчитывая, что в этой ситуации предвыборной неопределенности кремлевские власти не рискнут ухудшать отношения с Церковью. Но при этом, вероятнее всего, параллельно развиваются инициативы патриарха и патриархии — и самодеятельные инициативы «с мест». Которых, наверное, будет становиться все больше.

― Можно сказать, что раньше РПЦ было сложнее добиться передачи ей собственности, чем сейчас, или в таких вопросах власть всегда шла навстречу?

Власти далеко не всегда шли навстречу. И сейчас не всегда идут. Видимо, имеет место прощупывание почвы со стороны Церкви — что удастся, что не удастся...

― На фоне историй с Херсонесом и Исаакием есть более мелкие январские инциденты — с ветераном Великой Отечественной в Ставрополе и узницей концлагеря в Рязанской области. Эти случаи — это такие производные от Исаакия, реакция на него?

― Нет. Русская православная церковь вообще не существует как единый политический, экономический или социальный актор и не должна таковой быть по своим же собственным канонам. Дисциплина, вертикаль власти в Церкви гораздо слабее, чем представляется светскому наблюдателю.

Другое дело, что есть некая атмосфера. Каждый епископ, поп, настоятель монастыря улавливает в этой атмосфере что-то свое. И мы в основном обращаем внимание на тех священнослужителей, которые попадают в основной новостной поток, чьи частные действия рифмуются с макрособытиями вроде Исаакия или Херсонеса.

Не бывает так, чтобы патриарх отдал команду, и вся Церковь пошла в атаку.

Тем более что степень недовольства нынешним патриархом, и без того немалая, возросла после его встречи с Папой Римским.

Поэтому я лишь в некоторой степени готов считать все эти события звеньями одной цепи. И уж точно это не такая цепь, которую разматывает и которой размахивает один-единственный субъект.

Улица Октябрьская, 233, Ставрополь. Эта земля до революции принадлежала Иоанно-Мариинскому женскому монастырю. РПЦ хочет вернуть ее, выселив ветерана ВОВ

 

Улица Октябрьская, 233, Ставрополь. Эта земля до революции принадлежала Иоанно-Мариинскому женскому монастырю. РПЦ хочет вернуть ее, выселив ветерана ВОВ

 

― В рамках этой реституции, как можно заметить, церковь возвращает себе только крупные и особо ценные культурные объекты. Возникает вопрос: мы просто не знаем о других случаях, когда она возвращала себе, например, разрушенные церкви в глубинках, или церковь этого не делает?

― Это один из самых недооцененных аспектов проблемы. Само слово «возвращение» некорректное. В случае с тем же Исаакием и со множеством других объектов Церковь не претендует (хотя по закону имеет на это право) на передачу этих объектов в собственность. Она просит передать их в пользование. И это понятно, потому что принятие в собственность означает и принятие на себя бремени всех расходов по содержанию. В случае с памятниками культуры и истории расходы колоссальные.

Если говорить в целом об РПЦ, то она совсем не так богата, как часто считают внешние наблюдатели, в поле зрения которых находятся патриарх, патриархия и отдельные священнослужители на «Мерседесах».

В действительности же приходская жизнь — это чрезвычайно бедная жизнь. Это объективная реальность: у церковных приходов, малых епархий нет достаточных средств.

Может возникнуть вопрос о том, насколько честно требовать себе то, что ты не можешь содержать. Я не хотел бы им задаваться — кто я такой, чтобы подвергать Церковь моральному суду? Более интересный вопрос — зачем? Зачем это вообще делать? В том же Исаакии богослужения совершались без каких-либо проблем (проблемы и протесты начались как раз сейчас). С другой стороны, все представители Церкви в один голос утверждают, что с передачей собора Церкви ничего не изменится, все его музейные функции будут исполняться в прежнем объеме. Если ничего не изменится, тогда зачем что-то менять? Я не понимаю.

Вообще же Церковь — это огромное сообщество, которое живет своей многообразной жизнью. Мы знаем множество храмов, которые восстанавливаются чуть ли не по бревнышку нищими попами с помощью столь же нищих местных жителей. Статистически полной картины на этот счет нет ни у кого. Но говорить, что этого не происходит, нельзя. Да и в Херсонесе мы имеем дело, по сути, с тем же индивидуальным порывом местного протоиерея отца Сергия. Мы пытаемся собрать мозаику из этих индивидуальных порывов, но она не сможет получиться логически непротиворечивой.

― В начале разговора вы упомянули, что нынешняя активность РПЦ — это симптом перемен в треугольнике отношений «церковь-государство-общество». Что вы имели ввиду?

― У нас по Конституции, да и де-факто, светское государство. Оно находится в формальном партнерстве с Церковью, да. При этом РПЦ все чаще предъявляет к государству свои претензии и рассчитывает на их удовлетворение. Со стороны государства претензий к Церкви что-то незаметно. И есть общество: большая его часть безмолвствует, но в нем есть активные меньшинства — и «либеральных», секулярных критиков Церкви, и «православных» радикалов, к самой Церкви имеющих очень косвенное отношение. Государство оказывается меж двух огней, потому что оно не может однозначно склониться ни на одну, ни на другую сторону. Государство пытается маневрировать. Причем государство-то — это не только Кремль. Каждый губернатор выстраивает свою линию поведения, многие из них находятся в очень сложном положении...

А общее напряжение нарастает, потому что у нас отношения между религиями и государством до сих пор фундаментальным образом не урегулированы.

И у меня такое чувство, что тот раскол по линии религия-государство, который был системообразующим для большинства западных демократий, у нас тоже может выдвинуться на первый план. Уже выдвигается. Пока медленно. Но если в России, не дай Бог, стрясется что-нибудь посильнее Pussy Riot (а оно технически возможно не только в России, но всегда и везде, потому что для этого достаточно пары придурков — не будем забывать, например, недавнее нападение на мечеть в Канаде), то этот раскол будет моментально выявлен и проявит себя в очень жесткой форме.

― Есть ли какие способы урегулирования этих болезненных отношений РПЦ и государства?

― С одной стороны, их нужно терпеливо и мучительно выяснять, прояснять и регулировать. Быстро это никогда не получается. Во Франции это заняло примерно 100 лет. Столько времени потребовалось для того, чтобы заложить хотя бы основы сосуществования доминирующей светской и периферийных религиозных субкультур, прежде всего католической. Здоровые политические, гражданские нации рождаются только в результате и по итогам этого процесса.

С другой стороны, есть некоторые способы, которые могут облегчить эти муки, хотя бы немного приблизить достижение консенсуса. У нас, например, была во многом наивная, но в целом разумная и полезная попытка Михаила Прохорова — когда он еще занимался политикой. Среди его тогдашних инициатив была разработка «Религиозного кодекса» — большого законодательного акта, который бы суммировал, переформатировал и оптимизировал структуру отношений между государством, религиозными организациями и обществом на началах взаимной честности и прозрачности. Конечно, одним законодательным актом такую проблему не решить, но это, мне кажется, был неплохой пример движения в верном направлении. Эта инициатива была свернута вместе со всей политической активностью Прохорова. Но она хотя бы была.

― Как вы думаете, после президентских выборов взаимоотношения РПЦ и государства будут меняться?

— Они бы и без президентских выборов менялись, потому что они все время меняются. Так далеко никакой ответственный аналитик заглядывать не будет. Сегодня прямо на наших глазах идет проба сил. А какими в итоге окажутся силы и их баланс, сейчас сказать невозможно.

 

Источник: https://openrussia.org/notes/706074/

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Join the conversation

You can post now and register later. If you have an account, sign in now to post with your account.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 смайлов.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

Загрузка...
×
×
  • Создать...

Важная информация