Search the Community

Дата публикации: 19.10.2013 В рамках Конкурса исследовательских работ молодых ученых «Вера и религия в современной России» служба «Среда» начала серию интервью с исследователями религии. Очередная беседа — с московским социологом Ириной Каргиной. Ирина Георгиевна Каргина имеет два высших образования — по специальностям физика (1983 г.) и социология (1991 г.). В 1998 г. закончила аспирантуру МГУ им. М.В. Ломоносова и защитила диссертацию на соискание степени кандидата социологических наук, а с октября 2003 года работает в МГИМО. Под ее руководством был осуществлен перевод и издание в 2003 году на русском языке Evangelical Dictionary of Theology / Edited by Walter A. Elwell («Теологический энциклопедический словарь» — 1468 с.). Сегодня Ирина Георгиевна занимает должность начальника Управления учебно-организационной работы МГИМО, является доцентом кафедры социологии, а также возглавляет исследовательский комитет «Социология религии» Российского общества социологов. О профессиональном пути: Социология – моё второе высшее образование.Я решила стать социологом уже в сознательном возрасте. Комбинация физико-математического образования с социологическим – для эмпирика очень хорошее сочетание. Социология была мне интересна ещё до того, как я получила это образование, ещё в начале 90-х гг. Диплом я делала по Максу Веберу и достаточно углубилась в его работы и идеи: изучение влияния религии на экономические, социальные и политические процессы. И это в большей степени предопределило траекторию моей работы в области социологии: комбинация эмпирики и фокус на изучение религии и протестантизма. Мой первый эмпирический опыт был связан с изучением российских протестантов. У меня была возможность изучать их жизнь, рост, распространение церквей изнутри (!) и эмпирическими методами по всей России и Украине и Беларуси и некоторых странах СНГ. В 1995 году я поступила в аспирантуру МГУ, и моя работа в первую очередь базировалась на результатах этих проектов. Некоторые из результатов исследований были опубликованы. Например, в 1998 году в журнале «Социс» (№6) вышла статья «О динамике развития христианских конфессий». В основу этой работы были заложены результаты довольно интересного и, на мой взгляд, уникального проекта, который начался еще в 1993 году. В то время практически ничего не было известно не только о деятельности, но и месте нахождения большинства религиозных групп, особенно за пределами больших городов. Поэтому проект преследовал две цели. Во-первых, сделать справочник религиозных организаций, во-вторых – получить информацию об их истории, содержании деятельности, людях. Это был почтовый опрос с выборкой по типу «снежного кома». Очень важно было разработать анкету так, чтобы не вызвать отторжения тех верующих и лидеров религиозных групп, к которым мы обращались. Постепенно, за два года была собрана информация почти о 2000 религиозных организациях. Особенно ценными были свидетельства, описывающие то, как, например, религиозные группы, созданные еще до и после 1917-го года, поддерживали свою деятельность. В статье «Самоидентификация верующих: социальная мотивация», опубликованной в журнале «Социс» в 2003 году, обобщаются результаты еще довольно масштабного эмпирического проекта (2000-2002). Проект назывался «Почему я не в церкви?». Целью исследования было выяснить, почему значительная доля населения, считая себя верующими , остается за пределами активной религиозной деятельности ? Что лежит в основе их мотивации ? Важно было понять , почему такой благоприятный для многих религиозных конфессий России период , каким стало последнее десятилетие прошлого столетия , несмотря на вложение средств в сегмент протестантов и широкое распространение православной религии, не привел к значительному росту активных религиозных последователей. Интерес к исследованию протестантов и возможность исследовать протестантские организации изнутри воплотились в ряде публикаций, в которых анализируется деятельность протестантских организаций и дается описание динамики социального портрета протестантских верующих. На мой взгляд, довольно полезным для тех, кто интересуется этой проблематикой, будет почитать, например «Protestants in the Former Soviet Union: What Survey Findings Reveal» (2002), «Протестанты в России — современные тенденции (по результатам социологических исследований)» (материалы II Всероссийского социологического конгресса. 2003 г.),«Российские протестанты в условиях религиозного плюрализма: анализ современных тенденций (по результатам социологических исследований)». О сфере научных интересов в настоящее времяПрежде всего, хочу сказать, что интерес к изучению российских протестантов у меня не угас. В конце 2013 года в Вестнике МГИМО- Университета будет опубликована статья, которую я сделала на основе выступления на 11-я конференции Европейской социологической ассоциации (ESA), проходившей в августе 2013 года в Турине (Италия). Статья выйдет под названием «Влияние кризиса на протестантские конфессии в современной России». В статье анализируется, как под влиянием кризиса изменились место и социальный облик протестантских религиозных организаций в России в контексте общих преобразований религиозного пространства и изменений отношения общества к религии. Эта статья не только о протестантах, но и о типичных чертах современной российской религиозности и мифах относительно «религиозного возрождения в России». Вместе с тем, на протяжении нескольких последних лет я фокусируюсь на изучении теоретического и эмпирического опыта западных социологов религии, процессов, происходящих в религиозной среде за пределами России, т.к. они позволяют лучше понимать и интерпретировать преобразования религиозной среды в нашей стране, прогнозировать траектории будущего развития. На мой взгляд, исключительно интересные процессы происходят сегодня в странах «третьего мира». Думаю, имеет смысл обратить внимание на феномен стремительного роста христианства в странах Латинской Америки, Африки и основные тенденции, связанные с изменениями масштабов распространения христианства и его облика в мире под влиянием роста других мировых религий и экономических трансформаций. С этой темой я выступала на последнем Всероссийском социологической конгрессе в Уфе в конце 2012 года, у меня вышло несколько публикаций на эту тему. Например, «Метаморфозы христианства на фоне постмодернистского пейзажа» в журнале «Полис», 2012, № 5; «Феномен «Следующего христианского мира»: типичные черты и тенденции» в Вестнике Московского Университета. Серия 18: Социология и политология. — 2013. — № 1. Уверена, что даже те социологии религии, кто занимается только российской проблематикой, найдут в них немало того, что, возможно, заставит взглянуть на российское общество в контексте религии с иной точки зрения. Другое направление – это изучение трансформаций современной религиозности и размышления на тему секуляризации и десекуляризации. В силу того, что современная религиозность принимает все новые формы и становится все более разнообразной, диффузной, эклектичной и неопределенной, а религиозные организации вынуждены считаться с реальностью и использовать новые формы и способы «выживания» в условиях современного «текучего» и «турбулентного» социума, границы между «секулярным» и «сакральным» также становятся все более неопределенными и текучими. Этой проблематике посвящено несколько статей. Например, в журнале «Государство, религия, церковь в России и за рубежом» в 2009 году (№4) опубликована статья «Фуззи» религиозность как следствие трансформаций современного христианства в модернизирующемся обществе», в журнале «Социс» в 2010 году вышла статья «Новые формы сакрализации светского и секуляризация сакрального в христианских обществах : анализ природы качественных изменений религии в контексте модернизации» (2010), в журнале Вестник МГИМО-Университета в 2012 году (№2) опубликована работа «Новые религиозности: социологические рефлексии». Следующая проблема, которая меня интересует, тесно связана с предыдущей и – это то, какие эмпирические модели использовать при исследовании религиозности. Вопрос об измерении религиозности неизменно остается одним из ключевых в рамках как отечественной, так и западной социологии религии. Сложились определенные традиции как у российских, так и у зарубежных социологов. Однако, по моему убеждению, западная социология религии продвинулась далеко вперед в поиске и апробации новых алгоритмов измерения современной религиозности, причем, что очень важно, эмпирический опыт развивается на основе развития теорий религии и современного теоретического дискурса. К сожалению, наши социологи оторваны от этого процесса, а если дискуссии и возникают, то они все еще идут вокруг методик, предложенных еще в начале 90-х или более ранних. Важно, на мой взгляд, что общий их недостаток, заключается в том, что, во-первых, они существенно отстали от современных теорий и вообще в их основе отсутствует теоретическое начало, а во-вторых, они предлагают инструменты, которые не способны измерять современное религиозное разнообразие таким образом, как оно понимается ведущими теоретиками религии сегодня. Современное религиозное разнообразие проявляется в значительно более широком контексте, чем только лишь в разнообразии религиозной идентичности, религиозных практик и религиозных организаций. Оно — в разнообразии форм религиозности, смыслов, которые вкладывают люди в понятие «религия» и «вера», степени влияния религии и религиозных ценностей на повседневную жизнь. Поэтому я, например, не вижу никакого смысла в том, чтобы на основании частоты посещения богослужений, молитв и прочих видов практик, дискутировать о том, кто является «истинным» или «не истинным» верующим. С другой стороны, сами цели исследований тоже часто довольно ограничены. Большинство отечественных исследований нацелены на получение информации лишь об уровнях религиозной самоидентификации и религиозных практиках в определенных социальных группах или регионах, но эти сведения ничего не дают для понимания того, каким образом религия влияет на социально-политические и экономические процессы в нашей стране. Например, данные о высоком уровне православной религиозности и практически всенародных празднованиях религиозных праздников в России лишь мифологизируют представление о роли православной религии в нашем обществе. Реальность же далека от созданного образа. Например, анализ исследования вопросов национальной идентичности и национальной идеи, поведенные институтом социологии РАН показал, что когда российского гражданина не спрашивают напрямую о его религиозности, он о ней и не вспоминает. Я думаю, что в современных условиях исследование религиозной самоидентификации имеет смысл, если оно является частью достижения более широкой цели. Например, это может быть изучение влияния религиозной идентичности на процессы интеграции или риски российского общества. Было бы также очень интересно узнать, каким образом миграционные процессы влияют на трансформации и динамику религиозной идентичности. К слову сказать, исследования в области религии в разных странах все больше носят междисциплинарный характер. Уверена, что подобные работы в скором времени появятся и у нас. Можно взять за основу интересный опыт западных коллег и провести у нас эмпирическое исследование с использованием уже апробированной современной методики. Например, опыт Р. Хьюбера и его коллег. В настоящее время печати в журнале «Социс» находится моя статья «Измерение жизнеспособности религии: анализ опыта моделирования исследовательских стратегий», в которой я рассматриваю новые способы операционализации религиозности и стратегию измерения влияния религиозного плюрализма на изменение роли религии в жизни индивидов, представленные С. Хьюбером и его коллегами. В статье также приводятся результаты тестирования «Модели», которые представляют отдельный интерес, т.к. проясняют, какие тенденции характерны для западных обществ в отношении роста религиозного разнообразия, а также то, какие их постулатов теории религиозной экономики действительно находят свое подтверждение в Западной Европе, а какие нет. Конечно же, для осуществления такого проекта нужны ресурсы. Возможно, эти планы можно осуществить, если объединить усилия заинтересованных специалистов. О парадигмахМне интересно наблюдать за развитием теоретической мысли в рамках западной социологии религии. Так, например, острые дискуссии конца 1990-х начала 2000 годов между сторонниками двух масштабных парадигм – секуляризации и новой маркетинговой парадигмы, перешли в фазу конструктивного диалога и признания необходимости применения полипарадигмального подхода к изучению современного религиозного комплекса. С одной стороны, неосекулярные теории переосмыслили парадигму секуляризации. В их рамках не говорят о всеобщности секуляризации и признается её многомерность и многоуровневость. С другой – в рамках «новой» парадигмы признается, что «неожиданные изменения, происходящие в религиозных экономиках, предполагают рост и падение религиозных фирм, но не взлет и падение религии per se.» (Р. Финке). «Новая» парадигма, или как ее еще называют «маркетинговая парадигма», «теория рационального выбора в области религии» или «теория религиозной экономики», весьма интересная, на мой взгляд. Она разработана американскими социологами Р. Финке, Р. Старком, У. Бейнбриджем и Л. Ианнаконе. Первые публикации, в которых зафиксированы основные постулаты, появились еще в конце 1980-х начале 1990- годов, но дискуссии вокруг новой парадигмы и дополнительные эмпирические исследования ее авторов способствовали развитию теории. В рамках нового подхода религиозное поведение индивидов и деятельность религиозных организаций анализируется с позиций теории рационального выбора, законов функционирования рыночной экономики и теорий обмена, что кардинально отличает ее от прежних теорий религии. Её смысл не в ответе на вопрос, что превалирует: рост религии или процессы секуляризации. Она даёт объяснение религиозного разнообразия. Стоит сказать, что «новая» парадигма вызвала к жизни стремление многих эмпириков переосмыслить свои методики и по-новому концептуализировать такие базовые понятия как «религиозность», «религиозное участие» и др. (Я совсем недавно сдала в печать довольно объемную статью о теории религиозной экономике в журнал «Социологическая наука и социальная практика», которая будет опубликована в начале следующего года.) Развитие современной теоретической мысли в рамках дисциплины социология религии связано целым рядом имен. Это – британский социолог Грэйс Дэйви, которая является автором «субсидарной теории религии», ее исследования внецерковной религиозности широко известны; Питер Бергер, известный классик тезиса секуляризации, чья работа 1999 года «Десекуляризация мира: возрождающаяся религия и мировая политика» внесла весомый вклад в переосмысление многих прежних представлений о секуляризации и стала назиданием ученым в отношении того, что слепое следование теории без опоры на реальность приводит к искажению представлений о мире. Далее я назову только имена наиболее видных, на мой взгляд современных западных социоогов религии: Томас Лукман, Хосе. Казанова, Карел Доббеларе, Дэвид Мартин, Детлеф Поллак, Брайэн Уилсон, Брайэн Тернер и др. О российских мэтрахЕсли говорить о российских коллегах, я бы выделила мэтров социологии религии, которые до сих пор являются для нас ориентирами и маяками. Их творческий научный путь начинался еще в советский период, им приходилось преодолевать многие идеологические запреты и ограничения в исследовании такой специфичной сфере как религия. Возможно, именно эти условия способствовали формированию у этих ученых исключительно демократичного и взвешенного подхода к оценкам современного состояния религиозной среды, где абсолютно отсутствует какой-либо намек на конфессиональную ангажированность. Они являются примером истинно научного подхода к исследованию религии, чего, порой не достает сегодня. Прежде всего, я имею в виду Ремира Александровича Лопаткина. Его вклад в отечественную социологию религии известен. Думаю, что нет ни одного российского социолога религии, кто бы не знал работы Ремира Александровича, связанные с исследованиями религиозности. На протяжении многих лет он возглавлял исследовательский комитет «Социологии религии» Российского общества социологов, сегодня он является почетным председателем комитета. Помимо этого, под его руководством выросли многие современные исследователи религии, сегодня работающие в разных регионах России. Конечно же, в число метров я включаю Виктора Ивановича Гараджу, Михаила Петровича Мчедлова, Матвея Григорьевича Писманика, Николая Александровича Митрохина. Если говорить о новом поколении, то есть разные работы, с ними можно соглашаться или не соглашаться, но они имеют зерно, которое интересно, и это выражение определённой позиции. Это работы Романа Лункина, Марины Мчедловой, Сергея Лебедева, Юлии Синелиной (Юлия Юрьевна трагически погибла 29 марта 2013 г. в возрасте 41 года — прим. ред.). Когда мы встречаемся на определённых мероприятиях, мы признаём позиции друг друга, можем спорить и не соглашаться, но работы их интересны, и их важно читать. Иначе невозможно двигаться вперёд, иначе произойдёт застой. У споров есть и другая сторона – нельзя останавливаться на одном мнении. О семинаре по социологии религииМы планируем проводить семинары Исследовательского комитета «Социология религии» Российского общества социологов регулярно. Их цель – собрать научное сообщество, людей, непосредственно изучающих религию, которым есть, что сказать, и готовых к обсуждению. Моя задача не только собрать людей, но и создать атмосферу, позволяющую свободно высказывать свою научную позицию. Обсуждать религию очень сложно, это часть идеологии. Многое зависит от аудитории, в которую попадаешь. Иногда лучше промолчать и ничего не говорить: доказывать не имеет смысла, ты можешь быть неправильно понят. Даже в среде социологов не всегда можно говорить о том, что происходит на самом деле, и это грустно. Порой и на конференциях, посвящённых изучению религии, а не социологии в целом, имеет место идеологически окрашенная атмосфера, определенная конфессиональная ангажированность. На семинар – это площадка, где можно встречаться и обсуждать наши научные проблемы, не обижаясь ни на кого, в атмосфере толерантности и понимания. Думаю, эта атмосфера будет сохраняться. Люди приезжают из разных городов, находят немалые средства для этого. Это радует. Значит, в таком диалоге есть потребность. О журнале по социологии религииОсновной источник знания о состоянии религии – это статьи, публикуемые в научных журналах, сборниках конференций, изредка в периодической печати, а также в интернете. За последние годы всего этого появилось немало. Однако проблема заключается в том, что все эти источники очень разрознены, о многих, возможно, очень интересных работах мало что известно, т.к. они опубликованы на местном уровне и поэтому не доступны для широко круга социологов. Я думаю, что назрела необходимость создания междисциплинарного журнала по социологии религии. Журнал нам нужен – единое авторитетное издание под хорошей академической «крышей» (смеётся – прим. ред.). Ведь, по сути, публиковаться многим социологам негде или эти возможности ограничены. Есть огромное количество аспирантов, которым это необходимо. К сожалению, в «Социсе» (журнал Института социологии РАН «Социологические исследования» — прим. ред.) рубрика «Социология религии» не постоянна и ограничена максимум тремя статьями в соответствующем номере. Есть журнал, выходящий в РАНХиГСе – «Государство, религия, Церковь в России и за рубежом» — он интересен, но сегмент, выделенный для статей по социологии религии, незначительный. Журнал, в первую очередь, религиоведческий. А нам нужно издание именно по социологии религии, не по религиоведению. Надо работать в этом направлении! Может быть, кто-то услышит нас в этом интервью. Все, кто заинтересован в разработке и финансировании этого журнала, могут обращаться ко мне или к вам. Я обязательно буду работать в этом направлении. Об адресатах исследований религииКто может быть «потребителем» результатов исследования религии? Я лучше скажу, как это происходит на Западе. Они интересны государственным структурам для разработки программ миграционной политики, политики в области образования, семьи, рождаемости, любой гуманитарной сферы, социальной сферы, а также межнациональных отношений. О религиозной ситуации в РоссииЯ достаточно критично отношусь к эмпирике, которая публикуется сейчас, об этом я уже упоминала. Насколько достоверно то, о чём она говорит? Но если говорить обобщённо, думаю, что своего объёма религии Россия уже достигла. Он достигнут к концу 1990-х гг. Если говорить, к примеру, о протестантах, то «популяция» протестантов в России сформировалась к середине 1990-х гг. и достигла своего максимума и дальше увеличиваться не будет, несмотря ни на какие вложения. Это касается и православия. После так называемого «религиозного бума» люди, имеющие потребность в религии, пришли к ней, и предел достигнут, эмпирика это также показывает. Можно задать вопрос: на данный момент это те же самые люди или другие? Те, кто действительно живут религиозной жизнью в полной мере. Как показало наше исследование «Почему я не в Церкви», есть отток, и есть приток, люди меняются, но объём сохраняется тот же. На изменения сложившихся пропорций могут оказать влияние лишь демографические сдвиги – миграционные процессы и рост рождаемости. Кем бы Вы стали, если бы не нашли себя в социологии религии?Наверное, я была бы… дизайнером. Я в детстве закончила художественную школу, но, к большому моему сожалению, сейчас имею очень мало времени, хотя так хотелось бы заниматься творчеством. Когда завершу ряд своих профессиональных дел, то подойду к мольберту, который меня ждёт (смеётся – прим. ред.)! Какую книгу должен прочитать каждый человек?В голову приходит множество идей. Но, наверное, у каждого человека рано или поздно появляется «своя» самая важная книга или даже набор таких книг. Жизнь подскажет, рекомендации здесь мало чего стоят. Кого можно назвать выдающимся человеком современности?Для меня самое главное в человеке – это его человеческие качества, извините за тавтологию. И совсем не важно, чем он занимается. При наличии доли ума и образования можно добиться очень многого в профессиональной сфере. Человек может научиться многому, и человека можно научить делать многое. Но нельзя научить его оставаться человеком. Подготовила Мария Кузьмичева http://sreda.org/ru/2013/intervyu-s-irinoy-karginoy/30525

Примирение истории: условный компромисс или шанс на будущее? Экспертный опрос МОСКВА, 16 марта 2015. В минувший четверг в Российском Православном Университете прошел круглый стол на тему «Примирение истории: условный компромисс или шанс на будущее?». Круглый стол был организован в рамках научно-практической конференции «Религия и медиа», проводимой Российским православным университетом при поддержке грантового конкурса «Православная инициатива». Основная задача конференции — организация публичных экспертных дискуссий по наиболее значимым вопросам сегодняшней церковно-общественной повестки. Модератором дискуссии стал декан историко-филологического факультета РПУ Сергей Вячеславович ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВ. В качестве экспертов проблемы и возможности достижения консенсуса между приверженцами различных взглядов на историю России обсуждали Александр Владимирович ЩИПКОВ, политолог, главный редактор портала «Религия и СМИ», протоиерей Всеволод ЧАПЛИН, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества, Валерий Александрович ФАДЕЕВ, главный редактор журнала «Эксперт», Сергей Леонидович КРАВЕЦ, руководитель Церковно-научного центра Русской Православной Церкви «Православная энциклопедия», Феликс Вельевич РАЗУМОВСКИЙ, историк, писатель. Открыл мероприятие игумен Петр (ЕРЕМЕЕВ), ректор Российского православного университета. Служба «Среда» публикует результаты опроса* экспертов и гостей мероприятия (всего опрошено 20 человек). Результаты экспертного опросаУчастникам было предложено выбрать из списка, включавшего сорок событий российской истории, пять наиболее значимых для формирования российской идентичности. Перечень дат основан на списках исторических событий, предлагаемых школьникам для подготовки к ЕГЭ. Также при составлении перечня учитывались результаты всероссийского опроса ФОМ на тему главных событий отечественной истории(опрос «ФОМнибус», 43 субъекта РФ, 100 населенных пунктов, 1500 респондентов. 20–21 сентября 2014 г.). По результатам, все без исключения опрошенные выбрали Крещение Руси 988 г. Вторая по частоте выбора участниками дата в российской истории — Великая Отечественная война 1941-1945 гг. Далее с существенным отставанием идут следующие события: 1237-1480 гг. Монголо-татарское иго 1380 г. Куликовская битва 1480 г. Стояние на реке Угре. Падение монгольского ига 1682-1725 гг. Правление Петра I 1812-1813 гг. Отечественная война 1917 г. Октябрьская революция 1337 г. Основание Сергием Радонежским Троице-Сергиева монастыря (это событие отметили спикеры) Вариантами, которые не отметил никто, стали: «1957 г. Запуск первого искусственного спутника Земли», «1918-1920 гг. Гражданская война», «1905-1907 гг. Первая русская революция», «1773-1775 гг. Крестьянская война под предводительством Е. Пугачева», «1762-1796 гг. Царствование Екатерины II», «1755 г. Основание Московского университета, первого в России», «1709 г. Полтавская битва», «1703 г. Основание Санкт-Петербурга», «1700-1721 гг. Северная война», «1670-1671 гг. Восстание Степана Разина», «1654 г. Переяславская Рада», «1552 г. взятие Казани Иваном IV». Список важных событий истории России по личному выбору участников (то есть событий, не вошедших в предложенный в анкете список): «Ливонская война 1558-1583» «Опричнина 1565-1572 «Формулирование идеалов и ценностей российской цивилизации середина 16 в.» «Подвиг Ивана Сусанина» «Отречение Николая II 1917 г. «Смута начала 20 века» «Убийство Царской семьи» «Гонение на Церковь в советское время», «Начало гонений на Церковь 1918 г.» «Оттепель по отношению к Церкви во время ВОВ» «Восстановление патриаршества 1917 г. « «Присоединение Крыма к Российской империи Екатериной II» «Воссоединение Крыма с Россией 2014 г.» Самые спорные события, по мнению опрошенных: «»Взятие» Казани 1552 г.» «Правление Бориса Годунова» «Правление и личность Ивана Грозного» «Правление Петра I» «Григорий Распутин, безволие св.Царя Николая II», «Коллективизация и индустриализация 30-х гг.», «Октябрьская революция 1917 г. и гражданская война», «Октябрьская революция 1917 г. падение империи», «Свержение самодержавия», «Убиение Царской семьи», «Царствование Императора Николая II» «Правление Сталина», «Фигура Ленина», «Советский период», «Сталин, огромные жертвы в ВОВ, несмотря на победу, репрессии» «1941-1945 гг.» По данным опроса, все эксперты считают необходимым наличие единой версии российской истории в школьной программе. С ними согласилось большинство гостей мероприятия. Практически все участники мероприятия сошлись во мнении по вопросу освещения в школьных учебниках роли Русской Православной Церкви в российской истории. Так, по их мнению, информации о роли Церкви в истории России в школьных учебниках не хватает, и этот пробел должен быть восполнен. Отчёт подготовила Ксения Русс *Опрос экспертов. Опрошено 20 человек. 12 марта 2015. Все вопросы анкеты: 1) Как Вы считаете, необходима ли единая версия российской истории в школьной программе, или возможно сосуществование нескольких версий? Необходима единая версия российской истории в школьной программе. Возможно несколько версий российской истории в школьной программе. Сложно сказать. Другое 2) Пожалуйста, выберите из предложенного перечня ПЯТЬ наиболее значимых, с Вашей точки зрения, дат российской истории, которые могли бы стать стержневыми при формировании российской идентичности (Перечень дат основан на списках исторических событий, предлагаемых школьникам для подготовки к ЕГЭ. Также при его составлении учитывались результаты всероссийского опроса ФОМ на тему главных событий отечественной истории (опрос «ФОМнибус», 43 субъекта РФ, 100 населенных пунктов, 1500 респондентов. 20–21 сентября 2014 г.)). 862 г. Начало княжения Рюрика 988 г. Крещение Руси 1147 г. Первое упоминание о Москве в летописи 1237-1480 гг. Монголо-татарское иго 1240 г. Невская битва 1337 г. Основание Сергием Радонежским Троице-Сергиева монастыря 1380 г. Куликовская битва 1480 г. Стояние на реке Угре. Падение монгольского ига 1547 г. Венчание Ивана Грозного на царство 1552 г. взятие Казани Иваном IV, присоединение Казанского ханства 1589 г. Учреждение патриаршества в России 1598-1613 гг. Смутное время 1612 г. Освобождение Москвы от интервентов ополчением Минина и Пожарского 1613 г. Избрание на царство Михаила Федоровича Романова 1654 г. Переяславская Рада. 1670-1671 гг. Восcтание Степана Разина 1682-1725 гг. Правление Петра I 1700-1721 гг. Северная война 1703 г. Основание Санкт-Петербурга 1709 г. Полтавская битва 1721 г. Принятие Петром I титула императора России 1755 г. Основание Московского университета, первого в России 1762-1796 гг. Царствование Екатерины II 1773-1775 гг. Крестьянская война под предводительством Е. Пугачева 1799 г. Рождение А.С. Пушкина 1812-1813 гг. Отечественная война 1812 г. Бородинское сражение 1825 г. Восстание декабристов 1861 г. Отмена крепостного права 1905-1907 гг. Первая русская революция 1914 г. Вступление России в первую мировую войну 1917 г. Февральская революция. Свержение самодержавия. 1917 г. Октябрьская революция 1918-1920 гг. Гражданская война 1922 г. Образование СССР 1941-1945 гг. Великая отечественная война (победа в Великой Отечественной войне) 1957 г. Запуск первого искусственного спутника Земли 1961 г. Полет Ю.А. Гагарина в космос (первый полёт человека в космос) 1986 г. Авария на Чернобыльской АЭС 1991 г. Распад СССР 1993 г. Принятие действующей Конституции Российской Федерации 2004 г. Террористический захват заложников в Беслане 3) Может быть, есть даты (события), которые, по Вашей оценке, являются очень важными, но которые не вошли в вышеприведенный список? Пожалуйста, подскажите, что это за даты (события): 4) Как Вы считаете, какие события являются самыми спорными в российской истории, чаще других вызывают противоречивые оценки? 5) Существует мнение, что в современных школьных учебниках роль Русской Православной Церкви в истории России освещается довольно скупо. Как Вы считаете, нужно ли давать школьникам больше информации об участии Церкви в истории нашей страны? Я не соглашусь с этим мнением: в учебниках истории роль Церкви отражена адекватно. Информации о роли Церкви в учебниках не хватает, но сейчас ничего менять не надо. Информации о роли Церкви в истории России в школьных учебниках не хватает, этот пробел должен быть восполнен. Другое