Перейти к содержимому
Социология религии. Социолого-религиоведческий портал

Поиск по сайту

Результаты поиска по тегам 'монографии'.

  • Поиск по тегам

    Введите теги через запятую.
  • Поиск по автору

Тип публикаций


Категории и разделы

  • Сообщество социологов религии
    • Разговор о научных проблемах социологии религии и смежных наук
    • Консультант
    • Вопросы по работе форума
  • Преподавание социологии религии
    • Лекции С.Д. Лебедева
    • Видеолекции
    • Студенческий словарь
    • Учебная и методическая литература
  • Вопросы религиозной жизни
    • Религия в искусстве
    • Религия и числа
  • Научные мероприятия
    • Социология религии в обществе Позднего Модерна
    • Научно-практический семинар ИК "Социология религии" РОС в МГИМО
    • Международные конференции
    • Всероссийские конференции
    • Другие конференции
    • Иные мероприятия
  • Библиотека социолога религии
    • Научный результат. Социология и управление
    • Классика российской социологии религии
    • Архив форума "Классика российской социологии религии"
    • Классика зарубежной социологии религии
    • Архив форума "Классика зарубежной социологии религии"
    • Творчество современных российских исследователей
    • Архив форума "Творчество современных российских исследователей"
    • Творчество современных зарубежных исследователей
    • Словарь по социологии религии
    • Наши препринты
    • Программы исследований
    • Российская социолого-религиоведческая публицистика
    • Зарубежная социолого-религиоведческая публицистика
    • СОЦИОЛОГИЯ РЕЛИГИИ В ОБЩЕСТВЕ ПОЗДНЕГО МОДЕРНА
  • Юлия Синелина
    • Синелина Юлия Юрьевна
    • Фотоматериалы
    • Основные труды
  • Лицо нашего круга Клуб молодых социологов-религиоведов
  • Дискуссии Клуб молодых социологов-религиоведов

Искать результаты в...

Искать результаты, которые...


Дата создания

  • Начать

    Конец


Последнее обновление

  • Начать

    Конец


Фильтр по количеству...

Зарегистрирован

  • Начать

    Конец


Группа


AIM


MSN


Сайт


ICQ


Yahoo


Jabber


Skype


Город


Интересы


Ваше ФИО полностью

Найдено 6 результатов

  1. Виктор Альбертович Леглер. Соизмеряя знание и веру. Могут ли христианская вера и современная наука стать единым мировоззрением? М.: 2020 http://samlib.ru/l/legler_w_a/znanieivera.shtml Оглавление Технические замечания……………………………………………………………………………… 2 Часть 1. Непредвзятое обсуждение. Что будет, если посмотреть на религию стр. и атеизм по одинаковым правилам. ....................................................................... 3 Глава 1. О чем эта книга. ……………… 3 Глава 2. Бог, в которого мы верим или не верим, кто он? ……………………….. 12 Глава 3. Как спорят между собой верующие и атеисты. …………………………..19 Глава 4. Рождение и успехи научного атеизма. ……………………………………….. 42 Глава 5. Научный атеизм и представления о происхождении и устройстве мира. 52 Глава 6. Научный атеизм и представления о происхождении жизни. ………85 Глава 7. Научный атеизм и природа сознания. ………………………………………… 109 Глава 8. Научный атеизм и явление Иисуса Христа. …………………………………141 Глава 9. Обсуждение глав 1-8 и пояснения ко второй части. ……………………174 Часть 2. Что следует из результатов обсуждения первой части. …………… 185 Глава 10. Ошибается ли Библия? Еще о противоречиях между Библией и наукой.185 Глава 11. Как люди старались понять Бога. Предварительные замечания. … 198 Глава 12. История того, как люди старались понять Бога. ……………………………210 Глава 13. Что мы не знаем о Боге? Нерешенные вопросы на небе.………………236 Глава 14. Что еще мы не знаем о Боге. Нерешенные вопросы на земле. …… 262 Глава 15. Еще один нерешенный вопрос. Современное чудо? ……………………..276 Глава 16. Бог как практика. ………………………………………………………………………….. 299 Глава 17. Бог, религия и церковь………………………………………………………………….. 329 Глава 18. Бог и наука. …………………………………………………………………………………... 350 Глава 19. Бог и цивилизация. …………………………………………………………………………379 Глава 20. Заключение. …………………………………………………………………………………. 397 Список литературы ………………………………………………………………………………………. 404
  2. eLIBRARY ID: 43790342 МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРИЗНАНИЕ ПРАВА НА СВОБОДУ СОВЕСТИ И ПРОБЛЕМЫ ЕГО ИМПЛЕМЕНТАЦИИ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В УСЛОВИЯХ СОВРЕМЕННЫХ ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ БУРЬЯНОВ СЕРГЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ1 1 Московский городской педагогический университет, 129226, г. Москва, 2-й Сельскохозяйственный пр., д.4, корп 1 Рецензенты: МИНЧЕНКО ТАТЬЯНА ПЕТРОВНА1, ФАРХУТДИНОВ ИНСУР ЗАБИРОВИЧ, ИВАНЕЕВ СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ 1 Томский государственный педагогический университет, 634061, г. Томск, ул. Киевская, 60 Тип: монография Язык: русский ISBN: 978-5-86388-346-5 Год издания: 2020 Место издания: МоскваЧисло страниц: 624 Издательство: Институт свободы совести УДК: 342.731(470) АННОТАЦИЯ: Работа посвящена теоретическим и практическим вопросам международно признанного права на свободу совести и проблемам его имплементации в Российской Федерации в условиях современных глобальных процессов. С позиций новой парадигмы и с учетом фактора глобализации общественных отношений рассмотрены исторические предпосылки и развитие современных теоретико-правовых основ международно признанного права на свободу совести, светскости государства и смежных понятий; ее международно-правовое правовое закрепление и механизмы защиты; вопросы имплементации международных обязательств во внутригосударственном законодательстве. Исследованы проблемы реализации и определены перспективы совершенствования принципов и норм международно признанного права на свободу совести и принципа мировоззренческого нейтралитета государства в современных условиях. Даны выводы и рекомендации для мирового сообщества и Российской Федерации, направленные на реализацию международно признанного права на свободу совести. Для научных работников, преподавателей, аспирантов, студентов, законодателей, государственных служащих, сотрудников правоохранительных органов, участников правозащитного движения, сотрудников международных организаций, всех интересующихся проблемами свободы совести и светскости государства. Рекомендуется в качестве учебного пособия по дисциплинам «Международное право», «Конституционное право», «Образовательное право», «Обществознание», «Права человека», «Правовые основы толерантности», «Свобода совести».
  3. Сергей Глазьев и Александр Щипков: Экономика и общество В издательстве «Проспект» вышла монография С.Ю. Глазьева и А.В. Щипкова «Экономика и общество», посвященная анализу новой исторической реальности, наступившей после пандемиального скачка мирового кризиса в 2020 году В московском издательстве «Проспект» вышла в свет книга доктора экономических наук, академика Российской академии наук С.Ю. Глазьева и доктора политических наук, первого заместителя председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, заместителя главы Всемирного русского народного собора А.В. Щипкова «Экономика и общество» (Глазьев С.Ю., Щипков А. В. Экономика и общество: монография. – Москва: Проспект, 2020. – 192 с. ISBN 978-5-392-32581-8). Книга посвящена анализу новой исторической реальности, которая наступила после пандемиального скачка мирового кризиса в 2020 году. Книга включает в себя такие главы как «Последствия мирового кризиса и перспективы переходного периода», «Динамика технологических и мирохозяйственных укладов», «Эволюция денег и их функции», «Феномен тоталитарности», «Культур-системный подход к истории и русско-византийский культурно-исторический тип», «Гражданское общество как проблема» и др. Ключевой задачей книги авторы считают выявление взаимосвязей производственно-экономических и социально-идеологических аспектов жизни, корреляцию технологического и мирохозяйственного укладов со сферой общественных смыслов и идеологии в условиях кризиса и нового переходного периода. Главы, принадлежащие двум авторам, написаны в разной стилистике, оперируют неодинаковыми категориями и посвящены разным, но взаимосвязанным проблемам. С одной стороны, в книге уделяется внимание экономической истории и макроэкономике, с другой – социологии, политологии и анализу идеологического пространства. Авторов объединяет общий ценностный подход и общее видение будущего. С.Ю. Глазьев и А.В. Щипков сознательно манифестируют соединение идейных континуумов, берут их в качестве основного сюжетно-композиционного принципа. Таким способом авторы стремятся привлечь внимание к глубинной взаимосвязи ценностно-смысловых и экономико-технологических сторон жизни общества, заявить о необходимости выхода из методологического тупика, в котором оказались социальные науки в эпоху «развитого либерализма». Включение экономики в социальный контекст, а социологии – в контекст экономический, приведение социально-экономических решений в соответствие с национально-религиозными ценностями и интересами – основополагающая идея книги. Значительное внимание в монографии уделяется вопросам преодоления стереотипов мейнстрима экономической науки и анализу того, к каким диспропорциям и деструктивным явлениям в сфере идеологии, культуры, повседневной социальности приводят эти стереотипы экономического мейнстрима. Авторы полагают, что изменение идеологических ориентиров могло бы повлиять на изменение социально-экономических подходов, поскольку их связь – двусторонняя. Именно поэтому сюжетная линия книги движется от вопросов макроэкономики и экономической истории к проблемам культурно-языковой картины мира и социальных страт. Эта логика обратна дегуманизирующим тенденциям позднего модерна и направлена от утилитаризма и экономикоцентризма обратно к человеку и непреходящим нравственным ценностям. Книга предназначена для специалистов в области социальных наук и широкого круга критически мыслящих интеллектуалов. Источник: https://aurora.network/articles/39-nauka-i-obrazovanie/83735-sergey-glaz-ev-i-aleksandr-shhipkov-jekonomika-i-obshhestvo
  4. Писманик, М. Г. П34 Религия в культуре и в гражданском единении: монография / М. Г. Писманик ; Перм. гос. ин-т культуры – Пермь, 2019. – 444 с. ISBN 978-5-91201-308-9 Монография представляет собой обобщение многолетних религиоведческих, культурологических, социологических, этических и психологических исследований автора, связанных с анализом роли религии в духовной культуре Отечества, а в особенности, – с влиянием религии на становление в постсоветской стране гражданского общества и на формирование гражданского единения верующих и неверующих россиян. Книга содержит некоторые конструктивные соображения по упреждению и разрешению возникающих противоречий между религиозными и светскими началами в культуре, морали и в других сферах общественной жизни современной России. Монография адресована отечественным культурологам, религиоведам, этикам, социологам и психологам. Она может быть полезной преподавателям религиоведческих и других общественных дисциплин в школах и вузах. Книга способна заинтересовать аспирантов и студентов гуманитарных специальностей, а также широкий круг религиозных и нерелигиозных читателей. М.Г. ПИСМАНИК_Монография отправка.pdf
  5. Глебкин В.В. Глебкин Владимир Владиславович — кандидат философских наук. Выпускник математического класса школы № 52 (гимназии № 1514) и физического факультета МГУ. Учитель физики, культурологии, латинского и древнегреческого языков, а также преподаватель авторского курса «Методы научного исследования». Основатель и бессменный руководитель Отделения теории и истории мировой культуры гимназии № 1514 г. Москвы. Доцент кафедры культурологии и социальной коммуникации РАНХиГС. Ритуал в советской культуре Автор ставит перед собой две основные задачи: построение «идеального типа» ритуала, опирающееся на исследование семантического поля этого термина в «наивной картине мира», и выработка языка описания советской культуры, позволяющего оценить степень самостоятельности этой культуры и степень влияния на нее русской культурной традиции. Для решения второй задачи в культуре выделяется два уровня: «социальная оболочка» и уровень культурного моделирования. Важнейшей составляющей исследовательского инструментария является также категория потенциального текста, в котором автор выделяет семантический и синтаксический уровни. Разработанный инструментарий применяется затем к исследованию ритуальных процессов в советской культуре, что дает возможность зафиксировать присущие этой культуре на всем протяжении ее существования инварианты, а также проследить динамику ее развития. Источник: http://www.koob.ru/glebkin/ritual_v_sovetskoy_kulture Глебкин В.В. Ритуал в советской культуре.pdf
  6. Монография профессора кафедры отечественной истории новейшего времени РГГУ Михаила Бабкина посвящена теме взаимоотношений православного духовенства (прежде всего высшего) с государственной властью Российской империи в предреволюционные 1904–1917 годы. Как показывает автор, еще до первой революции священноначалие проводило работу над литургийными текстами, принижая в них поминовение царствующей династии и преувеличивая титулование архиереев. Уже в вышедшем в январе 1900 года «Служебнике» исчезает вынимание на проскомидии специальной просфоры с молитвой «за здравие» царя. Если учесть, что это издание и повторявшие его последующие выходили в Санкт-Петербурге в Синодальной типографии с грифом «По благословению Святейшего Синода», то, как отмечает автор, это «свидетельствовало о нежелании высшего духовенства поддерживать самодержавный строй» (стр. 182). В то же время в декабре 1898 года Синод принял определение о том, что местный архиерей на литургии будет поминаться как «преосвященнейший» (на сугубой ектении) и «великий господин наш преосвященный» (при великом входе). Эти исправления вошли в изданный в 1902 году в Киеве «Служебник». ДОКУМЕНТ: Проф. Михаил Бабкин. СВЯЩЕНСТВО И ЦАРСТВО: духовенство Православной Российской Церкви и свержение монархии (начало XX в. – 1918 г.). Тезисы доклада на социологическом факультете МГУ, Москва, 27 мая 2010 г. Российская империя и Православная церковь составляли единое церковно-политическое тело, единый организм. И государство (Империя), и Церковь, по существу, являлись двумя ипостасями этого нераздельного тела, находившегося под скипетром православного самодержца. Одним из показателей их единства являлась невозможность проведения чёткой границы между светским (в привычном ныне понимании) и церковным законодательством. Связь Империи и Православной российской церкви (далее – РПЦ) была в первую очередь сакральной, а не оформленной юридически. Высшим органом церковного управления (но не власти) являлся учреждённый 25 января 1721 г. царём Петром I Святейший правительствующий синод – своеобразное сословное представительство при верховной власти, своей властью приравненным к власти патриарха, или постоянно действующий "малый церковный собор" (синод, по-гречески – σύνοδος, означает собор). Деятельность синода контролировало назначавшееся императором светское лицо – обер-прокурор Св. синода, являвшийся официальным представителем власти Его Величества. Юридической основой создания института обер-прокуратуры была необходимость доклада верховной власти о течении церковных дел. На обер-прокуроре лежали функции охранения государственных интересов в сфере церковного управления и контроля над органами власти РПЦ в центре (Св. синодом) и на местах (духовными консисториями). Хотя обер-прокуроры и имели практически неограниченные возможности влияния на органы центральной и местной церковной власти, однако этим правом они практически не пользовались, предпочитая не участвовать в деле чисто церковного управления. В целом же компетенция обер-прокурора ограничивалась административным управлением и не распространялась на сферу вероисповедания и церковного права. Юридически участие императора в церковных делах повышало статус РПЦ и её постановлений. Акты Св. синода, изданные "по указу Е.И.В.", в виде указов, уставов или законов вносились в собрание законов Российской империи. Единство империи и церкви, основанное на православной вере, хотя и не было лишено недостатков, но, в целом, было очень плодотворным. Империя, поддерживая Русскую церковь морально и материально через институт обер-прокуратуры, избавляла епископат от рутинной бюрократически-канцелярской работы (связанной, например, с хозяйственной деятельностью и поисками источников финансирования), поддерживала просветительскую и миссионерскую её деятельность. Православной церкви в Российской империи были созданы условия наибольшего благоприятствования. В Основных законах насчитывалось более тысячи статей, оберегавших привилегии и имущественные права РПЦ. Архиереи фактически являлись высшими духовными сановниками империи. По табели о рангах митрополиты, архиепископы и епископы приравнивались к трём первым классам военных и гражданских начальников. РПЦ, буквально слитая воедино с Российской империей, не обладала правами юридического лица и не имела самоуправления. Хотя такими правами по отдельности были наделены Св. синод, приходские церкви, монастыри, духовно-учебные заведения и проч. церковные структуры, владевшие, например, недвижимым имуществом и капиталами. Русские цари не видели особого смысла в предоставлении церкви "свободы самоуправления", поскольку видели её главную цель в христианизации народа, а именно – в совершении богослужений, катехизации паствы, поднятии среди неё нравственности, образованности, в почитании праздников, миссионерстве и проч. Для чего иерархи фактически и освобождались посредством обер-прокуратуры от мирских дел. Однако те, наоборот, стремились расширить свои государственные функции в ущерб церковным. Значительная часть епископата считала своё положение в рамках сложившихся в России государственно-церковных отношений неприятным и оскорбительным. Участие царя в церковных делах давало повод для постоянного недовольства духовенства "вмешательством" в церковные дела православного императора (светской-де власти). Наличие в государстве помазанника Божия, так или иначе участвующего в делах церковно-правительственного управления (юрисдикции), в охране вероучения и контроле за церковным благочинием, ставило духовенству фактический заслон в получении желаемой и искомой свободы самоуправления. Поскольку формально РПЦ была частью административного аппарата империи, это давало основание определённым слоям общественности считать православных священнослужителей прислужниками самодержавия, а также возлагать на РПЦ долю ответственности буквально за любые ошибки царского правительства, за политические "репрессии" и даже за социальную несправедливость в обществе. С начала XX в. вплоть до Первой мировой войны в России происходил неуклонный рост численности как паствы РПЦ, так и всех слоёв духовенства. На подъёме было строительство храмов и монастырей. Церковь, являясь опорой Трона, оказывала заметное влияние на общественно-политическое сознание православного народа империи. С рубежа XIX–XX вв. вплоть до начала Февральской революции представителями высшей иерархии РПЦ проводилась деятельность, направленная на ограничение участия императора в церковном управлении и на "отдаление" церкви от государства. Подтверждением этому служат, в частности, сокращение с января 1900 г. поминовения императора на проскомидии (начальной стадии литургии – центрального христианского богослужения), а также произведённое в феврале 1901 г. сокращение "верноподданнической" части присяги для рукополагаемого в сан епископа и отмена присяги для членов Св. синода. Показателем стремления высшей иерархии повысить свой внутрицерковный статус служит и проходившие в тот период процессы постепенного увеличения богослужебных титулований архиереев, а также учащения поминовений епархальных преосвященных. О желании высшего духовенства ограничить участие императора в церковном управлении свидетельствуют и "отзывы" епархиальных архиереев о церковной реформе, датируемые 1905–1906 гг. В них отражалось недовольство представителей иерархии сложившимся в России строем церковного управления. Об этом, а также о стремлении восстановить в РПЦ патриаршее управление говорилось и в материалах Предсоборного присутствия (1906 г.), а также Предсоборного совещания (1912–1913 гг.). Названные церковные комиссии предлагали усилить в управлении РПЦ власть епископата. В то же время духовенство едва ли не демонстративно уклонялось от разработки богословского взгляда на царскую власть. В целом, оно придерживалось "рациональных" оценок, дававшихся царской власти юристами, политологами и историками. При этом совершенно не выясненными оставались такие вопросы, как церковные полномочия императора и т. н. священные права помазанника Божьего. Даже относительно вопроса является ли миропомазание государя церковным таинством или не является таковым, среди иерархии не было единства. Меры, предпринимавшиеся представителями епископата в предреволюционные годы, были направлены на "десакрализацию" власти российского самодержца. Они сводились к укоренению в сознании паствы представлений о царе не как о духовно-харизматическом "лидере" народа и "Божием установлении" (помазаннике), а как о мирянине, находящемся во главе государства. Духовенство (в частности, члены Синода РПЦ) стремилось обосновать, что между царской властью и какой-либо иной формой правления нет, по сути, никаких принципиальных отличий: всякая, мол, власть – "от Бога". После нескольких безуспешных попыток добиться высочайшего разрешения на созыв Поместного собора представители архиерейского корпуса стали связывать надежды на "освобождение", "раскрепощение" Церкви от императорского контроля с возможностью смены формы государственной власти в России в пользу "любой" формы правления. Стремясь увеличить свою власть за счёт умаления прав верховной власти в области церковного управления, видные представители высшего духовенства работали, по существу, на революцию. И само "освободительное движение" (в первую очередь – в лице левых и центристских партий) добивалось в принципе аналогичного: ограничения власти царя в пользу "народного представительства". Определённым "испытанием на верноподданичество" для высшей иерархии явилась Первая российская революция. Во время неё Св. синод в целом вёл себя непоследовательно и весьма противоречиво. С одной стороны, он придерживался своеобразной аполитичности (нередко умалчивая о революционерах и порицая лишь их противников), с другой – старался оказать поддержку правительству. Колебания политической линии высшего органа церковного управления были обусловлены отсутствием у него чёткой позиции в отношении к царской власти. Поскольку иерархи рассматривали императора как "внешний институт" по отношению к церкви, то, соответственно, они "не считали своим долгом" проповедовать пастве о необходимости сохранения незыблемости православной империи как единого церковно-государственного "тела", видя в нём лишь преходящую форму исторически сложившейся русской государственности. В целом, духовенство с начала ХХ в. постепенно становилось в оппозицию к царской власти, стремясь освободиться от государственного надзора и опеки, стремясь получить возможность самоуправления и самоустроения. Это освобождение отождествлялось с падением царской власти, о чём весной и летом 1917 г. духовенством делались признания как в устных проповедях, так и в церковной периодической печати. Основным мотивом соответствующих действий священнослужителей было стремление разрешить многовековую проблему "священства-царства" в свою пользу[1]. Наиболее яркое выражение противостояния высшего духовенства монархии (в контексте проблемы "священства-царства") приняло в первые дни и недели Февральской революции. При начале революционных волнений в Петрограде высший орган церковного управления – Св. синод смотрел на них безучастно, не предприняв никаких шагов по защите монархии. Поступавшие же в те дни к высшему органу церковного управления ходатайства видных сановников империи о необходимости поддержки царского престола остались неуслышанными. Члены Синода фактически признали революционную власть (Временное правительство, сформированное Исполнительным комитетом Государственной думы) уже днём 2 марта, до отречения от престола Николая II. В первых числах того месяца они вели сепаратные переговоры с Временным правительством: о поддержке духовенством новой власти в обмен на предоставление РПЦ свободы в самоуправлении. Т. е. до опубликования официальной позиции Св. синода в отношении совершившегося государственного переворота и церковная, и светская власть двигались друг другу навстречу при осознанном решении "отменить" монархию в России. Позиция высшего духовенства свидетельствовала о том, что иерархи решили воспользоваться политической ситуацией для осуществления своего желания получить освобождение от влияния императора ("светской" власти) на церковные дела и фактически избавиться от царя как своего "харизматического конкурента". Несмотря на отсутствие в целом юридического отречения от престола Дома Романовых[2], Св. синод 6–8 марта распорядился изъять из богослужебных чинов поминовение царской власти. В соответствии с чем были внесены изменения в молитвословия всех богослужебных кругов: в суточный, недельный и годичный. В результате царская власть в церкви (соответственно, в обществе, в государстве) оказалась уничтоженной "духовно", т. е. фактически оказалась преданной церковно-молитвенному забвению, стала поминаться в прошедшем времени. Хотя до решения Учредительного собрания о форме власти в России говорить об упразднении царского правления можно было лишь теоретически. Священнослужителям принадлежит временной приоритет в узаконивании российской демократии (народовластия). Если Россия была провозглашена А.Ф. Керенским Республикой через шесть месяцев после революционных событий февраля-марта 1917 г., то Св. синодом "молитвенно-духовно" (и "богословски", и "богослужебно") это было сделано уже буквально через шесть дней. Св. синод фактически упразднил государственно-религиозные праздники Российской империи – "царские дни" до соответствующего правительственного постановления. Смена государственной власти, происшедшая в России 2-3 марта, носила временный характер и теоретически была обратима (в том смысле, что самодержавие как авторитарную власть возможно было реформировать в конституционную монархию). За такой вариант dejure выступала, в частности, конституционно-демократическая партия "Народной свободы" – кадеты (точнее – их правое крыло). Члены же Св. синода в своих "республиканских устремлениях" в марте 1917 г. фактически оказались левее кадетов. Духовенству РПЦ принадлежит приоритет и в изменении государственной, исторически сформировавшейся монархической идеологии Российской империи. Св. синод уже 7–9 марта официально отрешился от второй составляющей лозунга "за Веру, Царя и Отечество". Временное же правительство декларировало о недопущении возврата монархии лишь 11 марта. Процесс перехода РПЦ на сторону Временного правительства, на сторону революции завершился 9 марта 1917 г. В тот день Св. синодом было выпущено послание "К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий" и объявлена "для исполнения" по духовному ведомству "Присяга или клятвенное обещание на верность службы Российскому Государству для лиц христианских вероисповеданий", утверждённая Временным правительством 7 марта. Члены Св. синода, приведя православную паству к присяге на верность Временному правительству и не освободив народ от действовавшей присяги на верноподданство императору, сподвигли, по сути, российских граждан на клятвопреступление. Показателем радикальной настроенности членов "царского" состава Св. синода служит и тот факт, что формы церковных (ставленнических) присяг, установленные ими 24 марта 1917 г., по своему содержанию оказались левее государственной присяги, введённой Временным правительством 7 марта. Уже к концу марта 1917 г. все места богослужебных, ставленнических и других чинов РПЦ, где ранее поминалась царская власть, были исправлены Св. синодом. Изменения заключались в буквальной замене поминовения императора и лиц Царствующего (по версии Св. синода – "царствовавшего") Дома на поминовение "благоверного Временного правительства". Однозначная замена царской власти на народовластие не соответствовала политическому положению страны, потому что образ правления в России должно было установить только Учредительное собрание (потенциально – высший орган государственной власти). Содержание же изменённых книг соответствовало республиканскому устройству России как якобы свершившемуся факту. Действия Св. синода в первые недели Февральской революции свидетельствовали об отсутствии у его членов стремления рассматривать политическое положение России как находящееся в состоянии "неопределённости" образа правления до соответствующего решения Учредительного собрания. Действия Св. синода носили безапелляционный характер и указывали, что органом высшего церковного управления выбор сделан в пользу процесса становления новой власти, а не на "реставрацию" монархии. В результате такой позиции церковной власти – с учётом влияния подведомственного ему духовенства на 100-миллионную православную паству – была по сути ликвидирована вероятность монархической альтернативы политического развития России. И революция, опираясь на ряд факторов, получила необратимый характер. Вследствие чего можно утверждать, что члены Св. синода в марте 1917 г. осуществили определённое вмешательство в политический строй российского государства. Анализ компетенции членов высшего органа церковного управления в принятии мер охранительного характера по защите самодержавного строя позволяет заключить, что альтернатива действиям (во многом – бездействию) Св. синода в февральско-мартовские дни 1917 г. была. В распоряжении Синода было много возможностей, которые уже применялись, в частности, в период Первой российской революции. Тем не менее ни одна из мер по поддержке или трона (до 2 марта), или самого института монархии (продолжавшего существовать по крайней мере до решения Учредительного собрания о форме правления в России), или арестованной Царской семьи предпринята не была. Начиная же с 6 марта 1917 г. Св. синодом был проведён комплекс охранительных действий в отношении Временного правительства. Среди различных факторов, влиявших в период начала Февральской революции на судьбу монархии, одним из решающих был характер отношения духовенства РПЦ к институту царской власти. Сама власть императора, как помазанника Божия, имела духовную основу именно в Православии. Потому с большой долей уверенности можно утверждать, что если бы Св. синод в судьбоносные для царя и страны февральско-мартовские дни 1917 г. предпринял в отношении монархии находящиеся в его компетенции охранительные меры, то политические события и в столице, и на местах пошли бы по иному сценарию. Члены Св. синода, с первых чисел марта 1917 г. взяв курс на установление в России республиканского правления, в определённом смысле проявили политическую близорукость. Пойдя навстречу Временному правительству и поддержав свержение монархии, они не смогли верно предвидеть дальнейшего развития политических событий и остановить расползание революции. Февральский же "этюд" оказался лишь "увертюрой" Октября. Царская власть являлась в многонациональной и многоконфессиональной России, с её разным уровнем социально-экономического развития огромных территорий, системообразующим стержнем. И последствия исчезновение этого стержня теоретически можно было предвидеть: как предвидел это один из лидеров кадетской партии П.Н. Милюков, открыто выступавший за установление в стране конституционно монархического правления. Однако на протяжении всего 1917 г., невзирая на сменяющие один за другим кризисы власти и нарастание в стране центробежных явлений, никакой корректировки политического курса Русской православной церкви "вправо" проведено не было. Официальное духовенство не рассматривало существовавшую в тот период в России (вплоть до созыва Учредительного собрания) конституционно монархическую альтернативу народовластию. Действия высшей церковной иерархии в период февральско-мартовских событий 1917 г. оказали заметное влияние на общественно-политическую жизнь страны. Они послужили одной из причин "безмолвного" исчезновения с российской политической сцены правых партий, православно-монархическая идеология которых с первых чисел марта 1917 г. фактически лишилась поддержки со стороны официальной церкви. Епископату и приходскому духовенству РПЦ, исполнявшим в порядке внутрицерковной дисциплины распоряжения Св. синода, принадлежит одна из определяющих ролей в установлении на местах новой власти. При этом формы воздействия священнослужителей на общественно-политическое сознание паствы весной 1917 г., с одной стороны, были традиционные: проповеди, печатные воззвания, тиражирование резолюций своих собраний и съездов, служения молебнов, крестных ходов и проч. С другой – многие из них носили печать митинговой демократии. Это выразилось в широком участии духовенства в революционных торжествах: "праздниках революции", "днях похорон освободительного движения", 1 Мая и проч. Эти "праздники", проходившие под красными знамёнами, музыку и песни революции, благодаря участию в них пастырей и архипастырей РПЦ (нередко выступавших и на митингах), "освящались" авторитетом церкви и приобретали оттенок православных торжеств. Соответственно, верующие начинали воспринимать эти праздники как "свои". Тем самым в общественном сознании легитимировались и новая власть, и новые мелодии, и новые символы. Действия, предпринятые в послефевральский период 1917 г. духовенством в центре и на местах (и Св. синодом, и епископатом, и приходским духовенством) способствовали, в целом, смещению влево спектра общественно-политических настроений православной паствы. В 1917 г. российское духовенство в целом относилось к императорской власти не как к сакральной власти помазанника Божьего, а как к переходной форме политической системы, соответствующей определённому историческому этапу развития России. Массовая поддержка со стороны клириков РПЦ свержения самодержавия во многом была обусловлена позицией Св. синода по отношению к февральско-мартовским событиям 1917 г. Действия духовенства, направленные на придание революции легитимности, шли "сверху": от Св. синода к епархиальным архиереям и к приходским пастырям. Вместе с тем Св. синод выполнял и "карательную функцию" по отношению к "контрреволюционно" настроенному духовенству, проповедовавшего, в частности, о сложившемся в стране "междуцарствии". Политика, проводимая весной и летом 1917 г. центральной и местными духовными властями, а также Временным правительством, свидетельствовала об их союзе по многим вопросам: об отношении к изменению в стране формы правления, о предоставлении народу гражданских свобод, доведении войны до победного конца и проч. Разногласия между церковью и государственной властью возникли лишь в конце июня – после решения Временного правительства передать церковные школы в ведение Министерства народного просвещения. Одной из причин, вследствие которых в общественном сознании установилась точка зрения о негативном, в целом, отношении Православной церкви к свержению монархии, явилась широко проводимая в 1917 г. (начиная с весны) церковная миротворческая деятельность. Призывы российского духовенства к миру, спокойствию, созидательному труду и к повиновению государственной власти стали широко звучать лишь после прихода к власти Временного правительства. Раздаваясь с амвонов, со страниц епархиальных и других изданий, эти призывы побуждали народ к повиновению новой власти, способствовали формированию у него положительного отношения к свержению династии Романовых и, тем самым, фактически узаконивали Февральскую революцию. По словам князя Жевахова российская "революция явила всему миру портретную галерею революционеров, облечённых высоким саном пастырей и архипастырей Церкви". Социально-политическая активность священно- и церковнослужителей начала спадать приблизительно с июля 1917 г. Революционные иллюзии и энтузиазм духовенства стали рассеиваться с наступлением общего разочарования граждан России в политике Временного правительства. Во внутрицерковной жизни весной и летом ясно обозначился кризис власти. Иерархи стремительно теряли контроль над приходскими священниками. В свою очередь, сами священники всё больше и больше ощущали на себе возрастающую требовательность и непокорность как прихожан, так и подчинённых себе пономарей и псаломщиков. Весной и летом 1917 г., на фоне получившего широкое распространение процесса отхода общества от церкви, среди части паствы возникли воинствующие антиклерикальные настроения. Все эти факторы в совокупности обусловили резкое снижение церковных доходов, затронув тем самым материальные интересы российского духовенства. В результате в духовной среде начало расти недовольство сложившейся в стране политической и социальной обстановкой. Священнослужители стали придерживаться более правых взглядов и даже переходить в оппозицию революции. Тревожные ноты о грядущих судьбах России, её народа и Православной церкви зазвучали в июле-августе и в проповедях епархиальных архиереев. К концу октября духовенство стало склоняться к идее необходимости установления централизованной "сильной власти" если не в государстве, то в церкви. В середине августа 1917 г. был созван Поместный собор РПЦ, проработавший более года. На нём 5 ноября был избран патриархом Тихон (Беллавин), возведённый в этот сан 21 числа того же месяца. В результате восстановления патриаршества и реформирования внутрицерковного управления, церковные полномочия царя (в области церковно-правительственного управления (юрисдикции), охраны вероучения и контроля за церковным благочинием) в полной мере перешли к духовенству. С учётом того, что Дом Романовых в целом не отрекался от престола, можно утверждать, что это был не "естественный" переход прав царя к духовенству, а едва ли не насильственное изъятие, осуществлённое под прикрытием революционных светских властей. Если до Октябрьской революции церковные права императора Временное правительство и Св. синод негласно делили между собой[3], то после неё – те полностью оказались в руках высших органов церковной власти. С учётом же того, Дом Романовых не отрекался от престола, и во время разработки и принятия Поместным собором постановлений об управлении РПЦ[4] помазанник Божий находился в заточении, можно утверждать: на Поместном соборе была осуществлена узурпация высшим духовенством прав императора в области церковного управления. Поместный собор фактически продолжил политическую "линию Февраля", начатую Св. синодом в первые дни весны 1917 г. Все поступавшие к нему предложения о необходимости пересмотреть позицию РПЦ в отношении свержения монархии – его руководящим звеном или пресекались, или не допускались до рассмотрения. А что и было допущено – то не было доведено до выработки даже проекта какого-либо решения. Вместе с тем на соборе коренным образом был изменён 11-й анафематизм чина "Недели Православия". Анафема, грозившая "дерзающим на бунт и измену" против царя, была переориентирована на возводивших хулу на Православную церковь, на посягающих на её собственность и жизнь духовенства. На Октябрьский переворот высшие органы церковного управления фактически не отреагировали. Они не оказали никакой поддержки тому правительству, которое с первых чисел марта 1917 г. в вероучительных текстах наименовали "Благоверным" и объявили правящим по "повелению Божией Матери" (см., например, Богородичный тропарь утрени, введённый Св. синодом 7-8 марта). Вплоть до начала декабря 1917 г. духовенство в отношении советской власти занимало выжидательную позицию. Причём некоторые священнослужители даже возлагали на большевиков определённые надежды. Так, епархиальные архиереи Петрограда и Москвы полагали, что новая власть будет заботиться "только о благе русского народа", что она "водворит порядок на Руси, право и правду, обеспечит свободу". Позже, когда советская власть стала ущемлять церковные интересы, Поместный собор и Священный синод стали или игнорировать её постановления, или же принимать решения обратного характера. Т. е. священство попыталось оказывать своеобразное противодействие большевистскому "царству". Вместе с тем органы церковной власти интересовали по сути, лишь свои интересы. "Отрешаясь от политики", они, например, не отреагировали на разгон большевиками Учредительного собрания, и вплоть до расстрела Царской семьи не вспоминали о её участи. С третьей декады января 1918 г. для РПЦ начался новый исторический этап. Во исполнение советского декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" и других соответствующих ему постановлений, РПЦ своим статусом была приравнена к частным обществам и союзам. Она лишилась прав юридического лица. Ей было отказано в каких-либо субсидиях от государства. Её собственность была объявлена народным достоянием. В целом, Православная церковь фактически была поставлена "вне закона" страны Советов. В ответ на это духовенство стало выражать протесты правительству. В частности – начало проводить крестные ходы и публичные молебны о прекращении "воздвигнутых на Церковь Божию гонений". Однако эти меры не принесли желаемого результата: в большевистском "царстве" духовенство было по сути беззащитным и бесправным. Но все эти реалии в определённой мере были обусловлены официальной политической позицией самого духовенства РПЦ в предшествующий – послефевральский период 1917 г. "Двойственная" позиция епископата в отношении верховной власти в начале XX в., фактическое участие высшего духовенства в свержении монархии[5], а также восстановление в ноябре 1917 г. на Поместном соборе в РПЦ патриаршества дают основание для продолжения исследования церковно-государственных отношений в России со стороны проблемы "священства-царства". Актуальность этого исследования подтверждают наблюдающиеся на рубеже XX–XXI вв. тенденции к постепенной клерикализации российского общества[6] и усиление внутрицерковной власти епископата. Эпоха 1917–1918 гг. принесла для РПЦ, по большому счёту, типичные для всех революций результаты: смену элит и передел собственности. В пользу духовенства в стране изменилась харизматическая власть: царскую сменила патриаршая. В пользу светско-советского "царства" был сделан передел церковной собственности. После же известных (фактически – революционных)политических событий, произошедших в России на рубеже 1980–1990 гг., для РПЦ наступило "время благоприятно". При очередном переделе собственности, проходившим в тот период в стране, значительная часть церковного имущества, изъятого в своё время советским государством, была возвращена своим прежним "хозяевам". Сопровождавшая же соответствующие преобразования в стране смена "светских" элит не коснулась внутренней организации РПЦ. В условиях отсутствия "харизматической конкуренции" между церковью и светским, лишённым сакрального содержания "царством", были установлены те формы взаимоотношений, в пользу которых в начале декабря 1917 г., по существу, и высказывался Поместный собор. То, за что духовенство "боролось" в период с начала XX в. по 1917 г. включительно, ему удалось получить в 1990-е гг.[7] И в современной России между церковью и государством установились такие взаимоотношения, которые названы патриархом Алексием II "близкими к идеальным"[8]. И если судить по положению церкви в царской России и нынешнему состоянию вещей, то можно констатировать, что в XX в. на "харизматическом фронте" священство взяло верх на царством. Основные положения доклада раскрыты в статьях: 1.Бабкин М.А. Приходское духовенство Российской православной церкви и свержение монархии в 1917 г. // Вопросы истории. 2003. № 6. С. 59–71. 2.Бабкин М.А. Святейший синод Российской православной церкви и свержение монархии в 1917 году // Вопросы истории. 2005. № 2. С. 97–109. 3.Бабкин М.А. Иерархи Русской православной церкви и свержение монархии в России (весна 1917 г.) // Отечественная история. 2005. № 3. С. 109–124. 4.Бабкин М.А. Реакция Русской православной церкви на свержение монархии в России. (Участие духовенства в революционных торжествах) // Вестник Московского университета. Серия 8: История. 2006. № 1. С. 70–90. 5.Бабкин М.А. Восстановление патриаршества. 1905–1917 гг. // Свободная мысль. 2007. № 10. С. 171–184. 6.Бабкин М.А. События Первой русской революции и Святейший синод Российской православной церкви (1905–1906 гг.) // Уральский исторический вестник. Екатеринбург, 2008. № 4 (21). С. 30–38. 7.Бабкин М.А. Поместный собор Русской православной церкви 1917–1918 гг. и "послереволюционная" судьба Николая II. (К 90-летию убийства Царской семьи) // Посев. 2008. № 7 (1570). С. 13–16. 8.Бабкин М.А. 2 (15) марта 1917 г.: явление иконы "Державной" и отречение от престола императора Николая II // Посев. 2009. № 3 (1578). С. 21–24. 9.Бабкин М.А. Воззрения иерархов Русской православной церкви на миропомазание всероссийских императоров в царствование Николая II // Москва. 2009. № 5. С. 229–233. 10.Бабкин М.А. Поместный собор 1917–1918 гг.: вопрос о совести православной паствы // Вопросы истории. 2010. № 4. С. 52–61. См. также: 11.Бабкин М.А. Современная российская историография взаимоотношений Русской православной церкви и государства в начале XX века (досоветский период) // Отечественная история. 2006. № 6. С. 171–180. 12.Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. (Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви) /Сост., авт. предисловия и комментариев М.А.Бабкин. М., Изд. Индрик. 2008. Изд. 2-е, исправленное и дополненное. – 632 с. Михаил Анатольевич Бабкин, доктор исторических наук, профессор Московского педагогического государственного университета Тезисы доклада. Круглый стол на Социологическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова. 27 мая 2010 г. http://www.evangelie.ru/forum/t71346.html Источник →
×
×
  • Создать...

Важная информация