Search the Community
Showing results for tags 'жизнь и смерть'.
Found 6 results
-
Автор Екатерина Сигитова, психотерапевт, доктор наук Религия в разговорах о смерти Религия — важный источник силы и поддержки для множества людей, в том числе в моменты, когда они сталкиваются со смертью. Религиозные объяснения действительно помогают детям, если даны с поправкой на их детское восприятие и с пониманием, зачем это делается. Распространенный путь, по которому идут многие не особенно религиозные родители в момент, когда нужно объяснить смерть ребенку, — это добавление в рассказ слов и концептов из религиозной парадигмы, например рая, ангелов и т. д. С-
- 1
-
-
- психология религии
- религия и повседневность
- (and 2 more)
-
Синева Владимир Ланцберг Мы условимся - трупов не будет, отпустим Харона гулять. Пусть напьётся, пусть вдарит по бабам, пусть сходит в кино, чёрт возьми. А пристроимся сами на вёслах и время покатится вспять, И немножко побудем детьми. Мы когда-то построили дом. Кто живёт в нём теперь? Мы в иные стучались дома. Говорят, там полно малышни. Было время - ни дня без письма. Как сейчас удаётся терпеть? Кто ж мы нынче? И как там они? Что давно мы не виделись, старче, плевать - Каждый шаг, каждый вздох твой мне слышен за тысячу тысяч локтей. Ты молчи, ты тихонько гре
-
Уйду, уйду, я чувствую уход, Он будет скромен, даже беспристрастный, И на могилу осенью сырой несут венок, И ветер странник, что сейчас не властный , И сожаления слез и жизни всей отчёт, Года бегут, ты помнишь все мгновенья, Мы прожили судьбы последний срок, И ждём у Бога только снисхождения Уйду, уйду - конец у всех один, Но верю я, что может сквозь столетья, Ты добрым словом помянешь меня, В тот светлый день, минуя междометия Игумен Даниил Ирбитс, 28.09.2019, Гётшендорф, Даниил Ирбитс -
надя делаланд Надя Делаланд. "Мам, я умру от старости..."
Serjio posted a topic in Религия в искусстве
Надя Делаланд *** Мам, я умру от старости и смерти. Мой полный нолик побеждает крестик кладбищенской сирени, дух медовый гудит над полем низко и продольно (побудь подольше!). Рот реки смеется, захлебываясь, пропуская солнце сквозь линзы поднебесного гипноза. Боль затекла, но не меняет позы, дрожат ресницы – ласточкины всплески крыла и крика. Навести на резкость оптическую руку и потрогать лицо у неба, ногу у дороги, живага Бога. -
Дед ничего не видит, и я боюсь, Что и меня не помнит. Стоим вдвоём В гулком подъезде – в лифте на стенах гнусь, Кнопки оплавлены. Мы никого не ждём. Но почему-то, когда я тянусь нажать Первый этаж, дед хватает моё плечо. Я едва слышно мямлю, что мне так жаль, Так бесприютно, гадко и горячо, Что не могу здесь быть и уйти хочу. Деда, скулю, поехали поскорей... Больно шепчу, тяжело моему плечу. Но он сжимает руку ещё сильней. Так мы стоим и смотрим на грязный пол, Пахнет морозом и воском, землёй сырой. – Дед, – говорю, – я знаю, ты очень зол,
-
Бредёт по лбам камней седых К потоку теней вереница. И он журчит молитву, мних: «Помедли, путник! Здесь – граница! Здесь мир живых!» Мелькают привидений лица, Я меж деревьев вижу их. Мираж… Один ручей струится. О, если бы подобно чуду, По тем умершим отовсюду Собрал бы слёзы этот плёс, В сто раз он мощным стал бы боле, Он поседел бы вдруг от соли… Но что ему до наших слёз?