Поиск по сайту

Роман Лункин Избранное · 8 ч. · День памяти святого Валентина празднуется и в католической и в православной церкви, так как этот святой претерпел мученичество за свою веру в 3 веке еще до разделения церквей. В православии св. Валентин не является каким-либо особо значимым - это один из мучеников первых веков, о котором мало что известно, кроме самого факта его убийства за веру. Порадоваться в этот праздник (как и в любой другой день, где празднуется память других святых) или что-то подарить любимому человеку совсем не возбраняется и не считается грехом в православии. В Западной Европе культ св. Валентина стал обрастать различными мифами и легендами, о том,что он якобы тайно венчал влюбленные пары, что в день его памяти люди влюбляются, что по календарю выглядит логично, так как весна весьма близко уже. Многих возмущает сопротивление духовенства РПЦ Дню всех влюбленных, как будто это какое то средневековое варварство и цензура. Однако с точки зрения представителей Церкви не меньшее варварство ставить святого мученика в центр сексуальных манифестаций, да еще и с неясной гендерной принадлежностью, что во многих странах Европы и США приветствуется. Оскорблять память святого мученика проповедью свободной любви и добрачного секса также с точки зрения Церкви неприемлемо. Общество часто надо всем над этим смеется, это повод для иронии и веселых вечеринок, но Церковь на то и существует, чтобы заявить о заповедях Господних, о чистоте семейной жизни и отношений. Боюсь, что бедного мученика 3 века святого Валентина, если бы он осмелился потребовать исполнения христианских заповедей от празднующих его день, современные люди также бы замучали и осмеяли, как это сделали римские воины и чиновники много веков назад. <iframe src="https://www.facebook.com/plugins/post.php?href=https%3A%2F%2Fwww.facebook.com%2Fromanlunkin%2Fposts%2F5346765825384985&show_text=true&width=500" width="500" height="623" style="border:none;overflow:hidden" scrolling="no" frameborder="0" allowfullscreen="true" allow="autoplay; clipboard-write; encrypted-media; picture-in-picture; web-share"></iframe>

01.02.2021 00:01 Рубрика: Общество Процент веры 1 февраля - день интронизации Патриарха: Церковь в зеркале опросов Текст: Елена Яковлева Российская газета - Федеральный выпуск № 19(8370) Первое февраля - день интронизации Патриарха Кирилла. О том, что значат сегодня Церковь и Патриарх в жизни общества, как они выглядят в зеркале опросов, наш разговор с главой ВЦИОМ, социологом Валерием Федоровым. И Патриарх Кирилл, и Церковь остаются лидерами рейтингов доверия к общественным институтам. Фото: Григорий Сысоев / ИТАР-ТАСС Церковь в России уже лет 30 как легализовалась, возвратилась в жизнь общества. Социологические замеры показывают, что начиная с конца 90-х Церковь стала одним из самых авторитетных институтов. Как бы вы определили место Церкви сегодня? Валерий Федоров: Ситуация не изменилась. Русская православная церковь продолжает пользоваться высоким доверием и наряду с президентом и армией остается лидером рейтингов доверия к государственным и общественным институтам. Все другие институты, особенно связанные с политикой, располагаются сильно ниже. Как это объяснить? Валерий Федоров: Высокий авторитет набирался в два этапа. Первый этап - восстановительного роста - стартовал в конце 80-х годов, начиная с празднования 1000-летия Крещения Руси, и длился до середины 90-х годов. По сути произошла легализация Церкви, были признаны государственные ошибки и даже преступления по отношению к Церкви в атеистическое время, началась церковная реституция, ушли неформальные запреты на крещение, венчание, отпевание, началось массовое празднование Пасхи, Рождества и других церковных праздников. Стали восстанавливаться храмы. Эта волна перемен, движение к большей свободе, демократии, рынку было в то же время и движением к вере, религии, но это первый этап - восстановительный рост. Патриарх Кирилл об Александре Невском: Защищая Родину, он защищал веру Второй этап набора высокого авторитета Церкви начался примерно с середины 90-х годов и длился до середины 10-х годов. В эти годы, переживая кризис идентификации, мы начали искать себя - кто же мы? Оказалось, что мы не можем просто взять и стать одной из стран Запада, мало отличающейся от других. И нас такими не видят, да и нам самим такими быть не хочется. Это по большому счету была реакция на провал движения на Запад. Мы пробовали, пытались, у нас не получилось, мы оттолкнулись и пошли в другую сторону. Стали популярны идеи восстановления державности, укрепления суверенитета, импортозамещения, более жесткой и независимой политики по отношению к другим странам. В такой ситуации Русская православная церковь стала рассматриваться как элемент нашей идентичности, особости, непохожести на других. И в этот период произошло очень сильное сближение Церкви с государством. Клир во многом солидаризировался с этой линией, и это тоже сработало в плюс авторитету Церкви. Она стала восприниматься еще и как патриотический институт. Когда 70 процентов россиян говорят, что они православные, по-вашему, это и патриотическая идентификация? Валерий Федоров: Конечно. Мне кажется, что наша Церковь национальная. А я как церковный человек думаю, что Вселенская. Ну и по опыту известно, что в Русскую церковь за границей иностранцу войти куда легче, чем в другие православные церкви. Валерий Федоров: Может быть, вы и правы, и изнутри такие вещи виднее. Но есть вот этот разрыв - православными себя называют более 70 процентов граждан, а воцерковленными - 8. И он всего скорее указывает на то, что люди ищут в Церкви не столько религиозной жизни, сколько патриотической идентификации. Кроме тех, кто, не ограничиваясь одним крещением и постановкой свечек перед иконами, живет глубокой церковной жизнью, в храмах немало "захожан", для которых православие - важная, но оболочка. Духовный аспект нашего национального единства. Митрополит Вениамин напомнил молодежи об уроках истории Это очень долго привлекало людей к Церкви, и в этом, может быть, был главный секрет взрывного роста популярности православной идентификации. Было такое ощущение, что все, кто вчера называл себя атеистами, назвались православными. И более глубокое исследование такой православности неожиданно выявляло, что ее носители не верят в загробную жизнь, не читают православных книг, не причастны к таинствам церкви. Но кроме патриотической идентификации важна же еще и культурная. Скажем, в той же Польше, считающейся глубоко религиозной страной, далеко не все исповедуются и причащаются. Идти церковным путем не просто, это "тесный путь". А вот высокое культурное присоединение к религии (к католичеству или православию) очень значимо. Знаменитый религиозный ренессанс 70-х годов, о котором снял документальный сериал Александр Архангельский, как раз являл такое сочетание духовной, культурной и человеческой высоты. Валерий Федоров: Да, но ренессанс 70-х годов шел против течения. В остававшемся официально атеистичном государстве это все не приветствовалось. Но люди, искавшие какого-то более глубокого смысла и другого пути, преодолевали сопротивление. Для многих закрывались из-за этого жизненные пути. И поэтому на этот путь вступали люди сильные, ищущие, готовые на какие-то жертвы. А в 90-е годы сопротивление исчезло, и, наоборот, на протяжении четверти века было сложнее отвечать, что ты не православный. Но еще раз повторю - при таком обилии православной идентификации количество выросло, а качество и глубина веры упали. Православными себя называют более 70 процентов граждан, а воцерковленными - 8. И он всего скорее указывает на то, что люди ищут в Церкви не столько религиозной жизни, сколько патриотической идентификации Сегодня же заметно, что пик доверия к церковным институтам, как и пик внимания к ним, все-таки пройден. Обвала и падения нет, но некоторое снижение внимания и интереса мы фиксируем. С чем это связано? Валерий Федоров: Со скандалами и конфликтами. Как, например, вокруг строительства храма в Екатеринбурге, вокруг высказываний отдельных священников, вокруг каких-то законодательных инициатив. Похоже, что Церковь утратила положение "над схваткой" и вместо роли морального авторитета, с которым все соглашаются, стала одной из сторон конфликта. А конфликты по всем бьют, в том числе и по Церкви. Эти конфликты происходят в больших городах - многонаселенных, разнообразных, высокомодернизированных, столичных - Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург. Какой вам, как внешнему наблюдателю, видится фигура Патриарха? Валерий Федоров: Сразу после интронизации Патриарх Кирилл заявил себя как очень активный деятель. Я бы сказал, как церковный политик. Общественные темы были ему очень близки, он считал, что Церковь должна активно участвовать в общественной жизни.Его активность и проповедническая деятельность сразу понравились самым широком кругам населения. Он, конечно, сломал светский имидж Церкви как места, куда ходят только бабушки, думающие скорее о жизни вечной, чем нашей сегодняшней. Это был большой плюс в общественном мнении о нем. И рейтинг Патриарха был в начале его деятельности очень высоким. Святой Иоанн Кронштадтский: когда и зачем молятся праведнику А дальше, начиная с конца 2011 - начала 2012 года, во времена достаточно глубокого раскола накануне президентских выборов Патриарх занял очень твердую позицию, не понравившуюся какой-то части креативного класса, представителей массмедиа, деятелей культуры. Значительная часть тех, кто ассоциировал себя с движением на Запад и современным западным образом жизни, перестала ассоциировать себя с Церковью как наследницей того самого религиозного ренессанса 70-х и разошлась с нею. Ну и поскольку Патриарх был объективно очень сильной и авторитетной фигурой, к которому многие прислушивались, естественно, последовали атаки на него. На самом деле это во многом были атаки на режим, и в конце концов атаки на Путина. В последнее время, на мой взгляд, Патриарх стал менее активен в публичном пространстве, мне кажется, что фигура Патриарха ушла "из фокуса" актуального интереса. Я, кстати, думаю, что за этим, может быть, и его сознательное решение или поменявшаяся картина информационной политики Церкви или государства. Но еще раз повторю, в начале своего патриаршества Патриарх Кирилл был "сверхновой" звездой на нашей публичной сцене, столь быстро набранная высота не могла не пойти в обратную сторону и не обернуться критикой, в том числе иногда и не пойми за что. Но Церковь вообще-то обречена на несовпадение с логиками "мира сего". Это, что называется, вписано в паспорт при ее рождении. Валерий Федоров: А я бы обратил внимание на смену поколений. Сегодня у молодых людей другие кумиры - от Греты Тунберг до Моргенштерна, - и Церковь многим из них кажется чем-то архаичным, несовременным, непонятным. Опросы показывают резкое снижение у молодежи религиозности. Комментарий У поколения 30+ растет интерес к вере Владимир Легойда, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ: Не могу согласиться с тем, что "фигура Патриарха ушла из фокуса актуального интереса". Объективный анализ медиаполя показывает, что, несмотря на коронавирусные обстоятельства, церковная повестка продолжает оставаться одной из главных в публичном пространстве. И медийный интерес сконцентрирован, прежде всего, на предстоятеле Русской православной церкви. Лишь два медийных повода прошедшего года: патриаршая инициатива включения упоминания Бога в Конституции Российской Федерации и служение Церкви в условиях коронавирусной инфекции на Пасху, Рождество, Богоявление, как показывают цифры, обсуждались самым широким образом, и предстоятель Русской церкви был в центре этой дискуссии. Есть ли Бог в "Солярисе" и "Андрее Рублеве"? Кажется ли Церковь "архаичным институтом" для молодого поколения? Естественно, что молодежь чаще всего интересуется чем-то модным, прогрессивным, быстро текущим. Я готов поверить, что сейчас среди части молодого поколения Грета Тунберг (про нее, правда, что-то давно ничего не слышно) и Моргенштерн более популярны, чем поиски богословской истины. Но люди, которые сейчас слушают Моргенштерна, будучи в возрасте 16 лет, в 36, 46, а тем более в 76 будут искать новые смыслы. Тех, кто будет всю жизнь рассматривать его как предмет поклонения или нравственный ориентир, мало или нет совсем. А вот уверовать во Христа и оставаться верующим до смерти - это норма. Поэтому я бы не стал сравнивать скоромимоходящий интерес к каким-то новым веяниям с мировоззренческим выбором человека и делать из этого выводы. Кроме того, сейчас мы констатируем растущий интерес к вере в поколении 30+, который качественно отличается от "моды на веру", бывшую реальностью в 1990-е годы. https://rg.ru/2021/02/01/chto-znachat-segodnia-cerkov-i-patriarh-v-zhizni-obshchestva.html?fbclid=IwAR1J1G_MnS_KKzeOGMzpcAZ5kll4m68MYlrtcRtCjpJO159HvUhNRoGFFjU

Гайденко П. И. Страсти по русским архиереям XI-XIII вв. (кто имел право судить русских архиереев?) // Княжа доба: історія і культура. Вип. 13 / Відп. ред. В. Александрович. Львів, 2019. С. 69-84. 62806982.pdf

Уважаемые коллеги! Сибирский институт управления - филиал РАНХиГС при Президенте РФ приглашает принять участие в Научно-практической конференции с международным участием «Государство, Общество и Церковь: российская нация и национальное единство», которая состоится 29-30 октября 2019 г. Организаторами конференции являются: - Правительство Новосибирской области; - Сибирский институт управления – филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации; - Новосибирская Митрополия Русской Православной Церкви; - Новосибирское региональное отделение Всемирного Русского Народного Собора; - ДООВО «Новосибирская православная духовная семинария Новосибирской Епархии Русской Православной Церкви». Форма участия: докладчик / слушатель / заочное участие Прием заявок и тезисов Обращаем внимание, что прием заявок и тезисов продлен до 18 октября 2019 г. Заявка и тезисы выступления просим присылать на электронный адрес оргкомитета конференции: siu-konf@mail.ru. Все материалы проходят научный отбор. По результатам научного отбора будет издан сборник материалов с присвоением номера ISBN, также он будет включен в систему РИНЦ. Организационный взнос за участие и публикацию не взимается! Более подробная информация о конференции представлена в Информационном письме (см. прикрепленный файл - "Информационное письмо"). Также направляем форму заявки (см. прикрепленный файл - "Заявка участника") С уважением, организационный комитет Сибирского института управления-филиала РАНХиГС. т. 8 (383) 218-01-76; 373-14-98

Соловей о столкновениях в Екатеринбурге: «Деградация и распад властной ткани» 14.05.2019, 12:31 Комментарии: 4 Просмотры: 6496 Фото vk.com/ekbtv Политолог Валерий Соловей охарактеризовал столкновения жителей Екатеринбурга, протестующих против строительства храма в сквере у театра драмы, с группой агрессивных людей в масках и охранников стройплощадки. Свои мысли эксперт кратко изложил в блоге на сайте радиостанции «Эхо Москвы». «Деградация и распад властной ткани. Вот что демонстрирует разворачивающийся конфликт в Екатеринбурге. Нет мэрии. Нет губернатора. Нет полпреда. Полиция и Росгвардия фактически прячутся. Есть боевики и противостоящее им общество», - подчеркнул он. Как отмечает NEWSru.com стихийный протест жителей города продолжался всю минувшую ночь. Вчера вечером после того, как граждане повалили забор вокруг стройплощадки, бойцы Росгвардии не стали применять к ним силу, лишь встав кольцом вокруг сторожки. С наступлением темноты к скверу на Октябрьской площади подъехали бойцы «Академии единоборств РМК» во главе с президентом Иваном Штырковым. Глава РМК Игорь Алтушкин является инициатором и спонсором строительства храма святой Екатерины, уточняют журналисты. Спортсмены начали выталкивать граждан за периметр ограждения, применяя силу. Правоохранители на жалобы протестующих внимания не обращали. Правозащитники рассказали СМИ, что в итоге полиция задержала четверых участников акции, а также одного сотрудника ЧОП «РМК Безопасность», распылившего в лицо протестующей гражданке газ из баллончика. Комментируя ситуацию, представители епархии заявили, что строительство ведется в соответствии со всеми законами и по просьбам жителей два раза переносилось на новое место. Губернатор Свердловской области Евгений Кувайшев высказался по поводу протеста граждан на своей странице в Instagram. «Вчера в Екатеринбурге группа горожан вышла протестовать против установки забора на земельном участке, где планируется построить храм святой Екатерины. Люди конфликтовали с охраной площадки, уронили ограждение, отказывались уходить и требовали сохранить сквер. Это сложная ситуация. В ней можно понять и верующих, для которых восстановление храма святой Екатерины в городе - вопрос, который поднимается из года в год и который все равно нужно решать. И протестующих горожан, для которых важно сохранить каждый кусочек зелени и деревьев в центре Екатеринбурга, - отметил он. - Сейчас моя главная задача как губернатора - добиться мира, спокойствия и понимания. Уличные конфликты - это не путь, которым можно решить проблему. Я думаю, что самый правильный шаг сейчас - организовать прямой разговор двух сторон друг с другом. Я готов выступить посредником в этом разговоре. Сегодня в 16.00 я жду в своем кабинете по пять представителей с каждой стороны. Прошу и протестующих, и сторонников строительства храма выбрать парламентеров. Подходите к резиденции губернатора, вас встретят и проводят. Мы поговорим и все обсудим. Выслушаем друг друга. Мы постараемся вместе найти выход из сложной ситуации ради будущего нашего общего города, любимого Екатеринбурга». https://fn-volga.ru/news/view/id/101586?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com

«Период, когда у РПЦ было очень много средств и огромный кредит доверия, закончился» Эксперт: к 1030-летию крещения Руси Православная церковь пришла с туманными перспективами Дмитрий Азаров / Коммерсантъ 28 июля — 1030-летие крещения Руси. В 1988 году, когда в СССР праздновали тысячелетие этого грандиозного для нашей истории события, общественный авторитет Русской православной церкви был на подъеме. Спустя 30 лет такого не скажешь. Из-за церковных стен просачиваются слухи о внутренних конфликтах. В обществе РПЦ критикуют за «симфонию» с властью и реакционерами. Детали церковной жизни, отношений РПЦ с Кремлем и либералами, причины будущего упадка — в интервью Андрея Десницкого, профессора РАН, одного из главных российских специалистов по Библии. «Судя по поведению, для Путина православная традиция значит не слишком много» — Андрей Сергеевич, сегодня РПЦ постоянно сотрясают конфликты — внутренние и с внешним миром. Что изменилось за тридцать лет? — С разными людьми произошло разное. Общее, пожалуй, только одно: мы простились со многими иллюзиями. Например, с представлением, что можно вернуться в январь 1917 года и за ним никогда не последует февраль, что можно возродить то земное, что уже умерло. Если говорить о дне сегодняшнем, то, на мой взгляд, главная проблема РПЦ, с точки зрения репутации и отношения общества к ней, это утрата адекватной обратной связи. Епископ — это человек, который привык изо дня в день слышать «благословите, Ваше Преосвященство». Его референт привык объяснять ему каждый день, как все прекрасно, а если что-то идет не так, это «враги виноваты». В результате утраты адекватности можно наблюдать некоторый отток прихожан из церквей. Точными цифрами я не владею, но вижу это на примере моих знакомых. Кто-то уходит к католикам и даже к буддистам (знаю примеры). Но гораздо чаще человек никуда не переходит, а сокращает свое участие в церковной жизни, для него она становится своего рода увлечением, но не смысловым центром. — И сколько в итоге прихожан у РПЦ? — Статистики нет, и вряд ли она будет. Но из полицейских отчетов мы слышим, что на главные праздники, Рождество и Пасху, в храмах бывает 3–4% населения. При этом 80% называют себя православными, но около половины из них говорят, что не верят в Бога. «Судя по поведению Владимира Путина, для него православная традиция значит не слишком много»Сергей Власов / Пресс-служба Московской патриархии — А среди элиты — есть ли там реально верующие по канонам православия? — Чтобы точно ответить на этот вопрос, надо быть хорошим другом всех этих людей, а я не знаком с ними лично. Но могу сказать, что, судя по поведению Владимира Путина, для него православная традиция значит не слишком много. Стоять в церкви на Пасху и в Рождество — то же, что присутствовать на финальном матче чемпионата мира по футболу, для этого не надо быть болельщиком, надо просто отдавать себе отчет в значимости события. — Наверняка одна из причин отхода прихожан от активной церковной жизни — показное сребролюбие внутри РПЦ. Во время недавних «царских дней» обыватели с возмущением обсуждали, на каком самолете прилетел в Екатеринбург патриарх Кирилл… — Если некая проблема присутствует в обществе, она присутствует и в РПЦ. Если чего-то станет меньше в обществе, станет меньше и в РПЦ. В РПЦ не вылупляют людей в инкубаторах, они приходят туда из нашего мира — такими, какие они в миру. — Но ведь РПЦ претендует на то, чтобы быть для общества моральным авторитетом, духовным поводырем. Как одно согласуется с другим? — Мы все любим театр. Очень часто видим в актерах выразителей особого нравственного начала. Когда какой-то актер делает заявление, совпадающее с нашим представлениям о добре, мы радуемся. Когда он говорит что-то, что мы считаем не соответствующим морали, огорчаемся, возмущаемся и так далее. Но любой человек, который соприкасался с миром театра с изнанки, знает, что образ актера и его реальная жизнь — это разные вещи. А я отношусь к таким, поскольку многие из моих родных посвятили свою жизнь театру: я сын актера и отец актрисы, а еще я племянник актрисы и тесть актера. Так вот, мне известно, что это мир, в котором есть много всего нехорошего — и зависть, и ложь, и, конечно, стяжательство. Как-то удается разделять талантливую актерскую игру, прекрасную театральную постановку — и события личной жизни человека. Думаю, что в отношении Церкви может быть тот же самый подход. Есть разные неприглядные стороны жизни, среди которых стяжательство еще не самое худшее. Но это не значит, что наличие таких людей в театре или Церкви полностью дискредитирует данный институт. «Кремль и Патриархия двигаются вместе, но на некоторой дистанции» — Какие партии существуют внутри РПЦ? Для либерально настроенного наблюдателя из интернета Русская церковь ассоциируется с патриархом Кириллом, митрополитом Тихоном (Шевкуновым), отцами Смирновым, Ткачевым, Всеволодом Чаплиным, ресурсами типа «Русской линии». А как на самом деле? — Каких-то организованных фракций нет. А любые высказывания скорее ситуативны, нежели выражают мировоззрение. Вот два митрополита: один — упомянутый вами Тихон, другой — Иларион (викарий патриарха Кирилла. — Прим. ред.). Их часто приводят в пример как представителей правого и левого крыла. Но трудно сказать, в чем их принципиальные идеологические разногласия. Официально они поддерживают мнение патриарха Кирилла: сверху падают некоторые решения, и они обязательны для исполнения. Если ты хочешь остаться в хороших отношениях с официальными институтами РПЦ, есть, по сути, только один абсолютный и непреложный запрет: на критику патриарха. Остальное могут простить, хоть и не сразу и не легко, а вот это — нет. Но ведь отсутствие гласной критики не означает полного единомыслия… Есть и то, что обсуждают «на кухнях», но это не просачивается наружу. И нет площадки, на которой разные группы верующих (а они правда очень разные) могли бы встречаться и обсуждать накопившиеся проблемы. Есть, впрочем, портал Pravmir.ru. Он обсуждает некоторые конфликтные вопросы, но в последнее время у них довольно строгая самоцензура. Есть такой сайт, как ahilla.ru. Он, напротив, ведет борьбу с Московской патриархией и потому вне поля общей игры. А вот единого места, где бы могли встретиться все стороны, нет. Для сравнения: в католическом мире, во Франции, есть церковная газета «La Croix», где обсуждаются проблемы всей католической церкви, но не с точки зрения официоза, а с разных точек зрения. «Из полицейских отчетов мы слышим, что на главные праздники, Рождество и Пасху, в храмах бывает 3–4% населения»Сергей Власов / Пресс-служба Московской патриархии — С какими группами, организациями вовне находится в конфронтации РПЦ? — Не думаю, что официально Церковь с кем-то вступает в конфронтацию. Но если послушать выступления ведущих церковных иерархов, то с некоторыми слоями населения — прежде всего с либеральной интеллигенцией. И скорее это не конфронтация, а непонимание. Оно возникает, к примеру, в связи с годовщиной расстрела семьи последнего российского царя. Патриарх Кирилл в своей проповеди обвинил в случившемся элиту, интеллигенцию и западные идеи. — А зачем? Потрафить царебожникам? — Среди прихожан РПЦ действительно есть люди, которых называют царебожниками: на место Бога они ставят государя-императора. Вы знаете, как они раскручивали и подогревали скандал вокруг фильма «Матильда». Монархия и конкретно династия Романовых — это бесконечный источник мифов об имперской России, которые, в свою очередь, автоматически переносятся на нынешнюю ситуацию. То есть когда говорится о том, как хорошо было при самодержавии, подразумевается, что самодержавие — это наиболее правильная форма правления. Отсюда призывы: давайте-ка даже в условиях республики, когда власть принадлежит народу, будем подражать самодержавию. Что касается руководства РПЦ, слишком сильно проталкивать эту тему оно явно не хочет, потому что однозначное усиление Кремля, при котором он становится единственным центром власти, как при самодержавии, не совсем в интересах Церкви. — И все же РПЦ воспринимается как ближайший партнер власти. А по каким вопросам она расходится с позицией государства? — Трудно говорить о серьезном расхождении, как, впрочем, и о полном слиянии — скорее, Кремль и Патриархия танцуют вальс. Знаете, такой танец, где партнеры прекрасно чувствуют друг друга и двигаются вместе, но сохраняется и некоторая дистанция. Танцуя, они обмениваются некоторыми сигналами, делают нечто сообща, но это отнюдь не полное слияние. В то же время мне очень трудно представить, чтобы сегодня Патриархия хоть по какому-то вопросу, хоть в малейшей степени критиковала Кремль. «Большое число людей с сердцем и мозгами недовольны нынешним положением дел» — У нас в стране сложилась странная ситуация. С одной стороны, по Конституции Россия — светское государство. В то же время критиков РПЦ, религии как таковой преследуют различными уголовными статьями. В США и ряде европейских стран главы государств клянутся на Библии (хотя премьер-министры Испании и Греции Педро Санчес и Алексис Ципрас отказались сделать это), но там не преследуют за публичное «богохульство» и «оскорбление чувств верующих». Как нам распутать этот клубок? — Я считаю, большой ошибкой был закон «О религиозных организациях», принятый еще при Ельцине, в 1997 году. В нем сказано, что все религиозные организации равны, но некоторые равнее. Как только мы создаем документ, по которому некоторые равнее других, мы неизбежно приходим к ситуации, которая сегодня сложилась в России — когда государство встает на сторону одних или выступает против других. Самый последний яркий пример связан со «Свидетелями Иеговы»: их признали экстремистской организацией, хотя никто никогда не слышал о терактах или попытках госпереворота, совершенных ее членами. Такого просто не было в истории. Тем не менее людей арестовывают всего лишь за принадлежность к этой организации. С другой стороны, иногда активное неприятие символов и идей, связанных с православием, тоже может привести на скамью подсудимых. Есть и такие примеры. Закон 1997 года — это часть долгого и сложного процесса, через который проходят разные страны. Он заключается в поиске баланса между традиционностью и равноправием. Есть страны, где религия провозглашена государственной на уровне закона. В Великобритании монарх, в частности нынешняя королева Елизавета, официально является главой Англиканской церкви. И это никого не смущает, никто не говорит, что в Англии засилье клерикалов, торжество мракобесия и нет настоящей демократии. «Премьер-министр Греции Ципрас — атеист и никак не связывает себя с православием. У кого-то это вызывает непонимание и даже шок»Sammy Minkoff/imago stock& people Точно так же православие — государственная религия Греции. Но в ее случае мы видим, что до сих пор возникают разные коллизии. Премьер-министр Ципрас — атеист и никак не связывает себя с православием. У кого-то это вызывает непонимание и даже шок. Что объединяет Великобританию и Грецию, так это то, что в этих странах процесс эмансипации государства и Церкви шел сложно и долго, и в итоге мы видим нынешнюю картину: это дань традиции, при этом есть гарантия свободы для всех, в том числе для религиозных меньшинств и сторонников других мировоззрений. В России этот процесс поиска баланса между традициями и принципами демократического государства идет еще с начала прошлого века. В 1917 году он по понятным причинам не состоялся, а с 1991 года возобновился. И теперь страна шарахается из одной крайности в другую. Боюсь, что следующим поворотом будет насаждение атеизма и попытка запретить демонстрацию всякой религиозной символики. Подобные процессы сейчас идут и на Западе. Например, во Франции люди уже ограниченны в выражении своей религиозной принадлежности, в демонстрации символики и так далее. И это тоже перегиб. — Публицисты-антиклерикалы Александр Невзоров и Юлия Латынина постоянно подчеркивают, что никакого «извращения веры» в РПЦ никогда не происходило, что Церковь всегда была такой, какой мы ее видим — нетерпимой к иному. А корни уходят в самую суть — в евангельские времена, в ранее христианство, в Рим и Византию. — Подозреваю, что, рассказывая сказки своим внукам, те же Невзоров и Латынина повествуют примерно так: жила-была Красная Шапочка, а вот христианство — это с самого начала религия убийц и экстремистов. Затем снова: Красная Шапочка понесла пирожки свой бабушке, а вот христианство — это культ насильников и извращенцев… И так далее. Эта тема вставляется ими везде, с поводом и без. И это яркий пример антихристианской пропаганды. По моему мнению, в их публицистике о христианстве и религии в целом очень много передергиваний. Давайте начнем с того, что не будем оценивать события двухтысячелетней давности с точки зрения Декларации прав человека, принятой в 1948 году. Две тысячи лет назад никто не то что не соблюдал этой Декларации, никто даже не думал о ее возможности. Очень легко объяснять несовершенство нашего мира тем, что 2000 лет тому назад христиане, а 1300 лет тому назад мусульмане, или 2500 лет тому назад индуисты и буддисты не соблюдали современных норм поведения. Но тогда их никто не соблюдал. Такие рассуждения — нечестный прием. В истории любого движения, которое насчитывает тысячелетие с лишним, есть очень светлые и очень грязные и кровавые страницы. Можно надергать определенный набор этих страниц и нарисовать историю христианства как череду святых и бескорыстных людей, а можно нарисовать портрет движения кровавых маньяков, озабоченных властью, деньгами и сексуальным насилием. И то и другое будет очень пристрастным взглядом, потому что в истории было все. Отвечу саморекламой. В этом году у меня вышла книжка «Островитяне: повесть о христианстве». Мне часто задавали такие вопросы — в чем суть христианства, почему оно не такое, каким должно быть, почему в РПЦ не все так, как надо. Я не готов давать однозначные ответы, делать плоские обобщения. Наподобие того, что был один неудачный год — и вдруг все пошло не так. Или: пришел какой-то человек — и все испортил. Ну это же детский сад. Любое масштабное явление имеет разные, противоречивые стороны. И я постарался дать развернутый портрет очень разных образцов, очень разных людей и их разного отношения к христианству. Яромир Романов / Znak.com — Есть ли у РПЦ шанс реформироваться самостоятельно? Отказаться от притязаний на квазигосударственный статус, от связанной с ним иерархичности, ритуальности, пышности? — Русская православная реформация невозможна. Потому что реформация как мировое историческое явление произошла 500 лет назад. А в истории ничего не повторяется. Точно так же невозможна русская античность. Ее не было, и все. Другое дело, что Церковь как институт все время меняется. И за последнее время она заметно изменилась. Хотя стороннему наблюдателю эти перемены, может быть, покажутся очень незначительными. Например, сегодня многие верующие причащаются за каждой или почти каждой литургией, в которой участвуют — а пару десятилетий назад это было немыслимо. Растет и социальная активность прихожан: сегодня почти при каждом крупном храме есть группы милосердия, которые помогают нищим, а ведь и это было когда-то просто никому не понятной сферой деятельности. Я вижу огромный потенциал для дальнейших перемен. В первую очередь в том, что большое число людей, скажем так, с сердцем и мозгами недовольны нынешним положением дел. И пытаются его как-то осмыслить и улучшить. В этом нет ничего удивительного. Золотой период, когда у Церкви было очень много средств, а главное — огромный кредит доверия, закончился. И поневоле придется находить какие-то новые решения. Недавно праздновалось столетие Собора 1917–1918 годов, его официально называют Собором новомучеников, потому что огромное число его участников впоследствии были репрессированы и убиты за свою веру большевиками. Так вот, тот Собор предложил огромное количество исправлений перекосов, которые накопились к революции во взаимоотношениях Церкви и общества. Увы, эти изменения уже невозможно было претворить в жизнь. Не только из-за большевиков, а и из-за того, что общество в целом ушло в другую модель развития. Случилось роковое опоздание. Собор предложил идеальный вариант устройства жизни для общества XIX века, а шел уже XX. Такое, к сожалению, бывает, и очень часто: перемены предлагаются тогда, когда осуществить их нет уже ни времени, ни возможности. Так или иначе, факт в том, что тот Собор был настроен на достаточно серьезные реформы внутрицерковного управления. То есть у нас есть пример внутрицерковной попытки изменить институт Церкви. — Если Церковь вновь предпримет попытку измениться, не станет ли это началом конца ее своеобразия, самобытности? — Пути Господни неисповедимы. На сегодня РПЦ — главная по численности православная Церковь. Останется ли она такой же? Напомню, что в древней Церкви было пять главных патриархатов. Один из них в Риме, сегодня это центр католической Церкви. А четыре других — Антиохия, Александрия, Константинополь и Иерусалим — города, находящиеся в исламском окружении. Церкви там остались, но это Церкви меньшинства, причем очень небольшого. Не удивлюсь, если сценарий будущего РПЦ окажется таким же, как в случае с первоначальными патриархатами. Но ведь для христианства в целом ничего страшного, в общем-то, не произошло, его история продолжается. В этом-то и сильная сторона христианства, что оно не привязано к территориям, нациям, государствам. Христианство продолжит свою историю, даже если РПЦ ждет судьба коптской Церкви в Египте. «Нас ждет новая волна воинствующего атеизма, антихристианства» — Кроме РПЦ, в России есть и другие православные Церкви. Насчитывается, кажется, 18 организаций. И каждая считает себя настоящей наследницей дореволюционного православия, а православных из РПЦ — еретиками. Насколько они опасны для РПЦ в плане перетягивания паствы? — Официальный статус есть у старообрядцев, есть те, кто ушел к ним из РПЦ. Но все-таки старообрядцы очень особенные, это такой хардкор. Кому-то это очень близко, но явно не будет массовым. Что касается всевозможных альтернативных организаций типа «истинно православных» Церквей, то я не думаю, что за ними большое будущее, по целому ряду причин. Не буду их перечислять, это слишком сложные и слишком личные истории. На мой взгляд, это все же попытка сконструировать «правильное христианство» по своим собственным меркам. «С точки зрения Ватикана, в России существует только одна каноническая православная Церковь — это РПЦ»Кадр YouTube Вообще, я думаю, что наступает время, когда принадлежность к каким-то официальным структурам становится все менее значимой. Сегодня я могу спокойно взять и поехать за рубеж. В советское время такой возможности не было даже близко. Государственные границы остаются, и для их пересечения нужна виза. Но в области политики, общественной жизни, экономики все меньше вещей сдерживается этими границами. С точки зрения конфессионального устройства христианства, происходит нечто подобное. Конфессии никуда не делись. Тем не менее конфессиональные разграничения имеют все меньшее значение. У меня есть друзья из иных конфессий, с которыми мы понимаем друг друга гораздо лучше, чем с некоторыми православными. Не вижу в этом ничего удивительного. — Какое место сегодня занимает наше русское православие в семье христианских направлений? Какое к нему отношение со стороны? Воспринимают ли его всерьез, в отдельности от российской бюрократии? — Все официальные представители католической Церкви всегда подчеркивают свою приверженность диалогу с РПЦ. С точки зрения Ватикана, в России существует только одна каноническая православная Церковь — это РПЦ. Это принципиальная позиция, и я не думаю, что она изменится в зависимости от того, на каких самолетах летает патриарх Кирилл или что сказал Чаплин. Церковная жизнь вообще измеряется большими дистанциями. Людей со стороны может поражать, почему люди в христианских Церквях с таким жаром обсуждают документы 500–1000-летней давности. Другие огорчаются, что у них прошлогодний айфон уже устарел и нужно покупать новый — а тут все наоборот. Так что внешние события, кто и что кому сказал, воспринимаются Церквями как рябь на воде. — Как обстоят дела у РПЦ за рубежом? Она воспринимается как сеть самостоятельных приходов или как система «филиалов влияния» РПЦ, а значит, и Кремля? — В РПЦЗ много всего было. И влияние Кремля, и наоборот. Потом РПЦЗ фактически раскололась. Часть приходов РПЦЗ, войдя в РПЦ, в той или иной степени сохраняет самостоятельность. Другая часть отделилась и ушла в «свободное плавание». После того как исчез большевизм, а сплоченная русская эмиграция более-менее ассимилировалась в сообществах других стран, РПЦЗ перестала быть заметной политической силой, исчезло ее понимание себя как «небольшевистской Церкви небольшевистской России». — А как православные за рубежом относятся к РПЦ? По-прежнему с подозрением? Ведь в их глазах это «сталинская» Церковь: именно «вождь народов» дал зеленый свет ее «возрождению». — Согласен, что нынешняя РПЦ создана Сталиным. Но только организационно. Нынешние границы между независимыми государствами, а когда-то союзными республиками, тоже были нарисованы Сталиным. И что, теперь мы будем утверждать, что все независимые государства, выросшие из этих союзных республик, созданы Сталиным? Одно дело, когда и кем это было оформлено, а другое дело, чем это стало на данный момент. Если продолжать разговор об РПЦЗ, то там для большого числа людей, наряду с антибольшевистским настроем, очень важно сохранить романтическую приверженность Российской империи. В марте 2014 года я был в США по приглашению РПЦЗ, читал лекции в местных приходах. В это время разворачивался российско-украинский конфликт. Так вот, для очень многих из РПЦЗ было немыслимо назвать Украину Украиной. Когда они молились за мир там, то называли ее «страной Киевской Руси». Для них существует только единая, неделимая Российская империя. Все, что более-менее на нее похоже, — хорошо. Все, что отдалятся от нее, — плохо. И на этом точка. Любые, даже чисто внешние перемены, говорящие о возрождении Российской империи, вызывают у этих людей восторг. И никто уже не помнит, кто именно дал «зеленый свет» на «возрождение православия» в Советской России. Андрей ДесницкийПремия «Либмиссия» / Facebook — Что, на ваш взгляд, ждет РПЦ в постпутинской России, после ухода из власти когорты силовиков позднего советского периода? Понадобится ли следующему поколению руководителей такая организация в качестве опоры государственной идеологии «духовных скреп»? — Думаю, что после показного расцвета скрепоносной духовности нас ждет сваливание в новую волну воинствующего атеизма, а точнее — воинствующего антихристианства. Невзоров и Латынина — показательные иллюстрации того, каким оно может быть. — Но атеизм присущ ХХ веку, эпохе модерна и индустриализации. Приближающаяся дегуманизация, вытеснение человека из сферы производства товаров и услуг, в том числе социальных, по идее, должно породить запрос на «нового Христа». Разве не так? — Христос вовеки один и тот же. Просто мы не всегда можем — а точнее, почти никогда не можем — понять и вместить Его. Евгений Сеньшин Источник: https://www.znak.com/2018-07-27/ekspert_k_1030_letiyu_krecheniya_rusi_pravoslavnaya_cerkov_prishla_s_tumannymi_perspektivami

Часть интервью директора Киевского центра политических исследований и конфликтологии Михаила Борисовича Погребинского об автокефалии Украинской Православной Церкви. Если не воспроизводится звук, то смотрите видео в источнике, начиная с 10:06.

«Отпусти банан!» Диалог доброй части нашего общества с РПЦ АВТОР Григорий Лурье епископ «Существует только две стратегии, как повелевать вселенной: подвергать ее ритуальному унижению или портить в ней все, в чем она думает обойтись без тебя. Если не выходит ни первого, ни второго, то повелитель вселенной заболевает: он понимает, что всюду враги, всюду заговор, надо спасаться». Сейчас это звучит как комментарий к засекреченной встрече патриарха РПЦ с кремлевскими пиарщиками и еще какими-то экспертами 12 июня. Там патриарх Гундяев советовался, что ему делать с «кампанией против Церкви». Но я написал эти слова ровно год назад по другому поводу, хотя и про тех же самых Гундяева и его команду. Тогда речь шла о катастрофе внешней политики РПЦ (против нее сложилась коалиция почти всех остальных церквей «мирового православия»). Год назад я закончил прогнозами, которые теперь хорошо объясняют, что же происходит у нас с РПЦ и Гундяевым. Прогнозы от 17 июня 2016 года: «1. У Кремля исчезнет теперь уже большинство поводов для взаимодействия с высшим руководством РПЦ. Половина этих поводов, существовавших еще при прежнем патриаршестве, была связана с внутренней политикой. После скандалов 2012 года Кремлю стало ясно, что по делам внутренней политики лучше взаимодействовать с РПЦ МП на уровне областном и районном, а от патриарха особого толка нет… 2. Гундяевская реакция на неизбежное охлаждение с Кремлем будет не очень смиренной. Он загрызет еще больше людей из собственного окружения и станет еще задорнее дерзить начальству и обществу. Чем хуже дела, тем шире рот на исаакиевские соборы». Правда, здорово совпало с Исаакиевским собором? Ведь когда это писалось, история с первым поповским штурмом Исаакия в 2015 году уже успела закончиться бесславно. Но столь буквальное сбытие прогноза – это премия прогнозисту от доброго мироздания. Оно любит, когда интересуются его скрытой гармонией. А если по сути, то мы видим сбытие обоих прогнозов – и об охлаждении между Гундяевым и Кремлем, и о расширении конфликта РПЦ и общества. Что бы там ни насоветовали кремлевские пиарщики, а оба этих конфликта не унять. Под РПЦ стала гореть земля. Ее отношения с обществом очень похожи на летние пожары от поджогов сухой травы. РПЦ разучилась не разжигать. Если принять правдоподобную версию, что 12 июня кремлевские пиарщики были не столько приглашены Гундяевым, сколько посланы Кремлем для его вразумления, то это все равно не изменит прогноза: поведение РПЦ будет не менее, а только все более конфликтным. В Кремле, может быть, надеются, что РПЦ можно как-то унять перед выборами. Как только касается РПЦ, там все время надеются на что-то сказочное. Даже если очень хотеть заполнить православием «идеологический вакуум», РПЦ оказывается непосильным обременением для государства. Кое-где на местах православные традиционные ценности уже насаждаются чиновниками самостоятельно, а попы допускаются только на подпевки и в кордебалет. И это общегосударственный путь развития. Тут бы РПЦ притаиться, уйти в тень, полюбезничать с разными известными людьми, выпустить вперед каких-нибудь добрых батюшек… В общем, пересидеть. Но нет, неисполнимы для нее эти добрые советы. РПЦ захватывает новые и новые скверы, больницы, детские сады, музейные коллекции, ученые степени – всё, что давно уже не плохо лежит, а хорошо поделено между серьезными игроками. Надо бы хоть что-то выпустить из рук добровольно, а она не может: руки не разжимаются. И это ловушка. Так, говорят, ловят обезьян: на дно сосуда с узким горлышком кладут банан, макака просовывает туда лапу и хватает, а потом не может вытащить руку, потому что не может разжать кулак и выпустить банан. Так вот и попала наша РПЦ в свои нынешние непростые отношения с обществом. Добрые, но наивные люди ей со всех сторон кричат: «Отпусти банан»! А не очень добрые почувствовали добычу. Источник:

Русский мир и клир Почему к 1917 году россияне разочаровались в церкви Красногвардейцы переоборудуют церковь под клуб Фото: А. Варфоломеев / РИА Новости «Лента.ру» продолжает цикл публикаций, посвященных революционному прошлому нашей страны. Вместе с российскими историками, политиками и политологами мы вспоминаем ключевые события, фигуры и явления тех лет. Почему в начале XX века резко упал престиж Русской православной церкви? Какое влияние на культуру Серебряного века оказали русские внецерковные секты? Как расцерковление русского общества повлияло на его поведение в годы Первой мировой войны? Об этом «Ленте.ру» рассказал кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН Владислав Аксенов. Социалисты в рясах Можно ли говорить о серьезном кризисе веры и расколе между официальной церковью и ее прихожанами в России начала XX века? Сейчас некоторые публицисты и даже историки пытаются объяснить революцию 1917 года тем, что якобы народ отвернулся от Бога и был за это наказан. На самом деле причина событий 1917 года не в духовном кризисе. Во второй половине XIX века после реформ Александра II в России развернулись модернизационные процессы. В результате отмены крепостного права в стране произошли демографические и социальные изменения, а взамен прежней патриархальной семьи возникла новая нуклеарная семья. Что это такое? Это семья, состоящая только из супругов и их детей. Нуклеарная семья формирует совершенно новый тип отношений и ставит перед обществом ряд сложных вопросов, в том числе связанных с женской эмансипацией, упрощением процедуры развода. Очевидно, это все входило в противоречие с догматами Русской православной церкви, ее взглядами на институт семьи. Нужно еще учитывать, что к началу XX века перестала действовать знаменитая уваровская триада «православие, самодержавие, народность». Она не только не работала на практике, но и несла в себе внутреннее идеологическое противоречие, поскольку со времен Петра I церковь была частью государственного аппарата, то есть «самодержавие» поглотило «православие». Подчиненное положение Русской православной церкви отчасти предопределило духовный кризис начала XX века. Причем этот кризис выражался не только в противоречиях между духовенством и прихожанами, но и во внутреннем состоянии самой церкви. Поэтому еще с 90-х годов XIX века в церковной среде началось брожение. Поместный собор Православной Российской Церкви в 1917 году Фото: Wikipedia В чем это проявлялось? Часть духовенства тяготилась подчиненным статусом церкви, поэтому возникло обновленческое движение, выступающее за созыв Поместного собора и восстановление патриаршества. То есть духовенство не было монолитным сословием? Клир подразделялся на три степени иерархии: низшее, среднее и высшее духовенство. Отношения между ними были непростые, в том числе из-за огромной разницы в их материальном положении. Например, ежегодный доход епископа или митрополита мог превышать двадцать тысяч рублей, а обычный приходской священник получал лишь около ста рублей в год. Отсюда и конфликты. Известны случаи доносов священников низших категорий в Синод на высших на злоупотребление своим положением, на неправедное поведение (пьянство, прелюбодеяния). Причем после проводимых проверок эти обвинения чаще всего подтверждались, однако епархиальное начальство предпочитало избегать огласки, и провинившихся священников попросту переводили в другую епархию, где они продолжали заниматься тем же, к чему привыкли. В самой церкви причину усматривали в снижении уровня образования приходского духовенства (по сравнению с XIX веком) и бегством из духовного сословия наиболее талантливых людей. Например, в Пермской епархии в 1915 году с богословским образованием были только 35 процентов священников. Такая картина была характерна для Урала и Сибири, в центральных епархиях ситуация была получше. Правда ли, что в церковной среде были свои социалисты и даже революционеры? Как и во многих странах Европы, в конце XIX века в России набирал популярность христианский социализм с его идеей совместить христианскую этику и социалистическую идеологию. В это время не только многие светские мыслители обращались к религии, но и некоторые священники увлекались философией, в том числе социалистическими учениями. Самый известный пример такого рода — архимандрит Михаил (Семенов), который пошел на конфликт с Синодом, в 1906 году вступил в Трудовую народно-социалистическую партию, выпускал революционные брошюры, а потом перешел в старообрядчество, в котором увидел альтернативу казенному православию. Вообще, среди российского духовенства были представители всего политического спектра, включая социал-демократов. Например, казанский и самарский губернаторы в 1914 году характеризовали местное духовенство как левое. С другой стороны, росло число так называемых «братцев» из народа. В ряде случаев это были бывшие прихожане. Неудовлетворенные проповедями своих священников, они сами начинали проповедовать. «Братцы» разговаривали с народом на простом и понятном языке, их популярность была огромной. Церковь нередко объявляла их еретиками, что не укрепляло ее авторитет в массе верующих. Старообрядцы в Российской империи, 1897 год Фото: Максим Дмитриев / ТАСС Разводы и суициды Иными словами, к началу XX века официальная церковь перестала удовлетворять объективные потребности быстро меняющегося общества и вела себя очень негибко? Да, можно и так сказать. Взять, например, проблему разводов, резко обострившуюся с началом Первой мировой войны. Уходя на фронт, призывники пытались как можно скорее юридически оформить отношения со своими женщинами, чтобы в случае гибели мужа те могли претендовать на пособия или компенсации. Но церковь в большинстве случаев категорически отказывалась регистрировать браки в пост или какой-либо престольный праздник. Любопытна реакция россиян на эти запреты: в 1914 году на дни постов приходятся максимумы зачатий. Другой пример, иллюстрирующий негибкую позицию церкви, связан с резким ростом самоубийств во время Первой мировой войны. По законам Российской империи, любую смерть документально фиксировали три должностных лица: полицейский, врач и священник. Зачастую полицейский и врач предлагали оформить самоубийство как результат умопомешательства, поскольку это позволяло похоронить человека по христианскому обряду. Но священники проявляли неуместную принципиальность и не шли навстречу несчастным родственникам покойного, отказывая в его отпевании и погребении внутри церковной ограды. Понятно, что столь нечуткое отношение к пастве не прибавляло любви прихожан к духовенству, особенно когда дело касалось самоубийств подростков. Мозаичная религиозность В чем, на ваш взгляд, выражалась мозаичность русского религиозного сознания, о котором вы упоминали в своих научных публикациях? Я цитировал религиозного философа начала XX века Льва Тихомирова, который отмечал, что в религиозном сознании россиян переплетались языческие пережитки, православные и рациональные представления. Подобная мозаичность тоже была следствием кризиса веры в России, совершенно по-разному проявлявшаяся в деревне и городе. В конце XIX века многочисленные экспедиции Этнографического бюро под руководством князя Вячеслава Николаевича Тенишева собрали любопытный материал о картине мира русского крестьянства. В анкетных листах 1899 года встречаются средневековые утверждения, что звезды — это глаза ангелов, что при попадании молнии в дом огонь нужно гасить не водой, а только молоком. Мифологизированность крестьянского сознания мешала развитию земской медицины — деревенские жители предпочитали ходить к знахарям, а не к земским врачам. Лихорадку, например, считали дочерью царя Ирода, и единственным лечением от нее признавали заговор. Горожане в этом смысле были прогрессивнее? В городской среде дело обстояло, конечно, получше, но поиски выхода из духовного кризиса обрекали горожан на обращение к различным сектам, к мистической и эзотерической литературе вроде учения небезызвестной Елены Блаватской. Помимо этого, в крупных городах действовали многочисленные религиозно-философские общества, объединявшие видных деятелей интеллигенции и некоторых священников. На собраниях этих обществ выступали такие одиозные для русской церкви деятели, как Василий Розанов и Дмитрий Мережковский. Рабочие завода разбивают церковную утварь молотками Фото: Владимир Родионов / РИА Новости Почему одиозные? Потому что они в своих духовных поисках попытались выработать новые религиозно-этические постулаты на базе христианства. Отсюда, например, идея Мережковского о «Новой церкви Третьего завета». Его конфликт с церковью не был частным событием, а вытекал из общего разрыва российской художественной интеллигенции с официальным православием. В культуре Серебряного века были явственно выражены традиции сектантства, в частности хлыстовства и скопчества, активно распространявшиеся на фоне революции 1905 года. Например, на собраниях, устраиваемых публицистом Василием Розановым и поэтами Вячеславом Ивановым и Николаем Минским, проводились мистерии кровопускания и коллективного испития крови. Некоторое время в хлыстовской общине жил поэт Николай Клюев, сбежал оттуда перед угрозой оскопления, однако хлыстовские мотивы сохранил в своем творчестве, повлияв на Есенина и Брюсова. Влияние хлыстов чувствуется в образах героев-революционеров Блока и Мандельштама. Известный филолог Александр Эткинд отметил, что вся «культура Серебряного века насыщена то явными, то смутными, то скрытыми отсылками к опыту русских сектантов». С XVIII века русская культура развивалась в неразрывной связи с европейской культурой, а в официальных церковных изданиях Европа нередко демонизировалась, вследствие чего и русские писатели, философы подвергались нападкам со стороны церкви. Все эти конфликты между церковью и обществом, а также внутри самой церкви вызревали многие десятилетия, а Первая мировая война резко их обострила и вывела на новый уровень. Психоз Первой мировой войны Расцерковление российского общества выражалось именно в этом? Не только. Первой о расцерковлении россиян заговорила сама церковь. Помимо того что люди стали меньше посещать храмы, обострились отношения между миром и клиром. По данным Святейшего Синода, в 1907-1913 годах постоянно росло число жалоб прихожан на священников, случалось, что конфликты заканчивались драками и даже убийствами. Другое проявление расцерковления — массовый переход паствы некоторых епархий в другие конфессии (старообрядчество, баптизм, различные секты). Отчуждение от официального православия привело к расцвету оккультизма и резкому повышению уровня невротизации российского общества в годы Первой мировой. Любая война оказывает сильное воздействие на психическое состояние общества. С началом Первой мировой многие психиатры заговорили об эпидемии сумасшествия в России. Точной статистики собрать еще не удалось, но совершенно точно могу сказать, что умопомешательство в те годы было массовым. Помимо этого, существуют достоверные данные о росте в 1914-1915 годах смертности среди душевнобольных, как правило, связанной с самоубийствами. После «великого отступления» русской армии в 1915 году общество постепенно осознало, что война может затянуться надолго и завершиться не так успешно, как многим казалось в августе 1914-го. Расцвел мистицизм, о чем я уже говорил. Особую популярность приобрели нумерология и гадание на картах, достигшие такого размаха, что в некоторых губерниях власти их официально запрещали. Молебен о ниспослании победы русским войскам в Первой мировой войне Фото: РИА Новости Очень «действенная» мера. Что вы хотите, для любой российской власти запрет всегда считался самым легким способом решения проблемы. В обществе наблюдался всплеск преступности и нетерпимости. Причем атмосферу всеобщей германофобии и повальной шпиономании сознательно разжигали некоторые круги во власти — прежде всего, окружение главнокомандующего русской армии, великого князя Николая Николаевича, которому надо было найти виновных за неудачи на фронте и за свои собственные ошибки. Отсюда — немецкие погромы в Москве в октябре 1914-го и в мае 1915 года, травля офицеров и генералов с германскими фамилиями, а также печально известное дело полковника Мясоедова. Впоследствии эта политика обернулась против самой власти: начав поиск предателей и врагов среди обывателей и офицеров, разогретое ксенофобией российское общество закономерным образом нашло «шпионку» уже в лице императрицы Александры Федоровны. С учетом тесной связи церкви и государства неудивительно, что верховная власть, терпя крах, утянула за собой в пропасть и власть духовную, вызвав всплеск антицерковных настроений в народе в период российской революции. Беседовал Андрей Мозжухин Источник: https://lenta.ru/articles/2016/05/29/revolution_church/

Недобрый голос Церкви Сергей Чапнин о том, почему языком общения между РПЦ и обществом все чаще становится язык вражды Сергей Чапнин Алексей Даничев/РИА «Новости» Депутат заксобрания Санкт-Петербурга Виталий Милонов во время крестного хода в Санкт-Петербурге, сентябрь 2016 года Обличающий или угрожающий голос православной Церкви в современной России можно услышать довольно часто. Властные, грубые, порой нелепые комментарии от ее имени перестали восприниматься как исключение. У одних это вызывает чувство солидарности, у других — раздражение, не так давно появилась новая реакция — смех. Для Церкви в секулярном обществе это довольно неожиданная стратегия, но, по всей видимости, православные убеждены, что за годы «церковного возрождения» и общество, и особенно государство уже удалось изменить в лучшую — постсекулярную — сторону. Сразу следует уточнить: скандальные комментарии далеко не всегда санкционированы церковной иерархией. Наоборот, чаще всего это голоса отдельных священников и мирян. При этом довольно трудно в нескольких словах обозначить их административный статус или роль в церковной жизни. Круг авторов эпатажных высказываний весьма широк, и общего у них, на первый взгляд, не так много. Разобраться в происходящем можно только обозначив контекст и генезис нынешних отношений Церкви и общества. Четверть века, прошедшие с крушения Советского Союза, в самой Церкви принято называть эпохой «церковного возрождения». В начале 90-х не только священники, но и епископы сначала довольно робко, но потом всё смелее и смелее выходили за церковную ограду. Делали они это не всегда с удовольствием — в этой ограде Церковь спокойно и благополучно прожила последние десятилетия советской власти. И тем не менее в 90-е Церковь пыталась найти не только язык, на котором можно говорить с постсоветским обществом, но и нащупать доверительную интонацию. Это был долгий и трудный процесс, неудач и поражений было много. Первым среди тех, кто преуспел, следует назвать протоиерея Александра Меня, но он был убит в сентябре 1990 года. Четверть века Русская православная церковь училась говорить с обществом. Не проповедовать, не утешать, а именно говорить. Следует признать, что результаты в итоге оказались довольно скромными, а амбиции и сегодня остаются большими. Церковные инициативы, обращенные к реальным проблемам людей (бедность, социальная незащищенность, алкоголизм, глубокий семейный кризис), выглядят довольно скромно. Православный приход предельно зажат, задавлен современным церковным уставом. И он редко становится тем центром, где возникает живой диалог, разомкнутый к внешнему миру. Гораздо быстрее церковная иерархия научилась говорить с государственными чиновниками. Православие, дополненное патриотизмом, «русским миром», духовными скрепами и солидной финансовой поддержкой, постепенно превратилось в понятную идеологическую конструкцию. В некотором смысле чиновники этого ждали. Так в последнее десятилетие в союзе с государством Церковь обрела покой и стабильность. И постепенно пришло осознание, что серьезный разговор с обществом на самом деле не нужен. Это сложно и по большому счету не имеет ясных перспектив. Соответственно, пропало желание говорить на равных, уважительно. Точнее, оно оказалось вытеснено еще более сильным и жгучим желанием поучать, командовать и диктовать свои условия. Новый тип коммуникации потребовал выдвинуть на первый план новые фигуры — жесткие, грубые, конфликтные. Так в жизнь Церкви вошли хамские окрики в стиле чиновников средней руки. Один из последних примеров — резкий окрик протоиерея Александра Пелина в адрес директора Эрмитажа Михаила Пиотровского: «Вообще Михаилу Борисовичу, если он ратует за Исаакиевский собор как за исторический памятник, может быть, имеет смысл больше заниматься историческими традициями Эрмитажа как одного из лучших музеев мира, а не устраивать там провокационные выставки, подобные выставке Яна Фабра?» Молодой протоиерей, совсем недавно переехавший в Санкт-Петербург из Мордовии, не чувствует никакой дистанции. Он по умолчанию считает, что любые, даже разумные и логичные, предложения с целью как-то погасить конфликт вокруг Исаакиевского собора надо расценивать как «покушение» интеллигенции на авторитет Церкви. Наконец, мордовский протоиерей ясно дает понять, что не испытывает к собеседнику никакого уважения. И на приглашение к диалогу с целью погасить конфликт он отвечает намеренной эскалацией конфликта. Пелин — не только священник, но и церковный функционер — он занимает должность председателя епархиального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества. Исходя из его высказываний, название отдела безнадежно устарело. Его следует переименовать в отдел подчинения общества интересам Церкви. Еще одна медийная фигура «нового типа» выросла в Санкт-Петербурге — это депутат Госдумы Виталий Милонов. Недавно он признался, что мечтает стать священником, но это не помешало ему публично заявить: «Христиане выжили, несмотря на то что предки Бориса Лазаревича Вишневского и Максима Львовича Резника (депутатов заксобрания, которые выступают против передачи Исаакиевского собора Церкви. — Автор) варили нас в котлах и отдавали на растерзание зверям». Антисемитский посыл в этих словах очевиден, равно как и вопиющая безграмотность: не евреи, а римляне преследовали христиан, порой не делая различий между евреями и христианами. Конечно, на эти выступления Милонов не брал у патриарха благословения. Это его личная стратегия — бесконечные спекуляции на православии и защите традиционных ценностей. И эта стратегия, где главным инструментом уже немало лет остается провокация, привела к поразительным результатам: именно благодаря ей Милонов пересел из кресла депутата заксобрания Петербурга в кресло депутата Госдумы от «Единой России». Еще более маргинальной фигурой можно назвать еще одного петербуржца — диакона Владимира Василика, доцента Санкт-Петербургского университета и преподавателя Сретенской духовной семинарии. После того как председатель Госдумы Вячеслав Володин поддержал идею закона о защите чести и достоинства президента России, он сразу же заявил, что всем без исключения критикам президента «будет уготовано место у параши». Глубоко мифологизированное православное сознание стремится угадать в облике президента России черты Византийского императора. Византийская симфония государственной и церковной власти видится как свершившийся факт. И особый — сакральный — статус верховного правителя, получившего чуть ли не божественную санкцию на свое правление, нуждается в новой интерпретации применительно к современному законодательству. Именно честью и достоинством президент России обладает в превосходной степени по отношению ко всем прочим гражданам. Поэтому гражданам для защиты чести и достоинства вполне достаточно ст. 152 Гражданского кодекса, а президенту с той же целью необходим отдельный закон. При этом православный священнослужитель вообще не видит смысла говорить о каком-либо человеческом достоинстве «пачкунов». Те, «кто хулит и «полощет» правителя страны, будь то царь, генеральный секретарь или Президент, совершает хамов грех», так как «в своих истоках настоящая и реальная власть восходит к власти Отца». «Язык вражды» православные используют, не только когда обращаются к политическим или общественно-политическим проблемам. Точно так же можно говорить и о межличностных отношениях, имитируя «пастырский подход». Так поступает переехавший из Киева в Москву священник Андрей Ткачев. В последние годы он стал одним из самых успешных православных авторов, книги которого можно найти в любом православном магазине. Весной прошлого года, выступая перед православной молодежью, он заявил: «Нужно женщину ломать об колено, отбивать ей рога… гнуть ее, тереть ее, запихивать ее в стиральную машину. Делать с ней не знаю что. То есть мужчина должен обломать женщину на сто процентов! Превратить ее в настоящую женщину. Смыть с нее всю эту порнографическую краску, которая на нее нанесена современной цивилизацией». Что же такое весь этот мрак: часть большой церковной политики или выступления на свой страх и риск? Конечно, любой церковный чиновник скажет, что все это частная инициатива и к позиции Церкви никакого отношения не имеет. Но это лишь говорит о том, что ни церковная иерархия, ни церковная администрация не контролируют ситуацию. Эти спикеры решительно и последовательно формируют свою повестку дня, умело балансируя между поддержкой официальной позиции Церкви и своей, гораздо более радикальной позицией. Вполне возможно, что этим радикализмом они могут привлечь довольно широкий круг сторонников. Постсекулярное общество, о котором я говорил в начале, — это общество, где религиозные деятели и организации возвращаются в общественную и политическую жизнь. Но готово ли российское общество к такой версии постсекулярного? Вполне возможно, что «недобрые голоса» православной Церкви приведут к ее новой маргинализации. Автор — главный редактор альманаха современной христианской культуры «Дары», ассоциированный сотрудник исследовательского проекта «Конфликты в постсекулярном обществе» (Университет Инсбрука, Австрия). В 2009–2015 годах — заместитель главного редактора Издательства Московской патриархии Источник: https://www.gazeta.ru/comments/2017/02/16_a_10529081.shtml

Обсудили проблему религии в образовании В рамках XIY Международных Иоасафовских образовательных чтений состоялся круглый стол «Базовые ценности в сотрудничестве Церкви, общества и государства» Круглый стол под руководством председателя отдела по делам молодёжи Белгородской Митрополии РПЦ протоиерея Петра Иванова и председателя миссионерского отдела Белгородской Митрополии РПЦ игумена Агафангела (Белых) прошёл в областном центре молодёжных инициатив. В диалоге активно участвовали студенты социально-гуманитарных направлений подготовки всех основных вузов Белгорода и Белгородской духовной семинарии. «Изюминой» этого круглого стола стало то, что он проходил в режиме коллективного мозгового штурма – интенсивного проблемного обсуждения темы. С самого начала участникам было предложено поставить мысленный эксперимент, сосредоточившись на одном из актуальных практических вопросов взаимодействия между обществом, церковью и государством. Выбор аудитории пал на проблему религии в образовании. Полтора часа захватывающей дискуссии с экспертными «вставками» по теме, представленными директором ЦМИ К.С. Курганским, доцентом кафедры российской истории и документоведения К.В. Козловым и профессором кафедры социологии и организации работы с молодёжью С.Д. Лебедевым, прошли «на одном дыхании». «Самое главное – вовлечь аудиторию в разговор настолько, чтобы были высказаны все мысли и точки зрения, и при этом избежать крайних позиций. Думаю, что нам это удалось», - подвёл итог круглого стола игумен Агафангел. http://www.bsu.edu.ru/bsu/news/news.php?ID=397448&IBLOCK_ID=176