Search the Community

Рисунок Ирины Разгоняевой Небо колоколом над землей Гулким и синим; Позовет – и замрем мы с тобой, Взор запрокинем. Там, над мутною хмарью веков, Тяжкой и серой, Помолись за меня высоко, Бабушка Вера. Вижу я – ты, как прежде, не спишь; В небе глубоком Одинокою свечкой стоишь Ты перед Богом. Словно тонкий, чуть слышимый звон Выше и выше… Знаю я, что тебя знает Он, Значит, услышит. По земле этой бедной, скупой, Не оставляя, Сам незримо ходил за тобой, Сил придавая. И такую несла ты легко Тяжесть без меры… Помолись за меня высоко, Бабушка Вера. Время было навеки одно Года в четыре… Вот и внук уж твой вырос давно В ветреном мире, В этом столпотворении дней, Так непогожем – Знаю: верою жив я твоей, Крепкой надежей. …Нет ни тяжести там, ни оков В сини безмерной – Помолись за меня высоко, Бабушка Вера. Как обнять я хочу тебя здесь! Верю наивно: Там, где ты, все известно тебе Образом дивным. Знаю: миг ни один не исчез, Каясь и чая, И меня ты с высоких небес Любишь, прощая. Январь – март 2011

Это невероятно мило... Веронский художник первой половины XVI в. изобразил Мадонну с Младенцем и Святой Анной, но это же получается, что тут нарисован Христос с Мамой и Бабушкой! https://www.facebook.com/nenadoada/?__tn__=kC-R&eid=ARDNxseNnf1c0OSl4oPEhSbmgjzGPsKQ2AfOgmbo7obmifwrx5vTJTInJQTOfyDIbDfPsDGDHevIbG98&hc_ref=ARS71csYbCxamsRMoty-LGPOStlSdy3Y7mAALUHJ8UJdpeePWadZ6iz5U0RpR_ODLa4&fref=nf&__xts__[0]=68.ARCtDycRj34AGgsRzBbRoYJgb9UD7z8qHpB0VDBKEar4VjkSdp-9sD56xBo1mMNjq5yAne6OxbNupiP0SjJGLT67fvAyDAQAyZGxJOEcIbws78Sz4-7PepW14KaFUGSSJj2Hu6VUdoAgyOU2vDjYbKKbu2xEzRuyR0cthv7NDai_Wr0P9Si2icInW_Y5dARKtBxMk9ahsx5K51TRZsHOZ-v-s8tc-5rLp_5E0_ZPl0mhvUdGneQb9ExVpHSsiK5BEl63mfYFlqj7hL5DVJPHLmn5U2C0Mleze3I-WzMpOHDy9-WhQmiayvQgGkxbv-udQaDscberBuc7urklUE5xNE0ybA

08 Июнь 2019, 19:13 мнение «Не было такого со времен Гражданской войны»: художник Алексей Рыжков — о конфликтах в Екатеринбурге Колонку он проиллюстрировал своим рисунком Кстати, можете пройти тест, насколько хорошо вы различаете уральских художников Известный екатеринбургский художник Алексей Рыжков нередко публикует свои иллюстрации к событиям, которые происходят на Урале. Не остались без его внимания и протесты в сквере у Театра драмы. Свой рисунок Рыжков сопроводил колонкой, которую опубликовал на странице в Facebook. Публикуем ее полностью. Мы — свидетели и участники удивительных и странных событий, происходящих в Екатеринбурге. Искренне любящие свой город жители столкнулись в открытом противостоянии. В истории уральской столицы не было такого со времен Гражданской войны. Как такое могло случиться? Я не претендую на абсолютную правоту. Но у меня есть свое мнение. Екатеринбург — один из самых передовых и культурных городов России. Здесь живут творческие и активные люди. Мы хотим участвовать в принятии решений, влияющих на нашу жизнь. Для этого есть государственные институты и законы. Но они не работают сейчас. Я бывал на общественных слушаниях и видел, как нечестно они проводятся. Это один из огромного множества примеров, возможно, не самый наглядный и не самый важный, но близкий мне. Другой пример — вчерашний, обращение Высокинского к «лидерам». Из его обращения можно сделать вывод, что он не хочет понимать, чего хотят протестующие люди. Это естественно. Мы его не выбирали. Он нам чужой. Наши интересы не совпадают. Сквер — болевая точка города. Надо оставить его в покое. Нужна ли христианскому собору такая история? Как его будут называть? «Храм на Вражде», «Скверный храм»? Для собора предложен целый перечень достойных мест. Они находятся в центре города. Многие из них интересны с архитектурной точки зрения и могут стать новым важным шагом к развитию красивой и комфортной городской среды. Зачем продолжать конфликт? Зачем манипулировать нами, размывая голоса защитников сквера по разным площадкам? Почему для создания знакового и символического сооружения, воплощения нашей идентичности, нужно непременно что-то сломать и испортить? Почему архитектурный проект так безнадежно и трагически не связан с традициями нашей заводской уральской архитектуры? Ведь мы гордимся этой традицией! Это не религиозный конфликт. Среди защитников сквера немало верующих людей. Я сочувствую и нашим оппонентам. У них своя правда и своя боль. Если бы такой значимый для горожан вопрос решался предварительно, путем широкого общественного обсуждения, он не расколол бы общество. Наоборот, мы стали бы понимать друг друга лучше. У многих людей по обе стороны противостояния растет недовольство неэффективностью городского управления. Эта неэффективность наводит на подозрение, что кто-то из управленцев заботится не об интересах городского сообщества, а исключительно о личных амбициях и личной выгоде. Давайте исключим сквер из перечня возможных мест строительства. Я много лет рисую наш город и чувствую его. Среди мест, предложенных недавно архитекторами, есть очень удачные, есть менее удачные. Но все они лучше скверной локации. И давайте помнить, что хотя мы думаем по-разному, большинство противостоящих друг другу горожан любят Екатеринбург. Все мы, независимо от своих убеждений, хотим, чтобы наш город был красивым и счастливым. Чтобы здесь хотелось жить. Мнение редакции может не совпадать с мнением автора. Каким Рыжков видит Екатеринбург, можно посмотреть в календаре, который он нарисовал. Все новости про строительство кафедрального собора Святой Екатерины можно прочитать по этой ссылке. Фото: Алексей РЫЖКОВ / Facebook.com https://www.e1.ru/news/spool/news_id-66118870.html?utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com

Античный Фаюм. Египет Элла Крылова Фаюмских портретов живейшие лица, живей, чем у многих моих современников. Не скрыла их Лета. Нельзя не влюбиться в египетских этих моих соплеменников. Прекрасные лики (иконы - лишь схема) глядят прямо в душу глазами глубокими. В них - влажные блики. Из сада Эдема, красавцы, красавицы те черноокие. Две тысячи лет им, но лишь Возрожденье им конгениально - пятнадцать столетий спустя. Гебы лето - их дерма. Схожденье на Землю богов во плоти человечьей. И смотрят, и ранят своей красотою, давно уж истлевшей - избегнувшей Леты. И взглядами манят: “Живи высотою простого искусства фаюмских портретов”. 1 апреля 2018

Джотто ди Бондоне. Вход Господень в Иерусалим. (спасибо за репродукцию ИА REGNUM)

Анвар Исмагилов 18 марта 2016 г. в 6:41 · Тюмень · Посвящено ужасам на Донбассе. Увидел фото старушки в разрушенной квартире с котом и написал. Фото потерял. Святая икона и кошка - и быть может, хлебца немножко. Вот и всё, что осталось старушке. С грозной крепостью справились пушки - разгромили вражий оплот... Туча грозная в небе плывёт. может, ливень блаженный пойдёт и не даст громить супостату соседскую ещё крепкую хату. Горе горькое с неба пришло. Миротворцы стреляют из пушек а наступит весною тепло - и потянет теплом с помертвевших опушек. И повесит сосед икону на стену, тёмноокую, драгоценную. отощавшая кошка травы погрызёт, и живот её втянутый округлится. а в развалинах травка-муравка взойдёт. И хотя б ненадолго, но жизнь их продлится - щуплой баушки с морщинистым ртом, обладающей добрым гвардейцем-котом.

Надя Рушева: какой была «лучшая девочка страны» Ксения Кислицына 31.01.2018, 13:45 РИА «Новости» Художница Надя Рушева в 1968-м году и ее работы, коллаж 31 января 1952 года родилась «лучшая девочка страны», художница Надя Рушева, которую называли «Моцартом в живописи». Она рано заявила о себе и рано ушла — в 17 лет — оставив более 10 тысяч рисунков. «Газета.Ru» вспоминает жизнь юной художницы и ее работы. Именем Нади Рушевой названа малая планета и перевал на Кавказе, а ее рисунки хранятся во многих российских музеях. Надя рисовала иллюстрации к Пушкину и Булгакову, Экзюпери и Толстому, греческим мифам и русским сказкам. Тонко, без черновиков, по-взрослому. «Я их заранее вижу… Они проступают на бумаге, как водяные знаки, и мне остается их чем-нибудь обвести», — поясняла юная художница. Надя была классическим советским вундеркиндом — ее хвалили за необыкновенные способности, интуицию, чувство истории, психологизм и хрупкую чистоту. Выставки девочки проходили в Японии, Германии, США, Индии, Монголии, Польше и других странах — всего более 160 экспозиций. Но несмотря на популярность при жизни, в художнице не было ни снобизма, ни звездной болезни, ни любви к публичности. «Я работаю для будущих людей» www.rusheva.com «Люди нуждаются в таком искусстве, как в глотке свежего воздуха. Гениальная девочка обладала поразительным даром проникновения в область человеческого духа…», — говорил о Наде академик Дмитрий Лихачев. #Adcenter_Vertical .partner_material_item{ min-height: 45px; margin: 7px 20px; } #Adcenter_Vertical .sausage-header{ position: relative; display: block; height: 37px; margin-left: 20px; font: bold 21px/38px 'PT Sans', sans-serif; color: #333; letter-spacing: 0.01em; border-bottom: 1px solid #dfdfdf; } #Adcenter_Vertical .x80_80{ max-width: 60px; max-height: 60px; margin-right: 10px; float: left; } #Adcenter_Vertical .partner_material_item_text{ float:left; max-width: 175px; } #Adcenter_Vertical .partner_material_item_text_value{ font-family: "PT Sans"; font-size: 13px; line-height: 15px!important; display: block; } #Adcenter_Vertical .partner_material_item_text_value:hover{ color: #b11116; } div#Adcenter_Vertical{ float: left; width: 305px; margin-bottom: 20px; margin-right: 20px; display:none; } .AdCentre_new_adv{display:none;} Надя (ее настоящее имя Найдан) родилась в Улан-Баторе в 1952-м. Почти сразу после рождения девочки ее родители — художник Николай Рушев и первая тувинская балерина Наталья Ажикмаа-Рушева — переехали в Москву. Надя начала рисовать с пяти лет — сама, никто с ней не занимался. Кроме того, родители не учили девочку ни читать, ни писать до семи лет — считали, что нельзя торопить ребенка. Зато в семье всегда много читали. Так, отец художницы вспоминал, как за один вечер, пока он читал дочери «Сказку о царе Салтане Пушкина», она нарисовала 36 иллюстраций. Позднее Надя не по-детски осознанно скажет: «Я работаю для будущих людей... В своих образах я отражаю то, что представляю во время чтения... Мне кажется, что юному художнику надо рисовать так, как это делали импрессионисты — по впечатлению». «Маленькие принц» и другие книги www.rusheva.com В мае 1964 года прошла первая выставка Надиных рисунков — экспозицию московской пятиклассницы организовал журнал «Юность». В том же году рисунки впервые были опубликованы. А за следующие пять лет 15 выставок Рушиной были показаны в Москве, Варшаве, Ленинграде, Польше, а также в Чехословакии, Румынии и Индии. #container_90105 { -webkit-box-sizing: border-box; box-sizing: border-box; position: relative; background: #fff; outline: 1px solid #eaeaea; -webkit-box-shadow: 0 0 8px rgba(0,0,0,0.05); box-shadow: 0 0 8px rgba(0,0,0,0.05); margin: 20px 0; } #container_90105 #header_90105 { border-bottom: 1px solid #dfdfdf; margin: 0 0 15px 20px; } #container_90105 #header_90105 img { display: block; padding: 20px 0 15px 0; } #container_90105 .list-container { font-size: 0; } #container_90105 .list-container-item { display: inline-block; vertical-align: top; width: 100%; -webkit-box-sizing: border-box; box-sizing: border-box; min-height: 76px; padding: 0 20px; margin-bottom: 15px; } #container_90105 .list-container-item .imgFrame { } #container_90105 .list-container-item .image { display: block; border: none; max-width: 80px; max-height: 80px; margin-right: 10px; float: left; } #container_90105 .list-container-item .title { display: block; font: normal 15px/18px "PT Serif", serif; color: #333; text-decoration: none; word-wrap: break-word; overflow: hidden; } #container_90105 .list-container-item .title:hover { color: #b11116; } #container_90105 .list-container-item .clear { clear: left; } /*2*/ .smi2_incut{ float: left; width: 305px; margin-right: 20px; } .smi2_incut #container_90105{ margin: 0; margin-bottom: 20px; } .smi2_incut #container_90105 .list-container-item .image{ max-width: 60px; max-height: 60px; } .smi2_incut #container_90105 .list-container-item .title{ font: normal 13px/15px "PT Sans", serif; } .smi2_incut #container_90105 .list-container-item{ min-height: 0; /* remove min-height from this css selector */ margin-bottom: 10px; } .smi2_incut #container_90105 #header_90105 img{ padding: 10px 0 7px 0; } .smi2_incut #container_90105 #header_90105{ margin: 0 0 10px 20px; } Надя, между тем, мечтала стать мультипликатором и поступить во ВГИК или Полиграфический институт. www.rusheva.com «Впервые Надя прочитала роман летом 1965 года, когда ей было 13 лет, и все симпатии и сопереживания отдала Наташе и Пете Ростовым и их близким. Теперь, три года спустя, в ее папках лежали свыше 400 рисунков и композиций. Среди них и четыре натурные зарисовки памятных мест на Бородинском поле, где мы были прошлой осенью. Неизгладимы ее впечатления от Зала Отечественной войны 1812 года в Историческом музее на Красной площади, от «Галереи 1812 года» в Эрмитаже, от Бородинской панорамы и Кутузовской избы в Филях, от зала «Война и мир» — в Музее Льва Толстого на Кропоткинской улице. Недавно она увидела три серии из четырех грандиозного широкоформатного фильма Сергея Бондарчука (не все понравилось) и двухсерийный цветной итало-американский фильм «Война и мир» (была под обаянием актеров: Одри Хепберн, Генри Фонда, Мела Ферера). Вчера в Большом театре была на опере Сергея Прокофьева. И вот март-апрель — «Война и мир» в 9-м классе» (из дневников Николая Рушева). www.rusheva.com «Надюша вдруг преобразилась и повзрослела!.. Она отложила все другие мечты и серии рисунков, засыпала меня просьбами достать все, что можно о Булгакове, и как-то сразу и упоенно стала создавать свою лебединую песню «Мастер и Маргарита». ...Ее замысел мне казался грандиозным, и я сомневался в том, что она его может исполнить. Он казался мне непосильным для нее и преждевременным. Ведь ей было в это время 15 лет... И хотя в письмах к друзьям Надя писала, что «рисовать совсем некогда»... она трудилась много и вдохновенно. Четырехслойность романа подсказала ей и четыре графических приема: перо на цветных фонах, акварельные заливки, фломастер, пастель и монотипия. Цельность решения при этом сохранялась. Готовилась она к этой работе тщательно. Прочитала и принесенный мною из библиотеки сборник Михаила Булгакова» (из дневников Николая Рушева). #native3{ position: relative; float: right; width: auto; } #begun_block_439285592 .ad_native_block{ position: relative !important; z-index: 1 !important; padding: .4em 1em .7em .7em !important; min-height: 100% !important; overflow: hidden !important; background: #eeefeb!important; border-bottom: 4px solid #e0e1dd; font-size: 14px !important; width: 410px!important; font-family: "Arial"; color:#000; } #begun_block_439285592 .ad_native_img { position: relative !important; margin-right: 12px !important; float: left !important; overflow: hidden !important; -ms-flex-negative: 0 !important; flex-shrink: 0 !important; margin-top: 6px; } #begun_block_439285592 .ad_native_title_wrapper { line-height: 16px; padding-top: 4px; } #begun_block_439285592 span.ad_native_sponsored_clone { font-size: 18px; font-weight: 700; line-height: 19px; } #begun_block_439285592 span.ad_native_sponsored_clone:hover { color: #AF242C !important; } #begun_block_439285592 .ad_native_title { margin-top: 10px; } #begun_block_439285592 .ad_native_title span { background-color: #AF242C; color: #fff; padding: 2px 5px; } #begun_block_439285592 .ad_native_desc { line-height: 16px; margin-top: 10px; } #begun_block_439285592 span.ad_native_sponsored { display: none; } Директ #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed { background: #eeefeb!important; border-bottom: 4px solid #e0e1dd; padding: 0; font-size: 14px !important; width: 410px!important; } #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed a.yap-logo-block__text.yap-logo-text.yap-logo-color.yap-logo-bg-color { text-transform: uppercase !important; text-decoration: none !important; font-size: 11px !important; } #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed yatag.yap-layout__logo.yap-logo.yap-logo-bg-color { padding:15px 0 0 20px !important; } #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-layout__inner { padding: 15px 20px !important; } #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-title-block__text, #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-title-block__favicon { font-size: 15px !important; font-weight: bold !important; line-height: 18px !important; } #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-body-text { font-size: 14px !important; line-height: 15px !important; font-weight: normal !important; } #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-domain, #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-contacts__item .yap-contacts__item-link, #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-address .yap-contacts__item-link, #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-contacts__item-text { font-size: 14px !important; line-height: 14px !important; font-weight: normal !important; } #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-contacts__item-text { display: inline!important; font-size: 14px!important; #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-layout__body{ margin-top: 5px !important; } #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-layout__adtune { right: 20px!important; } #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-long-domain__path { display: inline!important; font-weight: normal!important; color: #AF242C!important; } #yandex_ad5aa90-231ee-9ebed .yap-long-domain__link { font-size: 14px!important; color: #AF242C!important; } После смерти девочки вдова Булгакова — Елена Сергеевна — пригласила в гости ее родителей и внимательно посмотрела рисунки Нади к «Мастеру и Маргарите». «Только неделю назад я узнал, что Елена Сергеевна Булгакова и есть «Маргарита», и вот мы у нее, и рисунки лежат на столе. И мы, и присутствующая тут же Чудакова – все понимали, что сейчас наступил решающий момент в судьбе рисунков Нади, — вспоминал отец Нади. — Волею судьбы первым лежал большой вертикальный портрет, рисунок фломастером на розовой бумаге,образ Маргариты во время первой встречи ее с мастером: «Вам не нравятся желтые цветы?». Минута затаенного молчания… Все поглядывают на Елену Сергеевну и с удивлением убеждаются, что ясновидящая Надя интуитивно передала полное сходство с нею. Медленно и тихо Елена Сергеевна произнесла: «Это изумительно!». www.rusheva.com «К ней с первых ее рисунков было приковано внимание: старик Гессен, в прошлом кадет-публицист, заказал ей иллюстрации к своим пушкинистским штудиям, и был могучий символ в том, что книги девяностолетнего писателя иллюстрирует двенадцатилетняя девочка. Озорство и романтизм ее работ были удивительно ко времени. И при этом Надя Рушева была тихим очкариком — тем разительнее было торжество ее дара: невысокая, худая, темноволосая, ничем не привлекающая внимания в толпе одноклассников. Иное дело, если вглядеться… ...Никогда никого уже не будем мы любить так, как любили Надю Рушеву», — написал позднее в одной из своих статей писатель Дмитрий Быков. Мальчиш-Кибальчиш и космос www.rusheva.com «31 января — день рождения Нади Рушевой. Я помнил об этом в полете. И отметил этот день на календарном графике буквой «М» — Мальчиш. И вот наступило время сеанса связи с землей. Я показал «Мальчиша», в нескольких словах рассказал о Наде. Этот репортаж с орбитальной станции вышел в программе «Время», которую смотрела вся страна. Увидели «Мальчиша» и за рубежом. Говорили, что это — первый в истории космический вернисаж, — вспоминал космонавт Георгий Гречко в своей книге «От лучины до космоса». — А мне было важно, что мы, космонавты, всколыхнули в людях память о талантливом человеке. #mt_incut { position: relative; display: block; width: 305px; float: left; margin-right: 20px; } #mt_incut .sausage-header { height: 40px; font: bold 21px/40px 'PT Sans', sans-serif; } #mt_incut .partner_material_item { min-height: 0; margin: 10px 20px; } #mt_incut .partner_material_item_text { max-width: 190px; line-height: 15px; font-size: 1px; } #mt_incut .partner_material_item_text_value { font: normal 13px/15px "PT Sans", sans-serif; } Весь месяц в полете они (рисунок и фотография) были нашими спутниками. Я считаю большой удачей, что мне пришла в голову идея взять в полет рисунок Нади Рушевой. В широко открытых глазах Мальчиша есть человечность, хрупкость, но есть и сила, стойкость. Он живой. Рисунок не просто помогал нам работать в космосе, он жил рядом с нами. Мальчиш-Кибальчиш разделил с нами высоту полета, он разделил и трудности. Посадка выдалась тяжелая. Пока мы метались по целине, отстегивая парашют, рисунок помялся». Школьный мемориальный музей Нади Рушевой 5 марта 1969-го Надя вернулась из поездки в Ленинград, переполненная впечатлениями и планами. Она мечтала рисовать Лермонтова, Некрасова, Блока, Есенина, Грина и Шекспира. «Утром 6 марта, одевая школьную форму, Наденька внезапно потеряла сознание... 5 часов врачи делали ей уколы и увезли в больницу... Там, не приходя в сознание, от кровоизлияния в мозг она скончалась…» (из дневников Николая Рушева). У художницы обнаружился врожденный дефект сосуда головного мозга — врачи не смогли ей помочь. Надя Рушева ушла из жизни в 17 лет, навсегда оставшись в 60-х. https://www.gazeta.ru/culture/2018/01/30/a_11630839.shtml?utm_medium=exchange&utm_source=ria&updated

На дне реки На дне реки есть хрупкий мост, А под мостом - ракушки звёзд И зим жемчужины, и лет, Забытый веком амулет, Колечко, медных два гроша И плавки Бога в камышах.... Там солнца впитывает пыль Недоразбитая бутыль, Там рыб задумчивых косяк Грусть разгоняет так и сяк, Там, не обласканный волной, Хранит кувшинки водяной. Там я, стоящий на мосту, Ловлю плывущий мимо *Ту*, Там ты, познавшая обман, Клянёшь присевший рядом *Ан*, И на невзлётной полосе - Песочный луг во всей красе....... Не разобраться: чья вина? И нынче нам не до того..... И углекисла тишина, И непроточна АШ ДВА О....... Вздыхаем: БУЛЬ.... Читаем билль О глубине... Сирены вой. И грузовой автомобиль, И пароходик легковой Спешат куда-то под мостом, Настичь пытаясь год и час..... А, впрочем, я здесь не о том, Я не об этом тут сейчас................. Картина Антона Лобанова

В 2014 г. на 44-м году жизни скоропостижно скончался замечательный православный художник, заслуженный художник РФ, один из ведущих мастеров Студии военных художников имени М.Б. Грекова Павел Рыженко. Мы публикуем интервью Павла, данное им информационному порталу Фонда «Русский мир». ​*** Художник Павел Рыженко. Фото: Владимир Ходаков / Expo.Pravoslavie.Ru Художник Павел Рыженко называет сумасшествием все, что не относится в живописи к реализму. А в кризисе современного реализма винит самих художников. Жестко? Да. Несовременно? Возможно. Однако со многими его доводами сложно не согласиться. – Павел, когда вы начали рисовать? – Рисовал лет с пяти – как все дети. Потом поступил в художественную школу в родном городе – Калуге. Ничем не выделялся на общем фоне. В 11 лет поступил в Московскую среднюю художественную школу (МСХШ) при Институте им. Сурикова, которая раньше располагалась напротив Третьяковской галереи. Окончил ее в 1987 году, потом служил в армии. Ничего выдающегося не делал. Могу сказать, что в МСХШ процент талантливых ребят был очень велик, к их числу, кстати, я не относился. Их учебные работы можно было смело вешать в Третьяковку рядом с Суриковым или Репиным. – Куда же потом делись эти «талантливые ребята»? – Я сам себе этот вопрос задаю. Наше государство, что ли, так устроено? Я до сих пор некоторых из них встречаю и не понимаю: куда что делось? Сейчас их творчество развращено до такого состояния, что его с трудом выдерживают даже стены ЦДХ, которые, кажется, привыкли ко всему. Как так вышло, что у нас талантливый человек как будто в серную кислоту помещается и растворяется? – Карьера, слава, спонсоры, «надо помочь молодым талантам»… – Знаете, никакие деньги не помогут. Можно давать деньги, а художник еще хуже будет работать. Я разговаривал об этом с Галиной Вишневской, она правильно говорит: талантливому человеку помогать не надо, он сам должен пробиться. В какой-то степени я с этим согласен. Бог ведь смотрит на сердце и на устремления души: ради чего и как талант используется? Наверное, большинству талантливых ребят не повезло с учителями, с теми, кто воспитывает души, а не просто учит чему-то. Ведь сам талант развивается сложно, рывками. И жизнь художника напоминает забег на марафонскую дистанцию. Часто ведь как бывает? Неопытный марафонец так стартует, что глаза из орбит у всех вылезают, поражаешься просто: как можно так писать в 11, 12 или 13 лет? А потом видишь, как он молниеносно выдыхается и в 20 лет пишет хуже, чем сам писал в 10… Можно давать деньги, а художник еще хуже будет работать Павел Рыженко. Триптих «Царская Голгофа». Прощание государя с войсками. 2004 – Вы учились у Ильи Глазунова. Вам повезло с учителем, который не просто учит, но и душу воспитывает? – Учиться у Глазунова – это и счастье, и почет, и одновременно огромный личный труд. Илья Сергеевич Глазунов – гениальный педагог и никакой художник. Это мое личное мнение. Я сейчас свободен в своих суждениях, достаточно много времени прошло. Я считаю его своим учителем. Он сформировал меня как личность. Понимаете, это как стихия. Человек может не выдержать этой стихии и превратиться в ничтожество рядом с ним. Тот, кто его пережил как заболевание, становится сильнее. Да, то, что он делал раньше – его великолепные иллюстрации к Достоевскому, Лескову, – это как будто делал другой человек. И посмотрите на то, что сейчас: эти размозженные черепа, пасхальные ночи, разрушение храмов… Илья Сергеевич Глазунов – гениальный педагог и никакой художник Глазунов, русский дворянин, выдающийся носитель прежней, ушедшей, как Атлантида, культуры, с ним никто из нынешних педагогов сравниться не может. Но, мне кажется, сегодня все такие большие художники переживают серьезную внутреннюю драму: они перестают быть самими собой. – Почему, по-вашему, так происходит? – Мне кажется, надо больше прислушиваться к здравой критике, перестать болеть звездной болезнью. Это и есть смирение. Это я говорю прежде всего самому себе. В любой критике, даже в любом поношении есть здравое зерно. Иной раз тебя начинают ругать, и неожиданно в этих словах пробивается что-то дельное. А когда человек привыкает к тому, что ему все вокруг поют дифирамбы… Знаете, Илью Сергеевича столько славословят… Да я и сам, грешный, то же самое говорил… А потом мы удивляемся: как это человек не понимает, что он делает? А как ему понять, если только чуть он засомневается – и тут же, как черти из табакерки, появляются с десяток льстецов, которые кричат: «Гениально! Это Тициан! Веронезе бы рыдал!» С моей точки зрения, для художника служение России – это не истерики на холстах и не какие-то шоу. Служение искусству нераздельно с религиозным началом, с устоями, с глубокой культурой. Надо служить Богу своим творчеством, а не каким-то собственным представлениям о том, что хорошо для России. – Вы приверженец реалистической школы… – Ничего, кроме реализма, я не признаю. Все остальное, на мой взгляд, сумасшествие в разных формах. – Сегодня восторгаются другим. Знаете, разрезанные акулы в формалине, эпатирующие перформансы, инсталляции… – Да-да, телевизионные шоу, блокбастеры и так далее… Народ болен почти смертельно. Приходят люди и спрашивают: а Никас Сафронов хороший художник? Что я должен отвечать? Я молчу. Правда заключается в том, что раз вы задаете такой вопрос, – вы больны. А Донцова – настоящий писатель? Понимаете? Это мы задаем такие вопросы, мы – наследники Достоевского, Сурикова… Да, сейчас время Донцовых, но и в том числе – время настоящего подвижничества. Есть возможность писать, отталкиваясь от классической русской школы живописи, в литературе – от классической русской литературной школы, в музыке – то же самое. Рахманинова и Чайковского никто не отменял, как Пушкина, Сурикова и Репина. Павел Рыженко. Смутное время. 2003 – Почему, по-вашему, многие отвернулись от реализма в живописи? – В реализме одинаково важны искренность и неискренность. Вот чем подкупает абстракционизм и тому подобное? Понимаете, чаще всего это ведь вопиющее, но искреннее сумасшествие. С прищуром на то, что какой-нибудь западный галерист это оценит. Когда сидит чучело Льва Толстого в клетке, а сверху на него гадит курица – это может вызвать какую-то реакцию. Возмущение, гнев, отвращение, но это все-таки реакция. А ужас современного реализма в чем? Висит портрет или пейзаж, реалистически написанный, видно, что мастеровито… Но он не вызывает никаких чувств. Ни восторга, ни слез, ни радости. Даже отвращения. А почему? Носитель этой школы – талантливый в прошлом человек – потерял себя как личность. Он своим этим реализмом всего лишь зарабатывает на кусочек хлеба с маслицем. Он даже не понимает, что заработал бы на каравай с маслом, если бы занимался своим делом предельно честно и был бы в ладу с Богом и своей совестью. Чем подкупает абстракционизм? Чаще всего это вопиющее, но искреннее сумасшествие. С прищуром на то, что какой-нибудь западный галерист это оценит Мы что-то потеряли сами. Не надо винить ни власти, ни начальство, ни спонсоров, ни их наличие или их отсутствие. Нужно начать честный разговор с самим собой. – А вы когда начали честный разговор с самим собой? – Наверное, еще тогда, когда учился у Глазунова. Знаете, Илья Сергеевич – это целый материк. Я очень люблю его как человека, но честно говорю, что думаю о его творчестве. Ему льстят, и он заблудился. Это не отвергает его таланта – как преподавателя и как художника. Наоборот, это говорит о том, что, когда человек талантлив, его слишком много искушают. Я учился у него, как и большинство студентов, ничем особо не выделяясь. Я не могу сказать, что больше, чем они, хотел чего-то. Просто у меня было свое представление о том, как я в дальнейшем буду работать. Я не видел себя в контексте какого-то художнического движения, я не собирался смотреть глазами Ильи Сергеевича на мир. Но меня бы не было как художника, а может быть, и как человека, если бы в 90-м году, когда я поступил в академию, я бы не взял то, что он давал, и не направил в самую свою душу. Понимаете, на меня, может, большее впечатление производили даже не его слова, а интонации, с которыми он говорил, его манеры. Представьте: 90-й год, Санкт-Петербург, тогда еще Ленинград, и мы – 60 студентов кто откуда. В общем, такие люди с авоськами. Карточки продуктовые. Собаки бродячие на Дворцовой площади. И вдруг на этой же Дворцовой площади появляется в роскошной распахнутой шубе барин. Настоящий. И у кого-то мысль: «О, гад, зажрался!» А меня поразило соответствие этого человека этой площади и этим зданиям. Понимаете? И дальше я все впитывал как губка, что-то отвергая, что-то принимая. Я понял, что России вовсе не 70 лет. И даже не 200. Я понял, каким может быть аристократ. Ведь аристократизм – это не только шуба, естественно. Это – отношения с людьми. Это – отношения с собой, вечностью, Богом. И вот за одно это до смерти буду Бога молить об этом человеке и никогда в жизни не отрекусь от него как от учителя. Я понял, что России вовсе не 70 лет. И даже не 200 Я думаю, его настоящие ученики – это те, кто понял на рубеже сложных для нас ХХ и ХХI веков, что мы достойны своей истории, что нам незачем унижаться, нам не надо ни перед кем лебезить. Что мы носим в себе большую драгоценность – православие. А нам навязывают одно и то же: «Иван безумный, безобразный», «развратная Екатерина», «параноик Петр», «Николашка Кровавый – безвольный», «Александр III – алкоголик». Я просто сам для себя поставил большую точку и решил посвятить остатки всего того, что у меня есть, тому, чтобы прежде всего доказать себе, что я не жираф, я – русский человек. На холстах доказать. А если зрители – специально для них я ничего не делаю – придут и увидят мою исповедь на холсте, тогда они сами сделают выводы: кто они. Сам человек выбирает, кто он есть, куда ему идти дальше. А техника живописи – как это делается и так далее – все равно. То, что в Третьяковке выставляется, – намного лучше. Намного. – Сложно согласиться с вашим «все равно». В картине далеко не все решает только техника. Вы вот только что приводили удачный пример: висит портрет или пейзаж, исполненный мастеровито, а эмоций никаких не вызывает. – Да, это я погорячился. Заложенный в картине дух все решает. Это такая огромная тема… Болезнь реалистического искусства: человек пишет, а не создает образ. Не пропускает образ через внутренний опыт и культуру, а банально фиксирует. Но художник сам-то себя не обманывает. Он понимает, что образа нет, что не получилось ничего. И тогда он насыщает картину микроскопическими детальками, что-то додумывает, приукрашивает… И получается то, что мы сейчас видим в большом количестве: слащавая реалистическая муть, которая ничего, кроме отвращения, вызвать не может. Вы говорите: нет реализма? Пойдите в ЦДХ на очередную ярмарку. Там тысячи этих крестов, церквушечек, пейзажиков. Как это обычно сейчас? Когда знакомят, говорят: знаете художника Петрова? Нет, отвечаю. Ну как же, он верующий, пишет церкви, монахов рисует, он любит Россию. А теперь начинаем сначала. Я задаю вопрос: где он учился? Какая у него картина, которая известна всем? Он талантливый человек или нет? Ни на один вопрос по существу ответа нет. А антураж, венок лавровый – уже есть. Вот это – наша страшная болезнь. Весь этот антураж. Едет ничтожество в джипе, он сам себя «упаковал», он такой важный и «состоявшийся». Он очень не любит, чтобы ему говорили что-либо «против шерсти». Никакой критики! И ведь то же самое можно сказать не только о художниках. И о врачах, и об ученых, и об учителях. Это – везде. И в вашем ремесле наверняка. По сути, все, что делает большинство из нас, – скучно, бездарно, убого, ничтожно. Но каждый из таких людей знаком с тем или с этим, здесь он «засветился», там он «законтачился». Этакий «свой» человечек. Ему еще сорока нет, а он уже академик в какой-нибудь академии. И вроде даже что-то собой представляет… А на самом деле – ничего, пустота. Вот, мне кажется, в чем трагедия России сегодня. Читаем не то, смотрим не то, слушаем не то. И еще хвалим все это. А ведь всегда есть простой выбор: не смотреть, не читать, не слушать то, что не относится к искусству. Болезнь реалистического искусства: человек пишет, а не создает образ. И получается слащавая реалистическая муть, которая ничего, кроме отвращения, вызвать не может Художник Павел Рыженко. Фото: А.Бурый – Большинство людей ведомы в вопросах искусства. Да и знаете ли… Вот, к примеру, ваша выставка. Мы узнали о ней случайно, пришли – и не пожалели. Но ведь о выставке пресса не сообщала. – Ну да, нет рекламы… Я сейчас могу домыслить, почему ее нет, и вы можете представить, и мы с вами сделаем правильные выводы. Но правда глубже. Правда в том, что мне, как человеку, не полезно, чтобы о выставке знали миллионы. Правда в том, что у того, Кто дал мне возможность все это написать, Свой план по поводу того, как и кого из людей на выставку привести. Штучно. Точечно. Вы понимаете? Нам всем хочется массовости. Но… Видите, вот лежит книга отзывов о выставке. Там много чего написано. Но мне лично дорог один-единственный отзыв. Незнакомый мне человек написал: «Спасибо вам, что вы не взяли никаких званий». – А у вас нет никаких званий? – Нет. Я сознательно отказался от всех званий. Извините, у меня звание – русский художник. «Заслуженный», «народный» – я не хочу этих званий получать, потому что среди заслуженных и народных есть, например, Олег Кулик, который собаку изображал. Есть и другие. Заслуженных и народных, которых народ не знает, вы даже представить себе не можете сколько. Лично мне дорог один-единственный отзыв: «Спасибо вам, что вы не взяли никаких званий» Так вот этот самый единственный отзыв для меня очень важен. Он означает, что люди все равно понимают то, что нужно понять. Наш народ загнанный, развращенный, забитый – дальше некуда… Но, видимо, в нас генетически что-то такое странное заложено. Стоит только нам что-то напомнить правильное, и глядишь – мозги на место становятся. Так что сколько на выставку пришло народу – это ровно столько, сколько нужно. Конечно, хочется, чтобы пришло как можно больше. Но это не в моей власти. До миллионов зрителей можно дойти двумя путями. Первый – честный, без денежных вливаний, через собственный труд, покаяние, работу над своей душой. И Бог тогда Сам все выстраивает как нужно. Второй – путь грязи, лести, сделок с совестью, спонсоров и прочих «прелестей». Каждый сам выбирает свой путь… – На котором всегда столько искушений и стремлений оправдать свои не самые лучшие поступки. И столько ошибок и заблуждений… – А как без этого? Это и есть испытание. Мне кажется, важно признать это и очистить душу. – У вас это получилось? – Не мне судить. Понимаете, я был как все, советский такой, в тренировочных штанах с оттянутыми коленками, дерущийся, матерящийся… И тут случилось так, что, благодаря Богу и Глазунову, я отправился в Эрмитаж, естественно, до открытия, копировать картины ван Дейка. Ночь, конец ноября, за окном дождь. Эрмитаж пустой, только мы, студенты, поднимаемся по лестнице. И вдруг я понимаю: это не Эрмитаж, это – Зимний дворец! Сейчас царь выйдет навстречу. Я это чувствую. Это ж мое – родное! Это невозможно объяснить… Я тут с оттянутыми коленками, здесь вот – ван Дейк, а там – государь. И кто я? Я – кто? А сокурсник за мной идет с этюдником: «Ох, я вчера пивка перебрал!» А у меня – слезы из глаз текут. Я просто уже не мог жить по-прежнему… В 23 года крестился, никто меня не уговаривал, сам пошел. Потом хотел уйти в монастырь. Павел Рыженко. День Победы. 2008 – В монастырь? – Да. Был послушником на Валаамском подворье в Приозерске. Но там я понял, что мне лучше к этому не приближаться. – Почему? – Не могу об этом говорить. – Что, по-вашему, главное в творчестве художника? – То, что делает художник, должно быть еще одной дырой в этом смрадном холсте, который над нами натянут, чтобы люди через нее увидели настоящее небо. А не создавать какую-то очередную черную кляксу, чтобы все посмотрели, какие мы уроды. Да мы и так знаем, что мы – уроды. А как исправиться-то? Картины художника должны быть не только надеждой, но и подсказкой, как исправить самого себя. – Поэтому вы так много пишете исторических образов? Александр Невский прожил свою жизнь так, что в 44 года его уже называли «солнцем земли русской». А мы? Мы – кто? Вот умирает сегодня человек, как его вспоминают обычно? «Ой, Господи, да как же так? Безвременно ушедший! Такой хороший товарищ… А сколько мы с ним выпили… А дача какая!» Разве не бред? Я не хочу так – Да. Эти люди знали ответы на сложные вопросы. Ведь Александр Невский или Дмитрий Донской – это не просто штампованные православные святые. Ну посмотрите на иконы XVIII–XIX веков, когда наша иконопись претерпевала маразматическое влияние Запада. Это же ужас! Александр Невский – какой-то дядька на тонких ножках, в каких-то древнеримских доспехах, с мечом – не пойми что просто. А Георгия Победоносца на тех же иконах посмотрите. Это какая-то девушка с «хаером» как у негра, которая держит тонкий и длинный мечик… А когда читаешь жития, начинаешь представлять их… Да это же другие люди! Потом поднимешь хорошую реплику старинного меча, помашешь им чуть-чуть – и тогда точно понимаешь, что изображенное на иконе существо с мечом в тончайших лапках, да еще в кольчуге… Разве это Александр Невский? Вы только попытайтесь представить его жизнь. Нет времени на сон нормальный, помолился, жену приехал повидать на несколько дней и опять – на войну. Вот и вся жизнь. Молитва и сеча. И раздумья – что делать? Надо взять дань, заставить Новгород заплатить, отвезти дань в Орду, но зато выживет Русь. Он тяжелый выбор каждый день делал. Я пытаюсь дать зрителю возможность хотя бы чуть-чуть, как говорится, влезть в шкуру этого человека. Ведь он человек был! Может быть, ранимый. Может, он обидчивый был даже. Может, он гречневую кашу любил. Кто знает? И он прожил свою жизнь так, что в 44 года его уже называли «солнцем земли русской». А мы? Мы – кто? Вот умирает сегодня человек, как его вспоминают обычно? «Ой, Господи, да как же так? Безвременно ушедший! Такой хороший товарищ… А сколько мы с ним выпили… А дача какая!» Разве не бред? Я не хочу так. Каким примером я буду сыну своему, если буду жить по нынешним мерилам? – Большинство считает, что это – комфортно. – Да, к сожалению. Проклятое слово. А мы такие доверчивые. Вечно шаткие и обманутые. Нам приятно быть обманутыми. Это у нас стереотип. Как великий Пушкин говорил: «Я сам обманываться рад…» Вот что ужасающе. Павел Рыженко – Ужасающим кажется другое. Раньше в обществе обязательно отыскивался один или несколько человек, не важно – поэт, писатель и так далее, – кто призывал остановиться и осмотреться, являлся своего рода пастырем, к которому прислушивались. А сейчас их, кажется, не видно… Искусство должно говорить об этой проблеме – на холстах. Говорить о вечных ценностях. Причем не начетнически, а как-то тонко, интимно, от сердца к сердцу – Сейчас… Если честно не признаться, в какое время мы живем, эти вопросы останутся без ответа. А живем мы в эпоху апокалипсиса. Человечество зашло в глобальный и тотальный тупик. Во всем. Вот мы к Марсу хотим лететь. Ну, допустим, соберется вся планета, вскладчину построит корабль. Конечно, он будет американский. Безусловно, будет снят блокбастер об этом. Но все это – мелочи. Дело в другом. Сядет в этот корабль человек, который по своим нравственным качествам ничем не отличается от большинства, а может, даже и хуже. И прилетит он на Марс. Он что – другим станет? Нет, он и на Марсе будет тот же самый, что и на Земле. Тот же самый – обижающий ближнего, не любящий, обманывающий… Вопросы духовности все равно выползают. И человеку надо делать выбор: либо он эти вопросы решает, либо он оставляет их без ответа и загоняет болезнь все глубже внутрь. И искусство должно говорить об этой проблеме – на холстах. Говорить о вечных ценностях. Причем не начетнически, а как-то тонко, интимно, от сердца к сердцу. Ты на холсте говоришь зрителю: «я такое же животное, как и ты, но я это честно признаю. Давай посмотрим, как жили не животные. Давай посмотрим, как жил Донской»… Причем с трепетом. Давай попробуем себе представить, как он жил: его утро, его день, его битва, что он терял в результате этой битвы. Вот он сидит и думает: у него есть любимый сын, у него супруга, которую он обожает. Он все теряет. И что, скорее всего, так и будет и что вся надежда – на Сергия Радонежского. А теперь давайте попробуем представить, кто такой Сергий. Вот это и есть работа со своей душой. Не мои картины. Мои картины, хотелось бы надеяться, – всего лишь толчок к тому, чтобы человек сам дальше шел по лабиринту этих мыслей. И чтобы эти лабиринты выводили бы его на прямую дорогу. Материал подготовили Лада Клокова и Александр Бурый Павел Рыженко Русский мир 16 марта 2011 г.